Внутри мыльного пузырька

Глава 1 Чип украдкой посмотрел на Гаечку: мышка сидела совсем рядом и любовалась океаном. Тяжёлые волны налетали одна на другую, как одержимые, хватались за берег и обессиленно отползали, оставляя за собой пенные облака белых барашков. Над заливом лениво кружили чайки, их резкие крики отражались от водной глади. Тёплый ветер пах солёной водой и чем-то неуловимым, присущим только океану. Если Чип правильно всё рассчитал, то у него было часа два или три. Так удачно отправить Рокфора, а следом за ним и Дейла ему ещё ни разу не удавалось. Наконец остались только они вдвоём — Чип и Гаечка. «Гаечка…» — глядя на неё, ни о чём другом бурундук думать был не в силах. Все мысли тонули в безвольно-сладком горячем мареве, медленно растекавшемся по телу. Неожиданно Гайка обернулась и поймала взгляд Чипа, застав его врасплох, и тот, опустив глаза вниз и чувствуя, как наливаются румянцем щёки, чиркнул носком ступни по песку. Чтобы скрыть глупое смущение, он бросил взгляд на океан. Чёткая синяя полоса отделяла море и небо, и казалось, что доплыть до горизонта всего ничего, надо только по-настоящему захотеть и сильно-сильно верить в то, что всё получится. И Чип верил. Даже нет, он точно знал, что у него всё получится, особенно сейчас, когда мышка сидела совсем рядом. Чип слышал, как она глубоко дышит. Он почти шерстью ощущал её присутствие. Смутившись этой мысли, бурундук кашлянул и поднялся. — Пошли? — протянул лапку Чип. Гайка запрокинула голову и, посмотрев ему в глаза, с лёгкой улыбкой приняла протянутую ладонь. Её глаза… это трудно описать. Может быть, голубые, с чуть уловимым зелёным отливом, глубокие, как океан, и тёплые, как солнечный весенний день. Каждый взгляд Гаечки будто выбивал у Чипа почву из-под ног и уносил куда-то далеко-далеко за горизонт, туда, где и море, и небо, и крики чаек — всё становилось совершенно неважно. — Ну же… пошли? — вновь вернул бурундука на землю голос мышки, а её маленькая ладошка, крепко сжатая в его руке, чуть притянула к себе. Чип повёл Гайку вдоль пляжа к утёсу. Тёплые волны мягко обнимали ступни и смывали следы лапок с песка, превращая две крохотные фигуры в таинственных путников без прошлого и будущего — быть может, они так и шли всегда вместе, и больше не было ничего, только блики солнца, прыгающие по водной ряби, а океан, этот огромный тёплый зверь, вечно приглядывал за ними, как за любимыми детьми. «Гаечка…» — и чуть слышно для самого себя Чип подумал: «Это, должно быть, счастье». Сердце бурундука билось так сильно и сладко, что мешало дышать. Песчаный откос закончился. Жёлтый песок нехотя уступал место изъеденным водой камням. Утёс был где-то совсем рядом. — Гаечка… — Да, Чип? — Я давно хотел тебе сказать… — Сказать что? — Осторожнее! От волны, столкнувшейся с камнем, бурундука и мышку окатило солёным дождём брызг. Гайка, беззаботно смеясь, побежала к утёсу, легко перепрыгивая с камня на камень, а её волосы украшали золотые искры вечернего солнца, вплетённые солёным ветром. У подножья утёса упрямые волны разбивались на белые хлопья, упорно подтачивая неприступную глыбу, и, отскочив, оголяли острые каменные грани. О вершину, как довольный кот, тёрся ласковый ветер с моря, склоняя в бесконечных поклонах жёсткие пучки травы, упрямо цепляющиеся за скупые крохи земли в расщелинах между камней. Если стоять на самом краю, то кажется, что весь мир лежит перед тобой, как на ладони, и любое твоё произнесённое желание обязательно исполнится. — Как красиво, — вздохнула мышка. — Гаечка… «Сейчас, это надо сказать сейчас…» — Что, Чип? — Я давно хочу тебе сказать… — Чип заглянул в её глаза, чтобы набраться храбрости, или, может, потому что нельзя не смотреть в её глаза. — Я… — Да? .. — Чи-ип! — раздался откуда-то голос Дейла. «Нет, только не сейчас… не сейчас, когда Гаечка стоит передо мной, и я держу её маленькие ладошки в своих руках…» — Чи-ип! Чип! — голос Дейла звучал все настойчивее и настойчивее. — Я хочу сказать… — Чип! Да просыпайся ты! Ну сколько можно спать? Чип открыл глаза чтобы увидеть отвратительно жизнерадостную морду Дейла. От него нет спасения даже во сне! Ах, как бы он хотел, чтобы этот сон никогда не кончался. — Завтрак стынет, а ты тут бормочешь, как полоумный лунатик, — Дейл не мог отказать себе в удовольствии покрасоваться перед зеркалом, поправляя хохолок. — Я что-то говорил? — Чип нервно сжал одеяло в лапах. — О-ооо, — хитро сощурив глазки и укоризненно покачав пальчиком, подразнил приятеля Дейл, — ты действительно хочешь, чтобы я повторил это? Пуховая подушка, пущенная в ответ, врезалась в быстро захлопнувшуюся дверь и уныло сползла на пол. — Болван! Понимал бы что! Впрочем, разговаривать с дверью было глупо. Вот оно, ещё одно «доброе утро» в исполнении Дейла. Чип недовольно нахмурился. «Чтоб его приподняло и стукнуло! Я никогда не разговариваю во сне! Так попасться на дурацкую шутку Дейла… Вот ведь… Этот глупыш чертовски хорош, когда дело доходит до розыгрышей. Нужно держать ухо востро, а нос по ветру». Бурундук инстинктивно потянул носом воздух — пахло сыром. Затем педантично застелил свою постель, строго симметрично отогнув край одеяла, и покачал головой, глядя на то, что Дейл называет застеленной постелью. Завершив утреннюю уборку, бурундук накинул лётную куртку и посмотрел в зеркало: Чип из зеркала прижал лапкой внутренний карман к сердцу — там в футляре лежала фотография Гаечки. Ему приятно было знать: что бы ни случилось, Гаечка всегда будет рядом с ним. Глава 2 Если завтрак готовит Рокфор, значит, на завтрак будут сырные блюда. Пока Рокфор стремительно поглощал четвертую порцию завтрака, Дейл, усиленно размахивая ложкой, пересказывал Гаечке, как он отчаянно боролся с драконом. Завладев вниманием мышки, он в красках описывал свою баталию из видеоигры. — … и тогда он, — Дейл зачерпнул ложку сырной каши, — как кинется! — О! — глаза Гаечки расширились от тревоги. — А ты? — А я ему так! — Дейл, изображая удар мечом, ловко сунул ложку с кашей в открытый ротик Гаечки. Мышка машинально облизнула ложку и рассмеялась. — Победил, прям в последний момент, но победил! — чавкая кашей, продолжал бурундук. — Но это ещё не всё, тут потолок пещеры кааааак закачается… Чип бездумно водил ложкой в густой сырной массе, не обращая внимания на оживлённую беседу за столом. Он всё ещё переживал события минувшего сна, пытаясь вновь оживить ощущения счастья и беспечного блаженства, которые будто осели на дно, куда-то глубоко, в самое недоступное место его души. Ещё недавно яркие воспоминания, наполнявшие его блаженным упоением и окончательной решимостью, помимо воли таяли, оставляя после себя слабые отголоски, призрачные, как следы под свежевыпавшим снегом. Точно волхв, помешивая тарелку с густым сырным варевом, Чип тщетно пытался отыскать в себе ощущения тепла и счастья. В какой-то момент жёлтые волны сырной каши сложились в картинку: золотая, как солнце, Гаечка улыбнулась Чипу и, подобно утреннему сну, исчезла. Чип улыбнулся ей в ответ. Гаечка была везде: в сырном завтраке Рокфора, в кармане куртки, в кухонной утвари, развешанной по стенам, и в мыслях. «Всё, что бы ни готовила Гаечка, получается то ли со вкусом машинного масла, то ли тосола, то ли ещё чего-то…» — машинально подумал Чип. — Что-то ты сегодня задумчив, брат. Планируешь? — Рокфор убирал со стола пустые тарелки. Остальные спасатели, разобравшись с завтраком, разбрелись по своим делам. — Да так… есть идея… — неопределённо бросил бурундук и принялся механически поглощать кашу. Глядя куда-то перед собой, ложка за ложкой Чип зачерпывал густую тягучую сырную массу, отправлял её в рот и, не пережёвывая, проглатывал как нечто совершенно несущественное. — Похоже, ты задумал что-то серьёзное, — пытался поддержать беседу Рокфор. Он споро мыл тарелки, вытирал их и не глядя кидал за спину, а Вжик ловил на лету и раскладывал их по полкам. — Не больше обычного, — запоздало ответил Чип после того, как последняя порция сырного завтрака была отправлена в рот, и, громко выдвинув стул, поднялся. — А где Гайка? — Поищи в лаборатории. Наверняка, мастерит что-нибудь… Бурундук, медленно передвигая ногами, скрылся в коридоре. Рокфор прибрал со стола оставшуюся грязную посуду и, критически посмотрев на две капельки сырной каши, недоеденной Чипом, вздохнул и покачал головой. — Как думаешь, Вжик, что сегодня нам готовит Чип? Облёт города? Или дежурство в участке? Или, может быть, разведка, а? Неплохо бы на разведку… Вжик что-то проскрипел в ответ. — Да ладно тебе, старина! Что тут подрастрясать? — Рокфор звонко хлопнул себя по брюху. Глава 3 Чип брёл из залитой электрическим светом столовой по сумрачным коридорам штаба вниз, в лабораторию Гаечки. Шёл он медленно и торжественно, точно возглавляя таинственное шествие паломников в молельню. Каждый его шаг отдавался в ушах гулким эхом стука сердца. «Мастерская Гаечки…» Для него этот спуск всегда был особенным, это был путь воспоминаний. С каждым шагом приближаясь к Гайке, перед его мысленным взором вставали образы из их совместных приключений: вот она, улыбаясь встречному ветру, управляет Крылом Спасателей, золотое солнце закатывается за багровые облака, неотвратимо погружая огромный земной шар в мягкую бездонную ночь; ещё шаг, и вот они вместе в напоённой тропической влагой ночи под безумный клёкот насекомых сидят в диких зарослях джунглей и следят, как вокруг ритмично раскачивается жаркий лес, но всё внимание Гаечки сосредоточено только на деле; шаг — Гаечка нагнулась и подняла винтик, в её маленькой ручке обычный человеческий винт выглядит огромным, нелепым и каким-то смешным. Бурундук невольно улыбнулся. «Гаечка…» Он заново, точно в первый раз, переживал яркие мгновения совместных приключений, перебирая их в уме как чётки, как самые дорогие сокровища, накопленные за всю жизнь. Бесценные жемчужины воспоминаний. Бесценные, ведь после того, как он первый раз увидел Гаечку, Чип понял, что не жил до этого мгновения по-настоящему. Всё, что было до этого — такие далёкие теперь мечты и нелепые желания — всё развеялось, как мираж, как пустой безжизненный морок, который рассыпался под первым взглядом голубых глаз и исчез за цветной поволокой новой жизни. Только здесь, рядом с нею он научился дышать по-настоящему, по-настоящему видеть и чувствовать. Только вместе с нею он понял, что значит жить. Он нашёл ту, что стала для него важнее всего на свете. Она стала самим светом, и ради безграничной чистоты её сияния он был готов, ни секунды не мешкая, отдать всего себя без остатка. Ради этого света он был готов на любую жертву. Чип шёл, ведя рукой по ребристой стене коридора, выхватывая пальцами тёплые деревянные выступы, безустанно повторяя про себя её имя: «Гаечка. Гаечка. Гаечка…» Это уже было не просто имя, оно стало молитвой. Порой он ловил себя на том, что хотя Гаечки и не было рядом, он мысленно разговаривал с нею или совещался, спрашивая совета. А иногда, совершив что-нибудь, он задавал себе вопрос: «А что сказала бы по этому поводу Гаечка?» «Гаечка… весь мир вращается только потому, что ты есть». — Я скажу ей сегодня, — пообещал себе Чип, чувствуя, что утренняя решимость вновь наполнила сердце. Чип уже совсем был готов сделать этот последний решительный шаг в их с Гайкой отношениях, как вдруг: — Что скажешь? — с интересом спросил возникший из-за спины Дейл. Застигнутый врасплох, Чип аж подпрыгнул от неожиданности. — Я тебя не заметил! — Проснись, лунатик! Что уши развесил! — смачно утерев нос, поддразнил товарища Дейл. — Это я-то лунатик? — Чип даже замахнулся на Дейла из-за такой несправедливости, но его прервал голос Гайки: — Дейл, ты принёс? От неожиданности бурундучок так и застыл с занесённым для тумака кулаком… «Когда это я успел дойти до мастерской?» Воспользовавшись секундной заминкой, Дейл отпихнул командира в сторону и первым проскочил внутрь большого ангара, заваленного частями механизмов, отчего создавалось ощущение, что находишься внутри огромных неработающих часов. — Не-а. Кончились пальчиковые батарейки. — Как кончились? — Гайка задом на четвереньках выбралась из-под какого-то агрегата, стоявшего весь последний месяц посреди залы, поднялась в полный рост и обернулась. — Ни одной нету, — заверил её Дейл и для убедительности скрестил перед собой иксом лапы. Мышка отряхнула ладошки, подняла очки и покачала головой, расправляя волосы. Чип, инстинктивно прижимая к груди фотографию во внутреннем кармане, завороженно следил, как волосы Гаечки раскачиваются из стороны в сторону, плавно изгибаясь, словно погруженные в невидимую воду. — Ничего не понимаю, мы же на той неделе купили батареек… — Гайка нахмурилась и закусила губу, видимо, что-то считая в уме. «Батарейки… Дейл… видеоигры». — Это всё оттого, что кто-то слишком много играет в видеоигры, — язвительно поддел Чип. «Вот тебе за лунатиков. Один — один». — Вот и неправда! И совсем не много! — Видеоигры. Батарейки в манипуляторе… возможно… да, конечно! — мышка кивнула сама себе головой и хлопнула кулачком по раскрытой ладошке — ещё одно уравнение было успешно решено. — Много! Целыми днями торчишь перед телевизором. — И вовсе не днями! Днём мы работаем. — Всё равно… — Давольно! Хватит спорить! — прервала назревающую ссору Гайка. Бурундуки пристыженно замолкли и синхронно повернулись к мышке, в очередной раз поражая её: как же всё-таки они бывают похожи друг на друга, как инь и янь. — Дейл, мне нужны батарейки! Дейл демонстративно лениво потянулся, прислонился к дверному косяку, заложил ногу на ногу, а руки крест на крест и уже после всех описанных манипуляций лениво спросил: — Гаечка, а что ты собираешь? — Не увиливай! — Гаечка, хочешь, я схожу? — с готовностью предложил Чип. — Нет. Он, — мышка обвиняюще ткнула пальцем в сторону Дейла, — он потратил, он и сходит. — Ле-ень… — Дейл, батарейки! — бескомпромиссно отрезала мышка. Бурундук сделал большие глаза, скорчил самую умильную рожицу, на которую только был способен, и нежно посмотрел на Гаечку. Но нет. Мышка была непреклонна — руки упёрты в бока, непримиримо сжатые губы и твёрдый взгляд голубых глаз. Дейл обречённо втянул голову в плечи — похоже, всё-таки придётся тащиться до магазина за дурацкими батарейками. Как вдруг бурундучок встрепенулся и аж засветился от пришедшей в голову идеи. — Оки-доки! Конечно, я сбегаю! — И не задерживайся в видеосалоне! Я всё закончу через 20 минут. Похоже, что хитрый план Дейла был раскрыт. «И не задерживайся в видеосалоне…» — пробурчал тот, передразнивая нравоучительные интонации, и двинулся к выходу, но натолкнулся на Чипа, всё ещё замершего посреди прохода. — О! Чип! — похоже, что удача сегодня была на стороне Дейла. — А не пора ли нам заняться делом? Облетим город, а? Заодно и батареек прикупим… — И проверим мой новый гирокомпас! — поддержала его Гайка, доброй мышке на самом деле было жалко гнать пускай и проштрафившегося Дейла. Чип переводил взгляд с Дейла на Гайку, с надеждой смотрящих на командира. — Ээээ… Да. Я как раз за этим и шёл. Нам давно пора наведаться в шестой квартал! — Спасатели — вперёд! — слаженным хором произнесли друзья и сорвались с места: Гайка устремилась к стеллажам за гирокомпасом, а Чип с Дейлом на четырёх лапах наперегонки помчались к самолёту. Вырвавшийся на полкорпуса вперёд, Чип впрыгнул в сторону спальни за шляпой. «Проклятье! Если бы не шляпа, я бы выиграл у Дейла». Бурундук перевёл дыхание. Бежать смысла больше не было. Он не спеша надел шляпу и бросил взгляд в зеркало: из зеркала на него смотрел уверенный в себе бурундучок в эффектной лётной куртке и шляпе, как у настоящего детектива. — Ну же, приятель! Хватит тянуть Толстопуза за хвост! Признайся ты уже наконец Гаечке! — приободрил бурундука Чип из зеркала и поднял в знак одобрения большой палец. Чип невольно улыбнулся и, ещё разок поправив шляпу, поспешил к самолёту сгонять Дейла с места рядом с Гаечкой. Глава 4 Испытания нового гирокомпаса, совмещённые с полётом до шестого квартала, завершились безупречной посадкой на крыше полицейской машины. Попрыгав с автомобиля, спасатели перебежками вдоль бордюра устремились к шестому кварталу — это гордое название носила щель между домами 6а и 6б, расположенными на окраине города позади сыроварен, самое оживлённое и криминальное место, если не считать казино Толстопуза. Нечастые рейды спасателей на шестой квартал обыкновенно были крайне увлекательными: Чип читал бесконечные нотации пойманным воришкам и обманщикам, и кажется, что после его лекций они уходили просветлёнными, совершенно чётко решившими зажить честной работящей жизнью; Рокфор с меланхолично сидящем не плече Вжиком выяснял то да сё, а между делом проверял, не разбавляют ли сыр сырные торговцы;, а Дейл с Гайкой глазели по сторонам и влипали в неприятности, из которых их неизменно вытаскивал Чип. — Ребята, будьте на чеку! И Дейл, — добавил Чип, глядя товарищу прямо в глаза, — очень тебя прошу, давай без глупостей… У нас по списку ещё проверка Казино, хотелось бы пробраться к нему до открытия! Всё ясно? Мышка кивнула в ответ, а Рокфор и Дейл хором отрапортовали: — Ясно! Бурундучок, озорно вскинув лапку, комично отсалютовал. Чип тяжело вздохнул… «Комедиант…» Чип осторожно высунулся из-за сваленных грудой ящиков и заглянул: шестой квартал вымер. Обычно оживлённый переулок, где днём и ночью бурлила мышиная жизнь: лоточники сновали со своими товарами, уличные исполнители устраивали представления, зазывалы заманивали клиентов, прохожие зеваки искали, где бы потратить свои кровные, а мошенники всех сортов поджидали их в тени, алчно сверкая глазами… сейчас переулок был совершенно пустым. И это было подозрительно. — Гаечка, держись за мной, сейчас мы аккуратно… — оценив обстановку, театральным шёпотом через плечо начал раздавать приказы командир, как вдруг откуда-то сверху раздался весёлый вопль Дейла: — Хей, Гаечка! Смотри, я акробат! Чип резко обернулся и с раздражением обнаружил, что Дейл, нарушая все правила консперативной слежки, залез на пирамиду из ящиков, увенчанную бутылкой Куку-Колы и, балансируя на ней, вытворял замысловатые цирковые кульбиты, а Гаечка улыбалась и хлопала в ладоши. — Осторожнее, смотри, не упади! — сложив ладошки рупором, с тревогой в голосе закричала шалуну мышка. — Алле-оп, — Дейл оттолкнулся, сделал кувырок в воздухе и ловко приземлился обратно на бутылку. От подобной беспечности Чип оцепенел. Нервно прижимая руку к сердцу, командир наблюдал, как рассудительная изобретательница легко смеётся, радуясь дурацкими выходками Дейла. «Разве это конспирация? Разве это безопасность? Глупенькая, она совершенно не понимает, что тут с ней может случиться всё, что угодно!» — Гаечка… — с дрожью в голосе прошептал Чип. — Представляете, сырный киоск «Дырочки Мариши» закрылся! — с ходу объявил Рокфор, бодро выскакивая из квартала к ребятам. Оказывается, он уже сходил туда сам. Один. За сыром. — О боже мой… — простонал командир, звонко хлопнув по лицу ладонью. «Это полный провал…» Чип чувствовал как внутренний голос уверено и логично его убеждает, что ситуацию контролирует только он, Чип, что беззаботность, с которой Дейл и Рокфор отнеслись к разведке, нарушала все правила поведения во время исполнения служебных обязанностей, а значит, ставила под угрозу безопасность Гаечки. — Алле-ап, — Дейл повторил свой замысловатый кульбит, на этот раз приземлившись на левую руку. «Дейл в корень уже обнаглел! За неоднократные нарушения правил наказывать надо! Выгнать бы его из спасателей на недельку…» — Дейл, немедленно слезай! В этой суматохе спасатели не заметили, как таинственный незнакомец, до сего момента скрывавшийся в щели за ящиками, выгадав момент, выскочил и схватил Гайку за руку. — Мариша! — щуря слезящиеся глаза, просипел он и потянул опешившую от неожиданности мышку за собой. — Ой! — скорее от удивления, чем от страха вздрогнула Гаечка, и рефлекторно дёрнулась, пытаясь вырваться из железной хватки незнакомца. Мышь, держа Гайку под локоть, тянул её к тёмной узкой щели в кирпичной кладке дома. Спасатели как один бросились на выручку самому любимому члену команды: Дейл кубарем скатился с ящиков, а Чип и Рокки наперегонки побежали к Гаечке. — Остановитесь, пожалуйста! Вы делаете мне больно, — взмолилась Гаечка и упёрлась ногами, отчего чуть не повалила схватившего её незнакомца. Похититель был стар, от него пахло варёным луком и немытой шерстью. Довершали картину бельмо на глазу, проплешины и перебитый хвост. — Немедленно отпусти её, урод! — замахнувшись, наскочил на негодяя подоспевший первым Чип, но внезапно влетевший кубарем Дейл сбил с ног и Чипа, и Гайку, и незнакомца. «Болван. Олух. Растяпа. Пугало огородное». — Ты это специально, Дейл? — с угрозой в голосе тихо произнёс Чип. — Прости, старик. Эти ящики ужасно скользкие, — помогая подняться приятелю, оправдывался Дейл. Он лихо водрузил шляпу на командира и пару раз крепко хлопнул по спине, выбивая воображаемую пыль. От ударов шляпа съехала на нос. — Прекрати! Хватит! Достаточно! — наугад размахивал кулаками ослеплённый Чип. Рокфор помог подняться Гаечке, и после минутной заминки со шляпой спасатели собрались вокруг нарушителя спокойствия: на земле на четвереньках ползал престарелый мышь. Он ощупывал руками землю и, щуря слепые глаза, бормотал: — Мариша, это ты? — Бедненький, — присела рядом Гаечка. — Острожнее! — напрягся Чип, сжимая до хруста в костях кулаки. — Дедушка, что случилось? — спросила Гаечка, успокаивающе кладя руку на плечо усевшемуся на земле старику. — Все ушли. Все пропали, — всхлипнул мышь. — И Панечка, и Мариша, И Пуля. Все. В лавке никого не осталось. Только я один. После чего старый мышь горько-горько заплакал. — Мы их найдём и вернём! — шмыгнул носом подсевший рядом Дейл. — Честное слово, всех найдём! И Пулю, и Маришу! — И Панечку? — И Панечку тоже. Мы же спасатели! Дейл сидел в обнимку с дедом, старательно пытаясь не заплакать. Вид у них обоих был крайне жалкий. Гаечка нежно приобняла страдальцев и ободряюще потеребила лохматую голову бурундука. — Ну-ка, не вешать нос! Чип вздохнул. «Лопух ты безмозглый, а не спасатель! Распуская нюни, мы никого никогда не найдём! Спокойствие, присутствие духа и скрупулёзное внимание к деталям – вот, что поможет найти пропавших!» Командир спасателей достал из кармана блокнот и карандаш. — Изложите, пожалуйста, всё по порядку, дедушка. Когда все пропали. Что вы видели или слышали. Всё, что помните. Любая деталь, любая мелочь поможет расследованию! Дед высморкался, прокашлялся и, раскачиваясь в такт словам, медленно запричитал: — Третьего дня после полудни Мариша, как обычно, принимала товар, да тут с улицы раздался лютый шум. Мариша-то, лапочка моя, пошла посмотреть, что там происходит. А я ей говорил: «Не надо, не ходи». А она пошла. Она пошла… — дед громко втянул носом подступающие сопли, сглотнул и дрожащим голосом продолжил: — Да… А следом за ней и Панечка, солнышко моё. А потом, когда они не вернулись, вышел Пуля. И всё. Тишина. Все пропали. Все. Дед снова всхлипнул. Тяжёлые стариковские слёзы потекли по его поседевшим от времени щекам, падая с кончиков усов на землю. — Это похищение, — уверенно произнёс Чип. — Ну что, ребята, похоже, у нас появилась работа! Рокфор встрепенулся. — Кстати, Чип, глянь. Вот это я нашёл перед «Сырными дырочками», — Рокки протянул подозрительный обрывок зелёной тряпки. — Молодчина! Вот и улика. Чип сосредоточенно разглядывал найденную тряпку, пытаясь понять, что она может им дать. «Рокки знает своё дело! Он мог бы быть великим сыщиком, если бы не сыр… Как жаль, что ему нельзя доверить жизнь Гаечки…» Гайка взяла у Чипа тряпку и в свою очередь тоже повертела её в лапках, затем поднесла к носу и понюхала: — Фуууу. Таким грязнулей быть плохо! — Что такое? — не поняв, переспросил мышку Дейл. — Это очень грязная тряпка, вероятно, обрывок одежды не слишком чистоплотного хозяина. Точнее смогу сказать только в лаборатории. — Чип, по списку у нас проверка казино Толстопуза… — напомнил командиру Рокфор. — Сотри списки, Рокки, у нас новое дело! — Чип приосанился и торжественно скомандовал: — Спасатели, вперёд — кхем — точнее назад в лабораторию! Друзья едином порывом рванули к самолёту. Дейл на бегу помахал дедушке рукой: — Не волнуйтесь, мы всех вернем. И Маришу, и Пулю… — И Панечку? — переспросил старик, но спасатели уже его не слышали. Спасатели со всех ног мчались к самолёту. Глава 5 — Всё. Теперь осталось только подождать, — заткнув последнюю пробирку с реактивами, подытожила Гаечка. Чип и Рокфор, помогавшие Гайке с опытами, оживились. Наконец-то их любопытство будет удовлетворено. Улика на поверку оказалась слишком информативной: на тряпке было какое-то невероятное количество веществ, начиная с постного майонеза и заканчивая машинным маслом, и для того чтобы выяснить всё, тряпочку пришлось порезать на части и подвергнуть разным химическим реакциям. — Когда ждать результаты? — деловито поинтересовался Чип, поглядывая на часы, укреплённые на стене. — К утру всё должно быть готово, — бодро заверила командира мышка. — Так долго? — простонал копошившийся в Гаечкиных механизмах Дейл. — Это только в твоих комиксах всё быстро. В настоящем мире исследование улики — это кропотливая работа, требующая внимания и терпения! Как раз того, чего тебе не хватает, — не упустил шанс пожурить товарища Чип. Дейл скорчил недовольную рожицу и только уже собрался ответить Чипу, как в разговор вклинилась Гаечка. — Видишь ли, Дейл, для точного выяснения процентного содержания… — менторским голоском начала мышка. — Я всё понял. Всё понял, — поспешно замахал лапками Дейл, чтобы успеть остановить всегда готовую прочитать лекцию мышку, — процентное содержание улики в расследовании — это долгая кропотливая работа, ведь так, Чип? — Дейл хитро подмигнул Чипу. — Ээээ…Что? — почесал затылок командир. Рокфор, до сего момента накручивавший на палец свой ус, задумчиво проборомотал: — К утру, говоришь? .. Пойду-ка соображу что-нибудь на ужин. Например, сыыыыыыыр. Похоже, спасателям стоило приготовиться к очередному сырному ужину. — Я в душ. Хочу отмыться после этой мерзости, — Гайка потрясла лапками, как если бы они были чем-то перемазаны: аккуратная мышка во время работы ни на миг не снимала перчатки! Дейл, крутивший в руках какие-то Гаечкины поделки, оживился. — Гаечка, а где у тебя лежат батарейки? — Третий стеллаж слева, в синей коробке на верхней полке… — Ага, — не дослушав до конца, устремился в указанном направлении Дейл. — …, но там нет подходящих батареек для видеоигр. Глядя ему в след, Чип повертел рукою у виска и вопросительно глянул на мышку. Та лишь недоумённо пожала плечами и улыбнулась. Чего бы ни хотел добавить Чип, он не сумел: точно в первый раз, улыбка мышки лишила его дара речи. Бурундук так и замер с приоткрытым ртом, завороженно глядя, как Гаечка раскладывает по своим местам пробирки и мензурки с реактивами. Все мысли бурундучка спутались в голове в непонятный тёплый комок неги, полностью лишая его воли к действию. Лишь только одно имя звонко гремело, отражаясь от зыбких стен сознания: «Гаечка…» — Я ушла, — маленькая изобретательница уже двигалась в сторону жилой части штаба. «Гаечка…» Глуповато улыбаясь, Чип провожал мышку долгим взглядом, а затем, встрепенувшись, словно сбрасывая оцепенение, вышел следом. Сперва в городской парк, а следом через уютные круглые окошки и в штаб пришёл вечер. В коридоры базы спасателей украдкой пробрался уличный ветер, принося с собой запах подстриженной травы и далёкое ворчание городских магистралей. Где-то на кухне Рокфор уютно гремел посудой, что-то при этом неразборчиво напевая. Неспешно, под замедляющийся ритм засыпающего города, Чип добрался до спальни. Дейла в комнате не оказалось. «Опять, наверно, засел за свои видеоигры…» Чип машинально прошёлся взглядом по комнате, привычно перебирая образы их обычного с Дейлом хаоса: одежду, фантики, книги и комиксы, скейт, журнальный столик с письменными принадлежностями и тетрадями Чипа с заметками. Рядом с входом притаилось зеркало в полный рост. Из зеркала на Чипа снова строго смотрел серьёзный бурундучок. — Что ж ты так тянешь с признанием? Хватит мямлить! Пора, наконец, решиться. Пора понять, кто есть кто! — приободрил Чипа бурундучок из зеркала и поправил шляпу. Чип улыбнулся нелепости ситуации. Он сам много раз видел, как красуется перед зеркалом Дейл, зачёсывая свой чуб то так, то сяк. Однако тот ни разу не разговаривал с отражением. Неизвестно, куда бы привели размышления Чипа, если бы не прервавший их крик Гаечки: — У-ИИИИИИИИИ!!! Чип стремглав бросился на помощь. В считанные секунды бурундук добежал до места, откуда раздался крик — до деревянной двери с иллюминатором, забранным непрозрачным стеклом, и табличкой «Душевая» — и в нерешительности замер перед дверью. Ведь там… От одной мысли, что он может войти в душевую к Гайке — у спасателей никогда не было замков на дверях — у Чипа перехватило дыхание. Бесстрашный лидер, смело кидавшийся в пасть котам, быкам и даже крокодилу, застыл перед непреодолимой преградой из собственных чувств… Влюблённое сердце бурундучка бешено колотилось, словно пытаясь вырваться из груди и первым войти, а ноги наоборот стали непослушными, предательски дрожавшими. Чип сглотнул, вытер лапой выступивший пот и занёс кулак, чтобы постучать. «Я должен её спасти!» — под сердечный грохот звучала в голове бурундука единственная мысль. — БУМ-БУМ! БУМ-БУМ! БУМ-БУМ! — отвечало сердце. «ТОЛЬКО Я МОГУ ЕЁ СПАСТИ!» — БУМ-БУМ! Неожиданный диалог Чипа и его сердечных ритмов прервала внезапно распахнувшаяся дверь, и Чип нос к носу столкнулся с выходящей Гаечкой, совершенно утонув в её грозном взгляде. Её золотистые волосы рассыпались по обнажённым плечам, сведённые гневом брови чуть дрожали над глубокими голубыми глазами… Даже такая — захваченная врасплох, огорчённая и сердитая, замотанная в огромное махровое полотенце — мышка казалась бурундучку ангелом, сошедшим с небес. — Что… что случилось, Гаечка? — с трудом заставив себя отвести взгляд, выдавил Чип. Гайка пихнула ему в лапы какой-то загадочный механизм и, перехватив удобнее сползающее красное полотенце с крупной жёлтой литерой «D», закричала: — Де-ейл, Дейл, я знаю, это твоих лап дело! Чип чувствовал, как у него медленно розовеет под шерстью кожа: Гаечка, обёрнутая в махровое полотенце, казалась призрачной фигурой из его сна. Вот сейчас она возьмёт бурундука за лапу и наконец…  Чип, потупившись, опустил взгляд и уставился на странную конструкцию, которую машинально вертел в лапах. Больше всего это было похоже на какое-то юродивое насекомое: механические ножки разной длины и толщины, несимметрично натыканные в пластиковое тело, торчащая из корпуса пружина — то ли хвост, то ли антенна. Завершал картину шар на тонком шарнире, с дрожанием пытавшийся отклониться в сторону, но ему, очевидно, что-то мешало внутри самой конструкции. Видимо, создатель собрал несчастный механизм абы как. Оставалось загадкой, как вообще это могло работать, но, судя по жужжанию, механизм работал. Чип перевернул конструкцию и понял, что шар — это голова. То, что это была именно голова, он догадался по шпионской бабочке Ноль-Ноль-Дейла, закреплённой на том, что, видимо, должно было быть шеей. — Дейл, а-ну выходи! — требовательно закричала Гаечка. Наконец в коридоре показался Дейл. — Гаечка… эээ… что-то случилось? По его виду было сразу понятно: он виноват во всех смертных грехах. Бурундук никогда толком не умел скрывать свои эмоции, и по его выражению лица всегда было ясно, что у него на уме. «Да, Дейл, плохой из тебя игрок в покер…» — Дейл, — Гайка перехватила полотенце одной рукой, и сжала в кулачок свободную, — эти твои шутки… это… это уже слишком! — Гаечка… Я… Под грозным взглядом мышки Дейл мялся с ноги на ногу, пытаясь подобрать слова, то прятал руки за спину, то чесал затылок, и, казалось, был готов провалиться под землю от стыда за содеянное. Глядя на его по-детски лукавое и одновременно виноватое выражение, мышка не могла долго сердиться. — Я больше не буду! Честно! — у Дейла так горели уши, что это было видно даже под шерстью, — просто ты такая… такая… такая красивая… вот я и… — Дейл бросил быстрый взгляд на мышку. Щёчки мышки зарделись от вспыхнувшего на них румянца. — Дейл! У-у-у-у! Не знаю, что я с тобой сделаю! —, но по интонациям в её голосе Дейлу уже было понятно: он прощён и отделается каким-нибудь внеочередным походом в магазин, а Чип может хмуриться и строить грозные рожи, сколько угодно. — Гаечка, тебе так идёт моё полотенце… — Дейл! — Гаечка залилась румянцем по самые ушки. Мышке стало страшно неловко от комплимента, и она быстро юркнула обратно за дверь и скрылась в ванной. — Где пожар? Что случилось? — последним не спеша в коридоре показался Рокфор. Поварская шапочка на его голове покачивалась на каждом шаге, норовя соскочить, как будто в ней было что-то спрятано. — Вот что, — Чип ткнул головой механического паука в Рокфора, — Дейл напугал Гайку. — Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что у нас тут, — склонился тот над заходящимся жужжанием, точно предсмертными хрипами, механизмом. — Хммм… Рокфор сощурил глаза, прицокнул и изучающе посмотрел на ущербное детище технического гения Дейла, а затем ловко ухватил за края знакомой шейной бабочки. «ПЫЩ!» — сработала вспышка. Рокки инстинктивно дёрнулся назад. Поварская шапка с тяжёлым стуком рухнула на пол, из неё выкатился кусок сыра. Механизм натужно зажужжал, и из-под шпионской бабочки со скрежетом поползла фотография подбородка Рокфора. — ЧТО ЭТО УСТРОЙСТВО ФОТОГРАФИРОВАЛО В ВАННОЙ? — бросая слова, как удары молота, Чип медленно повернулся к Дейлу и посмотрел на него так, будто бы только сейчас, впервые за долгие годы заметил его существование. Глава 6 Когда Гаечка выбралась из ванной, то застала всех своих товарищей в гостиной: Рокфор сидел за столом и читал, надев очки, Дейл очень внимательно разглядывал карту мира, а Чип, сидя за столом, сверлил ему взглядом спину. С выключенным телевизором в комнате было непривычно тихо. — Что стряслось? — по очереди оглядев каждого из друзей, спросила мышка. Чип вдруг резко встал. — Гаечка, Рокфор, пожалуйста, выйдите, мне надо поговорить с ним, — Чип мотнул головой в сторону Дейла, усаживающегося в кресло. — Кхем… — кашлянув в усы, Рокфор посмотрел на бурундуков и быстро отвёл взгляд. - Чип, ты это… спокойнее, ладно? Помнится, в Мадагаскаре я как-то раз… — Рокфор, — грубо оборвал его обычно вежливый Чип. — Кхем… ладно. — Ребята, только без ссор, договорились? Не деритесь, — беспечно предупредила Гаечка, подгоняя Рокки в спину. Мыши вышли, тактично прикрыв за собой дверь. Бурундуки остались один на один. Чип принялся мерить шагами гостиную, Дейл с наигранной непринуждённостью поёрзал плечами в кресле. Чипу было очевидно, что виноватым он себя не считал. На его глуповатой морде не было и тени того раскаяния, которое хотел видеть Чип. И это бесило больше всего. — И о чём хотел поговорить? — спросил Дейл. «Что за цирк тут устроил — не понимает он, о чем говорить. Вот ведь тварь, сидит тут, клоун обезьяний!» — Так, чтоб ты знал, бить я тебя не стану не потому, что Гаечка попросила этого не делать. Нет. Просто, если я начну — я тебя убью. — Да ну? — потянул Дейл. — Заткнись и молчи в тряпочку, урод. «Он что, считает, что ему всё дозволено? Захотел сфотографировать — сфотографировал. Подглядывать охота — вперёд. Захотел ещё чего, пожалуйста. Калечь, насилуй, убивай…» Чип заметался на пяточке перед креслом Дейла, точно разбегаясь перед прыжком, а затем неожиданно застыл напротив вальяжно расползшегося в кресле Дейла. — Ублюдок, как ты посмел это сделать? Как ты мог? — А? — А если я маму твою сфотографирую? Тебе это понравится? — Остынь, дружище. — Дружище, — с издёвкой в голосе повторил Чип, — может, как спасатель ты и хорош, но как друг — дерьмо полное. — Послушай, это мои с Гаечкой проблемы. Я их уладил. Тебя они совершенно не касаются. — Касаются и ещё как! Т ы о с к о р б и л м о ю д е в у ш к у. Раньше за такое стрелялись. — С каких это пор Гаечка — твоя девушка? — С таких. Потому что я её люблю, и она моя девушка. Да, именно так! — Это она тебе сама сказала? — Дейл даже напрягся в кресле. Чип победно посмотрел на товарища. «Сама ли она мне сказала? Ха-ха! Наивный дурень. Сказала она мне или нет, это не важно! Разуй глаза! Ты что, не видел, как она на меня смотрит? Она — моя девушка». — Можешь сколько угодно выдавать желаемое за действительное… — язвительно прокомментировал Чип. От нахлынувшей ярости Дейл аж вскочил и упёрся лбом в лоб Чипа, грозно глядя ему в глаза. — А чья, по-твоему? — смакуя, продолжил Чип. — Твоя? Ты её никогда не любил. Весь твой кругозор ограничивается лишь снятием трусиков. А тебе нравится, когда за тобой подглядывают? Если нет, то почему же ты так любишь подглядывать за другими? А? — Я ни за кем не подглядывал, — отвёл взгляд Дейл. — Он не подглядывал, наш интеллигентишко. Ой-ой-ой. А когда фотографировал, в краску не вгоняло? Ведь ты у нас чистенький, беленький, аки ангел. А самому отвечать за свои слова и действия слабо? Без сопливых детских отмазок? Что, очко взыграло? А, гинеколог-самоучка? — Хватит хамить, Чип. Остынь. Эта ссора никому не нужна… Чип схватил Дейла за грудки его дурацкой гавайки, и сквозь зубы, еле сдерживая клокочущий гнев, процедил: — Уж лучше быть хамом, чем лицемером. Слушай меня сюда. Сегодня же. Нет! Сейчас же, выметайся отсюда. Понял? Проваливай ко всем чертям. Даю тебе на сборы 15 минут. Собирай свои манатки и вали лесом. Всё, что не возьмёшь с собой, я выкину. — Постой, ты что, меня выгоняешь? Но Чип, мы — спасатели! — Команда? Спасатель? Ты? Ты для меня — никто. Никто. Тебя больше нет. НЕ СУЩЕСТВУЕТ. Хотя нет. Стоп. Ты есть, и я тебя НЕНАВИЖУ. Потому что так веселее. Такой озабоченный хамелеон, как ты, никогда не будет спасателем. Слышишь? Ни-ког-да! — брызгая слюной, Чип швырнул Дейла обратно в кресло. «Урод, насильник, иезуит, да он…» — Выметайся! Иди щупай себя где-нибудь ещё. Или пошарься по гей-клубам, там много желающих, чтобы их пощупали, тебе там будут рады. Проваливай, больной урод. Не в силах больше сдерживать переполняющий его гнев, Чип огромными шагами двинулся к выходу из комнаты. Но на середине пути остановился и через плечо сквозь зубы процедил: — К твоему сведению, я тебя оскорблял. Нарочно. Если ты не понял ещё. И если я увижу тебя ещё раз — ты об этом пожалеешь. И на этих словах бурундук стремительно вышел из комнаты, оглушительно хлопнув дверью. На гостиную опрокинулась тяжёлая тишина, нарушаемая только тиканьем ручных часов, закреплённых на стене, да отдалённым стрекотом ночных насекомых в парке. Некоторое время Дейл неподвижно сидел в кресле. Затем он поднялся, окинул глазами уютную гостиную и быстрым шагом направился в их с Чипом комнату. Вытащив из щели между шкафом и стеной свой походный рюкзак, бурундук поспешно покидал какие-то нелепые вещи и, закинув его за спину, направился к парадному выходу из штаба. На полпути до гостиной коридор перегораживал Рокфор, явно поджидавший его там. — Уходишь? — Ну, как бы сказать… — Дейл почесал затылок и беспомощно улыбнулся. — Не знаю, что у вас там случилось, но это не повод уходить! — Прости, Рокки, — неловко переминался с ноги на ногу бурундук, — просто… — Пойдём, я поговорю с Чипом. Он сейчас немного не в себе. Остынет, образумится… — Нет. Не нужно. Ты лучше, это… присмотри за ним, лады? Обещаешь? Рокфор угрюмо молчал, глядя Дейлу прямо в глаза, всем видом выражая, что он не желает принимать тот факт, что Дейл уходит. Бурундук не отвёл взгляд. Рокфор вздохнул. — О чём речь, старина, — Рокки тяжело обнял Дейла и дрогнувшим голосом добавил: — Ты только возвращайся скорее. Ладно? Рокфор крепко стиснул бурундука, вместе с рюкзаком оторвав того от пола. — Ну, бывай, — попрощался наконец высвободившийся из крепких объятий бурундук, лихо взвалил за спину полупустой рюкзак и скрылся за поворотом коридора. Рокфор выпустил ещё один тяжёлый вздох и пошаркал на кухню. Со спины он выглядел уставшим и как будто постаревшим. Дейл неслышно шёл коридорами штаба, с удивлением отмечая, какой же он внезапно стал совершенно чужой и удивительный: глубокие таинственные тени прятались по углам, превращая штаб в загадочное жилище мистических хозяев: аккуратные вырезки из газет, карты города с воткнутыми иголочками, чудесные механизмы Гаечки — внезапно всё, доселе обыденное, приобрело свой особый статус. Задерживаясь и всячески оттягивая свой уход, бурундук наконец добрался до посадочной площадки и остановился. На тёмно-синем, словно обтянутом бархатом, небе мерцали холодные звёзды. Зябкий ветер нёс запахи остывающего асфальта и ночных цветов. Бурундук поёжился. — Дейл? — негромко окликнула его Гаечка. В дверном проёме, окружённая тёплым ламповым сиянием гостиной, замерла мышка. Рыжий свет окутывал её фигурку — она казалось зыбкой и призрачной, словно сотканная из тысячи удивительных миражей. Бурундук отвёл глаза. — Гаечка, я… Гаечка сделала несколько шагов по направлению к нему. Бурундук, затаив дыхание, следил, как окружённый ярким светом гостиной силуэт мышки, словно по волшебству, с каждым шагом в тень превращается из сказочной сияющей феи в Гаечку — мышку в синем потёртом комбинезоне с закатанными, чтоб не пачкать их в масле, рукавами. — Не уходи, Дейл. Прошу тебя, останься. — Я… я очень хочу остаться… — Дейл… — …, но не могу. Чип… — Хочешь, я поговорю с ним? Он послушает меня. — Ты не понимаешь. Он не услышит. Не нужно… — Почему не нужно? Я попрошу его всё забыть, и всё будет, как прежде. — Не будет, как прежде. Просто он… просто я… мы… — бурундук замялся, а затем неожиданно обнял Гайку.  Так, обнявшись, они молча стояли некоторое время. Потом Дейл усилием воли отстранился. — Пойду я. Ты не грусти, ладно? — стараясь придать голосу самый равнодушный тон, произнёс он и отстранился на шаг. — Дейл! Постой… Бурундук послушно остановился. Гаечка, освещённая голубоватым ночным светом, в нерешительности замерла. Она выглядела так, будто сошла с экрана: её щёчки пылали ярким румянцем, а глаза были глубокими, точно звёздное небо над их головами. Мышка первой отвела взгляд и протянула ему маленький конвертик. — Вот. Это тебе. На память… Пообещай, что посмотришь потом. Завтра! — Дейл взял протянутый конверт, случайно коснувшись пальцев мышки. От смущения ушки Гаечки стали совсем пунцовыми, а румянец со щёчек распространился на всю мордашку. Гаечка поскорее пихнула конверт в лапы бурундука. Тот бережно упрятал конверт куда-то вглубь рюкзака и хитро улыбнулся. — Ты не расстраивайся так. Я ведь скоро вернусь. — То есть как это, ты скоро вернёшься? — изумилась Гаечка. — Ну да! Неужели ты думаешь, что я вот так вот остановлюсь на достигнутом, — Дейл озорно пошлёпал рюкзак. — Дейл! А ну немедленно верни её! — пунцовая мордашка Гаечки аж сияла в вечерних сумерках. — До скорого, — шутливо махнул лапкой бурундук и поспешно спрыгнул с ветки. Гаечка топнула ножкой. — Дейл! — … — Дейл! Ночь, наполненная шорохами и шелестом, укутывала парк. Мышка ещё некоторое время постояла на крыльце, любуясь таинственными тенями. Светлячки звёзд, тревожно мерцая сквозь чёрную листву, цветными искрами украшали ночь. Налетевший порыв ветра заставил Гаечку поёжиться, и она скрылась в уютной глубине штаба. Глава 7  Сон, приснившийся в ту ночь Чипу, был залит сладким, как мёд, ощущением счастья, от которого было тяжело дышать. От утомительного блаженства даже думать удавалось с трудом, мысли, как не свои, шумным ворохом расползались в голове. Бурундук стоял на золотом пляже тропического острова. Тёплые волны медленно набегали на его ступни. Чипу отчего-то казалось, что он — Чип — не один, а целых два разных Чипа одновременно стоят на берегу. Только один он — это зыбкая тень, отброшенная заходящим за горизонт сочным солнцем. Рядом, держа Чипа за руку и беззаботно улыбаясь, стояла его Гаечка. Чип полной грудью вдохнул солёный воздух с моря. Сердце приятно сжималось в бурундучьей груди и сладко постанывало, утопая в болезненном ощущении запредельного счастья. Каким-то образом Чип отчётливо осознавал, что это необитаемый остров и кроме них с Гаечкой больше нет никого. «Нужно найти укрытие, вдруг сейчас сезон дождей…» Чип обернулся, чтобы поделиться своими опасениями с мышкой, и встретился с ней взглядом. Бурундука словно окатило холодной водой посреди жаркого полудня. Взгляд Гаечки обладал какой-то неземной божественной силой. Он словно опутывал волю, делая тебя и сильным, и слабым одновременно. Покорным, готовым служить любой прихоти. Взгляд, не любить который было невозможно. Это было выше понимания, как это — не любить её? — Ну же, — неожиданно приободрил Чипа второй Чип, мягко и настойчиво подталкивая в спину. — Давай, скажи уже ей. — Гаечка, нам надо найти укрытие. — Как скажешь, Чип, — обезоруживающе улыбнулась мышка. Буйство цветущей тропической зелени чуть кружило голову опьяняющими ароматами диковинных цветов. Чип наблюдал, как взявшись за руки и беспечно смеясь, по мягкой, как покрывало, зелёной дороге из мхов бегут Чип с Гайкой. Случайно запнувшись, Гаечка изящно падает в мягкую зелень, со звонким смехом увлекая за собой бурундучка. «Боже мой, это же я. Я держу Гаечку за руку. Я так счастлив. Гаечка…» Чип посмотрел на Гаечку, лежавшую, подперев голову, напротив него и, улыбнувшись, эффектно поправил свою шляпу. — Чип, уже темнеет… — Не волнуйся, — бурундук властно накрыл своей ладонью маленькую ладошку мышки. — Я с тобой. В тропическом воздухе всё ощутимее пахло сыром… Чип открыл глаза и почувствовал запах сырных чипсов. Любимый завтрак Дейла. «Дейл…» Бурундук недовольно скривился, будто проглотил противную пилюлю. Даже теперь, когда его нет рядом, он опять испортил ему утро. А ведь Чип поклялся больше никогда о нём не вспоминать. Стараясь не смотреть на второй этаж кровати, Чип как обычно застелил свою постель, накинул лётную куртку, привычно прижимая лапкой футляр с фотографией Гаечки к сердцу, и бросил взгляд в зеркало: из зеркала на него смотрел Чип, на чуть заспанной мордашке засела лёгкая грустинка. — Не вешай нос, дружище. Теперь мы знаем, кто есть кто, — приободрил своё отражение бурундук. Завтрак прошёл в полной тишине. Спасатели в неловком молчании поедали свои порции. Рокфор уплетал третью тарелку, стараясь не глядеть Чипу в глаза. Гаечка, опустив ушки, вяло скребла ложкой. Даже Вжик, чувствуя зависшую над столом напряженность, старался жужжать потише. Когда последние крошки были съедены, спасатели продолжали сидеть за столом. Необходимо было что-то сказать. Как-то начать разговор. Чип поднялся и хлопнул ладонями по столу. — Мы должны спасти мышек из шестого квартала! — командир посмотрел на притихших Рокфора, Гайку и Вжика. — Чип, может стоит сперва найти Д…, — ответил за всех Рокки. — Нет! — жестко оборвал его бурундук. — Мы — Спасатели. Мы помогаем всем, независимо от сложностей. Мы обязаны спасти Маришу и остальных! Гайка тяжело вздохнула и поднялась. — Он прав, Рокки. На нас рассчитывают. Мы должны помочь несчастным бедняжкам. Рокфор что-то невнятно буркнул. — Судя по результатам вчерашних опытов, хозяин зелёной тряпки скрывается где-то в канализации. В месте, где рядом расположен китайский ресторан, сапожная мастерская и прачечная. Я проверила по карте, подходит только один вариант — пересечение Балроуд и Спич-стрит. — Тогда не будем медлить? Ну же! Спасатели, вперёд! — приободрил поникших духом товарищей Чип. Перелёт прошёл в полном молчании. Утро, как будто специально хмурое и неприветливое, пыталось разродиться дождём. Тяжёлые тучи скребли о крыши домов своим свинцовым брюхом, напарываясь на шприцы телевизионных антенн, и роняли из ран тяжёлые и редкие дождевые капли. Гаечка полностью сосредоточилась на управлении, она упорно боролась с внезапно налетавшими порывами переменного ветра. Чип чувствовал, как на малейшие её действия отзывается их летающая машина. Порыв ветра толкал их, ловкие руки Гайки поворачивали штурвал, не глядя переключая наклон винтов, и Крыло Спасателей снова выравнивалось. «Всё-таки Гаечка отличный пилот, это у неё в крови». Чип знал, что он может полностью положиться на Гайку, а она на него: на панели перед креслом Чипа была всего одна кнопка — кнопка аварийного катапультирования. Если что-то пойдёт не так, то Чип — последнее средство, которое есть у Гаечки, та надёжная опора, которая никогда не подведёт, что бы ни случилось. Гаечка может быть уверена: он никогда не подведёт её, не позволит, чтобы с нею что-то случилось. Никогда. Добравшись до входа в стоки, спасатели сбросили в канализационную трубу верёвку. — За мной, — скомандовал Чип и первым храбро ступил в неизвестность. «Теперь она увидит, кто я на самом деле — я её настоящий герой». Чип ловко отталкивался от стен и спускался большими прыжками. Верёвка из зелёной стала синей, когда она станет красной — значит, это конец. Но госпожа удача сегодня была на стороне бурундучка, возни с дополнительном мотком верёвки не потребовалось — командир уверенно встал на землю и оказался в трубе, заваленной всяким хламом. А где-то под кучами мусора журчала вода, позади в глубине труб слышалось, как она падает вниз. Впереди светился ярким пятном выход, отбрасывая густые тени от торчащих бутылок и башмаков на весь туннель. — Эхх, посторонись! — лихо преодолел последний метр Рокфор и с шумом плюхнулся на пластиковый пакет. — Рокки, ты как, в порядке? — откуда-то сверху с тревогой прокричала Гаечка. — Всё отлично. Спускайся, я ловлю тебя… — забыв об осторожности, прокричал Чип, ведь до этого момента каким-то удивительным образом Гайка всегда падала в объятия Дейла. — Как сказать, милая… — прокряхтел в ответ Рокфор, с помощью Вжика пытаясь оторвать от попы смявшуюся под его весом и наглухо прилипшую консервную банку из-под Куку-Колы. Гаечка ловко спустилась и огляделась по сторонам. — Где это мы? — Кажется, в канализации, милая моя, — довольный Рокфор освободился от назойливой банки и с интересом оглядывался по сторонам. — Очевидно, нам туда, — указал на сияющий конец туннеля Чип. Все посмотрели в указанную Чипом сторону и заметили силуэт, который промелькнул на свету. Спасатели, не сговариваясь, бросились на свет. Когда они преодолели треть пути, силуэт появился опять и дрожащим мышиным голоском пропищал: — Помогите. На помощь! — Скорее! — ускорился Чип, задавая темп всей команде. Краем глаза он увидел Рокфора, точно пуля пролетевшего мимо: — СЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫР! — Рокки, нет! — Чип рывком бросился на перехват Рокфора, но подскользнулся на неустойчивой поверхности и кубарем полетел вниз, а потом вверх и снова вниз. И снова вверх — Чипа дёргало туда-сюда. «Что… что… что… это?» — прыгало вместе с пятном света в голове Чипа. Спустя полсекунды бурундук догадался, что угодил в ловчую сеть. «Это же…» — Рокки, стой! Это ловушка! — закричал Чип, умом понимая бессмысленность ситуации. Не обращая ни на что внимания, Рокфор долетел до пятна света и с воплем «СЫЫЫР» проскочил куда-то мимо машущей им фигуры. По пятам за Рокфором к свету неслась Гаечка. Умело избежав нехитрые ловушки — куда им до её Ловушек, — она почти нагнала толстяка, как вдруг перед самым концом шарахнулась обратно: в проёме показались ещё две фигуры, невысокая кряжистая и огромная, почти втрое выше. Чип сощурился, пытаясь смотреть против света. — Милочка моя, вот так сюрприз, — услышал Чип знакомый противный голос. — Капоне! — прокричал Чип, осознав, что-то же самое сделала и Гайка. — К вашим услугам, — Капоне отвесил шутовской поклон. — В кандалы их, Арнольд, — добавил он Мышенеггеру и, развернувшись на каблуках, ушёл, ощущая себя победителем. Гигант в заплатанной зелёной водолазке недобро улыбнулся: — Попались, голубчики. Глава 8 Чип привязанный за сковавшие ему руки кандалы к гире с кляпом во рту, упорно, но безрезультатно пытался высвободиться. Кляп он получил за попытку укусить Мышенеггера, когда его вынимали из ловчей сети. Судя по всему, Рокфор попался в хитрую сырную западню, и теперь командир — последняя надежда Гаечки на спасение. Рядом с бурундуком, мелко дрожа, плакала обладательница роскошных рыжих волос. — Простите… он угрожал мне… прости, пожалуйста, — расслышал Чип через тихий плач причитания стройной красотки. — Он обещал, что не скормит кошкам Панечку, если я буду послушной мышкой… простите, пожалуйста… я не хотела… простите Чип вновь и вновь пытался оторваться от гири, до предела натягивая верёвку. — Ах, бедный-бедный бурундучок, — с нескрываемой издёвкой в голосе Капоне склонился над Чипом. Чип отчаянно рванулся на язвительно улыбавшегося злодея, но ему не хватало всего чуть-чуть, каких-нибудь миллиметров, чтобы хоть как-то коснуться Капоне. Было очевидно, что Капоне уже не в первый раз и с удовольствием проделывает подобное. Крыс обидно щёлкнул беспомощного Чипа по носу, чем вызвал очередной приступ яростных попыток вырваться. — Мой мальчик, ты ещё не знаешь, что ты будешь верно служить мне, — глядя на борющегося Чипа, смаковал ситуацию Капоне. — Будешь послушно и быстро выполнять все мои прихоти. Будешь делать всё, что я тебе прикажу. Чип яростно дёргался в наручниках, всем своим видом демонстрируя — этому не бывать никогда! — Будешь, будешь. А знаешь, почему? — гнусно улыбаясь, Капоне посмотрел на Чипа. — Потому что она тебя об этом попросит. Капоне приподнял замотанную в верёвки, похожую на гусеницу изобретательницу. Гаечка завертелась и задёргалась, как пойманная на крючок рыбка. — Ах, как я люблю этот момент… момент осознания своего отчаянного положения. Пожалуй, стоит вам раскрыть свои злодейские планы, — Капоне омерзительно оскалился. — Я собираюсь открыть своё Казино. Поставлю там игровые автоматы и очаровательных мышек-певичек… Но чтобы всё это провернуть, мне нужны рабы, — Капоне кивнул в сторону клеток с запертыми там пленниками. — У каждого из них есть свой стимул как следует на меня работать. А это, — Капоне, подразнив Чипа, поводил перед его носом пультом дистанционного управления, — их счастливый билет на свободу. Но они никуда от меня не убегут. Крыс засунул пульт в карман пальто и властно положил руку на голову несчастной Маришки, отчего та вздрогнула и сжалась. — Арнольд, эту, — Капоне грубо потрепал Маришку по голове, — в клетки к остальным. Как закончишь, тащи ко мне дерзкого бурундука. Пора преподать ему урок вежливости. — Урок вежливости, — глупо загоготал Мышенеггер, подталкивая запуганную Маришку в спину. — Смешная шутка, Босс. — Спасибо. А тебя, милочка, — Капоне склонился над Гайкой и ласково погладил её золотые волосы, — тебя ждёт моё особое расположение. Ты ведь будешь хорошей мышкой? Правда? Гаечка с утроенной силой принялась вырываться, демонстрируя, что она никогда не будет хорошей мышкой. — Будешь, будешь. У меня для тебя и подарочек есть, — Капоне покрутил рыболовную катушку, и откуда-то сверху спустились подвешенные на леску тяжёлые золотые наручники. Крыс изящно сковал ими руки Гаечки. Достал вторую пару наручников, которые защёлкнул на лодыжках, и распутал бессмысленные теперь верёвки. — Это ещё не всё, милочка моя. В тот раз мы с тобой не успели как следует повеселиться… Обещаю, в этот раз я не заставлю тебя долго ждать. Ке-ке-ке. — Гы-гы-гы, — глупо загоготал Мышенеггер, нутром подручного чувствуя, когда необходимо смеяться вместе с боссом. Под тяжестью золотых брослетов Гаечка, склонилась к земле и в ужасе замерла, ощущая себя совершенно беспомощной. — Смотри, у меня для тебя и колечко есть, — по кивку босса, Мышенеггер прикрепил к цепочке, опутывающей ножки Гаечки, тяжёлое золотое кольцо с необычайно большим изумрудом. — Оно отлично подходит к твоим бесстыжим глазкам. Внезапно Капоне схватил Гаечку за мордашку и силой заставил её посмотреть на него. — Ты ведь заработаешь мне уйму денег, ведь так? Ты будешь хорошей мышкой? — с явной угрозой в голосе спросил Гайку злодей. Гаечка отрицательно замотала головой. Капоне удовлетворённо, будто ожидая именно такой реакции, улыбнулся и медленно закрутил рычаг спиннинговой катушки, вздёргивая бедняжку за руки и заставляя поднять их над головой, вытянувшись по струнке и балансируя на носках. — Милашка, ты не находишь? — вновь обернулся к Чипу Капоне, и резко сдёрнул с лица Гайки кляп. — Я тебя… я тебя… — от собственного бессильного гнева мышка мелко тряслась. — Строптивая… как я люблю, — Капоне сильнее надавил на рычаг, заставляя Гайку ещё больше вытянуться. — Ну так как, что скажешь? Ты будешь на меня работать? — вновь обратился он к Чипу. Капоне кивнул Мышенеггеру, и тот сорвал с Чипа кляп. Чип молчал, злобно глядя исподлобья. Мышенеггер схватил Чипа своими огромными лапами и, резко дернув, оторвал веревку от гири. Бурундук скривился от боли — колодки чуть не вывернули ему руки. Мышенегер затряс бурундука и, не давая ему прийти в себя, закричал Чипу в ухо: — Отвечай, какашка, когда с тобой разговаривает Босс! — Ты ведь понимаешь, что от твоих слов зависит, как я буду обращаться с моей маленькой гостьей, — вкрадчиво, промурлыкал Капоне и обворожительно улыбнулся Гаечке, чуть надавив на рычаг и заставляя её балансировать на одной ноге. — Ну так как, тебе уже не терпится сотрудничать? — победно улыбаясь, обернулся к Чипу Капоне. Мышенеггер, крепко сжимавший Чипа, поднёс бурундука прямо к лицу босса. И Чип, глядя в глаза Капоне, недобро улыбнулся. Крысу стало не по себе. Внезапно Капоне вспомнил, как улыбались в его родном зоомагазине кошки, глядя на него из соседних клеток. — Крысёныш, — чуть слышно, одними губами произнес бурундук. — Что ты сказал? — Капоне в упор придвинулся к Чипу. Вместо ответа Чип со всей силой своей ярости ударил головой по носу Капоне. Дальше события развивались стремительно и одновременно. От неожиданности и боли Капоне выпустил рычаг, схватился за морду, запрыгал на месте и заверещал: — Ой-ой-ой! Гайка, которую больше ничего не удерживало, упала под ноги мечущемуся Капоне. Тяжёлые золотые цепи прижали мышку к земле, сковывая движения. — Босс!!! — Мышенеггер отбросил Чипа в сторону и принялся вертеться вокруг главаря. — Босс, что там? Дайте мне посмотреть! Дайте посмотреть, что у вас там. Чип удачно приземлился на ноги и, молниеносно вскочив, помчался на Капоне с Мышенеггером. Во всей этой суматохе из кармана Капоне выпал пульт управления клетками, а вертевшийся вокруг него Мышенеггер случайным пасом отправил его прямо в лапки Гаечки. Мышка, не раздумывая, мгновенно нажала кнопку, разблокирующую двери камер. Громкий и многочисленный «КЛАЦ» открывающихся замков привлёк внимания мечущихся на месте Капоне и Мышенегера. — Что… что это было? — сквозь зажатый лапами нос смешным голосом поинтересовался Капоне. — Не нравится мне это, бо… Договорить Мышенеггер не смог, потому как на его голову обрушилась колодка, в которую был закован Чип. Раздался неприятный треск и хруст ломающейся колодки, и Мышенеггер рухнул ничком перед Капоне, открывая вид на потиравшего запястья Чипа. — Ты — труп, — страшным голосом произнёс бурундук и кинулся на Капоне. Сбив попытавшегося бежать крыса с ног, Чип прыгнул на него и стал бить в голову прикрывающегося лапами поверженного врага. Каждый удар бурундука, усиленный его непримиримой яростью, вколачивал кулаки, точно поршни паровоза. Довольно быстро Капоне затих, обмяк и перестал трепыхаться. В возникшей внезапно тишине раздавались только неприятные хлещущие звуки ударов кулаков по телу.  БАЦ. БАЦ. БАЦ. — Ты посмел прикоснуться к ней? — брызгая слюной, заорал на бесчувственного Капоне Чип.  БАЦ. — Ты — труп!  БАЦ. — Ты посмел подумать о ней гадости? БАЦ… — Ты — труп! БАЦ… — Чип, пожалуйста, прекрати, — взмолилась поднявшаяся на ноги Гаечка. Тяжёлые золотые цепи, перепутавшие ей лапки, не давали толком передвигаться. Позади Гаечки собрались испуганные пленники. Они в оцепенении следили за Чипом, вздрагивая от каждого удара. В их заворожённых глазах застыл бессмысленный страх. Откуда-то сзади, расталкивая толпу, икая и покачиваясь, протиснулся еле передвигающийся Рокки. Усы его непрестанно скручивались и раскручивались — верный признак передозировки сыром.  БАЦ. БАЦ. БАЦ. С трудом стоявший на лапах Рокки порвал цепи на руках Гайки. — Ты — БАЦ — посмел — БАЦ — прикоснуться — БАЦ — к ней? — Чип, я прошу тебя, перестань.  БАЦ. — Пожалуйста, хватит!!!  БАЦ. — Это ужасно, Чип, — Гаечка попробовала за шиворот оттащить бурундука от Капоне, но Чип не глядя отмахнулся, и Гайка отлетела назад, угодив в лапы икающему Рокфору. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не Мышенеггер. Гигант очнулся, вскочил и, мгновенно оценив ситуацию, прыгнул на Чипа. Одним могучим пинком, точно футбольный мяч, он отправил бурундука в толпу мышей, которые в ужасе кинулись прочь. Воспользовавшись возникшей суматохой, Мышенеггер схватил бесчувственное тело босса и, прижав его, точно младенца, к груди, бросился в бегство вместе с бывшими пленниками. — Боже мой, Рокки… боже мой, — дрожа и всхлипывая, повторяла мышка. - Чип, он… он… боже мой… Чип медленно поднялся на ноги. Он вертел головой из стороны в сторону, не замечая ни свои разбитые кулаки, ни Гайку с Рокфором. Бурундук был похож на робота, который должен выполнить программу и только после этого отключиться. — Парень просто переживает. Погоди, Гаечка. Он остынет, — как мог, ободрил мышку Рокфор, приобняв её за плечи. — Ну же, малышок, не вешай нос! — Чип… — Гайка прижала кулачки к сердцу и с жалостью посмотрела на бурундучка. Чип стоял посреди ярко освещённой комнаты. От тяжёлого, с хриплым свистом, срывающегося дыхания казалось, будто он пытается вырваться из самого себя — его плечи резко взлетали и тяжело опадали, уволакивая за собой напряжённые руки, а за ними до хруста сжатые кулаки, по которым стекали тёмные капли. — Просто дай ему время. Это всё из-за ссоры с Дейлом. Ведь они друзья, их столько связывает! Конечно же, они помирятся, и всё будет, как прежде! Рокфор бережно обнял Гайку, и мышка благодарно улыбнулась ему. В его руках она казалось такой маленькой и растерянной, такой слабой перед реальностью, беззащитной, словно ребёнок. — Спасибо, Рокки. — Чип? — Гайка осторожно приблизилась к бурундуку. Она хотела прикоснуться к нему, но в нерешительности замерла на середине жеста, борясь с собой. — Ты… ты в порядке? — наконец отважившись, мышка положила свою ладонь ему на плечо. Бурундук вздрогнул, словно очнувшись от наваждения, и схватил ладонь Гайки в свои разбитые лапы. — Как ты? Этот… этот, — лицо Чипа передёрнула гримаса ярости и омерзения, — этот урод ничего с тобой не сделал? — Чип крепко перехватил мышку за плечи, боясь, что она растает, как сон, и не мигая смотрел ей прямо в глаза, словно пытаясь прочитать все её мысли. — Чип, ты делаешь мне больно. Бурундук, испугавшись, резко отстранился от Гайки. — П-п-прости, я просто… просто волнуюсь… Я… — Я понимаю. Всё хорошо. Не надо так переживать, — мышка сквозь силу улыбнулась, — я сильная, могу и сама за себя постоять, — в доказательство она в шутку пнула кулачком бурундука в грудь. Чип словно оттаял. — Я так рад, что с тобой всё в порядке! — бесхитростно улыбался бурундук. Его глаза сияли покоем и счастьем. А в мыслях нежно, как песня, неслось: «Я справился! Я защитил Гаечку! Я всех спас! Гаечка… Гаечка…» — Чип, я тут подумала… Нам всем было бы куда проще, будь с нами Дейл… Чипа аж передёрнуло. — Не произноси имя этого… этого хамелеона… — Но Чип, он же твой друг. Мы — одна команда… — Он мне никто. Он такой же, как Капоне: грязный урод, иезуит, выродок… — Чип… Глава 9 Вечерело. Сладкий запах августа проникал в лабораторию через сияющие закатом круги иллюминаторов. Золотые пылинки кружились в солнечном луче, разрезавшим комнату ярко-жёлтой полосой. Мышка стояла перед загадочным механизмом, задумчиво уперев кулачки в бока. На полу вокруг неё постороннему наблюдателю показалось бы, что царил хаос из деталей и разнообразных инструментов. Но это было не так. Гаечка наклонила головку набок и волосы засияли, окунувшись в солнечный луч. Сердце неотрывно следившего за ней бурундучка, бешено колотясь, чуть не выскакивало из груди. «Я… Гайка… я…» На ставших вдруг предательски ватными ногах Чип подошёл к мышке. — Гаечка, я давно хотел сказать… Чип попытался поймать взгляд мышки, но она рассеянно смотрела куда-то сквозь него. — А? Что, Чип? — Я… Я… Чип опустил взгляд. Перед его внутренним взором вновь стояла та Гайка, которую он помнил: его Гайка из сна, улыбчивая, светящаяся, ожидающая слов его признания. — Я… люблю тебя. Чип посмотрел на мышку. — Я знаю. В возникшей тишине было слышно, как тикают на стене механические часы. Или, может, это стук сердца? «Что-то не так, она должна была ответить не это». Теперь Гайка смотрела в глаза Чипу. Сколько раз бурундук видел этот взгляд, сколько раз он дарил ему мечты и надежды… Сколько раз он представлял себе этот разговор во снах и сказал всё, что хотел. Но сейчас… — Я… Сейчас Чип уже не знал, что будет. Новое пугающее ощущение неопределённости заворочалось где-то глубоко внутри. Всe его мысли, все необъятные чувства в тревоге сжались и балансировали невероятной базальтовой глыбой на кончике иглы. «Не так, все должно быть не так…» Бурундук чувствовал, что находится у самой грани перед наглухо запертой дверью, и что там, за дверью, он не знал. Он уже хотел и дальше не знать, но остановиться было невозможно. Слова, точно камни, катящиеся с вершины горы, помимо воли вновь вырывались из груди, со скрежетом проворачивая смысл в замке неизвестного. — А ты… ты меня любишь? — Нет. — Нет? — не веря, переспросил опешивший Чип. — Прости, Чип. Весь мир — отдалённый гул городского транспорта, шум парка, монотонное бормотание телевизора в гостиной, тиканье часов — всё неожиданно стихло. Само время с глухим стоном замедлилось, превращаясь из тягучей монотонной массы в нервный шорох каменных плит. Чипу казалось, что он оглох. Что слышны были только удары собственного сердца, звучавшие резко и одиноко, похожие на шум удаляющихся шагов по кафельному полу в пустом больничном коридоре. Шаги, оставляющие тебя одного в обречённой темноте. Шестерни и блоки, с помощью которых весь мир держался на месте и вращался от ночи ко дню, болезненно заскрипели, будто в их идеальный эмалированный механизм попал мокрый песок… — Нет… — как эхо повторил Чип, медленно роняя внезапно потяжелевшую голову на плечи. Раздался резкий скрежет железных деталей, лежавших в основании всего мироздания. Звук, медленно ускоряясь, нарастал, каменными иглами протыкая ослабевшую кожицу всего сущего. Пружина убеждённости с металлическим скрипом слетела с оси, выбив надёжную, казалось бы, пайку. «Нет». В ушах у бурундука барабанил, визжал и хохотал нестерпимый грохот. Весь его привычный ежедневный мирок под дуновением одного единственного «нет» лопнул, как мыльный пузырь, и рассыпался тысячью радужных бессмысленных капелек. Каждое «почему», на которое когда-то Чипом уже был дан ответ, вновь вырастало до неба, высасывая своим голодным беззубым ртом свет. Каждая естественная доселе вещь обращалась в серую измятую тень, которая, дергаясь и танцуя, точно больной цирковой урод, смеялась и кричала, передразнивая свою первоначальную сущность. Один за другим теряли смысл понятия и предметы вокруг, погружаясь в пустоту безликих нагромождений, из которой еле слышно, точно золотая рыбка, выкинувшаяся из аквариума, пересохшими губами бурундучок прошетал: — Нет… Чип втянул голову в плечи, безвольно свесив руки. То, что ещё мгновение назад было реальностью — надёжной, абсолютной и такой уютной, разваливалось на части, и ни удержать, ни как-то замедлить этот процесс у Чипа не было ни воли, ни возможности. Всё, во что он верил, в чём ни на секунду не сомневался, обращалось в ничто, в бессмысленную пустоту, в жалкую иллюзию жизни. В голове у бурундука замелькали с бешеной скоростью все те взгляды, которые, как он думал, принадлежат только ему… эти улыбки, нежные жесты, тёплые слова, все они мелькали и таяли. Всё-всё, что случилось за этот год, с безумной скоростью проносилось перед внутренним взором, как будто чудовищный киномеханик прокручивал его жизнь в обратном порядке, выжимая в своей гротескной машине весь смысл, как в мясорубке, ломая и выдавливая по слову всё то, что он знал… казалось, что знал. Чип испугался, что сходит с ума. Нужно спастись, вынырнуть из этой бездонной ямы лжи и отчаянья, в которую он был безжалостно сброшен, выплыть обратно к теплу, к свету, к своей любви… «Почему?» — прогремело в мельтешащей пустоте. «Этого не может быть!» «Почему?» «Почему не может быть?» «Почему?» «ПОЧЕМУ?» «Это — не Гайка». — Этого не может быть, — неуверенно прошептал вслух бурундук и весь как-то сжался, ожидая чего-то ещё более страшного, но мышка молчала. Чип вновь посмотрел на Гаечку. Она стояла напротив, точно так же, как и во всех его снах. Стояла, глядя ему в глаза. Но сейчас в её глазах Чип видел только дружескую жалость, только сочувствие. Ничего не происходило. Внезапно накатившее ясное осознание случившегося принесло с собой невыносимую физическую боль. Боль и пустоту, казалось бы разъедавшую изнутри каждую клеточку его естества, обращая саму его суть в безобразное безликое «нет», с диким клёкотом снова и снова выклёвывающее ему сердце. — Прости, Чип, у меня уже есть тот, кто мне нравится… — притихшим голосом произнесла Гаечка. — НЕТ! Чип бездумным порывом схватил Гаечку за горло, желая только одного: чтобы эта боль исчезла раз и навсегда. Задушить, сломать, уничтожить причину. На его руках буграми вздулись мышцы, отрывая мышку от пола. Чип хотел положить конец этой бессмысленной боли. — Ты не Гайка! Ты предала меня! Я не могу жить без тебя! Ты — не Гайка. Не Гайка! Не Гайка… — сквозь слёзы, как спасительное заклинание, повторял бурундучок. Гаечка даже не пыталась защититься. Она просто повисла, как безвольная кукла, зажатая в тиски лапок Чипа, и лишь чуть подрагивали кончики пальцев. Последнее, что видел Чип перед тем, как смежить утомлённые веки, это как сузились зрачки мышки, в которых застыло совсем не испуганное детское недоумённое выражение… Успокаиваясь, бурундук закрыл глаза и перед его мысленным взором предстала его Гаечка: недостижимая и прекрасная, как ангел. Его ангел. Как богиня, что всегда рядом, что бы ни случилось. И Гаечка посмотрела ему в глаза с нежностью, которую дарила только ему — её спасителю и защитнику, улыбнулась чуть грустной улыбкой и еле слышно, сдавленным шёпотом, послушно произнесла: — Люблю… Бурундук, улыбаясь, наклонил голову, чувствуя себя здесь и сейчас, чувствуя, что вот теперь он как никогда близок к ней. Чувствуя, как тепло растекается от сердца вверх по рукам и вливается в нежную сжатую шею. Чувствуя облегчение, радость и упоение. Чувствуя, как привычная реальность возвращается вновь.