***
Очнулся он на полянке посреди совершенно незнакомого ему леса. Его разбудили крики, доносившиеся откуда-то из-за деревьев. Был ли тому виной нежный возраст, из которого Артур еще не успел выйти, или же широта взглядов, которой он уже сейчас отличался от своего отца, но юный принц почему-то совершенно не удивился тому, что заснул в одном месте, а проснулся в совершенно другом. Гораздо больше его заинтересовало происходящее поблизости: хоть он и не мог разобрать слов, было совершенно ясно, что двое детей вступили в перепалку и с каждой минутой обстановка все больше накалялась. Кряхтя как старый дед, Артур заставил себя подняться на ноги, на всякий случай нашел в кустах палку покрепче и пошел на звук голосов. Не прошло и двух минут, как в деревьях появились просветы, и вскоре принц вывалился на опушку леса, где чуть ли не нос к носу столкнулся с двумя деревенскими мальчишками. Один был рыжий и круглый, с румяными щеками и толстыми, как колбаски, пальцами. Сын старосты, не иначе. Он хохотал и держал в вытянутой над головой руке большое красное яблоко. Второй мальчик был гораздо меньше и худее, сплошные локти да коленки. Его всклокоченные черные волосы напоминали воронье гнездо, из которого торчали два огромных, как лопухи, уха. Не пацан, а недоразумение какое-то. — Отдай! — кричал ушастый, изо всех сил стараясь дотянуться до яблока и отобрать его у рыжего. — Я ж сказал, сможешь отнять — отдам! Не тупи, Мерлин! — смеялся второй и, как только казалось, что ушастый вот-вот допрыгнет, менял руки. Артур сначала окинул взглядом тощего как щепка Мерлина, затем упитанного сына старосты — и пришел к выводу, что, судя по тому, с какой самоотверженностью ушастый пытается добраться до яблока, оно принадлежит ему. А даже если нет — и дураку понятно, кому оно нужнее. Поэтому Артур расправил плечи, стараясь не морщиться от острой боли, молнией пробежавшей по позвоночнику, и, подражая отцу, властно (как ему показалось) рявкнул: — Эй, поросенок! Сейчас же верни пацану его добро, это приказ! — Ой! — рыжий отскочил в сторону и не иначе как от неожиданности выронил яблоко, которое тут же укатилось в кусты. Он замер, удивленно глядя на Артура, раскрыв рот и тупо моргая, от чего действительно стал похож на упитанного глупого поросенка. Ушастый же, взглянув на Артура, вдруг расплылся в широкой радостной улыбке. — А ты кто такой, чтобы мне приказывать? — быстро опомнился рыжий, но голос его звучал как-то не очень уверенно. Кожа Артура была чистой, под ногтями не наблюдалось грязи, к тому же он был облачен в льняную тунику с красной вышивкой по вороту, которая казалась деревенщине выходным костюмом, хотя на самом деле предназначалась для сна. Одним словом, сынишка старосты быстро смекнул, что перед ним не холоп, а кто-то посерьезнее. — Тот, кто научит тебя манерам, если не скроешься с глаз моих, — с достоинством ответил Артур и оперся на палку, стараясь при этом выглядеть как рыцарь после тренировки, а не немощный калека. В боку кололо, а сердце в груди отбивало набат: занятия с новым учителем и правда давались нелегко. Рыжий потоптался, словно мысленно взвешивал, стоит ли связываться с этим странным парнем, который вполне мог оказаться приближенным местного лорда, а потом развернулся и, буркнув через плечо: «Подумаешь!» — нарочито расслабленным шагом двинулся в сторону деревни. — Ты рыцарь, да? — спросил Мерлин, лучась радостью, и, не дожидаясь ответа, вдруг протянул Артуру руку. — Я Мерлин! Артур нерешительно пожал узкую ладонь с на удивление длинными красивыми пальцами и хотел представиться, но вдруг понял, что совершенно не помнит, как его зовут! — А я… — протянул он, — я… — Не могу поверить, что сработало! — Мерлин заметался по опушке, как щенок, которому хозяин вот-вот бросит мяч. Он чуть ли не подпрыгивал от возбуждения. — Что сработало? — нахмурился Артур. — Заклинание! Услышав это, Артур невольно отпрянул и выставил палку перед собой, будто простая деревяшка могла защитить его от колдовства. — Так ты, стало быть, ведьмак? — процедил он, злобно сверкая глазами. Может, он и не помнил своего имени, но точно знал, что от любого колдовства нужно держаться подальше. — Ведьмак? — мальчишка прекратил бегать и уставился на Артура. — Ты изучаешь магию и используешь ее против честных людей? — Артур поудобнее перехватил палку и стал наступать на Мерлина. Он и сам удивлялся, почему ведет себя так, будто допрашивает пленного. Откуда в нем это? — Что ты, что ты! — Мерлин попятился и выставил перед собой руки. — Я никогда не изучал магию! Я родился с ней! — Так не бывает! — Артур наставил конец палки на горло мальчишки, словно копье, и потребовал: — Признавайся, откуда ты знаешь заклинание! — Я нашел его в отцовских бумагах… — Ага, значит, твой отец — колдун! — Я не знаю, понятно? — Мерлин сердито отбил рукой палку, которая чуть ли не упиралась ему в подбородок, и, поднырнув под руку Артура, отбежал подальше. — Отец бросил нас, когда я был совсем маленьким. Я его даже не помню! И вообще, чего ты взъелся? Я тебе ничего не сделал! — Это потому, что я начеку. Только и ждешь, чтобы я повернулся к тебе спиной. Все маги — злодеи! — Боги, колдонул на свою голову… — Мерлин на секунду зажмурился, а затем решительно и открыто взглянул в глаза Артуру. — Послушай, я не желаю тебе зла! Я всего лишь прочел вчера заклинание призыва защитника. Ничего не произошло, я даже подумал, что оно не подействовало. И вдруг ты! Наверное, магия срабатывает только тогда, когда я в опасности. — То есть ты призвал меня сюда против моей воли, чтобы я служил тебе?! — губы Артура побелели от гнева. — Ты что о себе возомнил? Да будь ты хоть правителем этой земли, ты не имеешь такого права! Я не раб и не крестьянин! — Я и не думал, что заклинание перенесет сюда реального человека! — А на что ты рассчитывал? — Ну вообще-то, — Мерлин выпрямился и почесал нос, отчего стал выглядеть еще бестолковей, чем раньше, — я думал, оно обеспечит мне помощь духа или феи… Артур не сдержался и фыркнул. Держать палку на весу было все тяжелее, поэтому он передумал атаковать Мерлина — тот вообще не выглядел угрожающим — и снова оперся на нее. — Я, как видишь, на фею совсем не похож. — Если б знал, вообще не колдовал бы, — буркнул Мерлин. — Как тебя зовут, говоришь? Артур потупился. Он изо всех сил старался вспомнить свое имя, но в голове царил настоящий кавардак: как только Артуру казалось, что он вот-вот ухватит мысль за хвост, она ускользала от него. Он решительно не помнил, кто он такой. Знал только, что не холоп и не простолюдин, но все остальное, что касалось его имени и происхождения, было как в тумане. Перед глазами вспыхивали яркие образы: замки, турниры, породистые скакуны, алые стяги, развевающиеся на ветру… Он помнил, что очень устал после тренировки на мечах, что мужчина с седыми волосами поил его микстурой, остро пахнущей травами. Он помнил, что на завтрак ел хлеб с сыром, а вечером уснул в собственных покоях. Может, он оруженосец при каком-то рыцаре? Или сын лорда? — Не помню, — вздохнул он. — Не иначе, действие твоего колдовства! Мерлин потянулся к шее и принялся нервно теребить простое железное кольцо, висящее на веревочке. — Прости. О побочных эффектах, наверное, написано на второй половине страницы. — В смысле? — Ну, лист был порван пополам. Но заклинание там точно указано полностью! Артур закатил глаза. Отчего-то он был уверен, что Мерлин все в своей жизни делает именно вот так: наполовину. — Идиот, — беззлобно бросил он. — И что это за кольцо ты там сжимаешь? Волшебное? — Нет, отцовское, — рассеянно ответил Мерлин, а сам тем временем вдруг принялся внимательно разглядывать Артура, будто только что в первый раз увидел. — Кто это тебя так? — спросил он, указывая на его локоть, который алел свежей ссадиной. Артур поморщился, вспоминая, как днем учитель выбил меч из его рук с такой силой, что он не удержался на ногах и кубарем прокатился по земле, усеянной острой каменной крошкой. — Потренировался неудачно, — нехотя ответил он. Мерлин тем временем переводил тревожный взгляд с синяка под глазом на порез на шее, а затем на свежий шрам на щиколотке. — М-да. Страшно представить, что у тебя под рубахой, — протянул он. — И оно стоит таких жертв? — О, ну откуда тебе знать? — разозлился Артур. — Ты-то, небось, целыми днями коровам хвосты крутишь! — Нет у нас коровы, — вдруг смутился Мерлин. — Но зато есть куры! И огород! Артур вздохнул. Ну конечно, Мерлин был гол как сокол. Разве могло быть иначе? Он подошел к кустам и, нагнувшись, достал оттуда яблоко, которое немного помялось от удара о землю, но все равно выглядело очень аппетитным. Обтерев о тунику, Артур протянул его Мерлину. — Держи. Ты же из-за дурацкого яблока меня позвал? — Спасибо, — Мерлин снова ему улыбнулся — и злость Артура как рукой сняло. В конце концов, разве его не учили с детства, что слабых нужно защищать? Правда, Артур не был уверен, что они с Мерлином служат одному и тому же королю, но для настоящего рыцаря это было совершенно неважно. Мерлин вдруг протянул руку, едва касаясь, провел по предплечью Артура — и его глаза вспыхнули золотом. — Ты что творишь? — отшатнулся принц, чувствуя, как по телу разливается тепло. — Не знаю, — пожал плечами мальчишка. — Оно само. — Само, как же, — огрызнулся Артур, но голос его прозвучал глухо, словно из-под воды. Все вокруг окутал золотистый туман, веки налились тяжестью, но прежде, чем закрыть глаза и погрузиться в сон, Артур успел услышать: — Прощай, рыцарь!***
Он проснулся утром в своих покоях, как и всегда. Солнце только-только показалось над горизонтом, воздух был прохладным и прозрачным и пах росой, сосновыми иголками и полевыми травами. Артур с наслаждением потянулся, вдыхая полной грудью. А затем резко сел. Размял шею, повращал плечами. Впервые за долгое время он чувствовал себя прекрасно отдохнувшим. Он легко вскочил из постели и помчался к зеркалу. Кожа под глазами была бледной и чистой, на локте не осталось и следа от полученной вчера ссадины, да и вообще принц выглядел так, будто его годами не выпускали за пределы замка, чтобы он, не дай бог, нигде не поранился. Дремлющий на стуле около двери слуга вдруг хрюкнул и вскинулся. — О, ваше высочество, вы уже проснулись! Желаете завтракать? Артур отослал его за водой и свежими фруктами, а сам схватил меч и сделал пару выпадов. Мышцы больше не горели, словно в огне, их приятно тянуло, как и должно было быть во время нормальной тренировки. Ну теперь-то он докажет учителю и отцу, что никакой он не слабак! Наверное, этот странный сон оказал на него целительное действие. Может, тот мальчишка был добрым горным духом? Жаль только, что он не запомнил, как его зовут.***
Гаюс сильно удивился: его мази и примочки, конечно, были очень эффективны, вот только никогда не исцеляли за одну ночь. Пару раз он пытался подвергнуть Артура пытке вздернутой бровью, но тому не в чем было признаваться: он искренне верил, что сон был всего лишь сном, а на поправку он пошел благодаря врачебному искусству придворного лекаря и собственной юности. Теперь на тренировках дело пошло чуть лучше. Артуру больше не приходилось каждую секунду бороться с болью и подкатывающей к горлу тошнотой, поэтому он мог полностью сосредоточиться на точности своих ударов и иногда даже успевал вовремя блокировать выпады учителя. Тот, конечно, не хвалил его, но время от времени, когда он смотрел на отошедшего освежиться принца, в уголках его глаз собирались морщинки, а это значило, что в целом он рад прогрессу. Идиллия эта, однако, не длилась слишком долго: довольный успехами принца, учитель заявил, что пора отложить меч и взяться за булаву. В день, когда это произошло, Артур вернулся в свои комнаты с багровым, почти черным, синяком на боку. Он повращал плечами, прислушиваясь к собственным ощущениям: каждое движение посылало вдоль ребер вспышку предостерегающей боли. Артур уже знал, что это такое, а потому решил не звать Гаюса. Тот наверняка запретит ему тренироваться, да и вообще выходить из замка, и тогда отец будет недовольно поджимать губы, а учитель — высмеивать за изнеженность. Да, Гаюсу говорить не стоило, он слишком серьезно относился к трещинам в ребрах.***
Перед глазами мелькали смазанные силуэты деревьев, тут и там яркими красками вспыхивали луговые цветы, и Артур понял, что бежит. В ушах стоял гулкий рокот — это его собственные ступни шуршали по каменистой дороге. Боль пришла лишь тогда, когда он оглянулся — и увидел, что оставляет в дорожной пыли кровавый след. Над ухом пару раз что-то протрубило, прежде чем в голове наконец прояснилось и он услышал: — Рыцарь! Рыцарь! Боги, как же я рад тебя видеть! Артур резко повернул голову — и увидел Мерлина. Запыхавшегося, растрепанного, с покрасневшими ушами и ярким румянцем на острых скулах. Он бежал рядом с ним и, перекрикивая злобное рычание, звал его. — Мерлин? Какого черта? — За мной гонятся чудовища! Артур оглянулся через плечо — и чуть не расхохотался. За Мерлином действительно гнались, но не чудовища, а одичавшие псы, да к тому же такие тощие, что их ребра можно было пересчитать, глядя издалека. В холке они едва ли доставали Артуру до середины бедра, да и вообще выглядели скорее не угрожающе, а жалко. — Ну ты и дурак, Мерлин! — воскликнул принц и резко затормозил. Одна из псин мгновенно ринулась в его сторону и клацнула зубами в сантиметрах от коленки, но Артур тут же схватил ее за морду и сделал так, как его учили слуги на псарне: надавил пальцами на верхнюю губу. Собака снова попыталась укусить его, но взвыла от боли и завертелась, пригибая голову к земле, пытаясь избавиться от хватки Артура. Второй пес лишь ходил вокруг них кругами и, не решаясь напасть, рычал на Артура, который поворачивался так, чтобы не упускать его из виду. — Мерлин! Подай мне палку. Только без резких движений, — спокойно, но достаточно громко приказал принц, чтобы мальчишка, который успел драпануть вниз по дороге, его услышал. Тот заметался, подобрал что-то на земле, выбросил, снова подобрал… — О, ну конечно, — протянул Артур, — можешь не торопиться. Мерлин недовольно засопел, но ничего не ответил. Наконец ему удалось найти подходящую палку, и он опасливо приблизился к тому месту, где принц кружил в танце с двумя отощавшими животными. — Бросай, только быстро! — воскликнул Артур и отвел руку в сторону, чтобы словить деревяшку, но лопоухий дуралей, конечно же, не добросил ее даже до середины дороги: палка шлепнулась в трех метрах от принца, зато тут же привлекла внимание второго пса, который рыкнул и бросился на Мерлина. Закатив глаза, Артур быстро разжал хватку, выпуская скулящее животное, в два прыжка оказался около Мерлина, подхватив на ходу свое импровизированное оружие, и успел огреть собаку по задней лапе прежде, чем она вцепилась своей слюнявой пастью в лодыжку мальчишки. Животное взвыло, метнулось в сторону и скрылось в зарослях вместе со своим повизгивающим от боли собратом. Артур перевел дух и повернулся к Мерлину. — Какого черта? Я думал, ты первым делом отменишь свое дурацкое заклинание! — Я пытался! — процедил тот сквозь зубы. — Но ни один из известных мне методов, очевидно, не подействовал! — О, ну прекрасно! — принц всплеснул руками, и бок тотчас же прошила острая боль, словно длинную иглу воткнули прямо в мышцы. Артур поморщился и согнулся пополам. Удивительно, как он не почувствовал ее, когда возился с псами? Не иначе как от излишнего волнения. К чести Мерлина, он тут же оказался рядом и тревожно заглянул принцу в глаза. — Это из-за псов? Они тебя покусали? — спросил он, выглядя при этом настолько виноватым, что если Артур и думал дать выход своей злости и, не стесняясь в выражениях, пройтись по умственным способностям этого ушастого недоразумения, то тут же отбросил эту мысль и поспешил разуверить Мерлина: — Нет, это я днем на булаву напоролся. — Покажи, — потребовал Мерлин и тут же потянул тунику Артура вверх, обнажая потемневший кровоподтек. Принц и сказать ничего не успел, как глаза мальчика осветились уже знакомым золотым сиянием — и магия потекла по венам, согревая, заживляя поврежденную кость и исцеляя пораненные об острые камни босые ступни. Артур дернулся, больше по привычке, чем в действительности ощущая опасность, а затем расслабился, прикрыв глаза, и его посетила кощунственная мысль: зачем было запрещать магию и бороться с ней, если она способна на такие чудеса? — Вот и все, — Мерлин хлопнул его по плечу и улыбнулся. — Спасибо, что спас меня, кстати. Без тебя я бы не справился. — В следующий раз предупреждай, — для порядка проворчал Артур, а затем указал на свои ноги. — Мне теперь, что ли, спать придется в обуви и с мечом? — Я не могу это контролировать. — Тогда принеси мне какие-нибудь сапоги. Мерлин снова залился краской, как в тот раз, когда Артур пошутил про накручивание хвостов коровам. — У меня только одна пара обуви. Артур закатил глаза, но сердце его сжалось. Он не знал, откуда взялось чувство, будто он несет ответственность за этого нескладного деревенского парнишку и подобных ему людей, что возделывали землю, молились об урожае и жили маленькими радостями, столь редкими в это тяжелое время. — Ты не вспомнил, как тебя зовут? — меж тем сменил тему мальчишка. — Нет, но я уверен, что я сын лорда. — Ну да, — хмыкнул Мерлин. — А я — король Эалдора. Хочешь, я посвящу тебя в рыцари? — Заткнись. Лучше отправь меня обратно, как в прошлый раз. — Ну, как хочешь, — Мерлин зажмурился, но потом приоткрыл один глаз и добавил: — Но чтоб ты знал, отныне я буду звать тебя Томом. — Не смей! Это имя простолюдина! — закричал Артур, но проснулся прежде, чем успел шагнуть к мальчишке и хорошенько встряхнуть его.***
Артуру и правда пришлось целую неделю ложиться спать в сапогах, игнорируя при этом недоуменные взгляды своего слуги. Повезло ему лишь на восьмой день, когда он едва прилег — и тут же выпрыгнул из кустов где-то далеко от замка, чтобы вовремя схватить за шиворот Мерлина, норовящего провалиться в колодец. Дуралей тогда хохотал до упаду и заверял, что не знает, зачем магия призвала Артура: он совершенно точно не собирался падать в колодец и вообще у него все было под контролем. Принц лишь покачал головой, обозвал мальчишку идиотом — и помог дотащить до дома два тяжелых ведра с водой. Матери Мерлина дома не оказалось, и тот поспешил вытолкать Артура во двор: очевидно, он боялся, что она узнает о его колдовстве. Но зато в тот день Артур оставил в сарае свои сапоги, чтобы не приходилось и дальше терпеть неудобства во время сна. В среднем Мерлин призывал его раз в неделю. Артур диву давался, как только это ушастое чудовище умудряется вляпываться в такое количество неприятностей и как оно вообще выживало до знакомства с ним. Был случай, когда мальчишка запутался в водорослях, пока плавал в озере, и Артура прямо из теплой уютной постели окунуло в прохладную воду. Он тогда едва успел, а затем щедро осыпал голову Мерлина подзатыльниками, пока тот отплевывался от воды и огрызался, что, дескать, он бы использовал волшебство, если бы и правда тонул. В благодарность за такую заботу Мерлин обзывал принца пустоголовой задницей, но все равно исправно исцелял ушибы и ссадины, заработанные Артуром во время тренировок. Поэтому в целом, хоть оба и разыгрывали недовольство, дружба их была приятна им обоим. Спустя некоторое время они пришли к выводу, что магия как-то особо влияет на течение времени, потому что Артур ложился спать поздним вечером, но когда отправлялся на выручку Мерлину, солнце, как правило, стояло высоко в небе. Методом проб и ошибок им удалось выяснить, что, как бы принц ни старался, ему не удастся захватить с собой меч или другой железный предмет. Зато однажды, когда он забыл вынуть из кармана горсть сушеных засахаренных вишен, они перенеслись вместе с ним — и он угостил Мерлина, который сиял при этом так, будто Белтейн наступил второй раз за лето. Теперь Артур ложился спать в своей самой простой одежде, но все же, когда магия в очередной раз переносила его к Мерлину, они предпочитали уйти подальше в лес или в поле, чтобы не вызывать у жителей деревни лишних вопросов: все-таки принц не стал больше походить на сельского мальчишку, даже если бы извалялся в грязи. В глубине леса, подальше от чужих любопытных глаз, Артур учил Мерлина орудовать палкой, как мечом. Тот бы, наверное, и под страхом смерти не освоил эту сложную науку, но зато с каждым днем становился все более и более изворотливым, а из его тела наконец ушла мальчишеская хрупкость. Шли месяцы, и со временем Мерлин вытянулся, окреп и стал более осторожным. Теперь он гораздо реже подвергался настоящей опасности, но зато приноровился вызывать Артура, раздразнив злющую соседскую собаку, которая никогда не подводила его и каждый раз норовила тяпнуть за худую щиколотку. Артур тогда обзывал его идиотом и давал дежурный подзатыльник, но затем доставал из кармана сладости — и становилось ясно, что на самом деле он ни капельки не сердился. Ведь и правда, разве мог он сердиться на простого деревенского паренька, который постепенно стал его лучшим другом? Лишь одно оставалось неизменно: когда Артур оказывался рядом с Мерлином, он забывал о том, кто он и откуда, а стоило ему проснуться в Камелоте — образ Мерлина стремительно улетучивался из его головы, оставляя лишь бледную тень. Порой воспоминания вспыхивали, словно искры, и на мгновение прогоняли туман, царивший над его разумом, но гасли столь быстро, что Артуру никак не удавалось ухватиться за них.***
— Ха! — Мерлин отшвырнул палку и запрыгал в победном танце вокруг Артура, лежащего в груде опавших листьев. — Наконец-то этот день настал! Я дрался, как лев, и победил! — Вряд ли подсечку с использованием магии можно считать чистой победой. И к твоему сведению, на кузнечика ты похож больше, чем на льва, — Артур попытался напустить на себя надменный вид, но не выдержал и, запрокинув голову, расхохотался: Мерлин, скачущий на одной ноге и размахивающий руками для равновесия, смотрелся чересчур комично. — Не нужно завидовать, Том, тебе это не к лицу, — ухмыльнулся тот, подавая руку приятелю. — Я же просил не называть меня Томом, — в который раз проворчал Артур, но больше для порядка: за длительное время их знакомства он успел привыкнуть к этому простому имени, а альтернативу все равно предложить не мог. — Я победитель турнира! Мне можно все! Отряхнув штаны от листьев, травы и прочего мусора, Артур выпрямился и посмотрел на Мерлина. За последние три года паренек сильно изменился: стал выше ростом, почти обогнав самого Артура, раздался в плечах. Но, как бы он ни бахвалился, все равно не дотягивал даже до простого участника свободного состязания, не говоря уже о победителе настоящего рыцарского турнира. Он оставался тощим и нескладным, рубахи все так же висели на нем мешком, а на худой шее, скрываясь в вырезе, обнажавшем острые ключицы, болталось на шнурке отцовское кольцо. Артур ласково взъерошил волосы друга и, получив лучезарную улыбку в ответ, потребовал: — Ладно, победитель. Вечереет, отправляй меня обратно. Мне нужно выспаться, завтра важный день. — Ты что-нибудь вспомнил? — Мерлин в который раз с надеждой заглянул ему в глаза, но, как и всегда, Артуру нечего было ему ответить. Обрывки, смутные образы и никакой конкретики. Поэтому он лишь мотнул головой и приготовился к пробуждению там, в своем далеком мире. Ничего не произошло. Мерлин стоял напротив, жмурился и надувал щеки — но Артур все еще был здесь. — Что, опять? — вздохнул принц. Это случалось не в первый раз, порой магия Мерлина на него попросту не действовала. В такие моменты волшебник, краснея и отводя взгляд, говорил, что иногда ему сложнее контролировать свой дар, что иногда невидимая нить, связывающая его с силами природы, совсем истончается и просто нужно подождать. Но Артур знал, что это все глупости, пустые слова и дело тут совсем в другом. Пару лет назад мальчишка признался ему, что Артур стал для него тем старшим братом, о котором он мечтал с раннего детства. И правда: принц учил его, защищал, играл с ним, а еще дразнился, давал подзатыльники и таскал за уши, словом, делал все то, что делал бы родной брат. И порой Мерлину было слишком тяжело его отпустить. Магия повиновалась желанию хозяина, а мальчик был попросту не в силах пожелать, чтобы Артур покинул его и отправился к себе домой. В такие дни Артуру приходилось слоняться в темноте вокруг дома Мерлина и ждать, пока дуралей наконец уснет: тогда магия утихомиривалась и принц возвращался в Камелот. Похоже, в этот раз придется поступить так же. — Ладно, но учти, что я ждать один не буду! Сейчас слишком рано темнеет, ты останешься вместе со мной! — С ума сошел? Я ни за что не буду ночевать в лесу! Ты-то исчезнешь, а мне что делать? Отбиваться от волков дурацкой палкой? — Мерлин гневно засопел и скрестил руки на груди, всем своим видом демонстрируя непреклонность. Артур вздохнул. Как он вообще умудрялся выдерживать этого несносного мальчишку? — Ну хорошо, но устрой меня где-нибудь, хоть бы и у вас в сарае. Не думаю, что мне долго придется ждать, никто не заметит. Принц знал, что недавно мама его приятеля обзавелась коровой, поэтому сарай был полон заготовленного на зиму сена (которое он сам и помогал вязать в снопы, пока никто не видел). На нем вполне можно было с комфортом устроиться. — О! — мальчишка вдруг радостно улыбнулся. — А ведь это отличная идея! Пользуясь сгущающимися сумерками, они пробрались во двор к Мерлину, и тот отпер сарай, впуская Артура внутрь. — Подожди, я скоро вернусь. Артур огляделся в поисках места, где можно было бы поудобней устроиться, и решил залезть в угол, за высокую охапку сена, которая скрыла бы его от посторонних глаз. Не то чтобы он опасался чьего-то визита посреди ночи, но осторожность еще никогда никому не мешала. Спустя пять минут он услышал скрип отворяемой двери, а затем растерянный шепот: — Том? — Я здесь. — Вылезай, я ужин принес. Они поели, сидя на большом снопе, который неприятно колол бедра, и старались не шуметь, но Артур все равно не выдержал и прыснул, когда Мерлин облился молоком. Покончив с едой, Мерлин постелил одеяло на сено, и друзья улеглись бок о бок, закинув руки за голову. Какое-то время они лежали молча, разглядывая кусочек звёздного неба, видневшийся в маленькое окошко под потолком сарая. А затем Мерлин вдруг спросил: — Как думаешь, если бы ты вспомнил, кто ты, я смог бы однажды служить тебе? Артур хмыкнул и, повернув голову, посмотрел на друга. В темноте, разбавленной лишь тусклым звездным светом, кожа Мерлина казалась особенно бледной. — С чего такие вопросы? Ты не раз уже честно высказывал все, что обо мне думаешь, неужели тебе бы захотелось служить «болвану»? — Ты — пустоголовая напыщенная задница и ведешь себя со мной как с прислугой, это правда. Но… Мерлин повернулся к принцу и посмотрел на него черными из-за сумрака глазами. — …ты — мой единственный друг. Артур изо всех сил постарался и дальше дышать ровно и спокойно. Потому что он был не готов к тому, что его сердце вдруг понесется вскачь, а в груди разольется совершенно незнакомое тепло, не идущее ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал раньше. — Я уверен, мы что-нибудь придумаем, — прошептал он. Тем временем наступила ночь, принесшая с собой холодный осенний ветер, который просачивался сквозь щели и норовил забраться под одежду. Мерлин задрожал и робко придвинулся к Артуру, а тот, вдруг осмелев и отринув любые условности, притянул мальчишку к себе и заключил в объятия. На ощупь тот оказался таким же костлявым, каким был на вид, но почему-то очень теплым, и Артуру сразу стало уютно лежать в этом покосившемся сарае посреди неизвестности, вдали от собственного дома и мягкой постели. Мерлин, как и ожидалось, быстро вспомнил про свое обычное бесстыдство и тут же удобно расположился на Артуре, прижимаясь к его боку и уткнувшись носом в шею. — Пообещай мне, — прошептал он, — что не уйдешь, пока я не усну. — Обещаю, — выдохнул Артур и погладил друга по его лопоухой лохматой голове. А затем просто продолжил гладить его волосы, шею и плечи, пока Мерлин не задышал ровнее. Принц лежал, прислушивался к дыханию друга и думал о его словах. Он понимал, о чем говорит Мерлин. Артур не помнил, кто он такой, но точно знал, что там, дома, у него нет друзей. И вряд ли когда-нибудь появятся. Его окружали лишь слуги и дети подданных его отца. И на самом деле Артур был почти уверен, что он принц, вот только какой страны — неизвестно. Естественно, он не мог поделиться этими соображениями с Мерлином, тот бы закатил глаза и обозвал его самовлюбленным гордецом, которому претит мысль, что он может быть чем-то меньшим, чем сын короля. Не мог он также рассказать и о том, как каждую ночь ложится спать в надежде, что мальчишка из сна уже успел по нему соскучиться, и о том, что при виде друга он испытывает прилив нежности, от которой хочется глупо улыбаться, и что лишь воспитание не позволяет ему поддаться этому дурацкому чувству. Мысль о том, что однажды им придется расстаться, казалась невыносимой. Нет, он обязательно должен что-то придумать, вспомнить хотя бы свое настоящее имя. А дальше будет проще. Но сейчас им обоим нужно было поспать. Поэтому принц заставил себя успокоиться и просто покрепче прижал к себе друга, показывая, что он все еще здесь и никуда не ушел, как и обещал. — Том… — счастливо выдохнул тот — и Артур почувствовал, как его тянет обратно, туда, где ему и место. Последнее, что он успел услышать перед тем, как проснуться, — скрип отворяемой двери.***
Друг не вызывал его целый месяц, и Артур извелся от беспокойства. Никогда еще они не расставались так надолго, поэтому не было никаких сомнений в том, что произошло что-то плохое. Артур лишь молил богов, чтобы с тем все было в порядке. Он успел представить себе все самые худшие варианты и по ночам лежал в постели, отгоняя прочь страшные картинки, которые подсовывало ему воображение. Наконец, спустя сорок один день, он проснулся от того, что услышал знакомое рычание Тоби — соседского пса Мерлина, и почувствовал на предплечье знакомую хватку. Мерлин оттащил его от собаки и встал напротив, неуверенно топчась на месте и избегая прямого взгляда. — Мерлин! Артур бросился к нему и прижал к себе в тесном объятии. Тело Мерлина под его пальцами было совсем безвольным, но спустя мгновение тот все же поднял руки и неуверенно обнял в ответ. — Где ты пропадал? Что случилось? Ты не болен? А твоя мама? Все хорошо? Артур сыпал вопросами, не в силах остановиться, и заглядывал другу в лицо, жадно впитывая успевшие позабыться там, в его собственной реальности, детали, которые здесь казались ему такими знакомыми и родными: угольно черные длинные ресницы, острые скулы, растрепанное воронье гнездо на голове. — Все хорошо, — слабо улыбнулся мальчишка и потянул Артура в сторону леса. — Пойдем, нам нужно поговорить. Принц послушно шел следом, стараясь подавить в себе нарастающее чувство тревоги, но уже понимая, что ничем хорошим разговор закончиться не мог. Они добрели до леса, встретив по пути лишь местного пьяницу Джона, который дрых под забором, и добрались до своей любимой полянки, на которой раньше устраивали тренировки и шуточные состязания. Только тогда Мерлин отпустил руку Артура и, тяжело привалившись спиной к стволу старого дуба, наконец прямо посмотрел на него. Глаза его чуть покраснели и казались ужасно уставшими из-за залегших под ними теней. — Я нашел способ отменить заклинание, — без обиняков заявил он, спокойно и открыто глядя Артуру прямо в лицо. Артур не знал, что на это можно ответить. Ему хотелось встряхнуть Мерлина, спросить, к чему тот говорит о заклинании, неужели он больше не хочет его видеть? Но вместо этого он выдавил из себя лишь: — Как тебе это удалось? — Мама помогла. Она лучше разбирается в бумагах отца. Оказывается, были еще, в другом месте. — Погоди, мама? Так что… она знает? Мерлин кивнул. Каждое его движение излучало спокойствие, словно он не сомневался ни секунды, словно уже принял решение. Это был какой-то совершенно незнакомый, взрослый Мерлин, и Артуру он не нравился. — Она застала нас в ту последнюю ночь. Как раз успела увидеть, как ты исчезаешь. А потом устроила мне разнос, — Мерлин горько усмехнулся и отвел взгляд. — Понимаешь, она ведь всегда запрещала мне колдовать. Это опасно. Люди не поймут, будут бояться и рано или поздно захотят от меня избавиться. — Но я смогу тебя защитить! — Артур неуверенно шагнул вперед, но Мерлин предостерегающе мотнул головой. — Не сможешь. Ты же из совсем другой жизни. А здесь я совсем один. Не считая мамы. Но что она может? Месяц назад Ценред усилил патрули и отправил их прочесывать даже самые отдаленные деревни. Говорят, ищет магов. Я уж не знаю, для чего мы ему нужны, вряд ли ради забавы. Артур внезапно успокоился. Он чувствовал, к чему Мерлин ведет, и вдруг понял, что это совершенно неизбежно, что бы он ни сказал и ни сделал. — Ты хочешь отменить чары? Чтобы мы никогда больше не увиделись? — ровным голосом спросил принц. Губы Мерлина дрогнули, маска взрослой решительности, которая была ему так не к лицу наконец дала трещину — и из-под нее выглянул тот самый испуганный неуверенный мальчик, которого знал и любил Артур. — Я не хочу. Но я должен. Мерлин медлил, не решаясь отправить лучшего друга обратно, либо же не в силах этого сделать. Вокруг поднялся промозглый октябрьский ветер, зловещие темно-синие тучи клубились и наползали друг на друга, а в воздухе повисло колкое напряжение, которое можно было ощутить даже кожей: по всему было видно, что сейчас разразится буря. Мальчишка поежился от холода, облизнул губы и вдруг показался Артуру таким крохотным и беззащитным, совсем как в самый первый раз, как в день их знакомства. Ему до боли, до дрожи в пальцах захотелось укрыть его от всего мира, окружить теплом и никогда не отпускать. Артур подскочил к нему и прижал к дереву, пресекая любые попытки к бегству. Он уперся руками в ствол по обе стороны от головы Мерлина, словно запирая его, заставляя смотреть только на себя. — Так не делай, если не хочешь. Слышишь? Мы со всем справимся! Мерлин замотал головой, смаргивая злые слезы. — Прости, я уже все решил. Я вызвал тебя только для того, чтобы как следует попрощаться. — Мерлин, — лихорадочно зашептал Артур, прижимаясь к нему, зарываясь лицом в пахнущие сеном волосы. — Не поступай так со мной, слышишь? Ты ведь тоже мой единственный друг! — Я хочу, чтобы ты взял кое-что. Мальчик оттолкнул его на удивление твердой рукой и полез к себе за пазуху. Он обхватил ладонью кольцо и с силой дернул, разрывая истершийся шнурок, который давно пора было заменить. — Держи, — он сунул кольцо в руку ставшему вдруг совсем безвольным Артуру и сомкнул на нем его пальцы. — Хочу, чтобы оно принадлежало тебе. — Я не смогу забрать его с собой, ты же знаешь, — устало выдохнул принц, но вопреки своим словам только сжал украшение крепче. — Все равно. Не сможешь, значит, не сможешь. Прощай. Спасибо… за службу. Принцу хотелось истерически расхохотаться. Этот деревенский дурачок разговаривал с ним, как король обращался бы к вассалу, потерявшему благосклонность. Неужели они расстанутся вот так? Ну нет, нужно, чтобы Мерлин его никогда не забыл, нужно сделать хоть что-то… Руководствуясь внезапным отчаянным порывом, Артур взял лицо друга в свои ладони и подался вперед. А затем, когда он почти коснулся чужих губ, почти ощутил чужое дыхание на щеке, мир содрогнулся — и померк.***
Он проснулся в своей постели, как и всегда, но на сей раз легкость, которую Артур обычно испытывал при пробуждении, сменилась тупой ноющей болью в груди, а в уголках глаз скопилась жгучая влага. Принц хотел поднести к лицу руку, намереваясь вытереть глаза, но обнаружил, что все еще судорожно сжимает в ней подарок — простое железное кольцо.***
Поначалу он злился. На мальчика из сна за его жестокость и на себя за то, что так глупо и по-плебейски привязался к какому-то деревенскому дураку. Ведь это именно ему, принцу, полагалось быть хладнокровным, надменным и безразличным, а мальчишка, напротив, должен был страдать и не находить себе места. Потом, когда гнев поутих, он стал надеяться, что, может быть, тот осознает свою ошибку, соскучится — и однажды Артур вновь услышит знакомое рычание беспородного пса. Тогда он надает предателю подзатыльников, как в старые времена, оттаскает за нос и за уши, а после того, как мальчишка попросит прощения (непременно на коленях!), — все снова будет как прежде. Но время шло, Артур каждую ночь ложился спать и просыпался утром в своих покоях, как и положено нормальному человеку. В какой-то момент он начал строить догадки. А вдруг тот мальчик пожалел о своем решении и пытался вызвать Артура? Но ведь в заклинании наверняка нельзя указать конкретного человека, а если б и было можно, юный волшебник не знал его имени. А вдруг он повторил ритуал, надеясь на появление Артура, а вместо него заклинание призвало кого-нибудь другого, злого и бесчестного, из земель, где правили враги Камелота? Но чаще всего Артуру казалось, что его друг из снов позабыл о нем. Воспоминания об отчаянии, плескавшемся в глазах лопоухого паренька в момент, когда пришла пора проститься, покрылись дымкой, и Артур с каким-то мстительным упорством, словно наказывая самого себя за доверчивость и излишнюю мягкость, убеждал себя в том, что просто стал ему не нужен. Поэтому принц и сам решил все позабыть. Он изнурял себя тренировками, которые очень скоро перестали приносить привычное удовлетворение, ведь Артур давно превзошел своего учителя в искусстве владения мечом. Тогда он сам принялся тренировать рыцарей. Время, проведенное в запале поединков, звона металла о металл и пронзительного свиста стрел, словно бежало быстрее, изматывая, забирая все силы, не оставляя места размышлениям. Утер не без гордости следил за поразительными переменами, произошедшими с его сыном, который стал жестче, суровее и, словно раскаленный клинок, остуженный в колодезной воде, затвердел, превращаясь в остро отточенное, идеальное оружие. Артура назначили старшим над городской стражей, ему наконец разрешили присутствовать на советах и возглавлять патрули, и если он иной раз и приглядывался слишком пристально к покосившемуся сараю в очередной деревне, то исключительно затем, чтобы проверить, не прячется ли в его тени злоумышленник. О странных снах детства Артуру напоминало разве что грубое железное кольцо, которое он носил на указательном пальце левой руки, так и не решившись выбросить. Заботы о королевстве, что принц любил больше своей жизни, поглотили его, стирая подробности детских грез, вытесняя из памяти первую влюбленность.***
Именно по этой причине, когда спустя пять лет невоспитанный деревенский юноша с всклокоченными черными волосами, походившими на воронье гнездо, нагло прервал занимательное метание ножей по движущейся мишени, Артур не узнал его. Этот юноша — Мерлин — дерзил, в открытую хамил наследному принцу Камелота и вообще вел себя в высшей степени непочтительно, но если что-то смутно знакомое и всколыхнулось в его душе, Артур предпочел списать это на сходство Мерлина с Морганой, которая точно так же, как и он, не знала страха и отличалась крайним безрассудством. Позднее, глядя на увертки ушастого обалдуя и пытаясь достать его булавой прямо посреди рынка, Артур испытал чувство дежавю и словил себя на мысли, что в этом Мерлине что-то есть, вот только принцу никак не удавалось понять, что же именно. Свой ответ он получил уже на следующий день, после самого памятного в Камелоте выступления, во время которого помимо волшебного, прямо-таки клонящего в сон пения, демонстрировался номер с метанием ножей. Ну естественно, спасти его должен был именно Мерлин. В последнее время все так или иначе касалось Мерлина. Новоиспеченный слуга помогал принцу раздеваться перед сном, громко сопя при этом и всем видом демонстрируя недовольство своим новым положением. Какое-то время Артур терпел, но затем не выдержал, закатил глаза и, ударив Мерлина по руке, сам принялся распутывать завязки на рубахе. — Я сам. С твоей расторопностью я здесь до утра топтаться буду. Слуга обидчиво поджал губы, а затем открыл рот, явно намереваясь поделиться с миром своим бесценным мнением, но вдруг замер, как громом пораженный, неверяще уставившись на руку принца. Артур проследил за его взглядом и нахмурился: Мерлин смотрел на то самое кольцо. — Откуда оно у тебя? — хриплым голосом спросил юноша, в очередной раз забыв соблюсти протокол и обратиться к Артуру надлежащим образом. Его предстояло еще многому научить, и видят боги, это будет задача не из легких. Принц хотел было грубо одернуть его, сказать, что слуга не вправе задавать такие вопросы своему господину, но его остановило выражение неуловимой грусти во взгляде Мерлина. Она словно отражала его собственную, давно забытую, погребенную вместе с остальными воспоминаниями детства. Артур смотрел на Мерлина, на его острые скулы и вытянутое, все еще мальчишеское лицо, на смешные уши, которые, тем не менее, чудесным образом ему шли, на чуть приоткрытые, словно в сильном душевном волнении, пухлые губы, которые вдруг дрогнули и произнесли: — Том?.. Чужое имя полыхнуло в мозгу яркой вспышкой — и Артур едва устоял на ногах под тяжестью накрывших его фантомных образов, будто кто-то вдруг разрушил плотину, которую он возвел, чтобы оградить себя от боли утраты: яблоко, укатившееся в кусты, красный след на каменистой дороге, рычание Тоби, глухой стук ударов дерева о дерево, вечер на берегу реки, медовые коржики, слипшиеся в один ком у него в кармане, пение цикад, звонкий смех, сарай, снопы, молоко и имя… — Мерлин? — выдохнул он, чувствуя необыкновенную слабость в теле, как во время изнуряющей болезни. Хотелось опереться о что-то, чтобы не упасть. Или о кого-то. — Том! Боги, Том! Это и правда ты! — Мерлин расплылся в широкой солнечной улыбке, резанувшей по сердцу, и подскочил к принцу, но вдруг застыл, смешно выпучив глаза. — Каким же венценосным засранцем ты вырос! Артур хотел ответить что-нибудь грубое и обличающее, но вместо этого ухватился за воротник рубахи слуги, притянул его к себе — и поцеловал, целомудренно и совсем по-детски, точно так же, как хотел это сделать много лет назад. Обмирая, он ждал, как поведет себя Мерлин, но тот сразу же обвил свои руки вокруг шеи принца и лишь прижался теснее. Наглый, как и всегда. Конечно, их ждал долгий и тяжелый разговор. Завтра Артур узнает, что Мерлин продержался лишь неделю, а потом попытался снова призвать принца, но его мать предусмотрительно сожгла все бумаги отца, а точную формулу заклинания мальчик не запомнил. Лишь по интонациям и по тому, как Мерлин будет отводить взгляд, Артур поймет, как тяжело ему далась разлука. А сам он, естественно, не скажет ни слова, ведь он наследный принц Камелота, а не какая-нибудь влюбленная девочка, но Мерлин и так все прочтет в его взгляде. Это все будет завтра. А сегодня… — Привет, — прошептал Артур, найдя в себе силы наконец разорвать поцелуй. — Привет, — ответил Мерлин и улыбнулся.