"Кирпич"

      – Дорогу! – де Вер едва успела отскочить в сторону. Такого камергера герцога она еще не видела. И… предки, что опять свалилось на их головы?! Новые, еще менее выполнимые, условия? Или их окончательно причислили к… как, к храмовой матери, сказано в приказе?.. нарушителям спокойствия?       Хотя… Девушка невольно усмехнулась. Если бы это было действительно так, Мейер не был бы так взбешен. А он был.       Пускаться в догадки де Вер не стала, просто переступив порог и прикрыв за собой дверь. Кажется, ей сегодня везет – не очень хотелось оказаться распластанной по мостовой, пораниться или – того хуже – сломать нос. Она уже как-то залечивала порез знаком… в таверне. Девушка зажмурилась и передернула плечами, по спине от одного воспоминания пробежал липкий холодок. Тогда ей повезло. Хотя за спиной и был…       Тряхнув головой в попытке отделаться от ненужных, так не вовремя всплывших воспоминаний, искательница хотела задать мучивший ее вопрос:       – Не…       Хм, кажется, она знает, почему Стейн частенько просит раздобыть краски и кисти, но никогда – масло.       Девушка закрыть рот так и не успела: медленно обернулась к двери, от которой отошла разве что на пару шагов, да так и застыла с открытым ртом, в немом не то ужасе, не то изумлении уставившись на вошедшего.       Когда дверь заскрипела, пропуская внутрь гостя, она ожидала увидеть Фабрицио, Николет… да кого угодно! Только не…       Не зря скрип показался зловещим.       Чтобы никто не увидел отвисшую челюсть и – не дай бог-император! – чего не заподозрил, пришлось прикрыть рот, зевая. Благоразумно, хоть и несколько запоздало. Общение с Бейзилом даром не прошло: Стейн бросил на нее быстрый взгляд и только понимающе хмыкнул – тяжелые деньки выдались для искателей со всеми этими бляшками, свечами да учениками… Всем отчаянно хотелось стать наконец, может, и не полноправной, но все-таки признанной гильдией. Еще больше хотелось отоспаться.       Гость словно бы ничего не заметил.       Но разве он… разве он не должен сейчас угрюмо сидеть в подземелье? Разве не… Должен! Еще как должен! Просто обязан. Сидеть там и спокойно сносить насмешки де Виро.       Вошедший удостоил их лишь вежливым кивком головы и, привычно перейдя сразу к цели визита, что-то сообщал Стейну… Даже уголки губ дрогнули… Едва заметно. Почудилось? Что именно он говорил, девушка не слышала, не в силах даже глаз отвести, не то что пошевелиться. Ей показалось или он все же бросил на нее мимолетный взгляд? Эх, вот бы ей хоть крупицу его самообладания. Чтобы перестать наконец шарахаться от каждого шороха. Даже просто держать себя в руках. Хотя бы внешне.       – …Поздравляю вас, Стейн. И всех ваших искателей, – легкий наклон головы в ее сторону и со свойственной ему спокойной, лишь смутно угадываемой насмешкой – не то Храму, не то проклятой крови, не то себе самому – добавил: – Но это не освобождает вас от покровительства Храма, – кивнул, прощаясь, и вышел.       «…и необходимости бесконечно утолять его потребность в благосклонности,» – что-нибудь в этом духе обязательно ввернул был Бейзил, конечно, удостоверившись, что дверь за чуящим закрылась. Но она цинично-расчетливым оптимизмом и способностью выворачивать даже самую поганую ситуацию так, что становилось смешно до слез, не обладала.       Наконец, запоздало сообразив, что опасность миновала – пока, по крайней мере, – де Вер шумно выдохнула и с трудом, слепо нашарив стул заметно дрожащими руками, тяжело рухнула на него.       Начальник штаба, как всегда сдержанный, но явно обрадованный, открыл, было, рот, но, посмотрев на свою искательницу более внимательно, сказал совсем не то, что хотел:       – Да на тебе лица нет… Отдохни, нарадоваться еще успеем.       Возражать ей даже в голову не пришло. Подняться с кресла получилось только с помощью Беккерса. Девушка, не совсем понимая, чему она должна радоваться (разве что тому, что счастливо избежала ареста?) послушно переставляла ноги. На улицу выходить не хотелось. Совсем. Хотелось забиться под стол, за массивные пыльные занавеси, хоть в тайник – куда угодно в бессмысленной и глупой попытке укрыться от Храма. Потому что здесь был пообещавший ее защищать Стейн, здесь были если не друзья, то уж точно товарищи по несчастью. Хотя, что там говорил про «крючок» Бейзил?..       Как бы то ни было в штабе все же спокойнее.       Но стоило начальнику заикнуться о ночевке в штабе, как она торопливо замотала головой и через миг уже стояла у моста, затравленно озираясь по сторонам.       Здесь ее ждала неизвестность. Неизвестность, наверняка под руку с опасностью.       Но быстро придумать достойную отговорку, чтобы вернуться хоть на некоторое время, она уже была не в состоянии – все силы ушли на то, чтобы не хлопнуться в обморок прямо к ногам так не вовремя посетившего их чуящего. А потому так и стояла у перил, уставившись невидящим взглядом на сонную водную гладь перед собой.       Что же произошло там, внизу, пока она, позабыв обо всем на свете, бегала в поисках этих чертовых праздничных безделушек? Идиотка. Бог-император!..       Девушка испуганно приложила ладонь ко рту. Вырвавшееся восклицание спокойствия не добавило.       Не увидев торопящихся к ней чуящих или стражников с оружием наизготовку, немного успокоилась. Вздох получился судорожным и громким.       – Храм хотел бы говорить с вами.       Не подпрыгнула она только потому, что сил не осталось…       Закрыла глаза, судорожно вцепившись в перила. Вот уж действительно у проклятой крови чаще Чуящие на голову падают, чем кирпичи… Прав был Стейн. Только теперь уже ничего не изменишь. В ушах шумело, сердце отчаянно колотилось в груди, словно желая вырваться на волю. А девушке казалось, что она медленно проваливается куда-то в темноту.       Чуящий стоял рядом, снова глядя куда-то за ее спину. То ли терпеливо ожидая, когда она возьмет наконец себя в руки и будет в состоянии его хотя бы выслушать, то ли снова задумавшись, смотрел мимо девушки, словно ее и не существовало вовсе. Дьявол!.. Ну, хоть что-то в этом мире не меняется.       Чувствуя, как снова дергается уголок рта, де Вер неосознанно прикрыла его трясущейся ладонью. Вот и ее черед пришел. Стучит в висках кровь – эхо стука каблуков по ступеням вниз…       И снова, как тогда – раздражение, презрение… Бешенство, накатившее волной, сметающей все на своем пути, придающее сил и заглушающее голос рассудка, отчаянно уговаривающий прикусить язык. Но на этот раз глупости вырываются наружу:       – За кружкой айнстайнского пива? – голос дрожит. Холод? Страх? Ярость?       Или все-таки с арбалетным болтом в груди?       А он всего лишь чуть приподнимает брови и, развернувшись, идет… к Храму? к ее дому?       Предки!