Идеальный брат

      Два шага вперед, вверх по лестнице, после по длинному коридору и налево, к деревянной двери с надписью «Мастерская». Небольшая комната, вместившая в себя несколько компьютеров, два шкафа и множество коробок. Как-то отец сказал, что в жизни меня ожидает сплошное уныние, если я не найду себе занятие по душе. Он предсказал будущее? Звонок, недолгий разговор о работе и под конец веселое прощание. Сколько раз в моей голове проскакивала мысль, что пора что-то менять? Сколько раз я пытался сделать первый шаг?       Я всегда был нерешительным и замкнутым человеком. В школе, в институте, и даже сейчас, будучи осмысленным взрослым. Проводя основную часть времени в уединении, ремонтируя сломанные компьютеры, я сильнее убеждаюсь в том, что на большее я не годен. Даже мой брат то и дело твердит мне, что я никто в этом мире, практически пустое место. Обидно слышать такое от него, от собственного брата, от родной крови. Если вспомнить свою жизнь, хотя бы частями, я всегда стремился догнать его. В школе он был самым лучшим, любимчиком учителей. Его хвалили за любую мелочь. Девушки толпились рядом с ним, да и парни ничуть им не уступали. Популярность росла вместе с ним. Он старше всего на полтора года, разница вроде не ощутимая, но это если по возрасту, а так посмотришь, и не братья вовсе. Даже по внешности мы с ним совершенно не похожи. Он высокий, стройный, очень красив собой, а я лишь жалкое подобие человека. У меня даже девушки никогда не было на длительное время. Стоило их привезти домой и все тут же переключались на идеального старшего брата. Единственная, которая не польстилась его очарованием, была Нана. Девушка, под стать мне, тихая и спокойная. Она была застенчивой и очень милой, особенно со своим пушистым хвостиком на макушке, перетянутым синей лентой. Я уже было решил, что вот, нашел ту единственную и неповторимую, но мои мечты рухнули. Не успел я объясниться в любви, как она переехала вместе с родителями куда-то далеко. Она попросила не писать ей, не звонить, объясняя тем, что отношения на расстоянии очень болезненны. С тех пор минуло восемь лет, но она по-прежнему всплывает в моей памяти время от времени, когда холостяцкое существование подпирает к самому горлу тошнотворным чувством, которое я обычно заглатываю обратно с пивом.       Легкое постукивание, тихий скрип двери и уверенный шаг в мастерскую. Светлый костюм с пестрым галстуком, на котором красовался золотистый зажим, до блеска начищенные темно-коричневые ботинки и такие же темные, слегка уставшие карие глаза, в которых утонуло не одно женское сердце. Вошедший мужчина, не сказав ни слова, прошел к стулу и, убрав с него газету, сел. -Зачем ты приходишь ко мне каждый день? -Это вошло у меня в привычку и, тем более, я принес тебе еды. — Опустив на свободный край стола небольшой пакет. Я знаю, что он переживает за меня. Это тоже стало его привычкой. — И ещё раз хочу узнать, размышлял ли ты о моем предложении?       Почему любая забота с его стороны, так странно на меня действует. Заставляет чувствовать неловкость и даже смущаться. Предложение моего брата звучало довольно заманчиво, но сама мысль оказаться полностью под его опекой имела обратный эффект. Он и без этого слишком многое на себя берет. Тратит свое драгоценное время, каждый день проделывая немалый путь, чтоб только прийти ко мне в мастерскую с обедом в руках. Так ему кажется, что голодным я сидеть не стану. Он даже денег мне дает, чтобы я питался нормально и ни в чем себе не отказывал. Мы уже не дети и живем каждый своей жизнью, но он всегда рядом. Когда наши родители погибли в автокатастрофе четыре года назад, мы сблизились еще сильнее. Я и сейчас поражаюсь тем, с какой с легкостью он справляется с трудностями. Будто ему везде и всегда сопутствует удача, а мне ничего не досталось. Может, именно из-за чувства вины он и не оставляет меня в покое? -Я не хочу чтобы ты кормил меня с ложки, я и сам могу нормально жить. -Это по-твоему нормально жить, — разводя руками. — Тебя уважают? Тебя ценят? Чего ты добился? У тебя в доме даже телефон не работает.       Чтобы оправиться после смерти родителей, мы продали дом и купили двухкомнатную квартиру в тихом районе. В ней я сейчас и живу, а он позднее приобрел себе другую, переехав в неё сразу же после оформления бумаг. Когда мы жили вдвоем, он заставлял меня делать всю домашнюю работу, в то время, как сам работал не покладая рук в фирме. Возможно, он старался приучить меня к самостоятельности, но если так, то к чему эти каждодневные визиты и не только. Он временами заявляется ко мне домой, принося с собой продукты и просто, чтобы убедиться, что у меня ничего не случилось. У него есть дубликат ключей. Когда ему удобно, тогда и приходит. Он контролирует меня и мою жизнь. В последнее время особенно яро. -Ладно, мне пора, у меня встреча, — посматривая на часы, проговорил он и поднялся. — Подумай ещё о моих словах, мое предложение остается в силе. — Он с той же уверенной походкой покинул мои скромные владения, тихо щелкнув замком двери. -Я бы согласился, но… — произнес я, слыша, как удаляется его шаг.       Он хочет чтобы я согласился покинуть эту тесную комнату и начать поиски чего-то стоящего, а пока я в поисках, он будет снабжать меня всем необходимым. Обеспечивать с ног до головы. Я не против найти что-то новое для себя, но против его власти надо мной. Когда-нибудь, я догоню его и докажу, что тоже на что-то способен. Наверное. Пакет с едой приковывал взгляд. Внутри два прозрачных контейнера, только любимое и привычное. А может, счастливчик я?       Стоить планы, продумывать свою жизнь, не для меня. Не заглядывая вперед и проживая день за днем, я был вполне доволен. Я такой человек. Я не рвусь на вершину, не стремлюсь завоевать её и встать на пьедестал почета. Мой брат моя противоположность. Он сразу понял, что будет работать в юридической сфере. Уже в средней школе он начал неспешно штудировать профильную литературу и на сегодняшний момент достиг хороших результатов. Я не раз читал о нем в газетах, о заслугах на работе, о продвижении по тому или иному делу и о победах.       Мокрый асфальт, серое непроглядное небо и мелкая морось дождя. Этот день ещё мрачнее вчерашнего. Работа закончена и можно смело отправляться домой. В последнее время, я особенно не люблю свою квартиру. Может, я слишком привык к его голосу, к его командам: сделай это, поставь там, убери здесь. Будто школьник, я выполнял каждое его поручение, хотя и злился на себя за нежелание противостоять ему. Шумное метро, многообразие звуков, голоса людей, стекающие капли с зонтов и с тех, кто рискнул пройтись без него под дождем. Вокруг все кажется таким невзрачным. Действительно унылым. Что это? Депрессия? Через погода после разъезда брат поднял вопрос о том, чтобы вернуться к прежнему, но потом отказался от своих слов. Я запомнил выражение его лица при разговоре. Тревожность во взгляде, маленькие складочки на лбу из-за сдвинутых вместе бровей и заметно сжатые губы. По сей день я задаюсь вопросом, почему он был таким? Должно быть, не до конца оклемавшись от смерти родителей, чувствуем одиночество намного глубже. Одиночество, как огромная зияющая в груди дыра и ты не находишь ничего, чем можно было бы ее заполнить.       Вечернее столпотворение, забитые поезда, недовольные и уставшие лица. Станция за станцией, но ничего не меняется. Поезд остановился в тоннеле метро, в кромешной тьме. Машинист старался успокоить пассажиров по громкой связи, но, судя по голосу, сам был в легком шоке. Через некоторое время еще одно дежурное сообщение без объяснения причин задержки. Я смотрел в пустоту за тонким стеклом дверного окна и она пугала. От неизвестности, духоты и тесноты возмущение в вагоне поезда нарастало. Мы простояли с пары, пока вновь не прозвучало объявление. Нас попросили без паники покинуть вагоны и идти вперед поезда. Аварийное включение электричества и тоннель перестал выглядеть столь пугающе. Пройдя вперед, я увидел полицейских, они топтались у кабины машиниста. Я не видел, что там случилось, нас быстро провели на платформу и попросили, не задерживаясь на одном месте, разойтись. Кто-то сказал, что на путях лежит труп человека, вероятно так, потому и полиция. Я не хотел задумываться над этим, мне просто хотелось поскорее добраться до дома. Поскольку поездом уехать дальше никак не вышло, мне пришлось пересаживаться на наземный транспорт и уже автобусом пробираться через пробки. Приехал я довольно поздно и удивился свету в своей квартире. Брат был дома. Поднявшись к себе на этаж, я достал ключи и, войдя, тут был им же атакован. -Почему так долго? Где ты был? — застигнув меня врасплох у самой двери. — С тобой что-то случилось?       Он был настолько взбудоражен, будто меня не было дня два-три. Я не столь него и сам всполошился. Брат и раньше устраивал допросы с пристрастием, но, по крайней мере, я успевал разуться. Когда я задерживался, он злился и выпытывал у меня подробности. Он загонял меня в угол, как хищник свою добычу. Потерянно хлопая глазами, я не знал на какой вопрос я должен ответить в первую очередь. Он осыпал меня ими, как сегодняшний дождь улицы города. Держа руки на моих плечах, он прижимал меня к стене и был так близко к моему лицу, что я весь съежился. Его пристальный и взволнованный взгляд взбудоражил мои мысли. Не слыша ответных слов, он озвучил свои предположения, отчего я удивился вдвойне: -Ты с кем-то был? Это женщина? Кто она?       Мы никогда не касались этой темы. Ни во время учебы в школе, ни уже став студентами, ни после выпуска, начав работать. Личная жизнь каждого из нас оставалась под запретом любых обсуждений. Я, возможно, и высказывался несколько раз по поводу того, что он уводит у меня девушек, но он никогда не считался с моим мнением. Он игнорировал меня и мои обвинения. Позже я и сам перестал обращать на такие выходки внимания. Многие меня использовали как лазейку. Уверен, брат знал это. Встреча с Наной заставила меня пересмотреть мои отношения и само понимание любви. Брат встречался со многими и, неважно, насколько сильно его любили и желали, он ни с кем не оставался долго. Расставался с такой легкостью, словно ему действительно было плевать на чужие чувства. Может, он именно такой? Я до сих пор не могу понять, что же для него важно. Немного отойдя от ступора, я все же постарался перед ним объясниться. -Вовсе нет. Я ни с кем не был. — Про себя же подумал «А что если бы был, то что?». Взгляд брата смягчился и я продолжил: — В дороге случились неполадки с поездом и мы простояли в тоннеле какое-то время, а после, пришлось добираться на автобусе. Ничего страшного.       Он так тяжело выдохнул, что почти весь осел на пол, утянув меня за собой держа плечи. Почему он так волнуется? Я же не глупый мальчишка, за которым нужен глаз да глаз. Сколько ему не говори это, он не понимает или не хочет понимать. Он может меня выслушать, но никогда не разрешает принимать серьезные решения в одиночку. Дело привычки? Любые проблемы мы постоянно решали в кругу семьи. Садились вместе и обсуждали. Или причина в его ответственности, как старшего.       С вопросами было покончено и я смог переодеться в домашнюю одежду, привести мысли в порядок и наконец-то вздохнуть с облегчением. Когда он здесь со мной, мне спокойнее и отчасти неловко. Нам уже по тридцать, а мы цепляемся друг за друга. Пока я на кухне мою посуду, он сидит на диване в гостиной и смотрит телевизор. В моей квартире есть его вещи. Он оставил их специально, при необходимости во что-то переодеться. Его зубная щетка рядом с моей, бритва у зеркала, костюм, два свитера, штаны и разное из мелочи. Я выделил ему две полки своего шкафа, которые он заполнил сразу же. Если он остается на ночь, то переодевается в чистую и свежую футболку со спортивными штанами. В костюме он выглядит взрослее своих лет, но стоит ему облачиться в обычную повседневную одежду, как превращается в настоящего сорванца. Остается неизменным только его взгляд, пронзительный и томный. Настоящий юрист и должен быть уверен в себе, красив и хорошо сложен. Брат знает чего хочет и неуклонно идет цели, часто действуя напролом. Несмотря на свою строгость, он все равно мягкий, понимающий и заботливый.       Несколько шагов от гостиной к кухне, звук открывающейся двери холодильника и вздох разочарования. По пути домой стоило купить пиво. Брат очень устает на работе, но, как говорят, нашел свое место. Можно сказать, что он трудоголик, но в тоже время, он уделяет много времени и мне. -Сколько можно мыть посуду, заканчивай. — Из-за болей в шее, он трет ее ладонью, а после откидывает голову назад до щелчка позвонков и закрывает глаза. — Сделай мне массаж. Сегодня пришлось много печатать и вообще просидеть за компьютером целый день. Она жутко болит.       Вытирая мокрые руки, я невольно радуюсь его вниманию, порой не понимая самого себя. Мне и раньше доводилось делать ему массаж, обычно прямо на месте, на этот раз, он повел меня в спальню и, раздевшись по пояс, лег на кровать. В своем удивлении, я начинаю побаиваться следующего его шага. Всегда испытывая непонятное чувство, я старался найти причину, но только рядом с братом осознаю из-за кого возникает это чувство тревожности и легкого покалывания на кончиках пальцев. Каждое его слово, действие или проявленная забота, отражались на мне бурей эмоций. У меня даже перехватывало дыхание от одной мысли, что он, единственный оставшийся близкий мне человек, может так сильно влиять на меня. Не подавая виду, я всеми силами собирался с мыслями, не позволяя им взять контроль над разумом, но как назло, поддавался им. Сидя на краю кровати, я бережно массировал плечи брата, разминая кожу руками, нажимая на чувствительные точки. Все его тело было таким напряженным, каждая его мышца, как каменная. -Расслабься, ты слишком напряжен. -Йоши, тебе хорошо одному? -А?        Касаясь его мягкой кожи, где между выступающих лопаток ярко красовались три небольшие по величине родинки, я вдруг осознал, что мое смятение перерастает в панику. Не желая показывать этого, я убрал руки и поднялся с кровати. Где-то глубоко в душе я разрывался от желания высказаться обо всем наболевшем. Выплеснуть эмоции и получить что-то взамен. Я почувствовал себя настолько жалко, что хотелось раствориться в воздухе. -Не могу сказать, что хорошо, но и не плохо.       Конечно, я соврал. Мне плохо одному. Плохо настолько, что я с нетерпением предвкушаю, когда он переступит порог моего дома. Это странно, но я ни разу не был у него. Не видел его квартиры, не видел, как он живет в ней без меня. Может, у него тоже не работает телефон, может, у него нет телевизора, а может, там вообще нет ничего, кроме кровати. Он никогда не зовет меня к себе, а без разрешения съездить не решаюсь. Нет, я даже не думал об этом, для меня это всегда казалось не допустимым. -Тогда, — он поднялся на ноги и, подойдя ко мне, обнял со спины за плечи, — я переезжаю к тебе. Мне плохо без тебя. Где бы я не находился, дома или на работе, мне плохо. -Рё, — в изумлении смотря в стену собственной спальни. -Я думал справлюсь. Перееду от тебя и подавлю это раз и навсегда, но стало только хуже. — Братские руки сильнее прижали мое тело к его груди, и я впервые отчетливо прочувствовал биение его сердца. -Что случилось? — почти не моргая, я чувствовал колебания дыхания у себя на шее, его смятение. — О чем ты говоришь?       Его сердце билось так громко и так быстро, казалось, что оно прорвется через грудную клетку и сольется с моим. Он был напряжен, массаж ничуть не помог ему, даже в голосе отдавалось напряжением. Всего три раза в моей жизни он столь открыто и ярко показывал свою привязанность. Первый раз в детстве, когда я сорвался с обрыва на семейном отдыхе, тогда я был чрезмерно любопытен, а земля у края очень сыпучая. Помнится, в больнице он набросился на меня с кулаками и, если бы не отец, оставил бы на мне еще с пару десятков синяков. Второй, на похоронах родителей, мы оба были потрясены и раздавлены. Я ревел, как маленький ребенок, не в силах сдержать боль внутри, а брат крепко стискивал меня в объятьях и повторял всего одну фразу — «Все будет хорошо, у тебя есть я». И вот сейчас, мое нутро подсказывало, что все серьезно. Я ждал ответа на вопрос, который он словно и не услышал, сминая мою майку на груди. -Что такое, Рё? — Я попытался развернуться к нему лицом, и он позволил мне, ослабив хватку. — Рё, — повторил я намного мягче, спустив руки на бедра его полуголого тела, — ответь мне.       Я взволнованно уловил его взгляд, в котором, казалось, шла неистовая борьба. Голова соображала еще хуже прежнего, тревога комом подступала к горлу. -Йоши, — произнес он вполголоса, а после медленно наклонился и, тут меня накрыло осознание того, что он собирается сделать. -Р-Рё…       Я попытался придержать его, но куда уж мне, худышке без капли спортивности. Вздрогнув от соприкосновения его губ со своими, я замер в замешательстве. Легкий, совсем мимолетный поцелуй, но не прошло и пол секунды, как он отпрянул на расстояние вытянутой руки. -Рё, — слетело с моих губ без движений. Его испуганный и потерянный взгляд пронзал до глубины. Он сам был поражен таким спонтанным порывом. Он не думал целовать, но не сдержался. Мы оба стояли как вскопанные, не зная, что делать. Что я вообще мог сделать? Стоя перед ним в полном молчании, я продолжал держать руки так, словно ещё приобнимал его тело. Поцелуй от родного брата. Нормальный человек, возможно, отреагировал бы бурным потоком негодования, а я просто стоял и смотрел на него. Мы боялись слов друг друга и потому молчали. Нормальным человеком меня сложно назвать, я и сам не считал себя таковым, особенно сейчас, пребывая в расшатанном состоянии. Меня напугали собственные желания. -Стой, — выкрикнул я с каким-то внутренним отчаянием, когда он метнулся к двери. Он послушался. Повисшее молчание утяжеляло воздух. Минута. Вторая. А может, всего несколько секунд. Его силуэт в дверном проеме вдруг показался мне незнакомым. Столь уверенный человек таял на моих глазах. — Рё, — мой голос прозвучал ровно, в то время как внутри все трепыхалось, — с каких пор?       Ответит ли? Ведь тема любви вообще не для нас. Даже если мы сталкивались с ней по жизни, то никогда не обсуждали. Девушки выбирали его и я сдавался, ведь он такой идеальный. И сейчас этот идеальный брат стоял поодаль от меня со сгорбленной спиной и в полной растерянности. Мне больно было видеть его таким, но смотрел не отрываясь. Я ждал ответа и получил его. -Всегда. — Уловил я еле слышимый голос. — Омерзительно, правда?!       Поцелуй и его откровенное признание, все случилось так стремительно, я просто не мог поверить в реальность происходящего. Меня в секунду вышибло из реальности, перекинув куда-то очень далеко, во мрак и сырость. От потрясения и страха у меня вспотели ладони, тело вспыхнуло жаром. Я не видел его, но чувствовал, что он рядом. Его ответ повторялся в моих мыслях бессчетное количество раз. И вдруг все встало на свои места. Если он действительно меня любит, тогда это многое объясняет. Легкий разрыв отношений, переезд в другую квартиру, даже его прошлые отводы девушек от меня. Уже тогда он… Все это время. В этот момент меня охватила крайняя беспомощность. Хотелось разрыдаться. -Йоши, — разорвало тьму и я оказался в его руках.       Мне было стыдно встретиться с ним взглядом, я зажмурился и прикусил нижнюю губу от накатывающих эмоций. -Йоши, — повторял он, впиваясь пальцами в мои плечи, — прости. Прости меня.       Ему не нужно было просить прощения. Он не сделал ничего плохого. Наоборот. Он всегда поддерживал меня и желал лишь лучшего. Ругал во благо. Находился рядом в самые трудные моменты моей жизни, злился и радовался вместе со мной. -Прости, — ответив ему тем же, я прижался к нему как нашкодивший ребенок, уткнулся в плечо и еле сдерживал слезы. На меня в одночасье рухнула вся моя жизнь. — Наверное, я тоже.       Он не спрашивал, но мне нужно было открыться. Больше я не хотел врать. Ни ему, ни себе. Мы оба были как никогда откровенны в своих чувствах. Вероятней, они всегда были такими, далеко не братскими. Вот только мой идеальный брат принял их, а я никак не мог решится. Перебирая в голове воспоминания, я искал тот самый момент жизни. Может в школе, когда мы учились вместе. Я наблюдал за ним и постоянно злился из-за его популярности. Всеобщий любимчик. Я тоже всеми силами старался ему соответствовать. В старших классах это чувство обострилось. Невзирая на свою закрытость и замкнутость, я искал отношений. Если углубляться, то и любовь к Нане могла быть подменой любви к брату, они ведь кое в чем очень похожи. В своей безмерной опекой над моей простодушной жизнью. Встречаясь с ней, я олицетворял ее с ним. Она мечтала стать врачом и стремилась к этому невзирая на трудности. Мне было хорошо с ней и оттого, что наши отношения выводили брата. Он был резок, а я был горд собой. А когда не стало родителей и мы начали жить вдвоем, появился страх. Страх зарытых в глубине желаний, готовых вырваться наружу и надломить устоявшуюся жизнь и линию поведения. -Йоши. — Он поднял мое лицо и, не дожидаясь ни взгляда, ни реакции, поцеловал в губы. В животе нестерпимо заныло, но я не остановил его, ни сейчас, ни потом, когда он прибрал меня в крепкие объятья, продлевая удовольствие от близости. — Йоши.       До меня наконец дошло. Я бегал от самого себя и никак не предполагал, что он так же бегал поблизости, украдкой испытывая подобное. Мы повзрослели, но ничуть не изменилось со школьных времен. Я наблюдаю за ним, как и тогда: как он ест, как общается с другими, как смотрит телевизор или читает, даже то, как он спит. Лежа на правом боку, он кладет левую руку у лица, его рот слегка приоткрыт, и если он спит крепко, то на подушке остается мокрое пятно от сбегающих по щеке слюней. Каждый раз я посмеивался над ним из-за этого, а он бросался в меня той самой подушкой.       Два шага назад по полу босыми ногами и сердцебиение в груди ускоряется. Поцелуи один за другим касаются моих губ, щек и лба. Дрожь в его теле передается и мне. Я такой трус. И всегда был им. Через силу открывая глаза, я, с остаточным страхом внутри, встречаюсь с ним взглядом. Хмурый и такой же растерянный, но с таким теплым оттенком нежности, что хотелось растворить уже не в воздухе, а в нем. -Йоши, — его пальцы были похожи на ледышки, но приятно касались лица, — я ведь сумасшедший, если хочу большего?       Если уж мой идеальный брат сумасшедший, то что уж говорить про меня. Вставший поперек горла ком давил на кадык с болью. Смотря в карие глаза я не мог произнести ни слова. И что теперь? Недолгое молчание оборвалось тихим стуком. Где-то там сверху у соседа что-то упало, и в этот момент я судорожно вздохнул обернувшись. Позади кровать. Почему-то я думал только о том, доберемся ли мы до нее. -Прости, — неожиданно вернувшись к извинениям, брат отступил и сник. Его выражение лица вновь изменилось. — Ты не такой. Не надо меня жалеть и так бояться.       Мое сердце пропустило удар, а трусливая натура переполнилась неподдельной злостью. Я разозлился на нас обоих, потому что делать первые шаги для меня было невообразимо страшно, а он мог. Его уверенность и решимость именно для этого. Сжав ладонь в кулак я резко подался вперед и ударился им в грудь брата. Меня трясло. Слезы, которые я так старательно сдерживал скатились вниз. Я скрыл свой взгляд за челкой, уставившись на его босые ноги. Голос дрожал. -Если хочешь любить — люби, если хочешь меня — я твой, но…       Досказать я не успел, меня накрыло силой и нежностью одновременно, а после и желанием с которым он обнимал меня. -Я хочу всё.       Это было последнее, что я услышал от него в тот вечер, не считая своего имени. Мы попали в одну и ту же сеть, но только сейчас смогли увидеть друг друга. Каждой клеточкой ощущая прикосновения, я без сопротивлений, отдавался весь. Подступая ко мне, он спутал все нити, не давая опомниться. Я задыхался от поцелуев и своих слез, которые лились из глаз, словно из переполненной водой чаши. Почувствовав у ног край кровати я крепче схватил за его плечи и сам потянулся к губам. Если уж решились перейти границу то ни в коем случае нельзя останавливаться. Мы оба мужчины, мы братья и мы нуждаемся в любви и друг в друге. Ни с кем другим я бы не рискнул нарушить столько запретов. -Йоши. — Мое имя произнесенное его голосом отражалось во мне трепетом. Он повторялся множество раз, подбираясь к моему сердцу поцелуями от мягких губ. — Йоши.       Согревшиеся кончики пальцев мягко скользили по коже вздрагивающего живота, опускаясь ниже. Я позволил ему себя раздеть, повалить на кровать и властвовать. Именно то, что он хотел и именно то, что я всегда боялся. Передо мной предстал совершенно другой брат. Он был таким с женщинами или я единственный? Мое представление о брате менялось от каждого стона. Его нежность обволакивала, страсть прожигала, а любовь заполняла ту самую дыру, что многие годы не давала покоя. Наверное, это было неизбежно, сколько бы мы не бегали от этого и друг от друга. Все смешалось. Мое здравомыслие топором уходило в омут желаний, и я тоже тонул в них. Мы, правда, сходили с ума. Медленно и горячо, под свет прикроватной лампы и очерченного диска луны, вышедшей из пелены облаков, после затяжного дождя. Карие глаза напротив поблескивали восторгом. Я с упоением всматривался в них, зарываясь пальцами в мягких волосах. Я заново открывал для себя брата. Крупинки пота скатывались по четко очерченным скулам к подбородку, а потом подали на мою грудь. Вечно уставшее лицо брата оживилось, и мне почему-то стало смешно. Я заливисто рассмеялся, утыкаясь носом в его взмокшую шею. -Йоши, — его голос обласкал левое ухо и рассмешил еще больше.       Было смешно и до боли невыносимо, и после смеха мне захотелось вновь разрыдаться, но его сильные руки успокаивающе гладили по спине. Казалось, я не перенесу этой ночи. Мое сердце не выдержит и в конечном счете его разнесет на мелкие осколки от всего и сразу. -Рё, — позвал я его и он откликнулся, поцеловав ласково в лоб и укрыв одеялом.       Свет погас. Мое дыхание выровнялось, но сердце продолжало неспокойно колотиться в груди, наравне с его. Я слушал этот ритм и он успокаивал. Руки брата обвили меня словно щупальца спрута. Он боялся, что по утру я исчезну. Я тоже боялся. За последние двенадцать лет своей жизни я провалился в сон настолько умиротворенным, что мне не хотелось просыпаться, но наступило утро и я открыл глаза. Брат лежал рядом все так же обнимая меня. Над моей головой на подушке виднелось мокрое пятно. Он спал крепко и сладко. Мне не хотелось его будить, но хотелось в душ. Только я думал тихо и осторожно выползти из-под него, как его руки вернули меня обратно. Брат не проснулся, но его лицо нахмурилось. Я еле сдержался от смеха. Пролежав где-то минут десять в удобстве и тепле, я все же решился на вторую попытку.       В ванной я долго простоял под душем, переваривая вчерашний вечер и эту ночь. Мое тело точно не даст забыть о произошедшем минимум с неделю. Мы давно уже не наивные и невинные подростки, чтоб довольствоваться поцелуями. Нас влекло друг к другу. Возможно, остановись мы на середине и этого бы хватило, но я позволил ему все. Его голодная страсть сломила мою мужскую гордость, но я не жалею и не буду. -Йоши, — донеслось до меня с отчетливо ясной паникой и я буквально вылетел из ванной, поскользнувшись на полу в коридоре и потеряв единственное прикрывающее мою наготу полотенце, но устояв на ногах.       Испуганный вид брата испугал и меня. -Я думал… — он рухнул на край кровати с такой тяжестью, что раздался треск. — Прости.       Я не знал за что именно он извиняется, да и не хотел знать. Единственное, что меня волновало, это чувства, которые я должен донести до него. Донести так, чтоб он не сомневался. Мы братья, единственные родные друг другу, и грань, которую мы переступили не поменяет этого. Обмотав полотенце на бедрах, я прошагал к нему в комнату и, добившись его внимания, с улыбкой произнес: -Рё, мне холодно, обними меня.       Мне правда было холодно. Мокрый и дрожащий, я не вернулся в ванную, а направился к нему. «Я не исчез, я здесь, я рядом» — это намного важнее. Почему-то неловкость ночи никак не проявила себя под утро. Мне было спокойно. Под теплыми душем мы оказались уже вместе, и я не имея особого красноречия, чисто и искренне смел его страхи одной фразой: -Верь мне, я, правда, твой.       В этот момент мне показалось, что он заплакал, а может, это были лишь капли воды. Обнимая его за шею, я невольно подумал об изменениях в своей привычной жизни. Он переедет ко мне? Я закрою мастерскую и осяду дома? Что будет дальше? Мысли о будущем заполнили голову. Мне вдруг стало любопытно.