сюжет для глупой книжки

      Мне было больно видеть, как она страдает, пусть и от простуды.       Я знаю её всего лишь месяц, однако, мы незнакомы. Студентка последнего курса решила перевестись в наш университет. Тридцать дней назад он пришла и спокойно села на соседнюю парту, хотя нет, на самом деле она в тот же бесконечный миг быстрее световой секунды ворвалась в мой разум, сердце и тело. Теперь я не я. От неё пахло бассейном и корицей. Теперь я обожаю корицу, и каждый день хожу в бассейн. Вчера она сказала, что у неё простуда и ушла с урока, простуда. Внутри я уже рыдал, и мчался в свою мысленную церковь, чтобы пытаться забрать её болезнь себе и отчаянно уткнуться к стене от своего бессилия. Нет, это не сопереживание, это страх больше её не увидеть. Тогда я решил, что хватит тянуть. Она не ходила на занятия три дня. Три дня я не разрешал никому садиться на её место.       – Одевайся теплее, и больше не болей. – Недовольно пробурчал я, когда увидел её на пороге пустого кабинета. Она странно посмотрела на меня, а потом засмеялась. С того самого дня мы стали прекрасными друзьями, так быстро будто знали друг друга всегда. Она считала меня другом, а я терпел, не сопротивлялся и был ей другом, чтобы сохранить совсем хрупкую возможность любви между нами.       Год прошёл слишком быстро и вот мы выпустились. И вот мы теперь точно взрослые люди. Я собирался продолжать обучение и получить магистерскую степень. Я предлагал ей вместе махнуть во Францию или Италию. Мы бы после лекций не спеша бродили по узким каменным улочкам, а потом случайно, найдя маленькое и уютное кафе с приглушённым светом, сидели бы там часами, притворяясь интеллектуалами за обсуждением очередной глупой книжки, ведь она не любила слишком заумные. И каждый раз, когда она, молча, улыбалась, не давая мне никаких ответов о будущем, во мне просыпался гнев от отчаяния. Я пытался найти ей оправдание, успокаивая себя тем, что ей тоже страшно, и она не знает что делать. И зря, потому что она прекрасно знала.       В четверг, день, когда мы должны были встретиться, мне пришло письмо по почте, что меня весьма удивило. Я аккуратно открыл толстый коричневый конверт из плотной бумаги, там было четыре листа, исписанных её почерком. И самое ужасное из сотен слов, было то, что она уехала. Уехала путешествовать, как и планировала давно, ещё до нашего знакомства.       Наверное, хорошо, что она написала письмо, и не видела, как я рыдал, лёжа захлёбываясь своей слюной. Она легко зачеркнула наши будущие воспоминания, разорвала в клочья наши будущие разговоры. Мне хотелось броситься ей вслед, но я не знал, куда она уехала. Несколько недель моё состояние металось от истерии до апатии и наоборот. Я задыхался от мысли, что с ней что-то может произойти.       Я проснулся утром, словно и не спал, и подумал, как же я по ней скучаю, да катись оно все пропадом, к чёрту планы, я буду колесить по миру, как и она, до тех пор, пока не найду её. Она боялась говорить о своём путешествии, чтобы не рушить мои планы, не понимая, что разрушила мою жизнь, когда зашла утром в университетский кабинет полтора года назад.       И вот я, спустя три месяца стою на очередном хайвэйе с поднятой рукой в ожидании доброго водителя. С бешеной скоростью мчусь из города в город, из одной страны в другую, и совсем скоро буду на другом континенте. Бегу от прошлого, одновременно надеясь наткнуться на него.       Я никогда не думал о путешествиях, по крайней мере, автостопом. Но вот он я с рюкзаком на плече осознал, насколько мир удивителен. Я прекрасно понимал, что эту возможность мне подарила она, пусть и не вместе. Раньше я и не задумывался, что за дверью есть целая жизнь, жизнь которую и рисковал потратить впустую. За короткое время, что я странствую, я узнал и научился большему, чем за всю жизнь до этого: встречая на пути сотни разных людей, выслушивая чужие радости и трагедии, видя рождение и смерть, испытывая счастье и уныние, наблюдая за странным течением жизни и по-настоящему сливаясь с природой.       Вокруг с невероятной скоростью мелькают верхушки деревьев и синий цвет, много синего, словно кто-то хаотично обводит кистью мои глаза. Золотистые волосы обволокли лицо и весело щекочутся. Солнце обжигает веснушки на плечах, и они танцуют. Чувства приятными волнами заполняют моё тело, каждый раз накатывая с новой силой. Я замираю, делаю глубокий вдох ­– я влюблён в этот миг. Момент счастья и наслаждения среди невероятной красоты гор. Глыбы камней, застеленных завсегдатым квартетом глины, земли, травы и лесов. Сегодня я тут, а завтра окажусь посреди пустыни, затем помчусь к океану, а потом на попутке доберусь до Бангкока или Токио и там, стоя на самом высоком небоскрёбе с упоением закурю помятую сигарету.       Много чего произошло за два года бесконечных дорог, я поменялся, но осталось неизменным только одно – надежда и ноющая грусть, которые никак не удавалось подавить. Сейчас, перед Рождеством меня занесло в небольшой австрийский городок. Марк, паренёк у которого я остановился, узнав, о моей любви к хорошим книгам посоветовал мне один хоть и задрипанный, но интересный книжный магазинчик, где можно почитать что-нибудь. С утра я отправился туда, на улице было холодно, я добежал до маленького магазина и, зайдя, сразу почувствовал до боли любимый запах корицы. Не дав волю ностальгии, я подошёл к кассе, чтобы сразу спросить есть ли у них нужные мне книги, но на месте никого не было. На столе стоял кружка чая с корицей, а рядом лежала какая-то глупая книжка, пока я, молча, все это разглядывал, работник успел подойти. Я поднял голову, и тут, наткнулся на огромные серые глаза, ужасно знакомые и прекрасные.       – Ты? Я рад, так рад, не знаю что сказать, не верю глазам. – начал я, сбиваясь говорить хриплым голосом, но молодая девушка начала с улыбкой что-то тараторить на немецком языке. Я пригляделся, и понял что обознался, совсем другие черты лица, но глаза. Я был поражён, ведь они один в один походили на те, родные серые глаза. Я извинился и быстро вышел из магазина. Мысли путались в голове, я и не пытался их контролировать.       Теперь я ненавижу корицу, ненавижу бассейны, ненавижу Австрию, ненавижу себя и понимаю, что давно пора забыть о серых глазах. И сейчас мне так больно, словно внутри кто-то умер: то ли надежда, то ли она. То ли я сам, сжимая в руках своё вынутое сердце.