11. Команда ВЕДьМ. Новые связи

Грегу Тала так цель своего путешествия и озвучила — дела и торговля. Брат покивал, пряча в глазах смешинки. Ясно, что не поверил. Ну и пусть. Верная Адалин расстаралась, собрав целый сундучок — разумеется, каменный — с лучшими камнями, ограненными и нет, заказала дорожную одежду у портного, которому приплатили за срочность. — Ты уж только мне торговый договор в подоле не привези от своих дел… — попросил Грег. — А то что? — сощурила глаза женщина. — Выгонишь на мороз и закидаешь камнями? — Тебя закидаешь… Просто, зачем тебе это? — Мне… — Тала попыталась подобрать слова и не смогла. Как объяснить мужчине женское желание выносить и родить комочек личного счастья, свое дитя, вырастить его, дать все, чего сам добивался всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Баловать, конечно. Но и воспитывать тоже. Как можно объяснить это тому, кто привык не то, чтобы прожигать жизнь в балах и развлечениях, нет, Грег тоже работает в поте лица и до полной неспособности мыслить, но его часть работы — быть лицом предприятия. — Понятно. «Возраст поджимает, хочу ребенка. Все уже есть, только кровиночки не хватает». Так? — Ну тебя, — разозлилась Тала, сама не зная, на что. То ли на то, что он слишком догадлив, то ли на пренебрежительный тон. — Ладно, я присмотрю за рудниками и твоими девицами. — Вот спасибо, выручил, братец, — прозвучало, честно сказать, немного издевательски, но Тала была в самом деле благодарна брату. — Я уеду через три дня. На сколько — не знаю. Грег кивнул. Пускай поедет, может, впрямь сумеет понести от своего нелюдя, вернется, поспокойнее будет. А если дитя родится с длинными ушами… Ну, что ж, придется употребить все свое влияние, чтоб успокоить кумушек при дворе. В конце концов, не абы кто сестренке приглянулся, а сам Владыка эльфов. Это вроде как даже честь. Ладно, будущее все покажет. Торонн сидел на полу в капитанской каюте, отрешенно рассматривал противоположную стену и перебирал пальцами уже чистые и высохшие, только не расчесанные кудри своего вампира. Эрик все еще не очнулся, да лекарь-эльф так и предупреждал, что это дело небыстрое. Единорога пытались отвлекать, но быстро бросили это дело, Сэй и Валенту было чем заняться и без Тора с Эриком. Полуорка не отлипала от брата, Вал не отходил от своего дракона, тому еще предстояло вернуть себе форму. Фиор, которого за строптивость всегда загоняли на самую тяжелую работу, превратился в свою тень, и ему очень повезло, что команда отправилась освобождать потеряшек именно сейчас. Еще немногим позже — и было бы на одного меньше. Но он уже посмеивался, глядя на княжича: — Ты прямо как драконица с яйцом носишься. — Нет, как дракон с яйцами, — смущенно бурчал Ледяной. — И так тоже. Иди сюда, — Фиор подождал, пока Валент усядется рядом, опрокинул его на себя, обняв. — Вот так и лежи. Судя по медленно, но неотвратимо пунцовеющим щекам Валента, долго просто так пролежать им было не суждено, благо, на большом торговом судне было несколько отдельных кают, одну из которых они и занимали. Фиор и сам спокойно не лежал, так и норовя своего белого дракона тут потрогать и там погладить. Он был намного старше, но возраст на желании не сказался ни капли, а годы воздержания — очень даже. Вскоре из их каюты понеслись звуки весьма игривого свойства и развратного характера. Правда, недолго: у Фиора еще было мало сил, а Валента попросту не хватило надолго. Так что угомонились быстро. Всего с Северного материка увозили чуть менее тысячи разумных трех рас: орков, драконов и оборотней. — Когда они успели столько нахватать, — недоумевал Ланмаэл. Бывшие рабы — иные из них проработали в рудниках более семи лет — рассказали, что каждые три месяца приходил новый караван, в котором было до сорока нелюдей. — Надо же… И мы даже не заметили. А если жрецы еще остались? — Они просто люди. Владеющие некоторыми магическими способностями, не без этого. Но теперь у них нет божества. — Что ж, надеюсь, больше мы не услышим о похищениях. — На границе степи построим заставы, — сказал вождь орков. — Больше никто чужой с Южного мимо не пройдет. Драконы поддержали его идею всеми конечностями. Ланмаэл покивал рассеянно, мыслями он явно был далеко отсюда. Где-то в порту Ислен. Владыка эльфов пытался понять, чем так зацепила его обычная человечка. Внешностью? Она была, в самом деле, похожа на погибшую от рук его отца Тиану, ее и звали похоже. Потому ли? Не может же в самом деле все быть так просто. Почему же он не в силах выкинуть из головы ее профиль, на который смотрел, пока она управляла своим псевдодраконом, ведя его на гору-Храм? Тепло ее руки, которую целовал, ее запах, в котором смешались ароматы моря и камня, ее голос, совсем не похожий на привычные мелодичные голоса эльфиек. Сумасшествие какое-то, не иначе! Ланмаэл потер виски. Надо пройтись, на палубе ему станет легче. Не стало. Ни в этот день, ни в последующие, ни когда корабли прибыли в порт Аклаш, и оттуда караван двинулся вглубь материка, разделяясь на четыре части. Драконы увозили своих, орки — своих, оборотни возвращались в свои леса, эльфы и гномы шли вместе до границ эльфийских земель. Команду Ланмаэл хотел забрать к себе в Айгонстэр, но тут на дыбы поднялся Торонн. Единорог, на время болезни командира принял его обязанности на себя, и никто не стал возражать. — Мы отправимся в Большие Мехи. И точка. Ланмаэл только кивнул. И пошел к старшине гномов показывать сапфир и спрашивать его мнения о камне. Тан Кремень долго оглаживал бороду, рассматривая камень так и сяк, после чего посоветовал уважаемому Владыке обратиться за настоящей оценкой и помощью в огранке к Роне Златорукой. — Лучше нее никто такие камни не гранит. А то, может, стоит не давать ему огранку, все же камень такого размера даже в скипетр не вставить. Может, лучше будет вырезать из него фигурку какую. — А кто может вырезать? — Так она и может. Клан Златоруких и «Снежную Розу» резал, аль запамятовали, Владыка? Ланмаэл усмехнулся: — Запамятовал, твоя правда. Ну, значит, ей камень и отдам, пускай мне вырежет… дракона. — Можно и дракона, отчего ж нет. Красивый камень. Только нет ему цены, никто за цельный не даст, а резать — душа не лежит. — Да мне вот то же самое и сказала та, что отдала. Гном только покивал. Ланмаэл от сына знал, где искать Рону, так что решил ехать сразу туда, вместе с командой. Очень хотелось еще застать пришествие в себя вампира и надрать ему уши за самодеятельность. Ну, или хотя бы крепко обнять за то, что наступил на горло гордости и попросил помощи. В королевстве ничего без Владыки не развалится, советники проследят. Да и надолго он в Больших Мехах не задержится, зато повидает сына. Наконец-то. Как он там выглядит, не сильно ли себя заморил в мастерской. И на невестку будущую поглядит, а как же. Надо же познакомиться с той, что умудрилась разбитое сердце мальчика вылечить. Главное, чтобы Эрик очнулся до того момента, как они доберутся до Больших Мехов. Чем же его так-то приложило? Может, ему крови дать? Так кровью его рогатенький поит, трогательно так. Калмаин, лучший из лекарей, которых Владыка взял с собой в поход, сказал, что дело не в телесных ранах, их и было то всего — сломанные ребра и треснувшие кости предплечья и плеча. Дело в той нагрузке, что принял на себя разум Эрика, оттого кровь, мол, шла и носом, и ушами. Торонн аж с лица спал, услышав это, рассказал, как чуть меньше года назад маг Жизни Эрика с того света возвращал. — Но он очнется? — уточнил Ланмаэл. — Когда-нибудь – да, — кивнул лекарь. Вот это «когда-нибудь», да и неуверенность в голосе эльфа Владыку и бесили. — Тор, — он заглянул в каюту, — как он? — Так же, — сумрачно пробормотал единорог. — Глаз не открывал, не шевелился. — Ничего, все будет хорошо. А что за маг Жизни его лечил? — Да… Не знаю, какой-то там с драконьими мантикорами. — Где хоть вы его нашли? — Он нас сам нашел. — Заказчик? А живет он где? — Ланмаэлу хотелось потормошить единорога, чтоб хоть этот очнулся от своей черной меланхолии. Тор принялся вспоминать. — Возле озера Грайт долина, там он жил. И живет, если не помер. — Грайт… Так, надо этого мага приволочь сюда. — Угу… Только кто туда поедет? — Я слетаю, — вызвался Валент, начавший что-то соображать. Торонн посмотрел на него взглядом, преисполненным жгучей благодарности. Сам он просто не в силах был отойти от Эрика: казалось, стоит уйти хоть на минуту, и вампир перестанет дышать. Валент долину помнил прекрасно, так что встал на крыло незамедлительно. Фиор проводил его взглядом, вздохнул. — Как он повзрослел… Сэй только посмеялась: — Это точно. Пришел такой ящеркой… — Я его ящеркой и помню. Тринадцать лет назад. — А какая прелесть выросла. Серенькая. — Почему — серенькая? Он же белый дракон. — А ты что, не видишь? Он серый, как весенний лед. Фиор хмыкнул: — Ты права, не вижу. Едва-едва силуэты различаю, а цвета и вовсе… Лекарь сказал, пройдет, как отожрусь и сил наберусь. — Он серый, такая шкура — цвета льда, с переливами радужными. — Значит, князь Каменный его в самом деле лишил кланового имени, раз Вал и цветом перелинял, и силой. — Ну и что? Валу с нами хорошо. — Я и не спорю. У вас хорошая команда, девочка. — Ага, — согласилась Сэй, — лучшая, что только может быть. — Давно в одном ожерелье? — Год, — усмехнулась полуорка. — Хм, не так чтобы и долго, но видно, что командир попался хороший. — Он замечательный, — горячо заверила Сэй. — Самый лучший из всех, с кем доводилось работать. Дракон только кивнул. Сам он был одиночкой, пробовал и в команде работать, но не задалось. Не умел Фиор Хрустальная Стрела подчиняться чьим-то приказам. Он и в охрану к князю Каменному пошел только потому, что тот сразу обещал ему должность старшины, и то, чуть что — гребень дыбом, лезвия на хвосте — веером. Мерзостный свой характер Фиор смирял только рядом с Валентом. И что теперь делать, он не знал — не сманивать же Валента из команды? Попробовать еще раз? А получится ли подчиняться вампиру? На вид тот довольно взрослый, возможно, что даже ровесник стодвадцатилетнему дракону, а все одно да потому: двоих сумасбродов команда не выдержит. Нет, надо бы попробовать осесть, наконец. Тем более сейчас, когда три года каторги выпили все силы. Добро хоть поломанную корону отрастил почти. Вовремя однако успели спасатели, еще б чуть — и ломали б Фиору рога опять. А второй раз подряд лишаться возможности вернуться в родной облик… Хуже этого нет. Может, впрямь попробовать пойти к ним в отряд? Если им, конечно, нужен пятый. Или шестой? У Сэй же брат тоже наемником был, хоть и молод, но имя по наемничьим тавернам уже знали, да и прозвища просто так не даются. Шесть человек в команде не так уж и плохо. Хотя такие крупные команды — редкость. Обычно работают наемники по двое и по четверо. Тройка, как известно, несчастливое число, так что такие команды или ищут кого-то еще, или распадаются. «Придет в себя вампир — решим», — наконец, постановил для себя дракон. Мысли плавно перескочили на вампира. Имя Эрика Аята Фиор слышал, да. Но практически ничего не знал о его делах. У этого парня не было прозвища, и, как тогда считал дракон, это могло значить только одно: как наемник, он посредственность. Оказалось, ошибался, Эрик просто не любил славу. За время пути и Сэй, и Валент успели рассказать Фиору о тех заданиях, что прошли вместе с вампиром. Было довольно впечатляюще, Фиору понравилась манера вампира вести дела. А больше всего его впечатлила забота Эрика о каждом из членов своей команды. Кто другой, заметив, что Валент пьет, пропустил бы это мимо глаз: ну, пьет дракон, что ж тут такого? Тем более что алкоголь, даже самый крепкий, на драконий организм влияние оказывал очень малое. Или вот взять Сэй. Кого бы заинтересовало, есть ли у наемницы родня? — Пойдем, — позвала его Сэй. — Жрать пора. Фиор угукнул, выбрался из крытой повозки, в которой ехал вместе с Тисом и его сестрой. Скоро уже гномий город, Большие Мехи. А там… что там будет — не так важно. На обеде Тис шутил и подшучивал, как обычно, правда, временами отвечал невпопад, то ли думал о чем-то, то ли в себя еще не пришел после рудников. Сэй потормошила его: — Что такое, братишка? О чем задумался? — Да так, вспомнил кое-кого. — Шая, что ли? — фыркнула девушка. О старом своем командире она старалась вообще не думать, а то из глубин души поднималось мутное и злое желание найти его в обозе и дать в морду за то, что увел команду по гнилой нити прямиком в рабство. — Да нет, девушку одну. Сэй молча кивнула: потом расспросит, кто это брату так в душу запал. Кто-то из бывших рабов? Тис вздохнул и переключил внимание на еду. Уже вечером, когда обоз остановился для привала, и развели костры, Сэй подступила к брату с расспросами, кто же та, что занимает все его мысли. — Да какая разница, все равно мы больше не увидимся. — Значит, она осталась там, на Севере? Тис кивнул. — Это Адалин? — подумав, выдала самую правдоподобную версию Сэй. — Да, она. Госпожа Адалин, самая красивая из колдуний Севера. Сэй только погладила брата по буйной головушке. Оба прекрасно понимали, что камнезнатец не уедет от своих гор, а Тис… Вздумай он туда вернуться, и ждет его снова рабский ошейник, а никак не свадебное обручье. — Ничего, сестренка, как-нибудь перетерплю. Совсем невмоготу станет — где рудник, знаю. — Тис! Неужели добровольно под ошейник шею подставишь? — девушка аж за плечи его тряхнула. — Подставлю, если иначе никак не будет. А то вдруг и вольным останусь, госпожа Тала в ошейник не сунет. Сэй расплакалась, наверное, впервые со своих четырнадцати. Вскочила и убежала в темноту, схватив только верный самострел. — Куда? — помчался следом Тис. — На ночь глядя… — Уйди! — рычала на него сквозь слезы полуорка. — Командир тебя, дурака, выручать на край света помчался не ради того, чтоб ты снова там сгинул! Только уже своей волей! Видеть тебя не хочу! — Будь по-твоему, — сплюнул Тис. — Не увидишь. — Дурак! Ну и иди к своей колдунье! Нужен ты ей? Она на «нелюдь» только как на рабсилу смотрела! Тис посмурнел как грозовая туча, развернулся и направился обратно в лагерь. Хотелось стукнуть сестру, как в детстве, за то, что права. Но сердцу-то не прикажешь? Увидеть бы Адалин, хоть во сне, что ли, раз уж наяву никак не встретиться. Видно, он очень долго и крепко думал о ней весь день, так что ночью, когда уснул у костра, отказавшись идти в повозку к остальным, Адалин ему и приснилась. Смеющаяся, заправляющая волосы за уши, приглаживая их тем вечным жестом, который он столько раз наблюдал. Она стояла на палубе какого-то корабля, кутаясь в богатый меховой плащ, потом обернулась, показалось даже, что посмотрела прямо ему в глаза. «А как же я тебя найду?» «Найдешь, Адалин, найдешь, ты ж всегда находила». «Ага, по пыли от нашего камня, что в твою кожу намертво въелась», — рассмеялась она. «Так и ищи. Иди к гномам, там ждать буду». Адалин во сне протянула руку, коснулась его щеки кончиками пальцев, почему-то мокрых. И Тис проснулся. Над лагерем шел весенний, крупный, но редкий дождь. Полуорк направился к ручью, умываться. Красивый сон, знать бы еще — вещий, или просто сердце шепчет то, что он хотел бы услышать. В любом случае, он поживет пока с сестрой. Или отдельно, но в Больших Мехах. Ну вот зачем рассказывал сестре об Адалин? Только поссорились. А ведь там, в руднике, он все время вспоминал ее, волновался, как бы чего не случилось, Сэй ведь осталась единственной его родней. Тис вздохнул. Ощущение было, словно его вышибло из течения жизни куда-то на берег, остается лежать и смотреть. И думать, как бы так обратно влиться. В темноте, разбавляемой только магическими светильниками, дробя породу, он думал, как было бы хорошо снова взяться за любимый клинок, вызвать злой, яростный огонь, пожирающий все на своем пути. Сейчас, когда и руки, и шея у него свободны, что ж он хотя бы у Торонна его саблю не попросил? И костерка на привале не развел? Надо привыкать заново ко всему. А получится ли? Вот у Фиора — получится, в этом и сомнений нет. Он и со своим рабством тогда не смирился, и сейчас — со слабостью. Тис вернулся в лагерь. Было слегка непривычно — ходить, где вздумается, свобода, свет. За эти мысли и ощущения он сам себя ненавидел. Неужели всего за три года настолько врезался в душу и тело рабский дух? Он ведь, когда понял, куда попал, когда спал морок жрецов Триединого, не стал буянить, и попытки побега ему хватило одной, чтобы понять, что это безнадежная затея. В отличие от тех же Фиора, Шая, Саргела, Альмы… Это они перепробовали все способы бежать, не он. Впрочем, они за это и получали сполна. Жажду свободы из них выбивали плетями. Только так и не выбили. А что ж он? Сам ее из себя вытравил? Да нет, просто оказался умнее идиотов, решивших совершать побеги в незнакомой земле, не удосужившись разобраться, есть ли куда бежать. Тис хмыкнул — много ли толку в отчаянной храбрости, когда можно сперва разузнать, где оказался, изучить местность… Хорошо оправдание, да не то. Три года изучал, и еще хочется, видать. Так хочется, что аж свербит вернуться, в ножки Адалин упасть: «Не прогоняй, мол, сам пришел, только бы подле тебя быть». Узнать бы, что снилось такое — правда ли она внезапно в путь сорвалась. Или это ему так уж хочется, чтобы она через все море, да ради него. Тис снова хмыкнул, покачал головой. Хорошо ж ему мечтать. А не хватит ли? Только что думал просидеть на шее у сестры, так ведь лето скоро, самая наемничья страда. Сэй явно сидеть не станет, наемника, как волка, ноги кормят. Придется и самому подаваться куда-нибудь, найти команду, пойти по дорогам. Может, со временем и развеется эта грусть. — Эй, парень, — окликнул его, слоняющегося вокруг костра, Фиор. — Что загрустил? — Да так, думаю о будущем, прикидываю, что дальше делать. — Жить. Или к наемничьему делу охладел? — Да нет, думаю вот, надо в таверне приткнуться куда-нибудь. — А что же, команда Эрика тебе не по сердцу? — По сердцу, но их и так четверо. — Ну и что? Не прогонят же тебя, если попросишься. Тис хмыкнул: — Придет в себя командир — увидим. Валент торопился. Драконы летают всяко быстрее, чем скачут лошади, долины он достиг быстро, не прошло и двух дней. Приземлился, перекинулся и помчался к домику. Старика-мага он увидел сразу, тот сидел в любимом кресле и курил трубку, невозмутимо глядя на приближающегося дракона. — Добрый день. Нам очень нужна ваша помощь. — Что, снова ваш командир головой приложился, куда не стоило? — усмехнулся старик, жестом предлагая Валенту присесть и отдышаться. — Именно. В «серый полог», причем еще и всем собой. — Это нехорошо. А что, тварь была сильная? Маг неторопливо поднялся, выбил трубку, уложил ее в кисет и прошествовал в дом. — Сильная, — закивал Валент. — Поможете, мэтр? — Если там еще есть чему помогать… Давно? — Дней шесть как. В себя не приходит. — Это плохо. Очень плохо. Ну, — маг закрыл дом, взмахом руки очертил арку портала, — ведите, юноша. Валент уточнил координаты, шагнул в портал. Встретили их с огромным нетерпением и надеждой. Даже Владыка эльфов примчался к повозке с раненым вампиром. Маг-моровинт кивнул ему. — Очень, очень плохо, — глянув на Эрика, пожевал губами. — Хуже, чем в прошлый раз. — Но вы же справитесь? — с надеждой уточнил Валент. — Справлюсь. Но это будет долго. И дорого. — Цена не имеет значения, — отмел сомнения Ланмаэл. — Верните Эрика к жизни, мэтр, я заплачу, сколько скажете. — Хорошо, отойдите все, не мешайтесь. Последним повозку покинул Торонн, принялся мерить шагами поляну, на которой остановился обоз. — Успокойся. Мы уже знаем, что это хороший маг, — успокаивала его Сэй. Единорог остановился, треснул по стволу бука кулаком. — Я б его сам уже на цепь посадил, — признался девушке. — Эрика, в смысле. Чтоб на рожон не лез впереди всех. Так не поможет же. — Не поможет, это факт. Ничего, может, его хоть этот случай научит чему-нибудь. Торонн только покачал головой: — Я его дольше знаю, не научит. Это ж Эрик. Он думает всегда только о других, о себе, зараза клыкастая, в последнюю очередь. — Ну так и переучи его. Вы же пара. Пускай заботится и о твоих чувствах. — А он и заботится, — горько усмехнулся Тор. — Думает, если сдохнет в очередной заварушке, так я мучиться не буду, после оборота его забывая. Тьфу! Самое хреновое в этом, знаешь, что? Подвешенное это состояние. Скорей бы уже прошли эти четыре года! — Ничего, сейчас маг его на ноги поставит. И попробуешь снова немного мозгов вправить. — Да, попробую, — кивнул Торонн и снова зашагал от дерева к дереву, мрачный и сосредоточенный, как перед боем. Сэй решила его больше не тревожить. Ей казалось, время тянется едва-едва. Не ей одной — напряженно ждали вердикта мага и Валент, и Ланмаэл, и даже Фиор с Тисом. Вслушивались в тишину, окутавшую повозку. Наконец, оттуда выбрался маг, устало посмотрел на них: — Спит. Проснется через пару часов. Но больше подобных штук его мозг не вынесет. — Ясно, больше никаких «серых пологов» и подвигов во благо всех на свете, — коротко кивнул Торонн. — Именно так, юноша, именно так. С магом рассчитывался эльф, жестом отославший Тора к Эрику. Туда единорог и поторопился, тихо, как в засаде, влез в повозку, лег рядом, вглядываясь в спокойное лицо вампира. Эрик мирно спал, время от времени морщил нос, вздыхал — в общем, больше на умирающего не походил. Единорогу захотелось расплакаться, словно он снова ребенок, который принял в темноте парка куст за страшного зверя. Однако не стоило забывать, что и звери во тьме прячутся тоже. — Я тебя точно больше не отпущу, сам тебя к себе кандалами прикую, — шепотом пообещал он вампиру. Эрик, услышав его голос, повернулся набок, закинул на единорога руку. Торонн рассматривал его осунувшееся лицо, с еще больше выделившимися скулами и запавшими глазами, сухие губы. Придвинулся, поцеловал осторожно. Вампир ответил, не просыпаясь, сжал ладонь на нечесаной гриве. — С тобой все будет в порядке. Обязательно, — шепнул ему Торонн. — Только рядом с тобой, — Эрик приоткрыл глаза, улыбнулся и снова уснул, не отпуская его. Торонн и сам задремал, совершенно успокоенный. В Большие Мехи обоз прибыл на следующий день ближе к ночи. В маленьком доме Эрика и Торонна стало многолюдно, и закончилось место. Ланмаэл, усмехаясь, попросил сразу проводить его к дому Буха Медноборода, да так там и остался — в него клещом вцепился Далиэн, да и сам Владыка вовсе не рвался уходить, не мог насмотреться на свое дитя. Совсем взрослое дитя, следовало признать. Эльф любовался им и понимал, что Лиэн изменился, стал совсем не похожим на робкого, забитого паренька, зашуганного постоянными упреками в неполноценности. И пусть он все еще хромал, пусть ему было тяжело подолгу стоять и ходить, это уже был не тот эльфеныш, что уезжал из Айгонстэра. — Папа, смотри… Папа, смотри… Тебе нравится? — голос его звенел по всей мастерской. Ланмаэл любовался сыном, любовался его работами. И гордился и тем, и другим. Милостивые боги, как же давно он не слышал этого «Папа, смотри!» И как, оказывается, соскучился! Но сын не вернется в Айгонстэр. Ланмаэл видел это столь же ясно, как и собственное нежелание тащить его в чужой им обоим и холодный замок. Но его обязанность — туда вернуться, а сын, к счастью, избавлен от этого. Взгляд Владыки наткнулся на изящную шкатулку из хрусталя, в которой, как на миг показалось, покоилась живая крохотная роза. — Глазам не верю… Это… Лиэн, откуда у тебя «Снежная Роза»? — Эрик подарил. Я хотел подарить ее своей невесте в день помолвки. — Вот чертов кровосос, а? И словом не обмолвился. Но ты так и сделай, малыш. Пусть с этим перстнем и связана не самая светлая история нашего рода, он был создан для той, кого любили всем сердцем. Пусть он принесет вам с Антой счастье. — Кстати, я вас должен познакомить. — Непременно. Прямо сейчас? — Да, почему бы и нет? — Ну, знаешь ли, я волнуюсь, — всплеснул ладонями Владыка. — Я тоже. Но знакомить-то надо. — Тогда давай. А то я совсем испугаюсь и сбегу. Это была шутка, конечно, и смех помог им немного ослабить нервное напряжение. Далиэн привел Анту, тоже изрядно беспокоящуюся насчет знакомства. Гномка даже сделала придворный реверанс, пусть и изрядно комичный в ее исполнении. — О, милая, не стоит, мы не в тронном зале Айгонстэрского дворца. Я рад видеть ту, что сделала счастливым моего сына. — А я рада познакомиться с отцом Далиэна. Он о вас много говорит. И все хорошее. — Это безусловно лестно. О вас, юная леди, Лиэн тоже много говорил, точнее, писал. И я был заочно восхищен вами. Теперь вижу, что мой сын не солгал ни единым словом. Анта смущенно зарделась и опустила глаза. Далиэн выдохнул — кажется, все друг другу понравились. Он видел, что отец тоже смущен, а еще обрадован. Чем? Этого юный эльф не знал. Может быть, тем, что Анта была по-настоящему красива, пусть и не по эльфийским меркам? Или тем, что он видел в глазах девушки? Или всем разом? Главное, что отец рад. — Ладно, мне надо идти, — Анта кивнула на дверь. — Вам надо еще поболтать, и все такое. А мне пора к бабушке. Далиэн проводил ее до двери и вернулся, требовательно уставившись на отца. — Она чудесна, Лиэн. Вы будете прекрасной парой, ты и эта девочка. Даже если бы Анта ему не понравилась, Ланмаэл ответил бы так же. К счастью, гномка пришлась ему по душе. Юноша с радостным возгласом повис у него на шее. Если бы кто-нибудь спросил самого Далиэна, когда это он успел влюбиться в гномочку, эльф бы не ответил. Он и сам не знал. Может быть, когда рисовал эскиз за эскизом к медальону-подарку, пробуя и то, и это, меняя выражение лица нарисованной девушки, вспоминая, как она ходит, говорит, как улыбается, смеется, грустит. А может, еще раньше, когда двенадцатилетняя девчушка, казавшаяся ему совсем крохой, серьезно заявила, что он станет ее мужем, и что-то сдвинулось, срослось, вернуло цельность в его душе. А еще отец одобрил их союз — это радовало больше всего, пожалуй. Прижимаясь щекой к жесткой ткани его походного колета, Далиэн подумал, что неплохо было бы и отцу найти кого-нибудь по сердцу. Должен же он хотя бы теперь испытать счастье? — Может, как-нибудь заглянете в Айгонстэр? Когда наступит осень, будет очень красиво — фонтаны и листья. — Когда-нибудь — обязательно приедем, пап, — пообещал Лиэн. Владыка снова принялся гладить его по волосам. Неизвестно, когда они снова увидятся. Это только кажется неискушенному крестьянину, что у вампирского барона, драконьего князя, гномского старейшины или эльфийского короля совсем нет дел, только сиди, знай, на троне, да покрикивай на челядь. На самом деле, забот полно. И обязанности напоминают липкую паутину — опутывают, не дают сделать шага. Сейчас он воспользовался объявленным военным положением, когда Владыка может творить все, что душе угодно, не оглядываясь ни на кого. Но стоит ему вернуться домой, и снова потянется рутина. Так что сейчас Ланмаэл обнимал сына и радовался тому, что может делать это. Летать на каменном драконе оказалось совсем не так, как плыть на корабле. Тала проклинала день и час, когда ступила на палубу этого деревянного корыта, по недомыслию богов призванного переносить людей с одного берега на другой. Как же ей было плохо! А еще хуже стало, когда налетел внезапный шторм, и вместо ровной качки начались какие-то сумасшедшие пляски на гигантских, как ей казалось, волнах. На самом же деле, шторм был совсем не сильный, так, обычное дело для этих широт и времени года, а корабль — крепкое и ходкое торговое судно, перевозившее руду и строительный камень, а потому весьма остойчивое* за счет осадки. — Когда мы уже окажемся на твердой земле? — она лежала на койке и старалась поменьше шевелиться и моргать. Адалин, которая совсем не страдала от качки, вскочила и унеслась к капитану, спрашивать. Вернулась через полчаса, раскрасневшаяся от ветра и соленых брызг: — Два дня, госпожа. К вечеру второго должны дойти до Ашкала. — Хорошо. Это очень хорошо, — простонала Тала. Больше ни-ког-да! никогда она не ступит на хлипкую палубу этого и всех подобных ему корыт! И надо подумать, как возвращаться обратно. Порталом, наверное… Тала вовсе не была уверена в том, что сумеет открыть портал на такое расстояние, да еще и через огромную массу воды. Вода и камень были противоборствующими стихиями, и Адалин очень повезло, что ее дар не так силен, как у ее госпожи, а то лежала бы так же пластом. Ничего, еще два дня. А там уже можно отдохнуть. «О-о-ох… или издохнуть!» — про себя простонала женщина. Желудок, отвечая на стремительное падение корабля меж двух водяных горбов, сделал кульбит и взлетел к горлу, хотя уже третий день был пуст. Тала кое-как сосредоточилась на том, чтобы не извергнуть из себя внутренности. — Так я точно потеряю ребенка. Адалин удивленно воззрилась на нее со своей койки, где расчесывала волосы. — Ребенка, госпожа? — Да, я собираюсь забеременеть. — От того эльфа, госпожа? — Да. Я хочу дитя с глазами цвета сапфира. Красивого как летний полдень. — Он не будет счастлив в нашей стране, госпожа, — опустив голову, все же осмелилась сказать Адалин. — Почему же не будет? Южный материк — наши соседи. У нас нет с ними войны. — Верно. И все же дитя, рожденное от нелюдя, будет считаться нелюдью, и не мне говорить вам, как относятся люди к южанам и полукровкам. — Им придется поменять свое мнение, особенно, если мне удастся наладить торговлю. У кого есть деньги — тот всем и правит, Адалин. — Да, моя госпожа, вы правы. Девушке было интересно, изменит ли ребенок характер Талы, или это не под силу никому. Но и появление этого ребенка было пока под вопросом, ведь они еще даже не доплыли. Разговор отвлек госпожу от страданий тела, и Адалин решила и дальше говорить с ней, не позволяя сосредоточиться на неприятных ощущениях. Так они и провели два дня, в обсуждениях всего и сразу. Тала даже слегка приободрилась. Но земле она обрадовалась искренне и полно. — О, Великая! Наконец-то! — Как же я рада, — Адалин была счастлива не меньше. — И куда дальше, госпожа? — Найдем какой-нибудь постоялый двор, отдохнем, послушаем новости. Несколько часов спустя Тала поняла, что так цепляет ее глаз и заставляет нервничать: отсутствие вокруг людей и нелюдей с ошейниками. Здесь все - все! — были свободными. Даже самый распоследний подавальщик в таверне, даже старик, который тщательно подметал улицу облезлой метлой. Ни одного раба, сколько бы она ни всматривалась. Интересно, как они тут вообще живут? — Госпожа, я вижу постоялый двор или что-то вроде, — Адалин указала направление. Там они и устроились на ночь. Тала хотела купить лошадей, ведь нельзя начинать торговлю, не изучив сначала страну, с которой собираешься торговать, не обозрев ее своими глазами. А перемещаясь порталами, не насмотришься. — Неплохо бы посетить еще и местные рынки, посмотреть, что они вообще предлагают к продаже, — рассуждала она. — Заодно посмотреть, насколько пользуются спросом камни. Так что через два дня две женщины без спутников выехали из Ашкала в сторону первого из больших городов на границе со степью. — А если на нас решат напасть разбойники? — слегка побаивалась Адалин. — Тем хуже для них, — усмехалась Тала. Здесь, под тонким слоем земли, чувствовались острые кости земли, чуть дальше на восток выпирающие громадным драконьим хребтом. При нужде воззвать к ним не составит труда для нее, самого сильного камнезнатца Севера. Все было непривычно — степь, яростно цветущая, серебристо-зеленая от ковыля, в котором то и дело драгоценными россыпями вспыхивали цветы, Тала понятия не имела, как они называются. Редкие группки низкорослых, раскидистых деревьев над родниками. Солнце, совсем не такое яростно слепящее, как в горах, ветер, несущий не запах моря или камня, а запах трав, иногда — дыма от кочевых разъездов орков. Тала вдыхала эти запахи, дивилась их странности. Казалось, здесь даже дышать получалось не так, как она привыкла. Воздух вливался в горло пряной струей, распирал легкие до боли, грудь вздымалась все выше с каждым вдохом. Кружилась голова. — Госпожа, вам нехорошо? — Адалин и сама была бледнее обычного. — Нет-нет, немного голова кружится, только и всего. — Здесь слишком… слишком непривычный воздух. А мы привыкли к высокогорному, которым надышаться можно с трудом. Это пройдет, моя госпожа. Через два дня пути странное недомогание и впрямь прошло, вернув краски на лица женщин. А вскоре они увидели стены и ворота Лаудаги, большого торгового города, выстроенного совместно гномами, драконами и орками на границе земель всех трех народов. Тала с любопытством рассматривала стены, нелюдей, спешащих по своим делам. На них никто не обращал внимания, кроме зазывал и уличных разносчиков с лотками всякой всячины. Но эти лотки не интересовали уже Талу, и она, спросив дорогу, решительно направилась на первый из семи рынков Лаудаги. Лошадей пришлось оставить на конюшне у въезда на площадь, прогуливаться по рынку приходилось уже пешком. Тала окинула взглядом разноцветье тканей и вышивок, хмыкнула. Здесь очень любили яркие одежды, это она уже поняла. Хотя повседневная одежда отличалась простотой и строгостью фасонов, очень мало женщин носили мужские брюки, а те, что носили — выглядели опасными и были увешаны оружием, как деревца в канун праздника Урожая — баранками на лентах. — А на что мы вообще пришли посмотреть, госпожа? — Адалин явно заинтересовалась местной одеждой. — А на все! Тала подолгу останавливалась перед каждой лавкой, приценивалась ко всему подряд. Особенно — к шерстяным тканям и войлочным изделиям. Чего тут только не было! И сапожки на кожаной подошве, и валенки, и стеганки, и шапки странных форм, и халаты, расшитые бисером и шелками. Это была орочья лавка. — Купи сапоги, красавица? — подмигнул ей торговец. Тала с сомнением поглядела на предлагаемое. Зачем бы ей эти сапоги? Свои еще крепкие, тонкой кожи. — Купи, не пожалеешь. Дома ходить станешь — как по облакам ступать будешь. Тут внутри овчинка, да мягкая какая, сама пощупай, — орк вывернул голенище валяного сапожка, показывая черный пушистый мех. Тала кивнула: — Ну ладно. Сколько просишь? — Серебрушку за пару, полторы — если возьмешь и своей подружке. — Давай, две пары. — Госпожа, — Адалин запротестовала было, но смирилась, пленившись мехом. Отойдя от лавочки, Тала задумчиво покрутила в руках покупку: — Очень дешевые ткани, и шерсть вообще. Хорошо бы теперь прицениться к камням. — Надо спросить у кого-нибудь, где тут продают камни, — сообразила Адалин. Первый же встречный направил их в гномьи ряды: — Там вам и ювелирные, там и оружейные. Оружие Тале было ни к чему, а вот к ювелирным рядам она кинулась, обо всем позабыв. И надолго прикипела к витринам, рассматривая редкостные для Севера рубины и гранаты, темные, как листва середины лета, изумруды — весьма дорогие. Потом ее взгляд обратился к редким для Юга топазам, аметистам и сапфирам. Цены порадовали: они были куда выше привычных ей. За ограненный сапфир размером с фасолину можно было скупить если и не половину, то уж точно четверть той шерстяной лавки. Торговец-гном, заметив такой неподдельный интерес, принялся расхваливать товар, утверждая, что красоту Талы все содержимое лавки подчеркнет как нельзя лучше. Женщина хмыкнула, подумала и извлекла из кошеля самый мелкий из взятых с собой аметистов — чистой воды, глубокого лилового цвета кристалл, ближе к острой вершинке темнеющий еще на полтона, а ближе к основанию — светлеющий, теряющий прозрачность и непорочность и переходящий в кусок породы. — А оцените мне этот камень, любезнейший. Гном деловито кивнул, сдвинул со лба очки со множеством линз и принялся рассматривать кристалл. — Чудесный… беспорочный… На двадцать зерен? Нет, пожалуй, на двадцать три даже… Хм. Сто двадцать золотых, пожалуй, я готов за него отдать. Это тысяча двести «орлов», если переводить на ваши деньги, уважаемая. Тала потеряла дар речи. Такие деньги за не самый лучший из камней? — А если поменяемся, уважаемый? На изумруды? — У меня неграненых нет, но могу предложить уже ограненные «корольком» и «звездой севера», вот эти, и еще вот этот, — гном выложил перед ней в ряд четыре камня: два прямоугольных, под мужской перстень или заколку для шейного платка, один круглый, яркий и чистый, и один — тот самый «королек» — вытянутый, лодочкой, камень, таинственно мерцающий темной густой зеленью. — Согласна, — Тала заворожено рассматривала их. — Какая интересная огранка. — Это работа клана Златоруких, их гранильного цеха. Никто больше с изумрудами в такой огранке не работает, сложно это — камень хрупкий, капризный. Поди еще подбери, чтоб заиграл, — гном сноровисто упаковал ей камни, каждый отдельно завернув в тонкую замшу и уложив в кожаную коробочку, выстланную войлоком. Перевязал кожаной ленточкой и вручил с коротким поклоном. — Если надумаете еще меняться, посоветую вам все же отправиться в Курган или в Большие Мехи. — А это далеко? Я б с радостью поменялась еще. — Это вам, уважаемая, на запад, по большаку. Коль конь хороший — дней так за семь доберетесь до Больших Мехов. До Кургана еще дальше. Понимаю, что далече, но и цену дадут справедливую, и камешки — не чета моим. Честный гном, рекомендующий ей, где дадут больше, поразил Талу в самое сердце. Подобные порывы стоило бы поощрить, да и этот кряжистый, приземистый бородач ей понравился своей основательностью и неспешностью. Вот бы такого — да в торговый приказ, который можно устроить на побережье. — Уважаемый, а вы никогда о расширении дела не думали? На Северный материк, скажем. Половина камней, что здесь у вас есть, уйдет по тройной цене. — Думать-то думали, да только кто ж туда по доброй воле сунется? Чтоб в ошейник сразу и в рудники? Говорят, государь эльфийский с драконами да нашим хирдом, да орками только что оттель вернулись, ездили выкупать всех, кого северяне в полон побрали. — А если от хозяйки побережья верительные грамоты обеспечу? Гном огладил бороду, цепко оглядел ее внимательными, прищуренными глазами цвета темного меда, кивнул: — Ну, ежели с грамотами, можно попробовать. Адалин сразу же подала госпоже чистую грамоту, куда оставалось лишь вписать имя того, кому она предоставлена, и заверить печатью. Как же хорошо, что сподобилась уложить такое в поясной кошель! — Имя ваше, уважаемый? — Гром я, Гром Короб из клана Златоруких. Тала вписала имя, припечатала перстнем, оставившим оттиск, тут же налившийся камнем. — В Ислене обратитесь к Грегу эрд Айдэст, сошлитесь на госпожу Талу. Он в курсе всего, окажет всю необходимую поддержку. В порту Ислена стоят корабли с головой каменного дракона на парусах, сошлетесь на меня же, если понадобится наладить морской путь. Гном принял грамоту, упрятал ее в сейф и поклонился, совсем не подобострастно, но достаточно уважительно: — Благодарствую, леди Тала. Значит, это вы та самая Хозяйка гор по ту сторону моря? — Да, — Тала не стала скрывать очевидное. — Что же привело вас в такую даль? — гном позвонил в каменный, выточенный из цельного хрусталя, колокольчик, и в лавку выскочил другой гном, судя по короткой и еще не такой густой бородке, но таких же, как у Грома глазах — сын или внук. — Присмотри тут, Рокот. Идемте-ка, уважаемые, в ногах правды нет, чаю выпьете, отдохнете. — Хочу попробовать развить торговлю между нашими материками, смотрю вот, чем можно было бы торговать у вас. Я, к сожалению, более-менее смыслю только в снабжении рудников, камнях и руде. Впрочем, как придворная дама, разбираюсь еще и в моде. Адалин, можешь пока прогуляться по торгу, присмотри что-нибудь. Девушка кивнула и вышла из лавки, проводив глазами госпожу, бестрепетно скрывшуюся во внутренних помещениях. Вот странные дела творятся! Дома, да в том же Ислене, Тала не пошла бы вот так просто без охраны или брата куда-то, несмотря на всю свою силу камнезнатца. Бывает и на колдунью проруха, сонный порошок в лицо — и все. Или яд в чае, стрелка с ядом в шею. Да мало ли! Тут чужая земля, отчего же госпожа так доверчива? — На моих рудниках добывается немало всего полезного, еще я владею парой каменоломен, но особого дохода с них почему-то нет. Гномы славятся тем, что сказанное на одном конце Южного материка слово становится известно на другом едва ли не в тот же день. Ну, может, не так скоро, но сам факт. О том, что на побережье собираются возводить заставы, а значит — и городки, и поселения, уже дошла до Лаудаги. — А какой камень ломают у вас там? — Поющий мрамор, в основном. Серый, черный, белый и розовый. — Ну, это вам с эльфами или драконами договариваться надо, они такое любят. Вот если бы гранит там, или базалит, или пепельник — озолотились бы вскорости. Самое время сюда строительный камень везти. — Можно и такой поискать, горы щедры, многое дают, если попросить. Хотя и у вас тоже немало полезного таится. — Южный материк более щедр к тем, кто возделывает землю, — усмехнулся гном. — И к тем, кто растит деревья. Все богатства недр боги решили собрать на вашем материке, нам досталась сущая малость, но и того довольно. Мы не гонимся за слишком многим. — Но изумруды прекрасны… — Тала улыбнулась. — Мы зовем их «соком корней горы» и считаем, что они приносят удачу. — Надеюсь, что мне они тоже принесут хоть немного везения. А к кому мне лучше в этих Больших Мехах обратиться? — Коль вам по камешкам — это к Роне, все лучшее к ней несут, да не за все она берется, и не со всяким работать соглашается. Тетка моя, четвертого колена. — А как с рудой, уважаемый? Будет иметь смысл возить ее? — А вот об этом вам лучше спросить у мужа Роны, он старшина в Больших Мехах и мастер-кузнец, — сказал Гром. — Зовут его Бух Меднобород. — Спасибо за помощь, уважаемый, — Тала поднялась. Пора было готовиться к поездке. — И вам, леди Тала. Удачного путешествия. А! — Гром поднял палец. — Вы где-то остановились уже? — Да, какой-то постоялый двор, «Синий фазан», кажется. — Лучше перейдите в «Белый цветок». Чище и тише, отдохнете перед дорогой. — А где он находится? Гном объяснил ей, как проехать к постоялому двору, где и отдохнуть можно, и в настоящей гномьей бане попариться, искупаться. Тала так и поступила, разыскав Адалин, вернее, оторвав от оружия — сообщила, что они переезжают. Девушка только кивнула, расплатилась с хозяином лавчонки за пару метательных ножей непривычной для нее формы — в виде перьев. Гром ничуть не приукрасил и не солгал, расхваливая постоялый двор, куда отправил северянок. И это еще добавило ему баллов в глазах Талы. Она с каждым разом все больше убеждалась, что эльф не заблуждался, говоря о южанах с гордостью: «мы пришли по зову друга, нельзя было иначе». Конечно, и на этом материке наверняка встречались сволочи. И немало их было. Но Тале везло, словно это везение ей передал Ланмаэл. — Завтра отправимся в Большие Мехи. Так что сегодня отдохнем, а завтра в седла. Ехать около недели. — Я купила карту, госпожа, — Адалин вытащила изящный футляр из провощенной кожи, прятавшийся за воротом рубашки, разомкнула, вытряхивая тонко выделанную кожу, на которой со всеми подробностями был изображен Южный материк. Картографией занимались искони драконы, уж им-то, поднявшись повыше, было проще всего правильно зарисовать и русла рек, и очертания гор, и леса, и города, городки, заставы и села. Тала с интересом склонилась над картой: — Потрясающе! Так точно. Я так понимаю, мы здесь? Адалин кивнула, ткнула пальцем в изображение города и герб над ним: на прямоугольном щите — наковальня и перекрещенные над ней кирка и молот, а над ними — три звезды. — Вот они, Большие Мехи. Гномский город. Один из самых крупных. — Хорошо. Надеюсь, дело выгорит. Адалин не стала спрашивать, так ли уж только ради дела рвется в сердце незнакомой земли ее госпожа. Еще на корабле им обеим снились странные сны. И если свои девушка скрывала, то о снах Талы могла только одно сказать: они были далеко не так невинны, как ее собственные. Тала и сейчас улыбалась так, словно этой ночью эльф ожидал ее на ложе. Может, и ожидал, кто знает? Здесь, на этой воистину благословенной Великой Матерью земле была своя магия, странная, вроде бы, текучая, а не подхватишь, как камешек, просочится, как вода сквозь пальцы. Они обе привыкли к тяжеловесной каменной мощи своей магии. — Наведаемся в здешнюю баню? — предложила Тала. Адалин с радостью согласилась: искупаться хотелось, даже очень. Тис рассказывал ей о гномских банях. Тала направилась к хозяину, узнавать, как эту самую баню получить. Оказалось — не надо ничего особенного, все дадут и приготовят, и даже девушку пришлют, чтоб как следует гостий попарила и отхлестала веничком. Тала сдержала любопытство, хотя очень уж хотелось возмущенно воскликнуть, что ее, Хозяйку Цепи, никто и никогда и пальцем не тронул. Наверное, это какая-то местная часть ритуала мытья. Хотя как-то «хлестать» и "мытье"… — Ты что-нибудь об этом знаешь? — спросила Тала у Адалин. Девушка принялась вспоминать. — Тис, вроде бы, говорил, что в бане принято париться вениками. Я не поняла, а переспрашивать… Ну, конечно, невместно это — показывать, что чего-то не уразумела, перед обычным рабом. — Ничего не понимаю… Хорошо, попробуем. Баня оказалась одновременно и кошмарным кошмаром, и замечательной штукой. Чего стоило обеим северянкам сдержаться, когда их принялись хлестать распаренными ветками каких-то местных деревьев! Зато после этого стало легко и как-то беззаботно. — Мне нравится, — призналась Тала, просушивая волосы у огня. Адалин задумчиво кивнула: — Стоило бы и у нас такое устроить. И как у них вода из этой штуки сама течет? Горячая даже! — Может, ее что-то внутри нагревает? Хм, не думаю, что у нас такое будет пользоваться популярностью. — Но ведь это же так удобно? Не нужно гонять рабов к колодцу, потом к котлу туда-сюда. И ка-на-ли-за-ция, — по слогам выговорила она незнакомое слово. — Никаких помоев и потоков нечистот по улицам, вы же заметили, госпожа? — Да, это меня радует, что подол платья чистый. Наутро они покинули гостеприимный Лаудаги, отправляясь вглубь материка. С каждой лигой, легшей под копыта их лошадей, в сердце начинало трепетать доселе незнакомое чувство: предвкушения? Опасения? Надежды? — Хотелось бы до ночи доехать до какого-нибудь селения, ночевать в поле мне не хочется. Адалин снова развернула карту, вместе они нашли отмеченные на ней рисунками домиков с перекрещенными ложкой и ножом трактиры и постоялые дворы. — Если поторопимся — как раз до темноты должны добраться. — Хорошо, подгоним лошадей. Пока можем, лучше ночевать под крышей в уюте. А вокруг них вовсю цвела весна, и чем дальше на юг, тем более ярко и одуряюще ароматно, тем менее привычно выглядела земля. Светлые сосняки, плавно перетекающие в величественные лиственные леса Айгонстэра, сменяющиеся дубравами и холмистыми равнинами, расчерченными квадратами пашен, людских земель и снова сосновыми красноствольными лесами гномских каменистых плоскогорий. — Непривычно, — Тала прикрывала глаза ладонью. — Так ярко. Адалин помалкивала: видела прекрасно, что Тала всей душой впитывает в себя эту чуждую природу, яркие краски, звуки, запахи. Расцветает. В сумерках Тале эта земля показалась еще прекраснее. «Хочу здесь жить», — подумала она и… испугалась. Фразу пришлось проговорить про себя несколько раз, меняя интонации и акценты, пока она не поняла: именно здесь, именно жить, и именно что хочет. Нет, обойтись — обойдется, вернется домой, к привычной каменной твердыне Цепи, постепенно забудет все это, вспоминая, как яркий сон. Может, если получится справиться с водной стихией, будет сюда возвращаться, по торговым делам. Это было б неплохо. Но сейчас-то ей хотелось не возвращаться, а остаться здесь! Пожить хотя бы несколько лет, надышаться. Глупости какие в голову лезут, если подумать. От избытка впечатлений, не иначе. Ее место дома. Там нужна ее сила, ее магия. «Потом решу», — Тала подогнала коня. Город — невысокие стены серого камня, потемневшие от времени ворота, распахнутые настежь, кряжистые, словно дубовые пни, гномы в кольчугах и шлемах, несущие стражу у ворот и взимающие пошлину за въезд — все это вынырнуло из-за поворота дороги, тянущейся вдоль густого сосняка, который и скрывал вид на Большие Мехи. Тала заплатила за проезд, направила коня по мощеной улочке. Адалин сообразила спросить у стражника, как отыскать дом старшины Буха Медноборода. Ей указали, так что пришлось догонять госпожу и направлять. — А прилично ли идти на ночь глядя? — Можем найти посто… — Адалин замолчала, уставившись на что-то или кого-то впереди. — Что такое? О… Тис? Полуорк, услышав свое имя, обернулся, прерывая разговор с каким-то гномом, нашел их взглядом, вернее, Адалин, и двинулся вперед так, словно шел под водой. Вот только не осталось в нем той покорности, что отличала его в руднике. Тала вздохнула, тронула коня, отъезжая подальше к воротам. О чем они говорили, она не прислушивалась, только посматривала на закусившую губу Адалин. Видно, той не слишком нравились изменения в том, кого она привыкла видеть совсем иным. Тала от скуки рассматривала стены, землю и небо. — Госпожа, — наконец, позвала ее Адалин. — Тис покажет нам хороший постоялый двор. — Хорошо, а то скоро мои ноги станут двумя каменными столпами. Полуорк что-то проворчал себе под нос, до Талы донеслось только «… как бы не аркой». Захотелось и треснуть зарвавшегося наглеца, и посмеяться, потому что он прав в чем-то, от проведенной в седле недели ноги впрямь казались каменной аркой. Постоялый двор порадовал и запахами еды, и предоставленной чистой и уютной комнатой. — Надеюсь, здесь вам понравится. Я зайду завтра, отведу вас к Буху Меднобороду, — сказал Тис. — Благодарю, — Тала вынимала шпильки из волос, мечтая лишь об одном — упасть и уснуть, можно не раздеваясь. Адалин вышла за своим полуорком, и Тала сквозь накатывающую дрему еще успела подумать, что девчонке придется здорово пересмотреть свои взгляды на этого парня. — Я не ожидала тебя здесь увидеть, — Адалин не поднимала на него глаз. — В этом городе живет моя сестра со своими сотоварищами. Я решил пожить поблизости, может, попрошусь к ним в команду шестым. — Команду? Ах да, я поняла… — Я наемник, Адалин. Рудознатца и исподничего из меня не вышло, — он с кривоватой усмешкой пожал плечами. — Хоть ты и старалась всему научить. Да и крови во мне, видно, орочьей больше, чем гномской, три года в подземных норах провел — чуть себя не потерял. Она кивнула: — Спокойной ночи, Тис. Я устала. Поговорим завтра. Он кивнул, пожелал добрых снов и ушел куда-то по коридору. Видно, и сам снимал тут же комнатку. Адалин вернулась, покачала головой, глядя на Талу, принялась раздевать ее. Кровать в комнате была одна, но широкая, хватило бы места на троих. С самого первого дня на Южном Тала выбирала именно такие комнаты. Ей было все-таки страшно ночевать одной в незнакомых местах. Адалин улеглась рядом с госпожой, прикрыла глаза. Сон сморил сразу, каменный, тяжелый. Снилось, что она входит в комнату Тиса, приближается к кровати, на которой он сидит, о чем-то задумавшись. Вот он вскидывает голову ей навстречу, удивленно раскрываются глаза — чуть раскосые, зеленовато-карие, как яшма. Адалин сделала шаг, протянула руку, однако дотронуться до его щеки побоялась — вдруг сон разрушится. Он сам поймал ее ладонь, крепко — синяки останутся! — сжал запястье. — Не пущу, не уходи. — Я и не собиралась, — она сделала шаг к нему. — Каждую ночь уходишь, я уже измучился, хуже, чем в колодках, — он сердито хмурил брови, тянул к себе, еще ближе, пока она не очутилась у него на коленях. — Потому что это сон… Утром мы просыпаемся, — Адалин поерзала, устраиваясь, положила голову ему на плечо. — Я даже во сне такая уставшая. Госпожа Тала привычна проводить в седле дни, а мне непросто. — Ну, хочешь, мышцы разомну? Я умею, ты не думай. На сестренке натренирован был, еще помню, что делать надо. — Давай, — согласилась Адалин. — Может, если во сне я отдохну, наяву тоже будет полегче. — Ну, раздевайся, — хмыкнул полуорк, Поднялся и опустил ее на свою кровать — узкую, жесткую. Адалин стащила с себя одежду, не стесняясь. Сон же, чего тут стесняться? А Тиса она обнаженным уже видела, рабов загоняли купаться под присмотром, как-никак. Но сейчас он раздеваться не стал, только рубаху снял и аккуратно повесил на спинку кровати. Адалин легла на кровать вниз лицом, ойкнув, когда во всем теле отдалось болью. Тис фыркнул чуточку насмешливо, устроился над ней, заметив, как дернулась девушка: никто прежде не смел так делать. — Тихо! Ничего я тебе не сделаю… такого. Жесткие, как камень, и горячие ладони принялись болезненно проминать каждую мышцу от шеи до поясницы, а оттуда и вниз, до самых щиколоток. Сперва Адалин вскрикивала, потом постепенно боль стала вытесняться теплом и приятной истомой. Через час неутомимого труда полуорка ей и вовсе показалось, что все тело стало горячим и неподъемным, и никуда не захотелось уходить. Она устроила голову на руках. — А что будет, если во сне я усну? — Отдохнешь получше, мне кажется. Спи, — Тис наклонился, тронул губами под лопаткой, где на белой коже выделялись четыре темные родинки — вытянутым ромбом. — А ты? Тебе ведь тоже надо спать. — Спи, — приказал он. И Адалин, не успев даже возмутиться такому тону, уснула. Чтобы проснуться в своей комнате довольно-таки поздним утром. Тала уже успела проснуться, умыться, заплести волосы и сейчас поглядывала на спутницу с весельем в глазах: — Разоспалась ты что-то. — Зато какой мне сон снился! Адалин легко вскочила и замерла на месте, понимая, что у нее ничего не болит. Кроме запястья, на котором пятнышками синеют следы от руки одного наглого полуорка. — Или… Или не снился… — растерянно пролепетала она. — Это Юг, Адалин. Здесь своя магия, — усмехнулась Тала, глядя на цветок полевой лилии, стоящий в кружке на подоконнике. Этим утром она нашла его у себя на подушке, а перед этим видела во сне своего эльфа, который цветок и подарил. — Мне нравится, — смутилась Адалин, — такая магия. — Идем на завтрак. В небольшом уютном зале трапезной этого постоялого двора уже почти никого не было. Приезжие купцы давно разошлись, те, кто приехал в гости к родным, не имеющим возможности поселить у себя, тоже. За столом в углу сидел Тис, мрачно уставившись в кружку с пивом. С утра он уже наведался к командиру сестры. Разговор вышел… Да не вышло разговора. Эрик просто посмотрел ему в глаза и сказал: «Парень, тебе это не нужно. Иди и подумай, чего хочешь». — Доброе утро, — окликнула полуорка Тала. — Кому доброе, а кому и не очень, — пробурчал тот себе под нос, громче добавил: — Присоединяйтесь, коль не побрезгуете, закажу вам завтрак. Тала и Адалин уселись напротив. К их столу тут же подошла улыбчивая гномка, Тис попросил принести чего посытнее, но полегче, и кувшинчик меда на яблоках. Здешняя еда Тале тоже нравилась, сытная и простая. Немного непривычная, конечно, но желудок воспринял все спокойно. Желание не торопиться домой и пожить здесь только укрепилось. А вот Адалин… Адалин наверное вернется, да не одна. Что ж, будет, кому присмотреть за разворачивающимися торговыми связями, пока госпожа Тала усердно налаживает их здесь, у южан. Она усмехнулась своим мыслям. Как странно: дома ее настроение зачастую было не самым лучшим, хотелось взяться за кнут и пройтись по улице, разгоняя им толпы. Никогда она так не делала, конечно, но ведь хотелось же. Здесь было все иначе. — Что ж, еда превыше всех похвал, но дела не дремлют, — завтрак Тала завершила быстро. — Идемте, я предупредил старшину, что приведу вас, он ждет, — поднялся из-за стола и Тис. Адалин быстро проглотила последний кусок. Все-таки, расправляться с едой на раз-два она не умела. — Ты можешь остаться здесь, — предложила ей Тала. — Нет-нет, госпожа, я с вами! — Хорошо, идем. Обещаю, что обед будет плотным и неспешным. Адалин смущенно хихикнула. Весь завтрак она косилась на свое запястье и думала, что раньше просто убила бы за такое. Но впервые хватка чужих рук не вызвала у нее протеста. Тала одернула подол платья, провела рукой по уложенным косам. — Ну что ж… Посмотрим, о чем получится договориться. Добротный двор и дом, впрочем, как и весь город, Талу впечатлил. Чистота на улицах, открытые лица нелюдей, отсутствие черноподолых жрецов Триединого приводили в какое-то умиротворенное созерцательное настроение. Тала шла и мысленно загибала пальцы, считая встречающиеся ей расы: «Орк. Дракон? Вроде бы, он. Гном. Эльф. Чело… человек? Ух, ты, вправду! А это что за чудо зеленоволосое? О! А это, верно, вампир, глаза, как рубины!» Старшину они нашли в кузнице. Тала поприветствовала его уважительно, назвала свое имя, сообщила цель визита. Гном передал молот своему помощнику, снял фартук и кивнул в сторону дома: — Значит, Гром вас прислал? Хорошо, поговорим, уважаемая. — Я владею довольно обширными месторождениями серебра, золота, камней и парой каменоломен. В перспективе можно получить что-то еще, если вас заинтересует. Наши горные недра богаты, а сами горы щедры. — Сколь мне помнится, на Северном материке добывают и медь, и олово, и еще много чего, — задумчиво сказал гном и вытащил из кисета трубку. — Угоститесь, уважаемая? Тала ничего не слышала о подобном обычае, не знала, нужно ли из вежливости соглашаться, или можно отказаться? Впрочем, все-таки покачала головой: — Нет, но благодарю. Кажется, гном не обиделся. Тала выдохнула и с интересом проследила за манипуляциями Буха с трубкой и табаком. — Так что конкретно вас интересует, леди Тала? Сбыт камешков и прочего? Наемная рабочая сила? Среди нашей молоди много тех, кто был бы не против хорошо поработать и получить за свой труд хорошие деньги. Устраиваться-то надо, дом покупать, невесту обеспечивать. — Все и сразу. Конкретно — налаживание торговых путей между нашими материками. Начнем с камней, — Тала поставила на стол каменную шкатулку, извлекла из нее аметист, в полтора раза крупнее и насыщенней цветом, чем тот, за который выменивала изумруды у Грома. — Продолжим рудой и камнями. Дальше, возможно, подтянутся другие торговцы. Можно начать с сезонных ярмарок, у нас отличные меха, к примеру. — О камешках вы с женой моей поговорите. Рона-а! — зычно позвал Бух. Через пару минут из дверей вышла русокосая зеленоглазая красавица, облаченная в мужские порты и рубаху, повязанные сверху кожаным фартуком. — Что случилось? — Да вот, о камнях хотят поговорить. Рона пригласила совершенно очарованную Талу в дом, в свою мастерскую. Где они и столкнулись с Ланмаэлом, выходящим из мастерской сына. Женщина застыла посреди коридора, мгновенно побледнев, словно призрак увидела: — Лорд Ланмаэл? — Леди Тала, — эльф улыбнулся, словно не сомневался, что увидит ее сегодня. — Какая приятная встреча. Простите, — Тала спохватилась, — дела. Вы ведь не собираетесь уезжать незамедлительно? — Нет. Я пробуду в Больших Мехах еще три дня, после чего отправлюсь домой. Может быть, и в наших землях вас что-нибудь заинтересует? Синие глаза длинноухого светились живым лукавством. Дверь распахнулась, и из нее выглянул, щуря такие же глаза, еще один эльф, очень похожий на Владыку. — Отец? Хорошо, что ты не ушел! — Вполне возможно, — кивнула Тала, взглянула на второго эльфа. — У вас красивый сын… Простите, Рона, я готова идти. — Кажется, я не вовремя вылез, — заметил Далиэн, проводив женщин глазами. — Все в порядке, малыш. Она бы все равно узнала, — усмехнулся Владыка. — Скрывать я и не думал, я ведь тобой горжусь. Похвастал бы обязательно. — Значит, это она, да? Та, что тебе снится. — Да, она. Хозяйка гор, — Ланмаэл вздохнул. — Красивая. Это для нее ты хочешь статуэтку дракона? — Нет, статуэтку для себя. Она подарила тот сапфир. — Ну, Рона уже обещала, что вырежет. Только почему дракона-то, пап? — Самое яркое воспоминание о встрече с ней — полет на каменном псевдодраконе. — Тогда конечно. Пап, ты так торопился к ней, что шкатулку забыл. Оба эльфа рассмеялись. Тала в это время показывала Роне образцы добываемых камней: — Этого у нас хватает в избытке. Любые размеры, любые расцветки. Нужна лишь соответствующая огранка. — Хорошие камни, — покивала гномка. — Будем работать. Тала обежала глазами мастерскую, заметила закрепленный в ювелирных тисках огромный кристалл сапфира, еще нетронутый резцом, и спросила, старательно делая вид, что не заинтересована в ответе: — А что вы сделаете с этим сапфиром, мастер? — Попросили вырезать из него дракона. Каменного. Кровь прилила к щекам, Тала отчего-то смутилась. Рона усмехнулась и продолжила рассматривать камни. — Что ж, давайте обсудим, как будем начинать наше предприятие, — через некоторое время хлопнула она себя по коленям. — Как я поняла, кратчайший путь через море — из Ислена в Ашкал, оттуда через Ковыльные Пустоши, Лаудаги, Айгонстэр и Караисс. Но это временно, ведь гранильные мастерские можно устроить и в Лаудаги, а оттуда уже развозить готовые камни. — Да, так будет проще, я думаю. Поговорим о деньгах, сперва о расходах, затем о прибыли. Рона вынула письменный прибор и бумагу, и две такие разные женщины одинаково склонились над столом, расписывая и планируя. Деловая хватка Златорукой покорила Талу с первых минут, их чисто деловые переговоры, перемежаемые короткими спорами, доставили женщине ни с чем несравнимое удовольствие. — Что ж, с вами очень приятно иметь дело, Рона… — Тала бережно упрятала свой экземпляр договора и планов в поясной кошель. — Оставайтесь на обед. Нет, отказа я не приму. И помощницу вашу зовите непременно. — Хорошо, Рона, я останусь. За Адалин не поручусь, ее уже мог увести на обед какой-нибудь симпатичный полуорк. — О, возможно, что и увел, — выглянув в окно, улыбнулась гномка. - Ну, ничего, уж вас-то я накормлю! И прозвучало это почти как угроза. Тала предпочла бы обед с Ланмаэлом, но промолчала. Впрочем, на этом обеде эльф все-таки был, Бух перехватил Владыку и настоятельно рекомендовал не травиться по тавернам, а столоваться у них. Ланмаэлу пришлось согласиться: гном умел быть очень убедительным. Да и вообще, изо всех рас мира эта была самой упрямой, проще согласиться, чем объяснить, почему нет. Так что на обеде и Ланмаэл, и Тала нежно улыбались содержимому своих тарелок, заставляя почтенных гномов недоумевать, с чего это гости пылают такой любовью к супу. Далиэн с трудом сдерживал смех, только острый локоток Анты, то и дело впивавшийся ему в бок, помогал не заржать единорогом. После обеда эльф все-таки перехватил северянку и увлек на прогулку. И никакие самоуговоры не помогали Тале во время этой прогулки не таять, словно лед на жарком припеке. Торонн ввалился в комнату, мотнул гривой, разбрызгивая с нее воду. Эрик возмущенно зашипел, прикрывая ладонью бумагу. — Тор! У меня чернила растекутся! — Извини… Ты слышал новость? Приехали две дамы с Севера, налаживать торговые дела с гномами. — Да? Интересно, — отрешенно заметил вампир, глядя в свой листок. Бросил перо на подставку и яростно подергал себя за волосы. — А что ты там такое пишешь? — Письмо. Госпоже Аят. — Тебе помочь или не мешать? — Посиди со мной. Ты бы знал, какая это мука — подбирать слова… Тор уселся рядом: — А что именно ты пишешь? — Есть такое понятие: «нота о намерениях». Вот ее и пишу, предлагаю матушке подготовить гроссбухи и отчеты о делах баронства к моему стодвадцатилетию. — Ну, так и напиши тогда. В чем дело-то? — Дело в том, что я не хочу оскорблять ее, все же это моя мать. А на ум лезут сплошь непристойности. — Давай я напишу. Вампир просиял и тут же сдвинул в сторону единорога стопку листов бумаги и чернильницу с пером. Тор взялся за перо, вспоминая, как правильно пишутся такие ноты. Промучился он с час, пока результат не был сочтен приемлемым. Эрик все это время просидел на подоконнике настежь раскрытого окна, болтая босой ногой и подставляя солнцу грудь и плечи. — Больше переписывать не стану, — простонал Тор. Эрик соскочил со своего насеста, подошел, прочел и кивнул: — Замечательно. Так и отправлю. — Я могу получить свою награду? — А что ты хочешь в награду, добрый волшебник, избавивший меня от страшного проклятья письма? — дурачась, тонко пропел вампир. — Поцелуй, прекрасная незнакомка, — сообщил Торонн. — Даже два. — Всего-то? Ну, как скажешь, — рассмеялся Эрик, обнимая его лицо ладонями. Тор поцелуями ограничиваться не собирался, что и продемонстрировал незамедлительно. После того, как Эрик пришел в себя, единорог исполнял свое обещание и не отпускал его ни на шаг. На рынок? Вместе. В храм Ночной Матери? Вместе. К гномам? Тоже вместе. Далиэн в шутку предложил ему сделать позолоченные кандалы, мол, это надежнее будет. Торонн шутки не понял и согласился. Эрик даже не стал возмущаться, просто покачал головой. Но Тор уже «закусил удила», решив высказать ему за все те моменты, когда у него сердце кровью обливалось. — Ты, зараза кусачая, лезешь всегда в самое пекло! Как будто нет других героев, один ты! — Тор, мой хороший… Куда там, Тор несся, как боевой единорог, топча всех, кто не увернулся. К концу его экспрессивной речи вампир просто кивал, уже не пытаясь вставить хоть слово. Но Буху, да и остальным, кроме, пожалуй, самого Торонна, было видно, что соглашается Эрик просто потому, что это единственный способ успокоить единорога. А уж упрямство вампира было размером с ту пресловутую Храмовую гору. Наконец, Тор выдохся. — Ты меня понял? — Да, мой хороший. Я тебя понял. Понять-то нетрудно. А обещать исправиться он не обещал. Но Тор Эрику поверил, потому сейчас просто валялся, нежась рядом с любимым. Впрочем, Эрик в самом деле не собирался встревать во что-нибудь серьезнее обычного наемничьего задания. Можно было бы уже сейчас отправиться в таверну Тобола и начать работу, но Эрик ждал, пока поправится Фиор. Они с драконом переговорили и пришли к решению попробовать работать вместе. — Так хорошо, прям так спокойно, так и тянет ввязаться во что-нибудь, — Тор потягивался. — А кто-то мне запретил ввязываться во все, что опаснее похода в таверну, — заметил вампир. — А тебя я и не пущу! — Тор, ты в самом деле хочешь приковать меня в подвале, чтоб я сдох там или взбесился от скуки? — Эрик развернулся к любовнику всем телом, уже не улыбаясь. — В самом деле думаешь, что я сумею переделать себя? — А ты в самом деле думаешь, что я спокойно переживу твои глупые попытки себя угробить на моих глазах? — Лучше было бы, если б убили тебя? Сэй? Тиса? Валента? Кого? Кто из них сумел бы противостоять «серому пологу», к тому же, такому древнему? — Никто, просто закрыли бы пещеру — и все. — И рано или поздно все началось бы снова: кровавые жертвы, страх, попытки захватить в рабство наших людей. Тор, я сделал то, что был должен сделать. — И чуть не угробил себя. Зачем? Зачем ты это вообще делаешь, я не понимаю! Эрик беспомощно развел руками. — Я делаю то, что мне кажется правильным, Тор. Просто пойми — там не было никого, кто мог бы остановить эту тварь. Только я. — Конечно. И сдохнуть там больше никто не пытался, только ты. — Но ведь не сдох? — Да, потому что Валент быстро летает, а у эльфов искусные лекари. — Хорошо, ты хочешь, чтобы я сидел дома и не высовывался, занимался садом и читал книжки, так? А ты с командой возьмете командиром Фиора и будете зарабатывать денежки. Будете ввязываться в разные сомнительные авантюры, потому что вам можно, а мне — больше нет. Хорошо, мое рогатенькое, как скажешь. Донеси эту мысль до остальной команды. — Как только их увижу, — кивнул Тор. Эрик поднялся с разворошенной постели и принялся одеваться. Тор занялся тем же самым. Вампир взял со стола письмо. — Схожу на почту. — Хорошо, — Тор решил, что по дороге с Эриком ничего не случится, даже вампиру не под силу найти неприятности при таком мирном занятии. Из почтового отделения Эрик отправился не домой — не хотелось ему туда сейчас категорически, боялся сорваться и наговорить гадостей. Бух практически и не удивился, увидев его на крыльце своего дома, мрачно и сосредоточенно набивающего трубку. — Что случилось? — гном присел рядом. Эрик раскурил свою трубку, откинулся на столбик, поддерживающий крышу - он, как и обычно, сидел на перилах. — Все в порядке, друг мой. — Когда все в порядке, с таким лицом не сидят. — Просто я гадаю, как должен был поступить там, в Храме. Чтоб теперь не бесился Торонн. — Этого я не знаю, так что ничего посоветовать не могу. — Вот и я не знаю. Маленький собственник, — Эрик печально улыбнулся. — Только вот я совсем не похож на ручную летучую мышку. — Чего же ты ожидал от единорога? Вампир молчал, глядя куда-то в одну точку, затягивался травяным дымом. Потом сказал: — Я написал матери. — Она еще не успела ответить? — Только сегодня отправил. Бух покивал: — Ты правильно поступил. Уедешь в баронство? — Через год мне сто двадцать, самое время принимать титул. И, знаешь, если что, это может быть удержит меня… Ответственность, знаешь ли. — Да, если уж это тебя может уберечь, то становись бароном. — Не уберечь, нет. От Аята до Тариса — день на рысях. Или ночь полета. — Главное — раньше времени глупостей не делай. — Каких, Бух? — А всяких, Эрик. — И ты туда же? Мне теперь вообще замуроваться в доме и носа на улицу не казать? Бух, ты меня почти полсотни лет знаешь, скажи, я склонен сознательно вредить себе? — Если считаешь, что это тебе на благо — вполне. Вампир возмущенно фыркнул: — Когда это такое было? Не припоминаю! — Дыши глубже. Проникайся покоем. — На смертном одре напроникаюсь, — рявкнул уже чувствующий злость вампир. — Хватит! Я наемник, и сам выбрал эту стезю. Будут мне еще указывать… кхм… жеребята, что и как делать! — Так и не слушай его, — невозмутимо пожал плечами Бух. Эрик буркнул, остывая: — Расстраивать не хочу. А сиднем сидеть не могу, бесит. — Даже и не знаю, что сказать. Сам я в такой ситуации не бывал ни разу. — Это потому, друг мой, что у тебя есть твоя Рона. А у Роны — та скалка из белого дриадского клена. — Ох, не напоминай, — Бух почесал затылок. От ворот раздалось рассерженное: — Эрик! — Так, — сказал вампир, убрал трубку на полочку и кивнул на прощание гному. Тот, усмехаясь в густую бороду, проводил его глазами до калитки и ушел в дом. — Я же волнуюсь! — обиженно втолковывал вампиру Торонн. — Я не ребенок и не глупец, не понимающий опасности, — строго и довольно холодно отвечал тот. — Уймись, мой хороший. Не надо хватать меня за руку и оберегать от этого мира, я не собираюсь подыхать раньше времени. — Правда? — уточнил Торонн. — Правда. Эрик смотрел в его глаза твердо и прямо, пусть ему для этого и приходилось задирать голову. — Пошли в таверну? Там пиво свежее сварили. Вкусное. — Завтра выезжаем, — вместо ответа сказал вампир. Можно быть баронетом, сыном князя, простолюдином. Но если уж наемничья нить стала твоей судьбой, рано или поздно понимаешь, что иначе жить не получается — дергает ниточка за сердце, манит в путь.