Его Солнце

Он заприметил её ещё тогда, когда девушка - а на тот момент практически девочка - только-только вступала в его команду. На тот момент ей было всего пятнадцать лет. Тощая, угловатая, наивная и полная смелости девчушка не могла не поражать своим умением выходить из сложных ситуаций. Своей открытостью она притягивала капитана с первых дней своего появления на борту. Это маленькое, трогательное сокровище - а именно так оценивал девушку пират - заняло в его жизни особое место. Он стал её личным охранником, о котором девушка даже не подозревала. Он не упускал ни единой возможности посмотреть на неё, полюбоваться. Она была весёлой и шебутной. Для своих, тогда ещё пятнадцати, довольно умной и сообразительной. За прошедших три года девчушка изменилась. Из нескладной, юной проказницы она превратилась в красивую девушку, которая всё ещё сохранила прежние черты той маленькой шкодницы, какой была в момент попадания к нему на корабль. Она постепенно раскрывалась, как раскрывается бутон, стоит только появиться первым лучам солнца. Девушка, казалось, вся была наполнена этим самым солнцем, от кончиков пальцев на ногах и до самой макушки. И она до сих пор оставалась невинной. Её наивность в делах амурных, казалось, не знала границ. Она не замечала, какими взглядами её порой одаривают члены команды, когда девушка проходит мимо, не видела, как действует её присутствие на палубе на молодняк. И не ощущала напряжения, которое испытывал капитан корабля, стоило ей по привычке усесться к нему на колени. Он позволял такое только ей, и одаривал взглядом каждого, кто пытался флиртовать с доверчивой малышкой. Его малышкой. Капитан замечал, какие взгляды на него кидают друзья. Они понимали и даже иногда сочувствовали, но не вмешивались, прекрасно зная, что он вполне способен разобраться во всём самостоятельно. Он сдерживал себя, как только мог, пытался думать о чём-то совершенно постороннем, но рядом с ней все мысли отходили на второй план. Оставалось только чувства. И дикие, необузданные эмоции, будоражащие воображение. Казалось, в его душе жил дикий зверь, который до одурения желал завладеть этой маленькой простой девчушкой. Но Шанкс, сжимая руки в кулаки, раз за разом пытался приструнить его. Он не хотел срывать этот цветок. Он хотел наслаждаться им так долго, насколько это только возможно. А когда, возвратившись с друзьями из города, в трюме своего корабля он увидел, как двое пьяных зверей пытаются принудить к действиям его маленькое солнышко, он не смог сдержаться. Он не повышал голос и не брал в руки катан. Лишь спокойным, ледяным тоном отдал приказ разобраться с крысами, что посмели тронуть своих. Друзья покинули трюм сразу, поняв всё правильно. Аура убийцы под испуганным взглядом ярких, небесно-голубых глаз медленно сходила на нет. Он тогда осторожно поднял девушку на руки, с болью смотря на лёгкое, трясущееся тело у себя на руках. Девушка прижималась к нему, ощущая чувство защищённости и спокойствия. А он мысленно проклинал естественные реакции организма, что так болезненно давали о себе знать. С огромным трудом, держа на руках такое хрупкое создание, Шанксу удалось взять себя в руки и дойти до своей каюты. Он осторожно уселся на свою кровать, всё так же бережно и осторожно прижимая к себе доверчиво льнувшее тело. От близости желанного тела слегка кружилась голова, но он изо всех сил старался не сорваться. Девушка уткнулась ему куда-то в район плеча и тихо всхлипнула. Шанкс до боли прикусил губу, прекрасно понимая, что у его солнышка начиналась истерика. Она плакала, кричала и снова плакала, с трудом подбирая слова и между всхлипами твердя о том, как ей было страшно. А он крепко прижимал её к себе, успокаивающе поглаживая по спине одной рукой и старательно отгоняя посторонние мысли. Ему было больно. Не физически, как это бывает на поле боя, нет. У него болела душа. Хотелось найти тех, кто посмел тронуть малышку, и жестоко с ними расправиться. Но он сидел, прижимая к себе своё сокровище и до боли кусая губу. А когда она успокоилась и подняла на него свои по-детски невинные глаза, у него на мгновенье перехватило дыхание от эмоций, видных во взгляде. - Ш-шанкс... - она всё ещё всхлипывала. - Покажи мне, каково это... "Любить"... - мужчина не мог поверить тому, что слышал. Он сидел, будто каменное изваяние, чувствуя, как после произнесённых слов напряглось всё его тело. Желание сделать девушку своей шло вразрез с разумом, который твердил ему, что нельзя этого делать, ведь на данный момент его солнечная малышка не могла нормально соображать! Он не хотел ей вредить, но тело, как и сердце, отзывались на её просьбу, почти что мольбу. Он разрывался между тем, что правильно и что желанно, и не знал, как поступить. Капитан оторвался от мыслей лишь в тот момент, когда его руки коснулась маленькая ладошка девушки. Ясный взгляд пугал своей серьёзностью. Но отнюдь не это подействовало на Шанкса. Во взгляде его малышки была мольба. И в нём было столько безграничного доверия к нему, что он просто не мог отказать. Лишь остатки сил удерживали его от желанного поступка. - Прошу... - тихо, но вполне решительно сказанные слова подействовали на капитана так, будто кто-то спустил курок. Он всего на миг прикрыл глаза, окончательно собираясь с мыслями. - Хорошо. Шанкс осторожно приподнял лицо девушки за подбородок и наклонился так, чтобы его губы почти касались её. - Свою любовь можно выражать при помощи поцелуев. - он смотрел прямо в её глаза, ожидая найти хоть что-то, что могло бы его остановить, но не находил. Он прикоснулся своими губами к её, чуть приоткрытым, ласково проведя по нижней губе языком, и отстранился, не прерывая зрительный контакт. Девушка удивлённо моргнула и облизнула губы, вопросительно глядя на мужчину, который так и не выпустил её из своих объятий, и уже сама, нерешительно приблизилась к нему. Капитан целовал медленно, чувственно, нежно. Она сама шла в его объятья, сжимая в руках ткань рубашки, доверчиво льнула к нему, от удовольствия прикрывая глаза. Он не мог отпустить, не мог остановиться, видя, как она охотно отвечает на его поцелуи, как жмуриться от приятных, совершенно новых для неё чувств. - Прикосновения тоже являются не маловажной частью выражения любви, как и ласки. - он действовал сам и учил, как нужно действовать ей. Он гладил её и ласкал, глядя как она выгибается в его объятиях, как пытается сделать что-то в ответ, и помогал, направлял её. Видел, какой восторг и удивление отразились на её лице, когда она расстегнула его рубашку. Видел, как нерешительно она прикоснулась к его груди, чувствуя, как быстро бьётся его сердце. Он не спешил. Старался дать ей шанс остановиться? Возможно. Но она не воспользовалась этим шансом. Когда её рубашка оказалась на полу, он наконец смог услышать первый стон, сорвавшийся с её губ. Он ласкал небольшую, аккуратную девичью грудь, руками оглаживая её тело, медленно, стараясь не спугнуть своё сокровище, снимал остатки одежды с личного солнышка, и с наслаждением слушал её всхлипы и стоны. А она тонула в чувствах, путалась в эмоциях и ощущениях. Ей никогда не было так хорошо, как сейчас, с этим мужчиной, который был для неё самым близким и самым родным человеком. Сердце, словно птица, запертая в клетке, бешено колотилось. Она кусала губы, сжимала в руках простыни и не верила, что такое можно ощущать. Она не стеснялась своей наготы, казалось, она просто не знала, как это, "стесняться". Глядя на Шанкса затуманенным от желания и чувств взглядом, она не видела в этом совершенно ничего плохого. Осмелев, малышка сама стянула с него нижнее бельё, с интересом глядя на то, что перед ней открылось. Его солнышко быстро училось, и вскоре уже он стонал, чувствуя её маленькие ручки на своём члене. Она неумело гладила его, смотря на реакцию капитана затуманенным взором, но когда она было наклонилась к нему, капитан подхватил сокровище на руки и уложил на кровать. Он ласкал её там, где никто никогда её не касался. Она выгибалась, тихо стонала и всхлипывала, не в силах выдержать его пыток. Его язык был обжигающе горячим. Он проникал в неё, заставляя до крови кусать губы и до боли в пальцах сжимать покрывало. Когда язык заменили его пальцы, девушка ощутила дискомфорт. Она начала ёрзать и крутиться, но умелые ласки капитана позволили отвлечь его солнышко от неприятных ощущений. И вскоре дискомфорт исчез, а на смену ему пришло странное, приятное ощущение наполненности внутри, но оно продлилось не долго. Шанкс действовал осторожно, боясь причинить лишнюю боль той, которая скоро по праву станет его, и только его. Он отвлекал своё сокровище, как мог. Он касался её так осторожно и нежно, как только мог, целовал упоительно-долго и шептал слова, которые никогда и никому до неё не говорил вовсе. Чувства, чувства, чувства! Она ныряла в пучину чувств, выплывая лишь на мгновения для того, чтобы сделать глоток, и после вновь ныряла в чувства и ощущения с головой. Чувство единения, которое пришло на смену боли было таким удивительным, но в то же время правильным и естественным. Она ощущала его в себе, горячего, влажного и почему-то безумно приятного. Она лишь частично могла понять слова, срывающиеся с его губ, но ей и не нужно было этого понимать, ведь в тот момент они были едины, и всё у них было одним на двоих. Когда она, уставшая, вымотанная уснула, Шанкс осторожно переложил её под одеяло, крепко прижав к себе сокровище, которое отныне безраздельно принадлежало только ему и никому более. Всё остальное будет потом. Утром. Утром он будет придумывать, как правильно объяснить своей доверчивой девочке, что об этом не стоит распространяться, а уж тем более показывать наглядно. Утром будет разбираться с тем, что и почему произошло, и кто допустил такое. А сейчас он хотел только одного: засыпать и просыпаться вместе со своим личным солнышком, которое даже во сне так доверчиво льнуло к нему в поисках тепла и защиты. Шанкс устало прикрыл глаза и медленно провалился в сон. Впервые за последние три года его внутренний зверь был тих и спокоен...