Сказки Севера

Моряки рассказывают, что где-то далеко на севере, посреди льдов есть остров. И стоит на нем замок Королевы Севера – из скал да изо льда, и снегом укрыт он, словно мантией горностаевой. Живет в нем Королева. Нет прекраснее ее на целом свете, но сердце ее – камень. Кого выберет она – завлечет к себе и не отпустит никогда. Все даст ему Королева, все в ее власти – кроме самой жизни. Но взамен превратит она сердце своего избранника в камень – ибо не выжить на холодном Севере с горячим человеческим сердцем. Так говорили моряки холодными зимами, греясь около очага вместе с кружкой глинтвейна – только так можно было говорить о ней, не боясь, что услышит… Знал эту историю и Олаф Кальдмеер, знал – но не верил, как не верил и кесарь Руперт. А посему, когда зашел в узком кругу разговор о северной экспедиции – ведь надо же знать, нет ли там, на севере, новых земель да народов, Олаф лишь улыбнулся да сказал: «Доверьте это мне, мой государь». Согласился Руперт, потому что никто больше не подал голос – все сидели и молчали, уставившись в пол, помня старинную легенду. Экспедицию провожали с большим размахом – пушки палили с крепости, народу было – видимо-невидимо, даже сам кесарь выехал провожать. Вылил на форштевень бокал вина – ведь все известно: пьяному море по колено! - обнял Олафа крепко. Отошел корабль от пристани и вскоре исчез за горизонтом. Ждал его Руперт год, ждал другой - а на третий понял, что не вернется Олаф. Корил он себя последними словами, что сам отправил своего адмирала навстречу гибели. Однако рука не поднялась зажечь четыре свечи: в глубине души он продолжал надеяться. Раз сидел кесарь в своем кабинете, мрачный донельзя. И вдруг послышался ему перезвон колокольчиков серебряных. Ни с чем нельзя спутать этот звук – это была кэцхен. Не оставила она смешного мальчика после того, как стал он кесарем, прилетала иногда. Поднял голову Руперт, сверкнули глаза его безумной надеждой. - Ты здесь? - Здесь… здесь… здесь… - зазвенело эхо и откликнулись ему серебряные колокольчики. - Скажи, ты ведь везде летаешь, всюду бываешь, не могла бы ты слетать на север, найти Олафа? Верю я, что он жив! - Стерегут север древние силы, нет нам пути туда, - тихо откликнулась кэцхен. - Неужели… Королева Севера? – одними губами прошептал Руперт. - Не любит она незваных гостей, особенно тех, кто в нее не верит. Но чем-то видно приглянулся ей твой адмирал. Забрала она его в свой замок. - И никак нельзя ему помочь? - Не могу я сделать это, - покачала головой кэцхен. - Но знаю я того, кто может! – она засмеялась и захлопала в ладоши. Взметнулись бумаги, забилась как парус занавеска, закружила она Руперта в танце, и почувствовал он себя на мгновение беззаботным мальчишкой, каким был недавно. - Да? И кто же это? - Ротгер Вальдес! Полетела кэцхен на юго-запад, как птица перелетная чувствуя, где ее дом. Долог был путь, но все путешествия когда–нибудь заканчиваются. И вот уже впереди видна высохшая сосна и жемчужные ожерелья на ней. Радостно приняли ее сестры, еще веселей чем обычно смеялись они и водили хороводы. А затем полетели они к дому Вальдеса. Впорхнули в раскрытое окно и, словно птички, расселись на подоконнике. Сам хозяин дома сидел за столом и писал какое-то письмо. Вот поднял он взгляд - и стало ясно, что с ним что-то не то – ибо никогда прежде не было в его глазах грустинки. - Что, девочки? Никак, соскучились? Давно я к вам не заглядывал... А ко мне вот ответы не доходят. Кажется, последнее письмо пришло три года назад – и с тех пор все, как отрезало. Он упоминал, что собирается в экспедицию… Ведь одна из вас бывает в Дриксен? – внезапно вскинул он голову. - Да, - тихо ответила прилетевшая. - Так скажи, прошу тебя: отчего не пишет… - он чуть помедлил, - Олаф? - Его корабль ушел на север... - Ох… - Ротгер схватился за голову и невесело засмеялся. – Да, подвела тебя твоя вера в Создателя. На свете есть такое, что тому и не снилось. Что ж, девочки… вы домчите меня до границы льдов? - Да, - хором ответили кэцхен. – Но только дотуда. И впервые за три года глаза Вальдеса блеснули совершенно по-прежнему. Встрепенулся он – и помчался прямиком к докам. Собрал он на палубе Астэры» всю команду свою – от помощника капитана до самого последнего юнги и говорит им: - Вот что, братцы. Собираюсь я на север дальний, друга своего выручать. Кто пойдет со мной – может, и не вернется никогда. Никого не стану силой держать, только уходите сейчас. Переглянулась команда и то, что чувствовали все, выразил старый боцман, а служил он на судне уже лет двадцать: - С ума что ли ты сошел, капитан? Никогда мы тебя не бросали – и сейчас не бросим. С тобой – хоть к самому Леворукому в пасть, не то что на север! Улыбнулся Вальдес – на такой ответ он и рассчитывал. Погрузил он на свой корабль припасы – много, чтоб, если что, на зимовку хватило, попрощался с друзьями, получил напутственный подзатыльник от Альмейды и отплыл в неизвестность. Шел корабль медленно, раздвигая своими боками льдины – пока еще тонкие, ломающиеся под натиском, но грозящие вскоре стать единым целым. Молчали люди, ибо тишина севера заставляла приглушать голос, не слышны были смех и песни. И чем дальше на север, тем ближе подбирался лед, пока однажды не вмерз корабль полностью. Случилось это около небольшого островка, с которого поднимался вверх едва заметный дымок. Спустились осторожно люди с корабля на лед – крепкий ли, выдержит? – и впереди всех Вальдес, направились к берегу острова, хоть и непросто было различить, где начинается твердая земля. Всем было любопытно: кто осмелился развести огонь здесь, где, кажется, сама мысль об огне казалась кощунственной? Да и как? Может, мираж это - а может живой человек, какой-нибудь несчастный, на свою беду спасшийся с утонувшего корабля. Может даже с того, Олафова! Вот стоят они посреди небольшого островка по колено в снегу. Глядь – а дым будто бы из скалы поднимается! Жутко стало храбрым морякам, мигом они вспомнили, что на Севере, кроме Королевы, живет еще много кто – да хотя бы и тролли. Может, это один из них. Зорки были глаза Ротгера, да и подошел он ближе всех – увидел, что прилепился к скале дом, то ли построенный из снега, то ли снегом занесенный. А раз дом, значит человек! И смело потянул на себя толстую деревянную дверь. Жарко было в доме, душно и воняло рыбой. Посреди горел очаг, сложенный из камней, и дым уходил в отверстие наверху. Около очага навалены были какие-то тряпки. Вот шевельнулась куча и превратилась в сморщенную старуху – если и не тролля, то уж во всяком случае, его родственницу! Казалось, что ей лет двести, а может, так оно и было. Оробел было Ротгер… но тотчас поклонился уважительно: - Здравствуйте, эрэа! Засмеялась старуха: - Ох, никто меня так не называл – ни в юности, ни тем более в старости! Что ж, Танцующий-с-Ветрами, зачем пришел ты на Крайний Север? Славы ищешь? - Отправился друг мой в экспедицию на север, да так здесь и пропал. Рассказали мне подруги, а те слышали это от здешних ветров, что забрала его Северная королева. - Да, слышала я, что у нее новый король… Чего ж хочешь ты? - Как чего? – возмутился Ротгер. – Освободить его от чар и увести с собой! - И с чего ты решил, что именно тебе это удастся? Никто до сих пор не сумел сделать это - а уж смельчаки находились, можешь мне поверить! – резко оборвала его старуха. – Выслушай сначала мою историю, а потом и решай, пойдешь ли ты дальше или повернешь назад. Когда-то я была совсем юной девушкой, и по соседству со мной жил один парень. Мы были как брат и сестра с самого детства, так что, когда он исчез, я пошла его искать. Преодолев множество опасностей – думаю, ты не захочешь о них слушать, а некоторые сочтешь старушечьим бредом - я дошла до замка Северной Королевы. И там я нашла его. Он не узнал меня. Он всегда был ученым и мечтал узнать тайну человеческого существования – и там, наконец, он постиг ее с помощью Королевы. Ему не хотелось возвращаться. Я плакала у него на груди – а он смотрел лишь на нее. Все путешествие было напрасным. Я ушла обратно: Королева отпустила меня. С тех пор я живу здесь. Молчал некоторое время Вальдес, а затем произнес с непоколебимой уверенностью: - Где не справились слезы – справится кровь. - Неужто решил все-таки попробовать? И не боишься заплатить за это собственной жизнью? - фыркнула старуха. - Что ж, ты первый, кто выслушал мою историю, так что я помогу тебе. У тебя хорошая одежда, – она окинула взглядом меховую куртку Вальдеса, - но как ты собрался добираться до замка? - У меня есть ездовые собаки, - улыбнулся тот. – И сани. - Сани тебе пригодятся. А собак не бери: я дам тебе настоящего проводника. Вместе они вышли наружу. Обрадовались моряки: хотели они уже идти внутрь, отнимать у злого тролля Вальдеса – или его косточки, как пессимистично заметил первый помощник. Поклонились они старухе, та милостиво кивнула им; а потом сунула два пальца в рот и как засвистит! Далеко прокатился переливчатый свист надо льдом, да снегом, да скалами. Маленький холмик, на который никто не обратил внимания, вдруг начал расти, поднялся на ноги – и вдруг обернулся северным оленем. Подошел он к старухе, ткнулся носом ей в плечо. Та с гордостью улыбнулась: - Что, неплохо? Это меня подруга научила. Когда-то предок этого оленя отвез меня прямо к замку Северной Королевы. Он знает дорогу. Только иди один: двоих он не увезет. Запрягли оленя, попрощался Ротгер с командой своей, наказав к его возвращению освободить корабль ото льда. Последним подошла к нему старуха, чьего имени он так и не узнал. - Возьми с собой добрую сталь, - тихо сказала она, - на подступах к замку Королевы встретятся тебе ее слуги. Я прошла с помощью молитвы: но, боюсь, тебя так легко не пропустят. Поблагодарил ее за совет Ротгер и тронул поводья. Смотрела ему вслед старуха и шептала: - Надеюсь, твоему другу повезет больше, чем моему Каю… Мчался олень по белой равнине, словно стрела, пущенная из лука, никуда не сворачивая и не останавливаясь: видно, и впрямь знал дорогу. Крепко сжимал поводья Вальдес: раньше ему не то что на оленях – на лошадях приходилось ездить нечасто, а это куда как сложнее, чем кажется. Долго ехал он, но день и не думал кончаться, ведь стояло лето – а лето продолжается на Севере полгода. Снег, а больше того – лед слепил глаза, и Ротгер поглубже надвигал кожаные очки с тонкими прорезями; радовался он, что когда-то выспросил у знакомых бергеров секрет спасения от снежной слепоты. Вот взглянул Ротгер вперед в очередной раз и увидел на горизонте точку. Чуял он сердцем, что там находится тот, кого он так долго ищет. И впрямь это был замок Королевы Севера; но вот открылись ворота и вылетела оттуда стая снежных волков: блестит их шуба ледяным крошевом да снегом метели, приходят они зимой, заменяя Осеннюю Охоту. То были стражи Королевы, посланные, чтобы охранять границы и не пускать внутрь незваных гостей. Помчались они навстречу оленю со всадником, не касаясь лапами льда. Не сразу увидел их Ротгер, но когда увидел - сжал зубы покрепче и выхватил абордажный клинок. Бросился первый волк на него - олень шарахнулся вправо, однако легко рассекла чудовище добрая сталь, точно он рубил ветер; впрочем, так и было. Глядь - а чудовище бежит рядом с оленем, как ни в чем ни бывало, только с другой стороны, щерится, словно усмехается… Понял Ротгер, что загонят они его. Не спастись им вдвоем, ибо олень скакал долго, да к тому же вместе с человеком, он устал, а волки – нет. Да и могут ли устать волшебные звери? Нет в них ни мышц, ни костей, только магия да воля пославшего его. Нет в них и жалости, а посему остается только драться до последнего! Соскочил он с оленя, покатился по мягкому снегу, но тут же вскочил и поднял клинок – подходи, кому шкура не дорога! Окружают его волки, скалятся, но не торопятся бросаться. Олень, лишенный ноши, поднялся на дыбы, молотит копытами во все стороны. Прыжок – и вот он вырвался из круга. «Ну хоть кто-то спасся – подумал Ротгер, покрепче стискивая рукоять голой ладонью, - а мне нет дороги назад». Первый, кто впился ему в ногу, тотчас откатился назад с жалобным воем и – исчез. Видимо, навсегда. Зарычали остальные волки и отступили на два шага. Но и Ротгеру пришлось несладко – показалось ему, что иней у него вместо крови. - Что, слишком горяча моя кровушка? Не по вкусу вам? – спросил он, тяжело дыша и дерзко улыбаясь. Оцарапал он ладонь о лезвие – окрасилось оно красной кромкой – и кинулся навстречу следующему зверю. …Не слышал уже Ротгер Вальдес, как отозвал кто-то волков, вознамерившихся дорвать упавшего в снег человека, не слышал – иначе непременно узнал бы этот голос. Нерадостным было пробуждение Ротгера. Очнулся он в комнате, целиком выбитой в скале, только двери не было. Камень, никогда не знавший солнечного света, был не менее холоден, чем лед, так что и сидеть было невозможно. Может, поэтому начали ныть полученные укусы, особенно тот, что пришелся в правое плечо. Не знал он, много времени прошло или мало. То казалось, что прошли века с мгновения пробуждения, то, что все это – одно длинное мгновение. Только все сильнее сковывала тело сонливая слабость и холод, шедший от стены, к которой он прислонился спиной. Вдруг дрогнули камни одной из стен и раздвинулась скала. Стало светло. Вальдес равнодушно поднял голову… и в тот же миг весь смертный сон слетел с него. На пороге стоял Олаф. Но как же он изменился! Был он бледен как смерть. Королевская мантия была на нем – из самого белого снега, какой есть на крайнем Севере, куда не ступала нога человека. Тонкие кружева инея заменяли мех горностая. А на голове его нестерпимо сияла ледяная корона… «И превратит она сердце своего избранника в камень – ибо не выжить на холодном Севере с горячим человеческим сердцем…» - вспомнил Ротгер и на мгновение ужас охватил его. Неужели он опоздал? Глаза Олафа встретились с глазами Ротгера, и показалось, что он вот-вот вспомнит, узнает… нет, не узнал. - Простите, что заставил вас ждать в таком положении. Моя жена любит уединение, поэтому ее слуги иногда охраняют его… излишне усердно, но в нашем доме всегда рады гостям. - Что ж, - медленно произнес Ротгер, - я рад, что могу сам назвать свое имя. Я – Ротгер Вальдес. - Я – Король Севера. Вы были ранены, - произнес он утвердительно. – Не хотел бы, чтобы вы подумали, что мы плохо заботимся о своих гостях, - и с этими словами подошел ближе. Стало ясно, что под мантией у него – тот же самый синий мундир, в котором он отплывал три года назад в экспедицию. Но тут Олаф накинул на него край своей мантии и на мгновение Вальдес забыл обо всем. Показалось ему, что окунулся он в самую весну, почувствовал запах травы и тепло солнца на своих плечах. Усталость куда-то делась, словно смытая прохладной родниковой водой, да и раны перестали ныть. Теперь он смог встать и даже не пошатнулся при этом. - Вы хотите еще чего-нибудь? - Да. У вас найдется простая вода? Мгновение Олаф смотрел на него, словно собираясь улыбнуться, но потом просто сжал ладони – и горсть оказалась полной чистой холодной воды. С наслаждением напился Ротгер из родных рук. Ладони его были просто очень холодными, словно Олаф замерз, и Ротгер почувствовал, как в груди просыпается надежда. - Идемте, - сказал Олаф, повернулся и вышел из камеры. Вальдес последовал за ним. Шли они по подземным переходам, вырезанным в скале – никто не ведает, зачем и когда они были сделаны. Шли по ледяным пещерам, чьи мощные колонны стали еще толще за прошедшие тысячелетия. Шли по высоким залам, сработанным словно бы из лучшего мрамора, чьи своды терялись в свете, падающем с вышины, а полы, казалось, так тонки, что наступи не туда - и полетишь вниз. Но нигде не было ни одной живой души. Но вот вступили Олаф и Ротгер в зал, что своим великолепием отличался от прочих. Горы золота и серебра были раскиданы по всему залу, а сундуки, стоящие около стен были наполнены множеством серег, колец, диадем и просто драгоценных камней. Висело по стенам старинное оружие, равному которому не нашлось бы. Устлан был пол мехами, да какими – купец ради таких шкуру сдерет и не поморщится. Драгоценные породы дерева составляли множество колонн, и конца-краю не было видно этим сокровищам. В молчании прошли они этот зал, но еще более роскошен был следующий. Видимо, этот был библиотекой, ибо вдоль стен его шли книжные полки. Казалось, что здесь собраны все книги мира, а может, так оно и было. Соседствовали здесь тяжелые тома, богато украшенные золотом и драгоценными камнями, каменные таблички, хранящие знания с той поры, когда боги еще ходили по земле, первые свитки с молитвами Создателю и поэзия неизвестных еще земель. Вперемешку с книгами стояли занятные вещицы, хранившие свои секреты со столь же давних времен, растения, каких уже не встретишь ныне, чучела диковинных птиц и животных. И этот зал они прошли в молчании, зато на пороге следующего Вальдес тихонько ахнул. На снежных подножиях, в ледяных гробах лежали шестеро. Много лет прошло с тех пор, как первый из них появился здесь, но века словно мчались мимо них. С краю лежал золотоволосый юноша, видимо, тот самый Кай, он как будто спал, и вроде бы даже улыбался во сне, но от этой улыбки Ротгера пробрала дрожь. Седьмое подножие было свободным. Сжал зубы Вальдес и молча поклялся, что не допустит, чтобы Олаф так же оказался здесь. В этом ледяном гробу, так, что и через тысячелетия его черты будут все теми же. - Это те, кто отправлялся на Север – для наживы ли, ради знаний или славы, - ровно проговорил Олаф, - Королева решила сохранить их, чтобы помнить. Понял Ротгер, что это те, кого в разное время Королева называла своим мужем и своим Королем. Больше всех предыдущих был последний зал, а в середине его стоял корабль, созданный из прозрачного льда. Только белые паруса из чистейшего снега легонько трепетали на неизвестно откуда взявшемся сквозняке. Показалось Вальдесу, что уже видел он этот корабль. И опять Олаф едва не улыбнулся и проговорил: - А это – моя «Ноордкроне» и ее команда. И опять промолчал Ротгер, что толку, если он скажет, что на самом деле «Ноордкроне» давно лежит на дне, а те, кого Олаф называет командой, на самом деле лишь снежные вихри, чем-то похожие на кэцхен, принявшие облик дорогих его сердцу людей? И наконец открылись последние двери и они вступили в тронный зал. Великолепен был этот зал, но истинным центром его был не трон, а та, что сидела на нем. Королева была так же прекрасна, как говорилась в легендах, но и ужасна тоже, потому что одно дело слушать сказки, и совсем другое – стоять перед ней и смотреть в лицо. Настолько совершенным было оно, что казалось мертвым. Длинные светлые волосы были забраны в высокую прическу, а платье сверкало и переливалось. Первым подошел к трону Олаф и склонился к руке в тонкой перчатке: - Моя Королева… Молча смотрел на это Вальдес, а сердце его раздирали зубы ледяных волков. -… позвольте представить вам нашего гостя. Его зовут Ротгер Вальдес. Все так же стоял Ротгер - не склонился он перед Королевой, не притронулся к ее руке. Нахмурилась Королева, нахмурился и Олаф. - Видимо, наш гость очарован вашей красотой, моя Королева. Тут отмер Ротгер. Засмеялся он горько: - Красотой? Не может быть красивой та, что обманом заставляет своих любовников забыть о другой … или другом. Не может быть красивой та, что оставляет своих прошлых Королей во льду как мух в янтаре, как свидетельство побед! Исказилось красивое лицо Королевы, и показалось Вальдесу, что развеют его сейчас снежным вихрем. Однако прошло мгновение, другое, а он все так же стоял на отполированном до зеркального блеска полу тронного зала. Защищала его кровь горячая - а может, и еще что. Но тут встал между ними Олаф и произнес холодно: - Если б не были вы нашим гостем, я вызвал бы вас на дуэль за оскорбление чести дамы! - Если б не были вы моим другом, я бы принял вызов! - Что ж, - промолвила Королева – у нее был мелодичный, хрустальный голос, - я даю вам разрешение, мой Король. Да будет с вами мое благословление, - с этими словами она поцеловала склонившего к ней Олафа в лоб. Снял тот ледяную корону, отдал Королеве, скинул снежную мантию – и вот стоит перед Ротгером все тот же Олаф в потрепанном синем мундире. Хлопнула в ладоши Королева – резким эхом разнесся звук по всему залу – и появился перед ней столик с двумя шпагами старинными со сложными эфесами. Серебряными были их клинки, и нет теперь такого кузнеца, который способен был бы их повторить. Взял Ротгер одну шпагу – хорошо пришлась она по руке, словно для него ковали, скинул меховую куртку, оставшись в одной рубашке, и отошел на оговоренное расстояние. Вот встала с трона Королева, подняла в руке невесомый белый платочек… мягко упал он на отполированный до блеска пол и скрестились шпаги! Кинулся Ротгер вперед - как ветер бросается на ледяные горы, даже зная, что разобьется о них. - Вспомни, Олаф! Вспомни свою «Ноордкроне»! Лежит она на дне в Хексбергском заливе, и только волны колышут паруса ее и ее братьев и сестер. Вспомни свою команду! Вместе с кораблем она теперь навсегда, потому что верна была тебе. Вспомни! - О чем вы? – холодно спросил Олаф, отбивая очередную бешеную атаку. – Не был я никогда в том заливе, да и «Ноордкроне» моя цела и невредима, как и команда. - Вспомни! – не сдавался Ротгер, неведомо откуда черпая силы. – Вспомни государя своего Руперта – адъютанта твоего, что дважды спас тебя от смерти, рискнув своей жизнью и своей честью! - Нет у меня государя кроме Королевы моей! И не было никогда адъютанта! Совсем отчаялся Ротгер, потому что из самой глубины сердца рванулись слова: - Вспомни меня, Олаф! Твоего врага и твоего друга! Вспомни, как пили на брудершафт и как целовались потом! Вспомни письма! - Если бы мы уже не были на дуэли, я бы вызвал вас вторично! - Вспомни себя! – уже почти прошептал уставший Вальдес. – Вспомни, ты – Олаф Кальдмеер, адмирал цур зее и… - Не называйте меня чужим именем! Я – Северный Король, не больше и не меньше! Всмотрелся Ротгер в серые глаза. Ни искры воспоминаний не вспыхнуло в них, ничего, казалось, не осталось от прежнего Олафа. Понял теперь он, почему так отговаривала его от этого путешествия старуха. Хуже смерти - видеть того, кто не узнает тебя. А еще вспомнил он о том, что говорил ей – «Где не справились слезы – справится кровь». Что ж… не хотел он прибегать к последнему средству, о котором слышал в одной из заморских легенд, да и не знал, подействует или нет. Коли да – значит, не зря он жизнь свою отдаст, а нет – так и жить незачем! И, внезапно опустив оружие, шагнул вперед. Вонзилась шпага Олафа в его грудь. Это было больно, очень. Но во сто крат больнее – равнодушное выражение его лица. Короткий рывок – и упал Вальдес, успев прошептать последний раз: «Вспомни». Потом глаза его закрылись. Почувствовал Олаф, как по щеке течет что-то горячее. Давно же он не ощущал ничего, кроме холода. Недоуменно поднял он руку, коснувшись щеки… и понял, что это такое. Горячи слезы человеческие, но кровь – горячее. Особенно кровь сердца. Взглянул он вокруг, и, словно очнувшись от долгого сна, увидел огромный зал, и Северную Королеву, сидящую на троне. А еще лежал около него кто-то очень знакомый, в одной белой рубашке, с разметавшимися по ней черными волосами. Осторожно опустился он на колени подле него. Чиркнуло что-то по полу, и удивленно уставился Олаф на окровавленную шпагу, все еще зажатую в руке. - Ротгер?.. Да, это был он. С упрямо сжатыми губами, напряженным, совершенно белым лицом. И с единственной раной на груди, которая окрасила пол алым. Таял лед под ним от этой горячей крови, змеились тонкие трещины по всему залу. Приник Олаф ухом к груди, зная уже, что не услышит, но отчаянно надеясь… Сердце его не билось. Понял все Олаф. Медленно поднялся, оглянулся вокруг и поднял снежную мантию, что еще недавно носил сам. Закутал в нее Ротгера и осторожно поднял на руки - легким показался он, точно птичка. Остановил его на самом пороге властный голос Королевы: - Вернись! Ты все еще мой! - Уже нет, эрэа. Больше нет. Яростно стиснула пальцы Королева – ведь это было правдой. Хранила теперь Олафа кровь горячего сердца, пролитая ради него. Встретила в следующем зале его ледяная «Ноордкроне», поднялся Олаф по услужливо сброшенным сходням. Теперь он видел настоящий облик снежных вихрей, что казались ему командой, и не спутал бы их с людьми. Но для них он все еще был Северным Королем, а потому исполнили они его последний приказ. Поднялся легко корабль над полом, расправил паруса белоснежные – и рванулся вверх, к неприветливому северному небу, к свободе! Разлетелся осколками потолок зала от залпа пушек, но ни один осколок не упал на Олафа. Взлетел корабль высоко над замком Северной Королевы, так что он увидел все вокруг – и маленькую точку на горизонте - оставленную «Астэру» с осиротевшей командой, и темную линию, что была границей льдов. Послышался сзади грохот – то рушился замок Королевы, хороня под ледяными глыбами и сокровища неведомые, и знания запретные и прежних Королей. Не радостно было Олафу от того, что нет больше той, что так долго держала его в плену. Стоял он на носу корабля в своем темно-синем потертом мундире и не чувствовал холода – много холоднее было у него на сердце. Не бывает так от заклятия, лишь от горя. Помчался быстро ледяной корабль – только свистели вокруг отныне свободные северные ветры, помогая ему. Но исчезло вместе с Королевой и ее заклятье – неотвратимо начал таять он. Вот показались из-подо льда деревянные мачты, вот освободилась палуба… Неотвратимо терял он высоту, становясь все тяжелее. Все ниже летел теперь уже «Зюйдкрюйс», на котором отправлялся в экспедицию Олаф. И вот взрезал он тонкий лед как ножом, вылетел на границу льдов. Окатила его морская волна, и вот глядит вокруг Олаф – стоят на нем не снежные вихри, а вся его команда, с которой он отплывал, до последнего человека. Порадовался бы он, если б не лежало у него на руках тело друга. Наклонился он, чтобы в последний раз поцеловать Ротгера … и поймал губами едва заметный вдох. Он жив! Не заметил Олаф, как растаял плащ королевский, обернувшись мокрым снегом. Отдал он свою силу, что хранит ростки до весны, ради спасения жизни человеческой. Открыл глаза Ротгер и первым делом спросил: - А что это я весь в снегу? Холодно, мокро! Вот заболею и … Не дал ему договорить Олаф, крепко поцеловал его в губы. Второй раз плакал он, но теперь уже – от счастья. Вывели они корабль на чистую воду. Пошла рядом с ними «Астэра», а с берега махала им старуха, рядом с которой кланялся, важно выгибая шею, северный олень. Помахали и Олаф с Ротгером: пусть знают, что все у них получилось! Они возвращались домой.