Новые мы

      У парня напротив ― глаза, что небеса обетованные. Голубые, лучезарные, безмятежные, бездонные. И Рангику хочется утонуть в их глубине раз и навсегда, чтобы перестать жить с более непосильной для неё мукой…       ― Сделай что-нибудь, Урахара! Прошу!       ― Я не могу воскресить того, кто уже мёртв. Увы, это не в моей власти.       ― Враньё! Ты же гений! Он ведь ещё здесь, его тело ещё не распалось на духовные частицы! Так придумай же хоть что-нибудь, пока…       ― Вряд ли это «что-нибудь» мы успеем проделать. Вряд ли это «что-нибудь» устроит Вас, Рангику-сан.       ― Плевать! Что угодно! Чёрт возьми, что угодно сделай, Урахара, но спаси его! Я ведь душу свою готова ему отдать, лишь бы он снова ожил!       ― Душу?.. Хм, а вот это уже другой разговор…       ― До завтра, Мацумото-сан! ― голубоглазый коллега кивнул соседке за перегородкой и неспешно направился по широкому коридору офиса к лифту.       Проводив его взглядом в спину, девушка опустила голову на руки, убрала напускную улыбку и тихо заплакала. Нет нужды никого винить в том, что они теперь совершенно чужие. Обычные сослуживцы в небольшой маркетинговой конторке. В прошлом «боги», ныне они всего лишь безликие серые мыши, которых полно в Генсее. Всё, что их объединяло, ― та самая фанерная перегородка, через которую чаще переговаривался гул включённых компьютеров, да большой стол на двоих. А больше ― ничего…       ― Я попробую связать вашу душу, Рангику-сан, с душой капитана Ичимару, ― пояснял Урахара по ходу, не теряя ни минуты даром и уже проводя необходимые манипуляции. Это был чистой воды эксперимент, но пытливый ум и амбиции учёного взяли верх над его скептицизмом. Однако торговец не мог не оговорить всех последствий со своим «клиентом»: ― Если всё получится…       ― Получится! ― немедля выпалила Рангику. ― Не может не получиться! ― добивала она своим непоколебимым оптимизмом любые возникавшие сомнения.       Урахара вздохнул.       ― Если всё получится, ― повторил он, ― я не могу дать гарантий, что это вернёт вам… утраченное счастье. ― Теперь-то Рангику воззрилась непонимающе и встревоженно, боясь даже моргнуть. ― Вряд ли память капитана Ичимару сохранит прежние образы, ― огорошили её, ― тогда как вы, связав себя с ним, то есть буквально разделив свою душу на два тела, больше не сможете быть синигами. Вам придётся жить в мире живых, Рангику-сан, и жить с человеком, который, возможно, никогда Вас не вспомнит.       Учёный посмотрел испытующе, но на лице у Рангику не дрогнул ни один мускул.       ― Да хоть в Аду, лишь бы с ним, ― с трудом проговорила она сквозь сжавшееся в тугой узел горло. ― Сделай всё, что в твоих силах, Урахара-сан. Я прошу тебя, ― положила она ладони поверх его рук, которыми он накрыл сердце убитого капитана, ― пожалуйста, подари ему новую жизнь…       С тех пор прошло несколько лет. Раньше Рангику и предположить не могла, что цена спасения Гина будет ей не по плечу… Каждый день видеть его, находиться рядом, слышать его голос и не сметь прикоснуться. Жить воспоминаниями о прошлом. Питаться несбывшимися мечтами на завтрак, обед и ужин. Пить, не хмелея. Засыпать только тогда, когда опухшие от слёз глаза закрывались сами. Это её личный ад. Клетка без выхода. Пытка без конца и края. Такова её новая жизнь, в которой каждый день хочется пойти и утопиться, да только голубые глаза ― широко-распахнутые, ничего ото всех не скрывающие ныне, ― не дадут никогда ей этого сделать.       Они повсюду, глаза эти. На работе, куда Рангику устроилась сама и устроила Гина. Вне работы: их окна квартир находились так удобно напротив. В кафе неподалёку, куда она таскала его с собой по старой памяти пропустить по пиале саке или заставить обоих нормально позавтракать. По пути в супермаркет или в кино. На фотографиях с корпоративных вечеринок и на заставке телефона. А ещё на снимке в медкарте, которую Рангику бережно хранила под замком в нижнем ящике прикроватной тумбочки: в ней рукой Урахары выведен липовый диагноз «рядового клерка» Ичимару Гина: «Полная амнезия».       Понадобилось немало времени, пока бывший синигами свыкся с этой мыслью. Недоверчивостью здесь не пахло ― чистый, словно белый лист бумаги, он охотно впитывал правду из уст сотрудников, которым подправили память, да «подруги детства», которой назвалась ему Рангику. Однако было что-то не так в его глубоких умных глазах, где на дне речной рябью волновалось сомнение. Для того, кто провёл с ним вечность, уловить это не составило труда.       Поначалу она тешила себя надеждами, что он скоро всё вспомнит. И их первую встречу. И их жизнь в Руконгае в ветхой лачужке. И их приход в Сейрейтей. И их первый поцелуй. И то признание, что соскользнуло с его губ случайно, всего за пару недель до псевдо-предательства…       Рангику обняла голову руками и зажала уши что есть мочи: те слова, сказанные им, никак не хотели уходить из головы, а ведь сейчас они — просто друзья. Просто. Просто. Просто. И обидная точка в конце. И ноль шансов на многоточие.       «Ну и пусть. Главное, он жив! Жив! Жив! Жив!» ― восклицательные знаки имели куда больше значения. Пускай они бесконечно далеки друг для друга в этом новом мире и в своих новых жизнях, но для уставшей Рангику этого счастья вполне хватало. Она знала, на что шла, и до сих пор боялась допустить даже мысль о том, как бы жила, не изменив тот роковой день.       ― Мацумото-сан, вы плачете?       От неожиданно прозвучавшего голоса за спиной девушка вскрикнула и подскочила на месте: в офисе допоздна только она одна и засиживалась. Оборачиваться на решившего повторить её «подвиг» не было нужды: любимый до микротонов голос, мягкий, вкрадчивый, Рангику узнала бы и через миллион лет. В любой жизни.       ― Простите, я Вас напугал? ― поинтересовались участливо.       ― Нет. Я… я просто уснула, вот и всё, ― шмыгнув носом, Рангику поспешила спрятать заплаканные глаза и щёки под копной пушистых волос: она не хотела показывать никому ту боль, которую так усиленно скрывала. Тем более ему. Потому она принялась с повышенной занятостью собирать кипы бумаг, запихивая их в сумку для обработки на дому. Видел бы сейчас подобное её трудолюбие капитан Хицугая, ни за что бы не поверил!       А Гин, судя по всему, не поверил в её отмазку про сон. Несмотря на водившийся за соседкой грешок недосыпать по ночам из-за составления отчётов, а после покемарить за рабочим столом, Гин всё же мог различить покрасневшие от спанья щёки от щёк, покрасневших от слёз.       Он обошёл стол Мацумото и, остановившись напротив, уставился на неё в безмолвном требовании правдивого ответа.       У Рангику непроизвольно дрогнули пальцы. По-прежнему стараясь не глядеть, она макушкой чувствовала пронзительный взгляд Гина. С воскрешением он утратил привычку притворно щуриться, равно как и лишился причин фальшиво улыбаться, скрывая свои истинные эмоции. Нынешний, новый Гин был весь как на ладони, а на его лице отображалась целая палитра чувств. И это по-своему нравилось Рангику, вот только она скучала немного и по хитрецу-Гину, и по наглецу-Гину тоже.       ― Вы что-то потеряли? ― учтиво спросил Гин, наблюдая, как его подруга копошилась в сумке вот уже несколько минут подряд.       «Нас», ― захотелось вдруг высказать вслух всю горечь сердца, но она беззаботно отмахнулась:       ― Перчатки… Кажется, я потеряла перчатки.       ― Но на улице лето, Мацумото-сан, ― растерянно ответили ей. Без издёвки. И ещё с грустью.       Рангику подняла на Гина глаза и замерла: все фразы и мысли исчезли в бирюзово-голубых омутах, приблизившихся на запредельно близкое расстояние. Гин смотрел, не шевелясь, чуть дыша и обдавая её губы ароматом мятных конфет, а во взгляде его мелькало такое бурное движение, что Рангику опешила. Ей казалось, что она смотрела через кинопроектор и видела, как на дне его памяти что-то вырисовывалось знакомое, но забытое, что-то утраченное, но дорогое…       ― Гин? ― позвала она тихо-опасливо.       Он лишь хлопнул глазами, будто очнувшись, замотал головой и тут же уставился в опускавшийся над мегаполисом закат.       Ни для кого не являлось секретом в офисе, что Ичимару ненавидел этот город и копил деньги на то, чтобы сбежать. Из асфальто-каменных джунглей в какие-то «удивительно-зелёные леса», любил он говаривать или ностальгировать даже. Где не будет столько народу, где воздух перестанет пахнуть выхлопными газами и жаром кондиционеров, где его любимую хурму можно будет срывать прямо с деревьев и где девушка с золотистыми волосами будет радоваться его возвращению. В этой своей причуде Гин отчаянно хотел, чтобы та девушка не то из его снов, не то из его прошлой жизни обязательно дождалась его в…       ― …Руконгай, ― обронил он в тишину.       ― Что? ― Рангику подумала, что ослышалась. ― Прости, что ты сказал, Гин?       ― Не знаю, ― пожал он плечами, ― просто пришло на ум. Даже не знаю, что это за слово такое.       Рангику напряжённо выдохнула. Миллион мыслей взорвался в голове, и она не могла довести до ума ни одну. К лицу прилила кровь. Сделалось невероятно жарко. А ещё захотелось истерично рассмеяться. А может, и запеть даже. И затанцевать! И броситься к нему на шею, чтобы рассказать всё-всё, но… нельзя. Он не поверит. Этот Гин ей не поверит и сбежит, как тот, не сказав ни слова и сжигая за собой все мосты. Они больше не синигами, но даже в этом мире, без реяцу, ей никогда его найти. Достаточно и того, что она и так каждый день с трепетом ожидала от него вести об отъезде из этих мест.       Токио. Рангику увидела, как закат зажигает ночь в нём. Яркие огни. Большой город. Она мечтала здесь о любви и об иной жизни. Он же мечтал все эти годы о новой любви и жизни где-то подальше отсюда.       ― Мацумото-сан, провести домой? ― Ичимару первым нарушил молчание.       Девушка рассеянно кивнула и, подхватив сумку, пошла вперёд. Он неслышно двигался следом. Иногда она ловила себя на мысли, что некоторые привычки людям присущи с рождения, и мягкая лисья поступь Гина не исключение. Он всегда оказывался рядом незаметно. А то и никуда не уходил, затаившись осторожным зверем где-нибудь до нужного момента.       ― А… почему ты вернулся? ― напрягла брови Рангику, тщетно ища причину его сегодняшнего возвращения. Обычно он не делал такого. Возможно…       ― Мне нужно было поделиться новостью с кем-то близким, ― сказал он, когда они вошли в лифт, и извлёк из кармана примечательный бланк авиабилета. ― Я наконец-то смог собрать на перелёт до Бали. Обратно я уже не вернусь.       У Рангику сердце пропустило удар: то, чего она опасалась, случилось несправедливо скоро. Она похватала ртом воздух, заметалась взглядом по светлому, действительно радостному лицу и… выдавила в ответ тоже улыбку.       ― Поздравляю, ― голос почти не дрожал, но каковых усилий стоило ей это. ― И когда летишь?       ― Через две недели, как только отпустят с работы.       Мир обрушился куда-то вниз, намного ниже, чем уходят лифты. Рангику на ватных ногах вышла на подземную парковку. Шагов Гина за собой она не слышала, но спиной чувствовала его присутствие. Что она творила? Ей ведь нужно было не терять ни минуты из отведённого на прощание времени. Нужно было до боли в глазах вглядеться в любимое лицо. Нужно было до тошноты надышаться его парфюмом. Нужно было схватить его за руку и не отпускать, не отпускать все эти четырнадцать дней, таких ничтожно малых миллион секунд.       «Гин», ― Рангику захлебнулась внутренними слезами: и в этой жизни он уходил от неё. Какая ирония… Какая невыносимо жестокая, смешная, проклятая плата за то, что она сделала для него.       Это был конец. Снова. И снова судьба не оставила ей что терять.       ― Гин?.. ― Рангику резко повернулась к нему, чтобы использовать последний, пускай и самый нелепый шанс остановить его, как вдруг тут же получила удар по голове.       В голове гулко загудело. Очевидно, от ещё одного удара о землю. Когда Рангику открыла глаза, то обнаружила себя лежащей на бетонной площадке парковки. Затылок горел и, судя по ощущениям, кровоточил. Оцарапанную щеку жгло, но куда сильнее зажгло сердце, когда ищущий взгляд напоролся на Гина, которого двое в масках методично избивали в кровь.       ― Не троньте… ― прошептала она, пытаясь встать, однако в гигае не было сокрыто дополнительных запасов сил, да и в роли врага выступали отнюдь не пустые.       Тело совершенно ослабло, руки и ноги не слушались; она так и не сумела подняться, как кто-то больно ухватил её за волосы, намотав их на кулак, и потащил к машине. Те двое, что били Гина, сразу же отбросили его, среагировав мгновенно на женский крик. Неуместное дежавю охватило Рангику, когда трое мужчин стали нависать над ней… В тот раз у неё отобрали реяцу. В этот раз… Она знала, что таким ублюдкам будет и жизни её мало.       Две пары рук стали рвать на ней одежду, третий из бандитов в это время вытряхивал из сумочки ценности и ключи от машины. Рангику меньше всего заботило что первое, что второе, её главная ценность истекала кровью в нескольких метрах от неё: нынешний Гин оказался не в силах противостоять её обидчикам, да и вряд ли сможет теперь отомстить.       Её разум, чувства, взгляд, абстрагировавшись от происходившего, устремились к нему. Всегда он. Даже на краю жизни. В любом из миров или городов… Мацумото Рангику не мечтала о любви, она с первого взгляда любила Ичимару Гина, но он…       Хрясь! Треск. Хруст. Удар. Ещё удар. И ещё. С тела Рангику как волной цунами снесло тяжесть, ещё миг назад прижимавшую её к бетону. Она повернула голову прямо и увидела перед собой того, кого не ожидала. Перепачканный кровью, со взъерошенными волосами, но неподражаемый хитрый прищур и лисья ухмылка на пол-лица определённо явили человека из прошлого.       ― Яре-яре, похоже, вас не учили, как обращаться с девушками, ― съехидничал Гин, обращаясь к катавшимся по полу и корчившимся от боли нападавшим. Он со звоном выпустил из рук какой-то обрубок железной трубы и тут же подхватил девушку на руки. ― Ран-чан, ну а тебе не говорили, что лежать на холодном вредно? ― очередную колкость смыла дрожь в голосе, и вместо хитрой рожицы на Рангику вновь смотрели внимательные голубые глаза, а тонкие губы вовсе не улыбались.       ― Гин… ― выдохнула Рангику, чувствуя, как внутри всё разом оборвалось и тут же взмыло ввысь воздушными шарами. Поморщившись, она ощупала нывший затылок ― крови оказалось не так много. В отличие от ран на Гине. Она обеспокоенно вцепилась ему в рубашку: ― Ты как, Гин?       ― Я в норме, но, чур, за рулём ты. ― Он осторожно усадил её на переднее сидение, подобрал сумку с ключами и едва заполз на заднее. ― Давай уедем отсюда поскорее, а то в мире живых с моралью похлеще, чем у Тоусена.       Машина с визгом вылетела из парковки и понеслась из центра прочь. Они оба жили на окраине, а Гин категорически отказался от визита к врачу, сказав, что с переломами пары рёбер как-то и сам разберётся, да и с ссадинами куда приятнее будет обращаться его «дорогая Ран-чан», а не какая-то прагматичная медсестра.       Рангику слабо реагировала на шуточки вернувшего память капитана Ичимару. Её действительно беспокоило его здоровье; об отъезде за границу она вообще и думать забыла. Но он помнил.       ― Знаешь, Ран, все эти пять лет я мечтал о тех вещах, которые ещё не произошли. Новые страны. Новые горизонты. Новые звёзды. Мне отчаянно казалось, что здесь не моё место, и люди здесь не те. Сжигая глаза на Солнце, я жил, познавал, наблюдал за этим миром каждый новый день, но не переставал спрашивать небо, куда же подевался мой ангел? Девочка с золотыми волосами. Непонятная, скованная, наивная, идеальная…       ― И как ты мог забыть меня, Гин? ― привычно наигранно надула губки Рангику, но от его всё подмечавшего взгляда не ускользнул печальный отблеск в её выцветших со слезами глазах.       ― Я и не забыл. Ты одна такая. Новый я просто… влюблялся в тебя заново. ― Он повозился на заднем сидении и протянул девушке за рулем снова свой билет до Бали. Затем чуть сдвинул палец и явил под ним второй.       Рангику выжала тормоза в пол. Гин хлопнулся о переднее сидение лбом и досадливо потёр ушибленное место. Но прийти в себя ему не дали. Схватив за грудки, Рангику тотчас притянула Гина и впилась ему в губы столь долгожданным поцелуем.       ― Значит, бежать вместе? ― проворковала она, отстраняясь разве что на сантиметр.       ― Если ты простила меня за первый раз?       ― Я простила, ― рассмеялась она, ― а ты и не понял?..       ― Понял, что хватит убегать одному. Теперь настало время жить и время любить…       ― Гин?.. ― изумлённо прошептала она на выдохе, чуть соприкоснувшись с его губами, но не отводя взгляда от сиявших даже в темноте небесной благодатью глаз.       ― Завтра будет совершенно новый день, ― приласкал он её в ответ новой мечтой мятного вкуса.       ― А дальше ― новый век, ― подмигнула она лукаво.       ― Новый путь. И новое направление…       — И новая любовь?       Ичимару качнул головой.       ― Новое удовольствие, ― уточнил он и прижал её к себе. ― Потому что новый, теперь изменившийся к лучшему я и ты, тоже новая, но всё такая же моя незабвенная…