Один плюс

Это красное платье в обтяжку от Herve Leger не мое. Оно принадлежит моей подруге Симоне. Еще вчера я бы просто посмеялась, предложи мне кто-нибудь надеть нечто столь провокационное. Завтра я вновь отмахнусь от подобной затеи. Но сегодня? Сегодняшний вечер — исключение. Я стою в центре номера, который мы с Симоной сняли в отеле The Venetian, и пытаюсь подтянуть подол. Разве можно в этом сидеть? — Ты такая сексуальная, — воркует у меня за спиной подруга, убирая мои черные волнистые волосы за плечи. Жест кажется слишком интимным, и я чувствую себя практически голой. Я отхожу от нее и изгибаюсь немецким кренделем, стараясь рассмотреть в зеркало спину. — Я действительно должна идти в этом? — Ты шутишь? — Симона удивленно распахивает глаза. — Если бы это платье хотя бы наполовину сидело на мне так же хорошо, как на тебе, я носила бы его каждый день! Ты горячая штучка! Я снова подтягиваю подол. Я привыкла к костюмам. Не к таким, в которых дамы щеголяют в кино, а к таким, в которых реальные женщины в реальной жизни ходят на работу в крупную консалтинговую компанию. В них ты практически забываешь, что ты женщина, не говоря уже о сексуальности. Но это платье напевает несвойственную мне мелодию. — В нем не проглотишь ничего, кроме хвостика от морковки, — жалуюсь я, разглядывая вырез. Бюстгальтера на мне нет. Единственное, что я смогла надеть под этот наряд, — крошечные трусики-танга. Но платье и создано для того, чтобы все выставить напоказ… и меня по этому поводу одолевают смешанные чувства. Меня вообще удивляет то, что чувства смешанные. Я немного смущена, что вполне ожидаемо. Я ощущаю себя грешницей, и все же… Симона права, я горячая штучка. Я никогда не думала о себе в таком ключе. Никто не думал. Когда люди слышат имя Кейси Фитцджеральд, они вспоминают об ответственности, надежности, стабильности. Ах эта надежная, стабильная Кейси! Вот почему Симона вытащила меня на выходные в Лас-Вегас. Она хочет, чтобы я на одну-единственную ночь превратилась в ветреную барышню, прежде чем с головой окунуться в стабильную жизнь с Дейвом Бисли, мужчиной, за которого я собираюсь замуж. Дейв намеревается сделать мне предложение… или, может, уже сделал. — Думаю, в следующие выходные нам надо отправиться в круиз по ювелирным магазинам за кольцом, — сказал он, когда мы заканчивали тихий ужин в кафе на Беверли-Хиллз. Мы встречаемся уже шесть лет, и пять из них он говорит о возможности брака, рассматривает эту идею со всех сторон и подвергает наш гипотетический семейный союз гипотетическим стрессам, словно банк, который готовится к очередному финансовому кризису. В этом весь Дейв. Очень осторожный. Это не сексуально, но удобно. Однажды, после нескольких лишних стаканчиков спиртного, я призналась Симоне, что целоваться с Дейвом — это как есть печеный картофель. С тех пор она не перестает меня жалеть. Но я имела в виду, что пусть печеный картофель не самая впечатляющая еда в мире, но он теплый и мягкий, и его вполне достаточно, чтобы не умереть с голоду. Так и Дейв. Он моя удобная еда, мой печеный картофель. Ты должна переспать с незнакомцем. Таков совет Симоны. Последнее безумство перед тем, как выйти замуж, и пока мне не перевалило за тридцать. Конечно, я никогда ничего подобного не сделаю. Мы сошлись на том, что я пофлиртую с незнакомцем, и я все еще настраиваю себя на это. Неужели ты действительно хочешь дожить до старости и, оглянувшись назад, понять, что никогда не была молодой? Это тоже слова Симоны. Она не понимает. Я не знаю, как быть молодой. Не знала этого даже тогда, когда была ребенком. — Она такая серьезная, намного серьезнее своей сестры! — говорили, бывало, друзья родителей, когда я сидела рядом с ними, уткнувшись носом в книгу. — Какой-то совсем неребячливый ребенок! Отчего-то считалось, что женственность и усердие это взаимоисключающие грани бытия. И вот результат: перед вами выпускница Гарварда, работающая в одной из крупнейших консалтинговых компаний страны. И горячая штучка. — Блек-джек, — уверенно заявляет Симона. — Ты сядешь в этом платье на высокий крутящийся стул у стола для блек-джека, и все парни забудут, как считать до двадцати одного. Я фыркаю и прикрываю рот рукой, а Симона начинает хихикать. Даже в этом платье фыркать несексуально. Когда мы заходим в казино, все головы поворачиваются в нашу сторону. Мужчины следят за моими движениями; их глаза одобряют, оценивают свои шансы, примечают все секреты, которые открывает платье…, а оно открывает немало. Женщины тоже смотрят. Одни осуждающе, другие с завистью. Я вспыхиваю, поняв, что некоторые из женских взглядов не отличаются от мужских. Мне хочется быстрее пройти через зал, но платье вынуждает меня двигаться медленно и осторожно. Я слышала истории о моделях, которые падали на подиумах на показах в утягивающих платьях, и теперь я понимаю, как такое могло случиться. В тесном платье и в туфлях на высоченных каблуках, на которых настояла Симона, каждый шаг кажется вызовом. Проходящий мимо мужчина окидывает меня взглядом сверху вниз, даже не делая попытки скрыть вожделение. Я еще больше краснею и отворачиваюсь. Он так на меня посмотрел… неужели счел за шлюху? Причем довольно успешную, если я смогла позволить себе дорогущий наряд. Я оглядываюсь через плечо и понимаю, что он остановился и смотрит мне вслед. Он скользкий и высокомерный. Я не хочу его…, но мне нравится, что он хочет меня, и даже это маленькое удовольствие вгоняет меня в стыд… Какой скандал! Мы выбираем стол для блек-джека с минимальными ставками в сто долларов. Конечно, он не для крупных игроков, но в обычной жизни я не могу позволить себе рискнуть и такой суммой. Что я здесь делаю? Я судорожно сглатываю и концентрируюсь на игре. Я не эксперт в подобных вещах, но Симона, оказывается, и того хуже. Она делает чудовищные ставки, а потом упорно пытается набрать двадцать одно, но все ее усилия неизменно ведут к провалу. Через некоторое время она сдается и говорит, что лучше пойдет играть в кости. Я остаюсь на месте. С картами я как-то еще могу справиться, но кости уж точно не мое. — Похоже, здесь хороший стол. Я поворачиваюсь и вижу, как рядом со мной садится мужчина в черных джинсах и коричневой футболке. Его накачанные руки резко контрастируют с волосами золотистого цвета.но мне это нравится. Он бросает на меня взгляд, пока я изучаю его, и поспешно отворачиваюсь. Получается слишком очевидно, и я внутренне сжимаюсь от своей неловкости. Женщина с планшетом подходит и улыбается моему соседу: — Мистер Бибер, очень приятно видеть вас.– Вас тоже, Глэдис. Я собираюсь начать с пяти тысяч. Женщина кивает, и, когда он подписывает бумагу, перед ним вырастает столбик черных и фиолетовых фишек. Обычно люди не так получают свои фишки. Я делаю ставку в двести долларов, и крупье раздает карты. У меня выпадает пятерка и туз. Неплохое начало. Мистеру Биберу не так везет с его десяткой и шестеркой. Я стучу пальцем рядом со своими картами, и мне раздают еще. Мистер Бибер делает то же самое. У меня четверка. Я улыбаюсь про себя. Фортуна явно благоволит мне. Или, по крайней мере, я так считаю, пока мистеру Биберу не выпадает пятерка.Двадцать одно. Никто не сказал ни слова, но фишки перемещаются в его сторону. Когда крупье добавляет несколько фишек к моей кучке — небольшое признание моей победы над казино, — мистер Бибер. наклоняется ко мне, совсем чуть-чуть: — Вы не против поразвлечься? — Я думала, мы этим и занимаемся. — Я внимательно рассматриваю свои фишки, не потому, что мне нужно пересчитать их, а потому, что немного нервничаю и не могу смотреть прямо на него. — Сделать игру более интересной, — поясняет он. — Если я побеждаю, мы покидаем стол, и вы соглашаетесь пропустить со мной стаканчик. — А если победа будет за мной? — спрашиваю я, поворачивая его слова в свою пользу. — Тогда я выпью с вами. Я смеюсь. В этой полной возбуждения комнате и своем новом, пусть временном, обличье у меня уже голова идет кругом. Не представляю, что может сделать со мной спиртное. — Если я побеждаю, мы выпьем прямо здесь, за столом, и продолжим игру, — говорю я. С экономической точки зрения мой план, быть может, более рискованный, но с любой другой — гораздо более безопасный. И хотя я по-прежнему не смотрю на него, я чувствую его улыбку. Исходящая от него энергия сексуальная, но в то же время какая-то озорная. — А вы умеете торговаться, — говорит мистер Бибер. Мне это нравится. Крупье раздает еще карты. У меня тройка и шестерка, а у мистера Бибера король и четверка. Пока преимущества ни у кого нет. Все зависит от следующего хода… милая метафора для жизни. Но я оставляю свои мысли при себе и тихонько стучу кроваво-красными ноготками по зеленому сукну стола. Мистер Бибер тоже просит карту. На этот раз он получает двадцать, я не дотягиваю даже до восемнадцати. Он встает и протягивает мне руку: — Идем? Я собираю фишки и мысленно составляю план того, как встать из-за стола, не выставив на обозрение больше необходимого. И снова чувствую улыбку этого мужчины. В голове начинает играть старинная песня «Дьявол внутри», и под этот воображаемый саундтрек я осторожно встаю из-за стола. Он не торопит меня. Сначала ведет в кассу, где я обналичиваю свои фишки, потом к эскалатору. Люди продолжают пялиться, но теперь они пялятся на нас. Но нас не существует, напоминаю я себе. Это просто фантазия. Всего лишь мимолетная, ничего не значащая встреча. Мы выпьем, пофлиртуем и потом исчезнем из жизни друг друга, как утренний туман. — Это здесь, — говорит он, кивая на бар со стеклянными стенами. Люди фантазируют насчет нас. Он сворачивает к бару и ждет, пока я заберусь на барный табурет. Я достаю сотовый, чтобы сообщить Симоне о своем местонахождении, но не успеваю набрать и слова, как бармен уже подходит к нам. — Полагаю, дама желает бокал вашего самого дорогого шампанского, Аарон, — начинает мистер Бибер. — Нет, — перебиваю я его, поддаваясь внезапному импульсу. — Виски. Я сама не знаю, отчего решила поднять градус, но только сейчас не время для шампанского. Момент более острый, сильный; он требует зерна, а не пузырьков. Мистер Бибер снова улыбается и заказывает нам обоим виски. Я о такой марке даже не слышала. — Итак, — говорит он, когда бармен удаляется, — ваша игра блек-джек? — Нет. — Я опускаю голову и набираю сообщение Симоне. — Я всего второй раз за столом. Вообще-то я не играю. — Но сегодня вы определенно играете. Я поднимаю взгляд и вопросительно приподнимаю бровь. — Обычно вы так не одеваетесь, — продолжает он, когда подают наши напитки. Он придвигает в сторону бармена несколько купюр. Его не спрашивают, не хочет ли он счет. Бармен понимает, что сейчас не стоит нас прерывать. — Откуда вам знать, как я обычно одеваюсь? — Вы нечасто ходите на таких высоких каблуках. Вы к ним не привыкли. Я нервно смеюсь. — Никто за пределами «Цирка дю Солей» не может привыкнуть к такому. — И если бы вы постоянно ходили в подобном наряде, взгляды не смущали бы вас. А они вас смущают. — Он наклоняется вперед, и до меня доносится легкий аромат свежего леса. — Вы напряжены. Вам неуютно от вожделеющих взглядов и от того, как вы наслаждаетесь ими. Я хотела было отвернуться, но он берет меня за подбородок и заставляет смотреть прямо на него. — Вы даже сейчас краснеете. Я не знаю этого мужчину, мужчину, который касается меня. Он незнакомец. Чистый лист. Мне следует уйти. Нельзя позволять его грубому пальцу гладить вот так мою щеку. Не следует спать с незнакомцами. Я медленно поднимаю руку и отвожу его ладонь от своего лица. Но не отпускаю ее. Мне нравится ее держать: она такая сильная, рельефная. Эти руки что-то строили и видели непогоду. Я вижу, как они сжимают вожжи коня. Я вижу их в моторе спортивной машины, которая может со скоростью звука унестись от окружающей нас тусклой действительности. Я представляю, как эти руки ласкают меня, как эти пальцы проникают в меня… Что я здесь делаю? — Меня зовут Кейси, — говорю я. Мой голос охрип и дрожит. — Хочешь знать мое имя? — спрашивает он. — Мое полное имя? Я тут же понимаю, что не хочу. Я не хочу знать, кто он такой. Я даже не хочу знать, кем я была вчера и кем буду завтра. Я просто хочу знать, кто я сейчас. — Я не занимаюсь такими вещами, — шепчу я. Но, не успев закончить фразу, понимаю, что я говорю о вчера, о завтра. Сегодня… все иначе. Этот мужчина, он совсем не похож на того человека, который оценивал мое тело скользким и надменным взглядом. Он не склоняет меня к своему плану. Он следует моему; считывает мои движения, мои улыбки, направление взгляда. В его лице я вижу отблеск своей собственной страсти. Он больше не чистый лист. Он моя фантазия, моя химия… напряжение, которое существует между нами… Вот о чем бы я тосковала, если бы знала, что это такое. Но теперь я знаю, каково это. Я замечаю пуговицу на его джинсах. Dior Homme — шестьсот долларов за пару, а футболка куплена чуть ли не в Target. Молодые мускулистые руки и золотистые волосы — этот контраст тоже кажется мне соблазнительным.– Я хочу напоить тебя, — говорит он. Я сразу понимаю, к чему он клонит. Знаю, что он приглашает меня к себе в номер. Я обвожу взглядом бар. У меня никогда не было романа на одну ночь. Я хорошая девочка. Добропорядочная и морально устойчивая. Но только не сегодня. Сегодня я плохая девочка, которая собирается переспать с незнакомцем.