Мельница во всей красе

Рождена ты в небе, а не в клетке. Я боялась: бросишь ты меня. Ты была бездушной статуэткой, Я тебе читала у огня. Я тебе о всяком говорила, Ты моей подругою была. Мной была лелеяна, любима, Но любить ты не могла сама. Не могла поддаться сердца зову, Не могла взлететь в родную высь. Боль твоя была мне не знакома — Люди ведь не в небе родились. Годы шли, мы обе повзрослели. Долго крылья свет не обжигал. Замуж вскоре выходить велели, Отчие покинуть берега. Я не говорю, что было плохо, Я не говорю, что он был плох. Просто в сердце родилась тревога, А на шею прочно повод лёг. Я жила в комфорте и покое, С ним мне не пришлось жалеть гроша. Но вопрос рождался сам собою: Телу хорошо, а что душа? Каждой ночью плачет, извиваясь, И домой всё тянется, но вот: Я туда чем чаще возвращаюсь, Тем сильнее сердце как на части рвёт. Эти берега нам всем чужие, А других отсюда не видать. Я смотрю в твои глаза родные, А самой мне хочется кричать. Я тебя тогда не отпустила, А навек взяла в свои тиски. Золотая клетка не поможет От всепоглощающей тоски. Золотая клетка столь паршива, Мне в ней сложно быть день ото дня. Я твою свободу отобрала, Та же участь ныне ждёт меня. Ты прости, что я была ревнива И не понимала, кто ты есть. И сегодня на краю обрыва Я стою, чтоб небо было здесь, У тебя под перьями. И крылья Вновь познали ветровой поток. Чтоб покрылась клетка вскоре пылью, Ты же улетела на восток. Но за годы крылья ослабели, Стало слишком сложно расправлять, Птицы остальные улетели, Ты забыла, как это: летать. И сорвалась с рук моих, как лента, Но не вверх ты канула, а вниз. Я кричала, только безответно, Ведь не знала языка я птиц. Но потом ты устремилась в небо, Растворившись в белых облаках. Я найти хотела место, где бы Я забыла, что такое страх. Я была так рада, что всё вышло, Что не побоялась высоты. Я решила вылететь из клетки. Я шагнула в небо. Как и ты.