Мёртвый ангел

Слэш
R
Завершён
140
автор
Размер:
5 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
140 Нравится 12 Отзывы 17 В сборник Скачать

единственная

Настройки текста

И Бог тогда весь рай распял Во имя мести за любимца. В упор не видел он убийцу, Лишь в алом зеркале узнал.

Юлик ворвался в комнату покрасневший, злой, с горстью использованных шприцов в руке: - Это, мать твою, что?! – Онешко не кричал, он ревел от бешенства. – Ларин, ты вообще ебнулся?! Это что, я тебя спрашиваю?! Дима лениво приподнялся на диване, как изнеженный кот, посмотрел на Юлика из-под приоткрытых век: - Шприцы, глупый что ли? – Ларин усмехнулся и лег обратно, закрыв лицо предплечьем. - Иди сюда, ублюдок, - Юлик быстро очутился возле Ларина, резко дернул его руку и закатал рукав свитера. В глаза моментально бросились мелкие укусы игл, - серые пятна на венах. У Юлика в глазах потемнело от негодования, а клетка ребер вдруг стала тесной для легких. - Ты… Да ты… - сдавленный шепот. Разгоряченное дыхание через нос, как у буйвола. - Да ладно тебе. Юлик, солнышко, ну ты чего, - необычайно ласковым голосом произнес Ларин и поднялся с дивана, подходя к Онешко, чтобы обнять. - Твою ж мать, - Юлик испуганно отшатнулся, увидев чрезмерно расширенные зрачки серо-карих глаз. – Да быть того не может… Ты же обещал, Ларин… Ты не мог… - едва сдерживая мученические стоны, выдавил он. - Иди ко мне, - Ларин вновь вытянул руки и подался вперед. Глаза – пугающе-влюбленные, не зрачки – бездонные дыры, в которых Юлик видел свою могилу. - Что на этот раз?! - Онешко весь трясется, - истерика в каждой части тела, от кончиков пальцев до верхних ноток в голосе. – Что? Кокаин? Героин? Может, мет? До чего ты скатился, Ларин, давай, скажи мне! - Ну, Юли-ик… Что ты такое говоришь… - Ларин глух к чужим словам, в его затуманенном сознании выводят трель соловьи, а душа вдохновенно поет. Сердце трепетно стучит, кажется, от любви, - нет, загибается от большой дозы, в панике выбивает по ребрам S – O – S. Почему-то Юлик слышит призыв о помощи, Ларин – нет. Ему хорошо. Плевать, что другим плохо. А Юлику настолько хуево, что готов харкать обидой и злобой. - Хватит с меня! Насмотрелся! – отчаянно выкрикнул Онешко. – Я старался, Ларин, сколько нервов я на тебя убил! Да чтоб ты сдох, наркоман проклятый! Юлик разворачивается и стремглав несется к двери, но Ларин настигает его, обнимает со спины, так нежно, как никогда. У Юлика новый всплеск обиды, - вот только в таком состоянии можно дождаться ласки от этого подонка. - Пошел нахуй! – Онешко что есть силы отталкивает Диму. В глазах – пелена слез. Как ты мог? Ларин, как ты мог? Дима медленно поднимается. Перед глазами картинка на удивление ясная и четкая. Он просто не осознавал, что пару часов назад она была совершенно другой, почти что иная Вселенная. Но что ему до той Вселенной? Сейчас ему хорошо, никакой депрессии, никаких переживаний, - и пусть хоть весь мир рухнет. Юлик в спешке лавирует из комнаты в комнату, собирая необходимые вещи, - все остальное заберет потом. Лишь бы не видеть этой гнусной, до безобразия счастливой рожи. «Куда же он? Бежит? От меня?» - хаотично витают мысли в голове Ларина. Вроде бы надо что-то сделать, а что? «Остановить». Ларин, как зомби, преследует Юлика. Тот его не замечает, отталкивает локтем, охваченный сборами. Глаза стеклянные, невидящие. Кухонный нож сам собой ложится в ладонь, становится продолжением руки. Ларин движется медленно, размеренным шагом, как ведомый. Прямой взгляд – прицел снайпера. Только стрелок не замечает, что бьет не по мишени, а по живому. - Юлик… Молчание. Еще шаг. Ближе. Ближе. - Юлик… Не уходи… Останься… Ты слишком напряжен. Я покажу тебе, что такое счастье, - улыбка безумца, смех маньяка. - Я? Напряжен? – Юлик взрывается и разворачивается. И вдруг замирает, похолодев. – Ларин. Положи нож. Мать твою, положи нож, немедленно! - Какой нож? – искреннее непонимание. Ближе и ближе. – Дай я обниму тебя, - распахнутые объятия. - Не приближайся! – надрыв в голосе. Юлик бросается к двери, не успевает, - нож бьет в спину. Квартиру наполняет раненый крик. Рука сейчас живет отдельно от тела, сама себе господин, - удар, еще удар, так легко, как нарезать салатик, а кровь упругими струями бьет в пол, брызгами попадает на босые ноги. Руки по локоть в алом кошмаре, - одурманенный мозг Ларина поражается великолепию красного, обволакивающего предплечья. Ларин роняет нож, бросается в безумный танец смерти, подхватывая падающего Юлика. Ноги ломаются, как спички, - Онешко опускается на пол. Тяжело дышит, воздух не проникает в легкие, - дышит кровью, пуская изо рта красную пену. С трудом отрывает руку от пола, смотрит на пальцы, как на чужие, - красные пятна перед глазами. Грудь разрывает от невыносимой боли, холод от влаги, облепившей тело, не ощущается. Под ним – озеро крови. - Ты… Ла… - обрывки слов на последнем выдохе, каждый звук – алой струей по губам. В глазах – смертельный ужас и крохотное отражение его убийцы. - Тише, любимый, все хорошо, - Ларин умиротворенно улыбается, как монах, гладит волосы Юлика, ласково водит пальцами по лицу, размазывая кровь, - нарочно не замечает ее. Наркотик не позволяет заметить. У него на руках – ангел. Для себя он – Бог. - Теперь мы всегда будем вместе, - Дима прижимает голову Юлика к груди, гладит волосы, проникает пальцами внутрь. Тело на коленях почти что перестало шевелиться. Вот только сердце колыхалось в груди, пускай гневно, разъяренно, оно все же дышало. Минуту назад он был жив, а теперь не сердце, - развороченный кусок мяса. И в венах остановилась жизнь, - вся жизнь алым зеркалом на полу. Мокрое, с металлическим вкусом и запахом, въедается в одежду и кожу. Так много, - щелочью не выскребешь из памяти. - Давай больше не будем ссориться, - шепчет Ларин, вдыхая аромат любимых волос. – Никогда. Целует бледный лоб Юлика. Нос, скулы. Синяки, щедро рассыпанные по телу последними жестокими побоями. Целует слезы, застывшие на щеках. Он даже не представлял, что может так сильно любить. Сон был сумбурным, смутным, как в тумане. Голова гудела. Кажется, ему приснился очередной кошмар. Ларин решил не спешить с открыванием глаз. Балансировал на грани сна и реальности, припоминая события вчерашнего дня. Похоже, он опять поссорился с Юликом. Они часто ссорились в последнее время. Ларин четко осознавал свою вину, но поделать ничего не мог. А между тем в груди разливалось приятное чувство благодарности. Что бы ни вытворял Ларин, этот бесшабашный псих, Юлику всегда удавалось утихомирить его. Если и сходили с ума, - то сходили вместе. Сходили с ума от влюбленности, опьяненные, спрятанные в объятиях постели и темноты ночи, превращали жар двух тел в нечто большее. Это пламя, вспыхивавшее из раза в раз, было спасительным для Ларина. И Юлик никогда не давал ему угаснуть своим невероятным оптимизмом и жизнерадостностью. Дебильные шутки в сочетании с обезоруживающей улыбкой скетчера почти сразу покорили сердце строгого критика. Страшно представить, если вдруг Юлик исчезнет. Просто неожиданно уйдет из его серой, и без того бессмысленной жизни. Ларин просто не переживет этого. А вдруг кто-нибудь убьет его? Ларин не простит себе. Не умрет, пока не отомстит.

Дима сидит, откинувшись на спинку дивана, Юлик ластится рядом, обвивает руками торс, кладет голову на плечо, щекоча волосами шею. Изредка касается кончиком носа шеи, тихо смеется в паузах диалога. Ларин опускает руки на плечи Онешко, прижимает к себе, - ради таких моментов весь мир не жалко отдать.

Приятные воспоминания как поток чистой воды смывают следы ночного кошмара. Ларин задумался: как давно он говорил Юлику, что любит его? Сначала он упрямился, но Юлик требовал, требовал и добился своего: Дима сказал. Сказал раз, и еще раз. С каждым разом все проще, все приятнее вкус слов на губах. Он сейчас же извинится перед Юликом за все свои скандалы, за все недоразумения. Вечером они пойдут в парк, в кафе, да куда угодно. А может останутся дома, так же будут сидеть, обнявшись. Все будет. Все будет хорошо. - Я люблю тебя, - мечтательно прошептал Дима, приоткрыв глаза. Макушка каштановых волос напротив выглядывает из-под покрывала, - все, что нужно для счастья. Ларин улыбается, тянется к спящему Юлику. - Я люблю тебя, - повторяет он с напевом. Любить не так уж страшно, если выбрать нужного человека. – Люблю… Юлик?.. Рука опускается на широкую спину, ладонь начинает покалывать от странных ощущений. Ларин приподнимается на кровати, хмурясь, оглядывается. Простыня, - холст бездарного художника с размазанными алыми пятнами. Тут и там, снизу и сверху, меньше – больше, темнее – светлее. Засохшая и почти свежая кровь. Ларин застыл, боясь пошевелиться. Во взгляде – безмолвный крик о помощи. Дрожащей рукой он ухватился за край простыни и резко дернул на себя. Рядом с ним не Юлик, - бездыханное тело с изуродованной спиной. Раны от ножа под лопатками, как разрывы от крыльев, - ангел с бледным лицом. Он держал на руках ангела. Мертвого ангела. Руки Бога – по локоть в крови. Он так и не смыл ее вчера, - не видел. В памяти резко вспыхнула вчерашняя картина: ничего не соображающий Ларин несет труп к кровати, аккуратно раздевает и кладет на постель. - Спокойной ночи, любимый, - тихо произносит он, поглаживая волосы. – Мы всегда будем вместе. В глазах Юлика навеки застывший испуг. Ларин - размякший, тонущий в эйфории. Если бы он видел тогда свою рожу, его бы стошнило. И все из-за наркотиков. А ведь его предупреждали. Да чего уж там, как будто Ларин малое дитя и не догадывался о последствиях.

- Ларин… Дима, пожалуйста, - умоляющий голос. – Хватит. Ты же можешь, я знаю. - Отстань, я без тебя разберусь! – Ларин раздраженно отталкивает Юлика, поднимая руку с таблетками выше, надеясь, что Юлик не дотянется. Но Онешко даже не пытается бороться с рассвирепевшим критиком, подверженным ломке. Он сокрушенно падает на колени перед ним, чуть не плача, хватается за руки Ларина, сжимая трясущимися пальцами. Выражение лица утомленное, отчаявшееся, но глаза кричат. - Пожалуйста, Дима! Ты же обещал, что бросишь! – смотрит снизу вверх взмокшими карими глазами, как у щенка. Ларин глух к мольбам.

Единственная, и вместе с тем тщетная надежда на то, что это лишь продолжение кошмара. Ларин аккуратно переворачивает тело на спину, в него врезается, как холодный клинок, взгляд безжизненных глаз. Веки широко распахнуты, глаза с пересохшими белками смотрят удивленно, непонимающе: «Ларин, как ты мог? Неужели это ты, неужели это ты убил меня?». «Ты не мог…».

Я же любил тебя, Ларин.

Я любил тебя, Юлик. До сих пор люблю. Громкий, душераздирающий крик сам собой вырывается из груди: Ларин вопит, мечется, рвет волосы на голове. Не может поверить. Страшный сон выстраивается в отрывистые воспоминания. Нет, лучше бы он не знал, лучше бы не помнил, лучше бы убил себя тем же ножом еще вчера. Ларин рычит, ревет, заталкивает в рот простыню, впивается зубами, - еще чуть-чуть и вгрызется клыками в собственные руки. В эти ужасные, отвратительные руки, совершившие подобное. Сердце уже не различает боли, все тело наполнилось сплошной болью. Живот скрутило. И эти мысли, как штыки, доводят боль до грани возможного: «Он извинится. Вечером они пойдут в парк… Или останутся дома… Он любит… Он же любит его… Почему все так?..» «Все будет. Все будет хорошо». Уже ничего не будет. В одно мгновение все рухнуло. Вся жизнь, вся чертова жизнь разорвана в клочья. Простыня во рту приглушает, но не останавливает протяжные стоны. Ларин плачет, рыдает, зарываясь головой в подушку. Бьет, колотит себя кулаками. Руки трясутся, губы искусаны в кровь. Ртом хватает воздух, закрывая лицо, - от влаги кровь на ладонях размазывается, остается на лице. Новый глоток воздуха, от которого тело пробивает дрожь, - Ларин ощущает соль на губах. Слезы текут и текут беспрестанно, Ларин лихорадочно вытирает их, еще больше размазывая кровь по скулам. Юлик рядом, - и вместе с тем ничего от Юлика. Всего лишь тело. Он любил его тело, как же блять он любил его тело! Эти плечи, широкие плечи атланта, прекрасные и могучие, он любил целовать их перед сном. Он любил его волосы, его руки, неуклюжие, пытающиеся сделать приятно. Он любил обнимать его по ночам, прижимаясь грудью, целуя загривок. Он любил каждую чертову частичку в этом человеке! - Юлик… - дрожащий голос, крупная слеза срывается и катится по щеке к подбородку, за ней другие. Пальцы судорожно тянутся к побелевшим губам трупа. Хочется обнять, прижать как прежде. Ларин почти что бросается навстречу, - и резко отстраняется обратно. Нет, это не Юлик. Это не передать словами, когда смотришь на знакомое лицо, различаешь в них родные черты, к которым прижимался губами, но вдруг это все лишается чего-то очень важного. Ты знаешь, что в них больше нет жизни, но не прекращаешь с ужасом смотреть на мертвенные черты. Не можешь смириться с тем, что уже никогда не прикоснешься, никогда не ощутишь драгоценного тепла. Сознание ломается, отторгает реальность, - от этого еще больнее. Он даже не представлял, что может так сильно любить. Невозможно описать те чувства, которые порой испытываешь к одному человеку. Всего лишь один человек способен стать целой Вселенной. И что делать, если этого человека больше нет? «Почему без миллионов можно? Почему без одного нельзя?». Ни одной мысли о том, чтобы позвонить друзьям, а тем более в скорую или полицию. Его уже никто не примет. Остаток жизни он будет корить себя, сжирая заживо или отдаст на съедение другим. Нет, так нельзя. Он обессилено сползает с кровати на пол, ползет к двери: встать не получается. Перед глазами все плывет. Кровавые разводы на полу… Где-то в коридоре разлита целая жизнь. Где-то там остался нож. Надо добраться, нужно суметь, собрать остатки сил. Он сможет. Ему нужен нож. Надо покончить с этим сейчас же. Раз и навсегда. Он не смог. Упал у двери, сокрушенно взвыл и свернулся калачиком. Зубы стучат, как от холода, слезы застилают взор. Он закрыл лицо руками. Его грех не искупить. Комната. Кровь. Мертвый ангел. Тихие стоны убийцы.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.