Голос из прошлого

В доме было пусто, и старый камин, укрывшийся пеплом и пылью, словно пледом, был частицей того самого прошлого, которое Руперт покинул десять лет назад, оставив и местного призрака — Ивона, и зеркало, и часы, потерянные в паутинном кружеве, и саму эту комнату, ставшую для него приютом на долгие месяцы и даже годы. Одинокий мальчишка когда-то обитал в заброшенном старом здании — собственном мире, который сам же и сотворил по частицам, по капелькам, словно кропотливый мастер. И самолично оставил, отправившись на поиски себя. Зеркало гостеприимно распахнуло объятия в ничто, показывая все, что угодно, но не самого мужчину — взрослого, слегка обросшего щетиной, уверенного в себе и… забытого когда-то здесь, в этой комнате, с чашкой супа на полу, рыдающего перед ровной гладью под затихающий голос времени, когда его собственное отражение обратилось пылью. — Я тоже рад, — прошептал он в пустоту. Никто не ответил. Словно бы так было всегда, еще до его ухода в будущее. — Ивон? Звонкий голос отскочил от стен, бубенцами затихая над головой, и Руперт даже поежился, оглядываясь по сторонам. Узнавая, но в то же время понимая, что это место уже не его. И нет больше древнего привидения, и нет того самого желания верить наивным детским мечтам. Руки дрожали, когда разгребал пепел, и принесенные из леса дрова были влажноватые: дым быстро заполонил комнату, и лишь открытые окно и дверь смогли разогнать чад. И вот уже теплится в камине огонек, дрожащий, нетерпеливый, такой крохотный, каким когда-то был он сам. И язычок пламени говорил — неумело, робко, и Руперт слушал, боясь дышать. Потому что помнил эту историю. В дивном городе Светлоустье — это такое поселение чуть севернее нас — жил молодой охотник. Он охотился не на волков или медведей — он охотился на людские страхи. Знаешь, страхи похожи на сгустки тумана: то черного — темнее самой ночи, то зеленоватого — словно лесной дух какой, то серебристого — будто сплетенный из лунных ниточек. Охотник чувствовал страх — и шел по его следу. Но однажды он повстречал человека… Именно так все и произошло: сказка, когда-то нашептанная отражению, сбылась. Встреченный юношей человек был особенный тем, что был безликим. Нет, у него было лицо, но его никто не мог запомнить. Ты же знаешь, отчего люди наделяются подобным даром? Когда что-то нужное теряют. Охотнику очень хотелось его запомнить, запечатлеть в своем сознании — но он не мог: образ ускользал, едва юноша отворачивался. И, знаешь, у молодого охотника тоже был свой дар: он дарил сны. Кошмарные или спокойные, добрые или злые — разные. И по ночам он посылал светлые сны для безликого человека — своего первого друга… И теперь безликий человек вернулся домой и говорил с собой — тем самым, которым когда-то был, и треск огня — голос подростка — теперь рассказывал ему. Сбиваясь и теряясь, но возвращаясь вновь. Руперт улыбнулся. Теперь он действительно верил, что вернулся домой.