Home

Он никогда этого не признает. Никому, и уж тем более себе. Ни даже в суде под присягой на Святой Библии (слава богу, он не верующий, ага?) Чон Чонгук никогда этого не сделает, ни в коем случае, ни коим образом. Но именно сейчас, глядя на то, как Чимин сворачивается в клубочек на диване, как одеяло случайно скинуто где-то до середины тела, как его лицо прячется в подушках, у Чонгука не хватает воли просто взять и уйти. Если бы рядом были камеры или если бы в гостиной находился хотя бы еще один мембер, он бы развернулся на пятках на все 180 и хлопнул дверью так громко, насколько это возможно. Если, если, если. В комнате никого кроме него самого и Чимина. Чимин видите ли отрубился на чертовом диване без более-менее адекватного одеяла, чтобы укрыться. Так, он с легкостью подхватит простуду или чего похуже и тогда весь камбэк придется отложить, так как заболевший Чимин будет равен катастрофе. И никому этого не надо. Бан PD надерет им всем задницы – задницу Чимина, если уж быть предельно точным. Вот так, собственно, эта мысль не веселила и самого Чонгука. - И кто здесь старше, ё-маё, - мямлит Чонгук, закатывая глаза и расправляя плечи перед тем как поднять старшего в сопровождении легкого ворчания. Тяжеловато – этот вес и эти мускулы. Динамит в маленькой упаковке, как говорит Намджун. Юнги тоже такой же, но не в физическом плане, а скорее в вербальном (к тому же Юнги легкий настолько, что его можно бросать, как дротик). Чимин немного ворочается, головой оказавшись прижатым прямо к груди Чонгука. Пройдя половину пути, младший осознает, что руки Чимина сжимают его старую футболку, и на губах появляется легкая улыбка. Он делает глубокий вдох и держит паузу перед тем, как зайти в комнату, которую делит с Намджуном. Пусто. Намджун скорее всего до сих пор в комнате Юнги, обсуждает аранжировки. Кровать кажется огромной для Чимина, лежащего на ней, все также завернутого в клубочек, будто маленькое дитя, и на какой-то момент Чонгук останавливает ход мыслей, наклоняя голову в сторону. Со стороны Чимин кажется, не кем иным, как ребенком. Словно напоминая младшему, что они все такие же. До сих пор дети. Слишком молоды для такой ноши (у Чонгука ноют руки, но телу Чимина должно быть в разы хуже), слишком молоды, чтобы оправдать тот вес ожиданий, который на них висит, чтобы не только принять, но и вдобавок открыть рты и проглотить целиком, чтобы это поселилось в животах до гноения, кровоточения, до того момента, когда ни о чем другом нельзя будет думать. И сейчас, Чимин – единственное хорошее, светлое, что осталось. Он никогда этого не признает. Никому, и уж тем более себе. Но Чонгук находит в себе силы именно в улыбке Чимина, в том, как он смеется и в том, как он не может перестать хохотать, если уж начал. В том, как он кусает губу и хмурится, если что-то не получается, а затем он пытается, пытается, и не перестает пытаться до тех пор, пока не получится. Утешение – это слишком сильное слово, слишком огромное и обобщенное. Нет, не утешение он находит в Чимине. Это чувство. Как дома. - Холод..но, - хмурится Чимин и сворачивается в себя еще сильнее, чем прежде. Чонгук возвращается на землю. Старший каким-то образом умудрился собрать все одеяла в плотный комок, который он прижимал к груди и животу, окрутив его, не оставив при этом ничего, что его могло бы укрыть. Тяжелый выдох выходит из легких Чонгука, и он наклоняется в попытке распутать клубочек одеял, но Чимин скулит, не желая отдавать, и руки младшего зависают в воздухе. - Ё-маё...- недовольно хмурится Чонгук, безрезультатно делая последнюю попытку распутать головоломку. На что Чимин заворачивается опять, продолжая ныть. - Холодно... - Не было б так холодно, используй ты одеяла по назначению, - ругается младший, тыкая Чимина в бок. Тот издает легкий смешок, и внутри Чонгука что-то скручивается. - Ладно, делай что хочешь. Я пошел спать на диван, - доходит он весь путь до двери, но в конце колеблется и поворачивается, одаривая тушку на кровати еще одним взглядом. Он непременно подхватит простуду с такой-то открытой спиной, а доверить это Намджуну – смерти подобно. Тот и свою-то спину не вытирает, когда выходит из душа. Дверь захлопывается громче, чем обычно. Чонгук скидывает с себя тапочки и подталкивает тело старшего коленями, двигая его дальше и освобождая для себя немного места. Он устраивается рядом с Чимином, перекинув руку через его тело, чтобы тот не свалился, как он себя заверил. И только поэтому. И точка. Глаза закрываются, а тело потихоньку слабеет. Чимин такой теплый, лежащий ровно напротив груди. Вдох, и Чонгук узнает цитрусовый шампунь, которым пользуется старший. Мир пропадает в шелковых занавесках вокруг этих двоих, в множестве звезд, в ночи, где нет ничего неправильного. Чонгук вдыхает, Чимин выдыхает, и лишь Время следит за ними полусонными глазами, тихо себе тикая. Утро расчесывает их челки любящими пальчиками, теплые, мягкие лучи прокрадываются им на щеки. Чонгук приоткрывает один глаз, и тут же захлопывает от встречи с ярким рассветом, бьющимся в окно. На кухне очевидно уже Сокджин – пахнет рисом и вкусняшками. Пахнет, как... - Утра... Чонгук смотрит вниз и сталкивается с чужим взглядом, с такими же наполовину закрытыми глазами, с мягкой и широкой улыбкой. Младшему приходиться подавить в себе желание прижать Чимина к груди, чтобы этого не видеть – это ослепляет посильнее утреннего света. - Как ты тут оказался... – спрашивает Чимин, зевая, но при этом не прикладывает никаких усилий отпрянуть или отодвинуться. Где-то ночью, эти двое оказались запутаны в частях тела друг друга. Лодыжки Чимина сцеплены с щиколотками младшего, его лицо точно под подбородком Чонгука, да так, что тот в состоянии ощутить горячее дыхание у себя на ключицах. Рука Чонгука и вовсе онемела, пока Чимин использовал её (и использует до сих пор) как подушку, другая рука каким-то образом расположилась на спине старшего, обернув его всего. Одеяла скомканные лежали в ногах, по-видимому, так и не использованные по назначению. - Это моя комната, - ответил Чонгук, разрабатывая горло заспанным, хрипловатым голосом. Чимин снова зарывается ему в грудь – он ведь чересчур удобный и чересчур сонный, чтобы оттолкнуть именно сейчас. Хотя тот вовсе этого не хочет. - Оу...тогда извини. - За что ты извиняешься? - Отключился же...хотя я думал, что был в гостиной. -Ты и был, - проводит он свободной рукой по волосам, зевая, и переворачивается на спину, вторая рука так все так же в ловушке, под головой Чимина. – Ты бы заболел, засни ты снова в гостиной – там чертовски холодно, особенно по ночам. Старший затих, и на секунду Чонгуку кажется, что он возможно снова уснул, но решив проверить, он тут же жалеет о принятом решении, как только видит, как Чимин ему улыбается. - Я просто не хотел каких-либо задержек с камбэком, - кашляет он, чтобы голос прорезался, - если ты заболеешь – нам хана. Бан PD надерет тебе задницу. Чимин смеется и кивает; его волосы щекочут руку Чонгука. - Многие бы надрали мне задницу. Младший фыркает: - Я был бы первым. Последующая пауза длится слишком долго, кожа Чонгука успевает даже покрыться колючками от палящего солнца. Однако Чимин просто смеется, как обычно это делает, и вздыхает, улыбаясь в потолок, разглядывая розовые и оранжевые оттенки, скачущие по белой краске. Их же рассматривает и Чонгук, думая, могут ли эти краски быть настолько же теплыми, как Чимин, лежащий рядом с ним. - А я думал, ты не любишь обнимашки, - выдает старший, на что Чонгук снова фыркает. - Я и не люблю. - Что тогда? - Ты заграбастал всё одеяло, и твоя спина осталась неприкрытой. Мог бы заболеть, - пытается он поставить голос ровно, насколько это вообще возможно человеку. Справился или нет, он и сам не уверен. - Мм~ - тушка снова разворачивается и вешает руку ровно по середине тела Чонгука. - Ты чего творишь? – глядит младший вниз, на Чиминову макушку, едва расположившуюся под подбородком – щека Чимина прижата будто к сердцу Чонгука. - Мне просто нравится это чувство. Приятно. Немного сложно описать, но как будто хочется остаться вот так навсегда, - его мягкий голос едва слышен; натасканный и ослабленный весом собственных мечтаний, а не ожиданий. И это здорово. Очень здорово, думает Чонгук, выдыхая из легких воздух, наблюдая при этом, как голова Чимина опускается в унисон с грудью младшего. - Мы не можем, - говорит он, - скоро завтрак будет готов. - Еще пару минуточек. Мне не так уж часто удается ощутить подобное. - Подобное чему? – Чонгук невольно замечает, что проводит пальцами по волосам Чимина, а потом и вовсе понимает, что уже как-то пофиг. - Подобное этому. А еще ты пахнешь приятно, - смеется Чимин. Звук отдается эхом и крадется прямиком к шее, где начинает тихонечко покалывать, в то время как веки наливаются свинцом. - Чем я пахну? – его пальцы случайно находят ссадины на загривке, и останавливаются. - Как... – голос Чимина настолько легок, что мог бы сравниться с мечтой, или же с песней, ну или же с мечтательной песней. – Как...дома.