Лилии

Никто не знал, как Орихимэ любит лилии. Это не было ее секретом, но ее любовью к цветам никогда не интересовались, а она сама не считала это достойным предметом беседы. Но вдвойне приятно дарить то, что дорого тебе самому, поэтому Химэ то и дело преподносила букеты лилий своим друзьям. Делала она это без особой торжественности, далеко не всегда по какому-либо поводу – девушка руководствовалась лишь желанием сделать приятное. Может быть, поэтому получалось так, что подарки ее проходили едва ли замеченными. Нет-нет, они не специально… просто так получалось… Просто так получалось, что Ичиго забыл ее лилии на первой же скамейке, куда парочка присела отдохнуть после прогулки. Так получилось, что Садо уронил букет прямо на проезжей части, и цветы по нелепой случайности погибли под колесами пронесшегося автомобиля. И Рукия совсем не хотела обидеть подругу, когда так легко раздарила цветы улыбнувшимся ей детишкам. И то, что Исида букет не взял, конечно же, можно понять – зачем ему на тренировках лилии? Орихимэ сама виновата – нужно же выбирать подходящие моменты! А друг еще и извинился за то, что не принял подарок… «Просто не везло… Когда я вернусь к ним, я обязательно попробую еще раз. Соберу для каждого из них самую красивую на свете композицию. Я постараюсь сделать так, чтобы эти цветы понравились моим друзьям. Понравились настолько, чтобы захотелось сохранить на память…» - Девушка и сама не заметила, как на ее заплаканном лице снова засияла улыбка. Она снова пропала в своих мечтах и воспоминаниях, и в усталых глазах засветилась отрешенная любовь. Химэ больше не видела пленившие ее стены, залитые светом унылой луны. Она видела лица своих друзей, видела будто прямо перед собой. Лица, на которых цвели улыбки. Лица, словно никогда не искажавшиеся болью. Лица людей, которых она все еще надеялась увидеть рядом по-настоящему… Улькиорра уже давно стоял на пороге и открыто наблюдал за пленницей. Он не верил в душу. Не верил в сердце. Но тогда где рождается, откуда берется в нем это изумление? Эта женщина - только она способна выводить его из привычного, словно зацементированного, равновесия! Последнее время он только и делает, что удивляется – то самому себе, то ей, этому презренному человеку!.. Вот и сейчас – она улыбается! Уже несколько минут она не замечает его присутствия – и улыбается!.. Другой на его месте уже давно потерял бы терпение и был бы уязвлен таким невниманием к собственной персоне. Но на лице Арранкара не дрогнул ни один мускул – это было ему чуждо. Хотя настораживало, что сегодня к его удивлению примешивается и что-то еще… Липко-неприятное, досадливое, - и в то же время незнакомое… Прочь, прочь все это… Это мусор… - Женщина! – ровным гулким эхом отразился бесстрастный голос Улькиорры от пустых стен. Орихимэ вздрогнула, словно очнувшись ото сна. Улыбка уже готова была исчезнуть с ее оживившего лица – исчезнуть мгновенно, пугливо, по привычке. Но серые глаза, искрившиеся от слез, вдруг пристальнее обычного вгляделись в лицо-маску – и улыбка вернулась. Немного другая, незнакомая – но все же грустная загадочная улыбка. Вряд ли кто-то заметил бы, что Улькиорра моргнул медленнее, чем обычно. - Капитан Айзен хочет видеть тебя. – Едва успев договорить, Арранкар развернулся к пленнице спиной и зашагал по коридору – лишь бы не видеть этот странный взгляд. От него становится еще непривычнее и непонятнее. Чуть слышные шаги за спиной свидетельствовали о том, что «женщина» идет следом. Ей никогда не нужно было повторять дважды – нехлопотный раб. Однако, неожиданней звона вражеской катаны, прозвучал ее робкий голос: - Вы не могли бы принести мне бумагу и карандаш, когда придете в следующий раз?.. Ответа не последовало – словно ее провожатый и не слышал вопроса. Орихимэ не стала повторять, украдкой вздохнув. Не стала она и удивляться, когда, вскоре вернувшись от Айзена, увидела на столе несколько бумажных листов и карандаш… …Эти лилии, хоть и были нарисованы, превосходили по красоте все те, что девушка когда-либо вырастила в своем саду или купила. Она рисовала их, замкнувшись в нежности, воспоминаниях и мыслях. Спешить было некуда – Химэ продолжала рисунок и на следующий день… Из спасительного мира грез больно вырвал все тот же холодный голос: - Женщина!.. …Орихимэ прекрасно знала дорогу. Но Улькиорра продолжал сопровождать ее к капитану – в полном молчании шествуя впереди. Пленница ни разу не намекнула на то, что в спутниках не нуждается – она и сама толком не понимала, почему. Но одно знала точно – не из страха. …Впервые Улькиорра вошел в темницу Орихимэ, когда ее самой не было там. Сегодня Айзен будет говорить долго, поэтому у Арранкара есть время… Время, чтобы проверить – не задумала ли чего эта женщина. Не прячет ли что-нибудь... Ну… и чтобы посмотреть, что она там так самозабвенно рисовала… Чувствуя себя ужасно глупо, словно проигрывая битву неумелому юнцу, Улькиорра взглянул на лист бумаги, покрытый рисунком… И уже позабыв о нелепом чувстве, осторожно, почти зачарованно, коснулся кончиками пальцев нарисованных лилий… …Орихимэ долго искала свой рисунок. В этой пустой комнате потерять его было странно, невозможно… Неужели его забрали? Но кто? Зачем?.. Девушка присела на диван, удивленно оглядывая пространство вокруг себя, и лишь сейчас заметила, что ужин уже принесли. Точнее – принес. Этот ее постоянный зеленоглазый страж. Только он приходит сюда… Только он… приходит сюда… Догадка была настолько ошеломительной, что Орихимэ вскочила на ноги. Настолько нереальной – что девушка засмеялась, зажав рот ладонью. И вдруг, оборвав смех, заплакала. Жаль, Улькиорра не видел эту улыбку.