— Ммм, мы же останемся друзьями? — А были еще варианты?! — После того, как ты кричал подо мной, думаю… да?
У них всегда были чисто деловые отношения. Не друзья, не злейшие враги, они практически никто друг другу. Все, что их связывает, это укромное место за первой партой, куда взгляд учителя не добирается. А еще их связывает один и тот же жест, доведенный до автоматизма. Усталая улыбка, выдавленная с трудом, и раздражение. Антон хмуро смотрит в сторону людей, собравшихся в кучку. Уже все разделились по парам. Его же «пара» не подавала никаких признаков жизни. Не меняющиеся выражения лица и лишь ручка, порхающая над тетрадью. А у Алексея пальцы тонкие, почти музыкальные. Антон ухмыляется, представляя, как тот будет кричать, если согнуть медленно, мучительно, один палец в другую сторону. Наслаждаться хрустом и внезапно прорезавшимся, хриплым голосом с придыханием точно во время оргазма. Интересно. — Какая следующая пара? — спрашивает парень с интересом, активно делая вид, что эта тема признана самой интересной в их общем кругу. Ни черта. Антону не хочется разговаривать, просто... ... просто молчание надоедает. Алексею все равно, кто рядом. Люди, собирающиеся вокруг него, всегда представлялись ему рыбками. Красивые с яркими чешуйками, они интересно тыкаются мордочками в стекло аквариума, наблюдая за ним пять секунд, а после теряют интерес и отвлекаются на свою жизнь. И так до тех пор, пока он не появится в их поле зрения снова. Его отношение к людям точно такое же, как и к рыбкам. Снисходительное и почти доброжелательное, пока не начинают надоедать. Погружаясь в историю России с головой, он вздрагивает от едва ощутимого удара коленом под партой. Косо глянув на Антона, он отодвигается, а после замечает, что тот несколько странно себя ведет. Кажется, ему нравится история. С Антоном слишком много непонятных моментов, это интересно. Алексей ловит себя на мысли, что его сосед по парте напоминает ему больше кубик-рубик, чем рыбку. Только вот, кубик-рубик собрать слишком легко.***
Это прекрасно. Ему нравится наблюдать за тем, как выгибается гибкое тело, как с губ срываются сладкие полу стоны и полу крики. Молящие. Просящие. Нравится наблюдать за тем, как прогибается в спине парень, сам двигая бедрами и поддаваясь назад. А еще ему нравится останавливаться, слушать хриплые ругательства, ловить затуманенный взгляд, видеть, как сквозь пелену желания просачивается частичка злости. Это так забавно… Мучительно медленно, скользя губами по гладкой коже шеи к ключицам. Тихий, едва слышный вздох, и довольная усмешка, распаляющая желания. Кажется, в нем, действительно, мазохистские наклонности, смешанные с чем-то еще, что по ощущениям напоминает жадность. В голове постоянно крутится мысль: «Этого недостаточно», «Этого мало», «Я хочу больше». — Быстрее, — бормочет парень, шипя от недовольства, когда тонкие пальцы начинают двигаться внутри без предупреждения. Ему кажется, что после этой ночи он точно убьет Антона, потому что это уже переходит всякие границы. Впрочем, они переходят эти все границы вместе. — Быстрее. Этого на самом деле недостаточно для того, чтобы почувствовать разрядку. А ведь самое сладкое еще впереди. — Какой ты… — парень на секунду замирает, вынуждая Алексея недовольно дернуть бедрами, поддаваясь назад. — Нетерпеливый, — хмыкает Антон. И так по новому кругу. Это безумие. Сейчас уже обоих трясет от напряжения, но отказаться от этой игры так сложно, а падать вместе в пропасть довольно забавно. И наблюдать. Наблюдать тоже забавно, но не забавней, чем играть в это. Скользить губами по шее, целовать ключицы, посасывать и покусывать нежную кожу. Самому дрожать, когда руки скользят по бокам, по спине. Недовольно что-то пробормотать и оставить красный след на шее. Словно метка, словно крик: «Мой». А он и так его, но только на этот вечер, на эту ночь. Пока и этого достаточно. Легкий поцелуй, пальцы скользят по внутренней стороне бедра, вынуждая понять, что произойдет в любом случае. И не понятно, кто сейчас нуждается в этом предупреждении. Он даже позволяет себе довольно хмыкнуть, когда парень раздвигает ноги. И все по новой, чтобы подразнить. Дразнить весело, пока самого не сводит судорогами от желания. А он дрожит. В руках хищника выгибается, стонет, стискивает зубы до боли, с такой силой, что скулы сводит. Кровь приливает к щекам, а стоны срываются все чаще с влажных губ. Кто-то из них шептал что-то успокаивающее. Кто-то из них точно просил продолжения, просил чего-то еще. Получал лишь жаркий и жадный поцелуй, показывающий, кто владеет ситуацией. Он врывается в податливое тело сразу же, как только слышит протяжный стон. Двигается резко, грубо, глубоко, не интересуясь, как хочется партнеру. Только для себя. И это кажется невыносимо возбуждающим, особенно в такой ситуации, когда он распластался под ним, прогибаясь и развязно постанывая. Один из них точно мазохист. Он поддается назад бедрами, желая ощутить еще острее и отчетливее. Желая распробовать это чувство. Чувство, что раздирает изнутри, заставляя гореть и срываться в крики, а после просто хрипеть и двигаться, выгибаясь. Последний рывок, и он замирает. С протяжным стоном кончает, скатываясь с податливого тела. Совсем немного полежит, а после уйдет. Да, точно уйдет. Он так решает, закрывая глаза и проваливаясь в сон, ощущая напоследок теплые ладони на лице и мягкое прикосновение к губам. Кажется, что-то еще происходит рядом с ним, но это не так уж и важно.***
— Ты спишь, — заметил знакомый голос рядом. Алексей просто открывает глаза, смотря в ухмыляющееся лицо соседа по парте. — Снилось что-то хорошее? Алексей некоторое время думает, после чего отвечает с легкой улыбкой. — Нет. — Я так и понял, — хмуро бросает Антон, недовольный тем, что ему не ответили так, как он хотел. На секунду его лицо становится задумчивым, а после он улыбается. — Аааах!... И не понятно, кого из них этот звук смутил сильнее.