Заявка: Пишет: Foxerkate Заказчик: OzerO Фандом: Haikyuu! Сказка: Гензель и Гретель Персонажи: На выбор автора Особые условия: Нет
Жило-было на опушке дремучего леса счастливое семейство из четырёх человек: мама-Суга с папой-Дайчи, да два братика-двойняшки Хинатель и Кагеямель. Но вышло так, что добрая мама-Суга заболела и умерла, и папе-Дайчи, чтобы вырастить детишек, пришлось взять в жёны злобную тётушку Шимизу, которая своих приёмных сыновей сразу невлюбила и решила сжить со свету. Долго она уговорами да наговорами пыталась заставить папу-Дайчи выгнать детей, а он всё не поддавался, учил Хинателя и Кагеямеля играть в мячик на заднем дворе. Но вот пришли холодные и голодные времена в их страну, и спустя какое-то время еды стало не хватать на всех. Папа-Дайчи сильно недоедал и разум его помутнился, чем и воспользовалась злобная мачеха, заставив его увести детишек в лес и оставить там. Но Хинатель и Кагеямель были хоть и глупыми, но удачливыми ребятишками, и думали, что их оставят поиграть и потом заберут, поэтому взяли с собой свой любимый жёлто-синий мячик, который Хинатель по дороге обдирал, оставляя дорожку из ярких ошмётков синтетической кожи. Когда мальчики проголодались и замёрзли, по этой дорожке они и вернулись домой. Мачеха-Шимизу не хотела с этим мириться, поэтому спустя некоторое время снова заставила папу-Дайчи пойти с детьми в лес. На этот раз она проследила, чтобы они не взяли с собой ничего, кроме двух никуманов* для отвода глаз – мол, кушайте, детки, не мучайтесь. Мальчики и в этот раз попытались также оставить себе подсказки к дороге обратно, но порхающие тут и там птички успели склевать кусочки еды, поэтому Хинатель и Кагеямель заблудились в тёмном и холодном лесу…***
— Ой, Кагеямель! Ка-ге-я-мееель! Когда мы наконец поедим? Весь мой никуман оказался на дороге, но у нас всё ещё есть твой! — Отстань, бака-Хинатель! Мы должны сохранить его на крайний случай. Лучше бы искал тропинку! — Уаааа, ты снова делаешь это страшное хмурое лицо! Драться хочешь?! Мальчики всё углублялись в лес, переругиваясь и пугаясь каждого шороха. Хинатель, невысокий мальчик с волосами пламенно-рыжего цвета и большими карамельными глазами, от каждой треснувшей под ногами ветки подпрыгивал и повисал на ближайших деревьях, а Кагеямель, старший братик (потому что родился на пятнадцать минут раньше) с волосами цвета вороного крыла и вечно хмурым выражением лица, сверлил взглядом каждый камень, проверяя на предмет засад. Долго ли, коротко они блуждали, но в конце концов, сбились с ног и уселись на большой пенёк отдохнуть. Животы их синхронно заурчали. Хинатель, обозлившись, начал кричать: — Эй, вы, кролики и лисы, идите сюда, кооорррьяяяя! Я всех вас поймаю и сожру, хиииии! — последнее было реакцией на подзатыльник. — Ты чё творишь? — Кончай орать, дурак! — заорал в ответ Кагеямель, зыркая на брата из-под упавшей на глаза чёлки. — Ты что, не понимаешь, что это опасно? — Да кто бы говорил! .. Развить спор мальчишкам не удалось, потому что они услышали за кустами странное перестукивание. — Ч-ч-что эт-т-то? К-к-кто там? — забормотал Хинатель. Он был более хрупким и слабым, хотя и постоянно пытался влезть в драку с соседскими мальчишками. А ещё он был жутким трусишкой, за что у многих ассоциировался с крольчонком. — У-у-успокойся! — Кагеямель был более сильным, но тоже не сильно сообразительным. — Давай бросим туда мячом? — Ну и где мы его возьмём? — Блииин… — вздохнул парень. — Ладно, пошли потихоньку. — Н-н-но мне так страшно, что меня сейчас стошнит! — Ты что, опять забыл? — раздражённо спросил Кагеямель. — Пока я с тобой, ты непобедим! .. Хинатель просиял, обрадовался. Он настолько возгордился, что побежал через кусты напролом, невзирая на острые веточки, хлестающие его по лицу. — И поэтому можешь стать великолепной приманкой, — закончил фразу Кагеямель, тихонько крадясь следом. — ОГОГОООО!!!!! — донеслось из-за кустов. Хинатель стоял как вкопанный, разинув рот, и тыкал во что-то пальцем. Выглянув из-за листиков, Кагеямель разглядел то, что шокировало Хинателя. Этим оказался большой коричневый домик, разукрашенный цветными узорами. Стук, который привлёк их внимание, исходил от сиси-одоси**, установленного рядышком с домиком у бьющего из камней ручейка. От хижины вкусно пахло выпечкой и шоколадом, и оголодавшие братья, не раздумывая, подбежали к входной двери. Постучав несколько раз, и не дождавшись ответа, они заглянули в окошко. — Подвинься, Хинатель! Твоя рыжая башка всё загораживает! — Ай, Кагеямель, хорош толкаться! Мальчишки пинались, отпихивая друг друга локтями от подоконника, и в итоге свалились на землю. — Я не видел никакой еды на столе, — прохныкал Хинатель. — Я тоже. Но разве это не странно? Я точно чувствую запах выпечки! — Точно-точно! Вот мы каааак залезем туда да кааак обыщем всё! — парень сжал ладошку в кулак и попытался победно его вздёрнуть, но тут что-то привлекло его внимание. – Эй, смотри, у меня руки в чём-то липком! — он лизнул ладошку. — Это же нуга! Где, где она? — Ой, тормози, дурачина! — вскочил Кагеямель вслед за братом. — Ты же ничего не трогал? — Нееет… кроме… Мальчики медленно повернулись и более внимательно взглянули на домик. Под мерное постукивание бамбуковой палочки осторожно подошли к окошку и резко возбуждённо выдохнули. Стены домика оказались сложенными из огромного количества пряников, покоящихся рядами друг на друге. Оконные рамы были выполнены из шоколадных печенек, а подоконник — из толстого, сантиметров в десять, пласта нуги с орешками. После обхода вокруг дома выяснилось, что все узоры — это леденцы всевозможных форм, цветов, вкусов и размеров, утопленные в креме, крыльцо сооружено из марципана, и даже по сточной трубе (гигантской вафельной трубочке) стекает карамель. Ребята были поражены, что в чаще леса может находиться такая удивительная избушка. Взошедшая ярко-жёлтая луна лисьим глазом подсматривала с небес за маленьким сладким пиршеством. Наконец, наевшись до отвала, братья прилегли у крыльца, тесно прижавшись друг к другу, чтобы не замёрзнуть — всё-таки даже летом спать на голой земле — не самое приятное занятие. Однако это не помогало. — Эй, Кагеямель… Ты ещё можешь есть? — Ни кусочка не влезет. А ты что, всё ещё голодный? Сколько ж в тебя помещается? — Да я не о том, — замялся парнишка, — ты не думал, что если весь дом сделан из сладостей, то и окна должны быть не настоящими? Кагеямель задумался. Действительно, если присмотреться, то свет луны как-то неправильно падает сквозь стекло, он будто задерживается и мутнеет. — Да, похоже на то, — согласился он. — Но что это нам даёт? Хинатель приподнялся на локте и воодушевлённо заявил: — Мы ведь можем съесть их и пробраться внутрь, дубина! Глаза старшего брата расширились, рот открылся. И как он сам не додумался? Мальчишки кинулись к ближайшему окну и стали тыкать его пальцами. Да это же мармелад! Нежно голубого цвета, и довольно тонкий, чтобы максимально походить на настоящее стекло. Спустя десять минут в окне была проедена широкая дырка, чтобы пролезть внутрь. Оказавшись в тёплой комнате, мальчишки стали искать уголок, где бы прилечь поспать. Не найдя ничего похожего на футон, они завернулись в гигантскую мягкую вафлю (WHAT?! — подумаете вы, и я с вами абсолютно согласна, но меня уже было не остановить… — прим. автора), устроились поближе к ещё тёплой печке и тихонько засопели. И никто из двлих усталых путешественников не услышал, как вскоре скрипнула входная дверь, и кто-то кашлянул на пороге…***
Проснувшись наутро, братья первым делом позавтракали найденными под боком пряниками, и пошли осматривать внутреннее устройство домика. Ночью они очутились в гостиной, где стояли стол и несколько стульев из печенья, в углу валялись швабры, тряпки и прочие мелочи для уборки и гигантская печь, труба которой чадила на крыше. В соседней комнатушке они обнаружили склад кухонной утвари и продуктов — кучи муки, сахара и крахмала, но самое удивительное, что прямо в центре комнаты была установлена клетка в половину человеческого роста, — такая, что в ней можно было только сидеть. А вот третья дверь, на которую они наткнулись, не поддавалась. Пришлось сбегать на склад за кочергой, чтобы приподнять её и снять с петель. Дверь скрипнула, приотворилась и из темноты на мальчиков воззрились два красных глаза. — АААААААААААААА! — завопили братья, отпрыгнув назад. — А ну заткнулись, мелкотня! — завопили им в ответ. Пережив внезапный испуг и немного успокоившись, Хинатель и Кагеямель снова заглянули в комнату. Там, на широкой кровати, под кучей одеял и подушек, лежало тело. По всей видимости, живое, раз могло орать и прижимать подушки к месту, где у людей обычно голова. Осмелев, мальчики шагнули внутрь и тут же пожалели об этом, ведь им на голову, ухая и махая крыльями, тут же свалился пухлый филин. — Бокуто, назад! — просипело тело. — Охо-хо! — ответил филин, клюнув Хинателя за ухо, и перелетел на стойку кровати. Наконец тело, издав несколько нечленораздельных звуков, приподняло голову. Тёмные, почти чёрные глаза, белки все в полопавшихся сосудах, от чего кажутся красными и каким-то дьявольскими, въерошенные волосы цвета угля, оставшегося после костра… — В-в-в-ведьма! — заскулил Хинатель, прячась за косяком двери. — Ой-ой, я мужик вообще-то, — зевая и почёсываясь, ответил хозяин домика. Он приподнялся на локте и, покачиваясь и заворачиваясь в одеяло, сел. — Т-тогда… ведьм! — Эй, дурачина, такого слова нет! — шепнул Кагеямель. Впрочем, достаточно громко. — А как тогда? — таким же громовым шёпотом спросил Хинатель. — Нуу… ведьмун? — Или ведьмач… — А ещё можно… — ВЕДЬМАК Я!!! (Геральд, ты ли это? — прим. соавтора) — зарычал мужчина. На вид ему было около тридцати, сильные накачанные руки высунулись из-под одеяла. – Ну? И что мне с вами делать? Мальчики переглянулись и прыснули в кулаки. Они внезапно осознали, что взрослый мужчина, на вид сильный и злобный колдун, живёт в пряничном домике. Ведьмак же, глядя на это, протянул: — Так-так-так… Кагеямель и Хинатель, значит. 12 лет. Двойняшки. Оставлены в лесу по настоянию мачехи. Группа крови — хммм… — прищурившись, мужчина оценивающе оглядел сначала младшего, затем, более внимательно, старшего брата. Затем, коварно улыбнувшись, произнёс: — Что ж, зовите меня Куроо-сан. Можете остаться здесь и кушать столько, сколько вам вздумается, но за это придётся хлопотать по дому. Устроит? Мальчишки переглянулись, и, поняв друг друга без слов, вскричали: — ДААА!! — Тогда марш за водой к колодцу, сварите кофе, а потом за уборку. Вперёд, вперёд. — Охо-хо! — взмахнув крыльями, филин направился за припустившими во двор братьями.***
Целую неделю у Хинателя и Кагеямеля всё было хорошо. Ну, не то, чтобы прям очень — Куроо-сан всё время подгонял их, заставлял мыть пол, чистить окна, топить печь, и всё это время ходил прищурившись, будто раздумывая и присматриваясь, а его добродушный филин вместо того, чтобы помочь, постоянно мешался под ногами. Любимым его развлечением стало выпрыгивать на мальчиков, когда они меньше всего этого ожидают и ухать прямо им в ухо, а потом довольным уходить вразвалочку искать следующее место для засады. На восьмое же утро ведьмак сказал: — Знаете, у меня будет специальное задание для одного из вас. — Усмехнувшись, он заглянул в загоревшиеся глаза ребят. — Оно крайне сложное и опасное. И справиться с ним сможет только… Кагеямель. Следующая минута была посвящена торжествующим и протестующим воплям. В конце концов, смирившись, Хинатель отвернулся и стал отщипывать глазурь от спинки стула. — Итак, — продолжил мужчина. — Задачка не из лёгких. Тебе придётся много кушать, чтобы поддерживать силы. — Что мне нужно будет делать, Куроо-сан? — Пойдём, покажу тебе и сразу приступишь. Эй, чиби-чан, подожди нас здесь, — махнул ведьмак младшему брату. — Идите-идите, чтоб вам всем пусто было. Оставили меня одного не при делах, а сами пошли на крутое опасное задание. Ну ничего, я вас всех ещё превзойду… — Чего ты там бормочешь? — Ничего, ничего. Пожав плечами, Кагеямель пошёл вслед за Куроо-саном. К его несказанному удивлению, они пошли не в лес и даже не биться с колодезным монстром, а всего лишь в кладовку. Не успел мальчик задать вопрос, как ведьмак плотно закрыл дверь, щёлкнул пальцами, пробормотал какое-то заклинание, и в тот же миг огромная клетка, всё ещё находящаяся посреди комнаты, раззявила пасть и набросилась на жертву. Спустя секунду Кагеямель уже сидел внутри, барабаня по прутьям кулачками, надеясь выбраться. — Что за шуточки тупые? Выпусти меня! — А как же твоё задание? — рассмеялся в ответ Куроо-сан. Он откинул чёлку с глаз, которые снова казались красными, и сказал: — Я сразу понял, что ты — особенный. Твоя кровь… она пахнет так же, как пах первый человек, которого я съел. Это, знаешь ли, навевает воспоминания. Но ты не волнуйся, всё, что от тебя требуется, — это хорошенько кушать. Дней через 10 всё закончится. А уж твой братик не заставит себя долго ждать, ест за троих. Но его я приберегу на попозже. Кагеямель начал понимать. — Ты… ты что, нас съешь? — Бинго, мой маленький интеллектуал! Долго же до тебя доходит. Теперь, оглянувшись, Кагеямель заметил, что в комнате висели пыточные клещи, огромные тесаки и прочие здоровенные страшные приборы вперемешку с гигантскими сковородами и кастрюлями. На всё это со шкафа, сделанного из шоколадных вафель, как казалось, грустно взирал ощерившийся Бокуто. — Но хочу кое-что уточнить. Тебя я точно съем, а вот чибик, если у него есть хоть капля мозгов, поняв ситуацию, сбежит. Правда. Тогда велика вероятность напороться на волков… не зря же я их на ваш запах науськивал. Так что, вполне возможно, рыжика съем вовсе не я. Громкий хохот ведьмака поразил Кагеямеля. Он сел и закрыл лицо руками, шепча как мантру слова: «Бака-Хинатель, сваливай! Придурок, вали отсюда, пока есть шанс! Только попробуй ко мне приблизиться, идиот!» Из такого положения он и услышал звук захлопнувшейся двери и скрип ключа в замке.***
Выходя к Хинателю, Куроо посмеивался. Ещё бы: нечасто добыча, да ещё и так сладко пахнущая, сама приходит к нему в домик. Бывало, забредали голодные путники, но случалось это раз в несколько лет. А кушать-то хочется, не всё ж плюшками с кофе баловаться. Поддерживать молодость можно только кровавыми жертвами, так что минимум раз в год приходилось выходить на охоту. На плечо ему спикировал Бокуто и больно цапнул за мочку уха. — Ну-ну, парень, я всё-таки твой хозяин. Понимаю, ты привязался к этой молодёжи, но они — необходимая жертва, АЙЙ! Когти филина пропороли ведьмаку кожу на щеке. Зашипев, он скинул птицу и двинул к мальчику, продолжавшему обиженно сидеть за столом. — Ну что же, мой милый, я не сказал это при Кагеямеле, чтобы его не смутить, но для тебя тоже есть поручение. Связать! — он резко вздёрнул руку, указав на беззащитного паренька, и к его щиколотке невесть откуда поползла толстая верёвка, обвилась вокруг лодыжки. Хинатель закричал от удивления и страха. Как же так? Ведь Куроо-сан был к ним так добр! — Итак, чиби-чан, — зевнул ведьмак, злобно клацнув зубами. — Уборка остаётся на тебе. Пять раз в день будешь кормить своего братишку, да следи, чтобы он съедал по торту за раз. — Н-н-но-но-но, Куроо-сан! Что происходит? Почему вы стали злым? — Тц, два братана — одна сатана. Я — ведьмак, дурень! Я никогда и не был добрым. — Тогда… почему же вы продолжаете кормить нас? — завопил Хинатель, бросаясь к обидчику с кулаками. Впрочем, далеко он не убежал, споткнулся о верёвку и шмякнулся носом в пол. — Потому что жирненькими вы будете более сочными, — последовал ответ. Хинатель закусил губу от обиды и боли. – А, и ещё, ты вполне можешь убежать, я тебя не держу. На ближайшее время мне хватит и твоего хмурого братца. А вот когда ты в лесу свалишься без сил, мои слуги найдут тебя и притащат обратно. Так что смотри сам, как поступать. И он вышел, довольно скалясь, будучи весьма довольным тем, как сложились обстоятельства. А Хинатель, хныкая, остался лежать на полу, и всё думал, что же им осталось делать. Бокуто спустился откуда-то сверху, сочувственно ухнул и уселся на макушку рыжика, не обращая внимания на протестующие стоны вжатого лицом в пол паренька. Спустя где-то полчаса Хинатель решил, что два туповатых мозга лучше, чем один, поэтому взял пирожные и печенье и пошёл проведать брата. Тот сидел в клетке, прислонившись лбом к прутьям, и его полубезумный взгляд метался от одного конца кухни к другому. — Наревелся? Может, теперь, наконец, вытащишь меня отсюда? Хинатель испробовал всё: разбил все сковородки, свернул кочергу и сломал метлу, но замок клетки не поддавался. Бокуто постоянно летал туда-сюда, выуживая откуда-то из закромов всё новые и новые инструменты, сбрасывал их на пол перед мальчишками и, весьма довольный собой, летел в новый рейд. Эта троица развила такую бурную деятельность, вскрикивая и постоянно стуча чем-то, что в комнате материализовалась голограмма взбешённого Куроо, которому мешали спать, и наорала на всех, пригрозив всех заколдовать, после чего с громким недовольным хлопком испарилась. После этого неугомонная птица стала для смягчения стука скидывать все найденные палки и детали уже на голову Хинателя. Бесполезно. Отпереть клетку можно было только магией. Поэтому, невзирая на вероятность быть съеденными, приходилось подчиняться воле Куроо: Кагеямель недовольно сидел в клетке, Хинатель ещё более недовольно драил полы, стены, разжигал печку, набирал колодезную воду и так далее по списку, а главное — постоянно кормил брата сладостями. Он бы и рад был этого не делать, но кроме тортов да пряников в домике ничего не водилось, а кушать, чтобы не помереть с голода, приходилось часто (из-за того, что сахар — это быстрые углеводы, которые организмом усваиваются с огромной скоростью, но мальчикам эти знания пришлось добывать практическим опытом: перекусив печеньем, уже через час приходилось догоняться вафлями, потом карамелью и т.д.). И, если младший, убираясь, разгонял их, то старший сидел безвылазно в клетке и накапливал вес. Прошли долгие две недели. Ведьмак с тех пор внизу почти не появлялся: днём отсыпался, а ночью улетал куда-то, тихонько выскальзывая прямо из окна. Проверять прибавку в весе он присылал бродячего ленивого кота Кенму — светло-коричневого с чёрной спинкой, который жил где-то в лесу, но изредка заглядывал, чтобы подкрепиться. Где-то раз в сутки кот подходил к клетке, призывно мяукая. Кагеямель, обожавший кошек, протягивал руку, чтобы его погладить, потискать, почесать пузико. Кенма сначала отбивался, царапался, но потом уступал и позволял себя чесать. Потом поднимался и гордо уходил докладываться Куроо. Но поскольку всё время он тратил на то, чтобы покайфовать на коленках мальчика, о своей миссии он постоянно забывал, поэтому всё, чего злодей мог добиться от посыльного, было мотание головой: нет, дескать, не готов. Ведьмак расстроенно вздыхал и заваливался спать.***
Куроо маялся от голода. Ему надоело ждать, он же мужик, ведьмак, он хотел мяса! Но Кенма упорно продолжал утверждать, что Кагеямель ни на пару кило не поправился, а Бокуто вообще отворачивался, когда тот входил в комнату. Прошла ещё неделя, за ней другая. И вот нервы не выдержали: будь что будет, если не наемся, сожру и второго. Дремучей ночью, под завывание промозглого ветра, Куроо вернулся домой и пошёл в кладовку, где обнаружил сопящих братьев. Хинатель всё прошедшее время спал на полу рядом с братом, не желая оставлять его в таком положении. К его чести, ни разу ему даже не пришла мысль сбежать, оставив Кагеямеля одного на верную смерть. Последний же превратился в колобка: пухлощёкий, заплывший жиром Кагеямель хмурился даже во сне. И ещё ведьмак заметил одну деталь: мальчишки держались за руки, будто боялись потерять друг друга в закрытой комнате. Увидев всё это, ведьмак взбесился, но промолчал. На цыпочках он вышел и затопил печь, подготовив гигантскую сковороду с ухватом. Почистил притащенный откуда-то лук, чеснок, разложил травы и специи. Почесал подбородок, вспоминая, что же ещё нужно. Ну конечно же! Соль! Щёлкнув пальцами, он залюбовался возникшим на столе живописным натюрмортом, а затем пошёл за главным ингредиентом. Дальше всё происходило быстро. Когда Куроо-сан снова открыл дверь в кладовку и сделал шаг, он наступил на погнутый гвоздь, оставленный в качестве ловушки, и охнул от неожиданной боли. С задорным уханьем на шипящего и плюющегося оскорблениями мужчину с косяка двери спикировал Бокуто, вцепился в его волосы. — Охо-хохо! — НЕЕЕТ, подлая птица, только не моя шикарная причёска! — наполовину простонал, наполовину пролаял ведьмак. Из угла со сверкающими глазами набросился на самое драгоценное место мужчины выпустивший когти Кенма. Куроо, не ожидая предательства своих слуг и их внезапной атаки, взбеленился ещё сильнее, ударил наотмашь кулаком, и, крича на них, пустил магическую волну. Животных отбросило, разметало по комнате, они распластались на полу и могли пошевелить только глазами. Разумеется, эта какофония разбудила братьев. Кагеямель отбежал к другому концу клетки, а Хинатель схватил совок, оказавшийся под рукой, и размахивал им перед собой, вопя что-то нечленораздельное. Эффект неожиданности не прошёл. Куроо провёл пальцами по глазам и прошипел: — Как же вы меня задолбали, два брата-акробата… — Н-н-не-не-не не подходи, ведьмун! — выдавил Хинатель. — Иначе кому-нибудь будет больно!! — Дааа? И кому же, интересно? — крадучись, прошептал мужчина, сплетая в ладонях заклинание, чтоб вырубить противника. — Например, мне! — завопил мальчишка, не выдержав и кинувшись за клетку. — Хинатель, придурок! Ему ж так легче целиться в нас обоих! — орал на брата пухлый Кагеямель, пытаясь отбежать. Но младшенький, вцепившись в него, притянул обратно и долбанул головой о стальные прутья, да так, что только искры посыпались. — АХАХАХ, боооги, вы даже договориться между собой не можете! Всё, кончайте этот спектакль. Куроо щёлкнул пальцами. Тут же дверь клетки распахнулась, из неё вылетел Кагеямель. Вихрь магии подхватил оглушённого парня, пронёс в зал и уложил того на сковороду. Откуда ни возьмись появился десяток летучих мышей, которые под хохот тёмного мага хватали специи и нарезанные овощи и обсыпали ими бедного парня. И всё бы прошло по плану Куроо, если бы он учёл два очевиднейших факта. Первый, Кагеямель стал ОЧЕНЬ тяжёлым. Второй, Хинатель, в одиночку чистивший весь домик сутками напролёт, накачал мышцы. Первым опомнился рыжий. Осознав, что его брата через минуту-другую может не стать, он схватил кочергу и начал молотить ведьмака. Тот успешно отбивался, ставя энергетический щит, но отвлёкся от контроля мышей, которые разлетелись во все стороны. От хлопанья крыльев (и воплей брата) очнулся старший брат, слез со сковороды и стал знаками показывать что-то Хинателю. Тот, на удивление, понял. Он стал скакать вокруг Куроо-сана, заставляя его немного отступать и разворачиваться. В конце концов он оказался повёрнут лицом к печи и увидел, что его жертвы там нет. Только раскрыв рот для заклинания оглушения, он пропустил удар в живот и согнулся пополам. Кагеямель же, оказавшись у него за спиной, взял разбег и помчался на обидчика. Ведьмак не устоял на ногах, споткнулся и прямо носом полетел в раскалённую печь. Мальчишки мигом подхватили заслонку и закрыли нерадивого мага. Он сыпал проклятьями, но недолго: огонь лизал его кожу, охватил его волосы и одежду, и уже спустя несколько секунд Куроо-сан был объят сполохами голодного пламени. Ещё минуту спустя вопли стихли, а мальчишки залились слезами страха и облегчения.***
Они проспали всю ночь и весь следующий день, оправляясь от шока. Разлепив глаза, они увидели прихрамывающего кота и филина с вывихнутым крылом, которые обеспокоенно сидели на них. — Няяяя… — Охо-хо… — Спасибо вам, — нашёл в себе силы улыбнуться Хинатель, и потрепал Бокуто по голове от чего тот надул грудь и довольно заухал. — Если бы не вы… — Да уж, одни мы бы не справились, — продолжил Кагеямель, почёсывая Кенму за ушком. — Но вот что теперь-то делать? Все четверо обменялись озадаченными взглядами. Никто не знал, что их ждёт и как быть дальше. Тут дверь распахнулась и луна осветила худую высокую фигуру на пороге. Она сделала два шага вперёд и упала без сил. Мальчишки завопили от страха, но мужчина (а это был, несомненно, мужчина) поднял голову и просиял: — Кагеямель! Хинатель! Мальчики мои! Хвала богам, вы живы! На полу в полубессознательном состоянии лежал папа-Дайчи и протягивал к ним руки. Глаза его были полны слёз радости и горечи, и мальчишки упали в его объятья. Оказалось, что злобная тётка-Шимизу была колдуньей и колдовством вынудила его отвести детей в лес. Но любовь отца к детям была настолько сильна, что спустя неделю он преодолел чары, прогнал жену и отправился в лес, и вот уже почти месяц скитался в поисках. Дети, в свою очередь, рассказали ему всё, что стряслось с ними за это время. Узнав, что отец ничего не ел с тех пор, как кончились припасы, захваченные из дома, мальчики подняли бурную деятельность по поиску провианта. — Мальчики мои, вы так изменились! — улыбаясь, сказал отец, набивая рот вкуснейшими вафлями. — И я так вами горжусь! А вы что? — спросил он у Бокуто и Кенмы, жавшихся в углу комнаты друг к другу. — Идите к нам! Вы же помогли, да? И вот, пожив ещё несколько дней в домике и приходя в себя (папа-Дайчи слишком ослаб, а Кагеямель растолстел, чтобы идти) и подлечивая животных, они всё же собрались уходить. Бокуто гордо ехал на голове Хинателя, а Кенма — на плече Кагеямеля. Папа-Дайчи шёл посередине, держа сыновей за руки. И в конце концов они пришли домой, продолжили учиться играть в мячик и жили долго и счастливо.Конец