И я останусь, коль ты велишь остаться

Ладони Макото сжались в кулаки. — ПОЧЕМУ?! Почему я не подхожу?! Его пальцы сдавили плечи Йоджи, побелев от напряжения. Он не подходит. Макото буквально трясло от злости, отчаяния и обиды. Он не подходит. Он не мог себя больше сдерживать. Он не подходит! Йоджи был честно напуган и совершенно не знал, как стоило бы поступить. Он и представить себе не мог, что тот человек, которого он помнил компанейским, чудовищно энергичным и почти комично вечно голодным, может выглядеть так. Он пытался заглянуть в глаза однокласснику, но не мог поймать пугающе бегающий мутный взгляд, ни на миг не останавливающийся в одной точке. Он пытался выпроводить его, но прежде нужно вырваться из болезненной хватки Макото, который как сломанная кукла повторял «Почему? Почему?!», крепче и крепче сжимая его руки, будто призывая сдаться. И Йоджи всё-таки сдался. Прекратил свои очевидно бесплодные попытки. Просто в какой-то момент он взял и сдался и, немного погодя, сам не понимая причины, медленно, будто с усилием, подался вперед, к обезумевшему от горя другу, протянул подрагивающие бледные руки к нему и, наверное, впервые за долгое и долгое время обнял живого человека. Холодного, насквозь промокшего, наверняка до чертиков озябшего. С бешенно колотящимся сердцем. Живого. Сейчас — живее всех живых. У Макото подкосились ноги. Он измотался, добираясь к этой квартире под проливным дождем, повинуясь чувствам, а выплеснув всю горечь и ненависть, он почувствовал себя невероятно опустошенным морально и физически. Будто всю энергию впитала невидимая губка. Он медленно опустился на пол, прямо в этом неуютном коридоре. Йоджи не возражал и не разжимал объятий. Каким-то глубоким чувством он понимал, что именно это сейчас нужнее всего. Макото медленно расцепил пальцы и обессиленно опустил холодные руки, крепко зажмурился, прерывисто выдохнул. — Прости меня... прости, пожалуйста, прости, — повторял он, едва шевеля тонкими губами, — прости, прости! Я не хотел. Я запутался! Ты же знаешь, что... Прости. Прости!.. Йоджи ничего не сказал. Только обнял его покрепче и поудобнее, погладил по спутанным мокрым волосам, устало опуская веки. Шепот Макото сходил на нет, он неловко, неуверенно, будто боясь быть отвергнутым, подвинулся поближе и с какой-то внезапной нежностью, контрастирующей с его недавним настроением, обнял Йоджи в ответ, уткнувшись ему в плечо носом; брюнет, в свою очередь, упустил тот момент, когда начал аккуратно, успокаивающе прикасаться губами к его макушке, вискам, лбу, векам, скулам, губам, когда взял за руки и начал греть собственными, сжимая, поглаживая одними пальцами, как будто опасаясь, что тот рассыпется от одного неверного движения. А Макото, прижавшись к стене плечом, закрыл глаза, молча повиновался Йоджи, и совершенно никакие мысли не могли взволновать его в тот момент. Стало легче дышать. Прошла целая вечность. Йоджи нашел в себе силы подняться и помочь встать Макото, отправить в душ, раздобыть ему сухую одежду и достать футон. Юноша сел на кровать, пытаясь уложить в голове произошедшее и мысленно разобраться во всем. Макото вышел из душа сухим, теплым, но не менее измученным. Он молча сел рядом с Йоджи, глядя в окно. — Уже поздно. — Ага. — Оставайся. — Спасибо. Прошла еще одна мучительная вечность. — Слушай, — начал Йоджи, — то, что было, ну, ты понимаешь, я на самом деле— И не успел закончить. Он почувствовал на своем лице теплые пальцы и ладони, тянущие его вперед. А потом губы. Шерховатые, мягкие, удивительно мягкие!.. И такие же теплые. Поцелуй выходил дурацким, скомканным, потому что Макото не умел целоваться, выходил ужасно неловким и неуклюжим, но он продолжал, потому что его не останавливали. Когда воздух закончился, он отстранился от брюнета, поглядев ему прямо в глаза, будто пытаясь что-то прочесть во взгляде. Но Йоджи был более нечитаем, чем когда-либо. Только взгляд стал немного более рассеянным, чем обычно. Он прикоснулся к правой руке Макото в немой просьбе, и тот убрал обе, уперевшись ими в кровать. Йоджи шумно вздохнул и наощупь окинул край одеяла. — Нужно спать, — юноша привстал, — стемнело совсем. — Спокойной ночи, — хрипловато ответил Макото. Йоджи выключил свет. Утро. Дождь шел всю ночь и почти закончился, лучи чудовищно бодрого солнца начали пробиваться сквозь тучи, оставляя желтоватые пятна на мертвенно серых зданиях. В одном из таких зданий была маленькая, неприметная квартирка, в которой буквально вчера случилось крохотное чудо. Едва слышный шепот пронзил плотную утреннюю тишину: — Ты подходишь больше всех на свете.