Звезды

Микеле чувствует холод. От него едва ощутимо дрожат плечи, он пробирается под кожу, доставая до вен, там вместе с кровью попадая в сердце. Или же уличный холод исходит от его сердца, выступая через поры, принося почти физическую боль? И ведь кажется, что нынешнее ощущение - это и есть вся жизнь. Случившиеся трагедии, беды, поражения, победы и подарки судьбы - только лишь какая-то больная галлюцинация отравленного тем же холодом сознания. И не было рядом кого-то, кто способен спрятать за своей спиной от бед всего мира, от каждого глупого страха. Кто так нелепо-романтично оставлял на тумбочке белые лилии и шоколад, кто укрывал бережно ночью одеялом во время беспокойного сна, в чьих глазах можно было увидеть свет всей Вселенной. Микеле чувствует горечь во рту и холодную тяжесть металла в руке. Может - это сигареты, а может боль поднимается изнутри, встав режущим комом поперек гортани. Закрыв глаза, он тянет носом такой знакомый запах табака. Так пахли ночи в их кухне, у которых был привкус вина и как будто легкого жжения. Дым быстро тает в ночном воздухе, поглащаемый запахами высоты и холода, закручевыемый в спираль. И ему приходится снова судорожно и глубоко затягиваться, чтобы снова позволить себе на секунды упасть в знакомые и теперь уже навсегда утерянные ощущения. Так не хочется поднимать веки, так не хочется, чтобы сигарета из пачки, к которой он так боялся прикоснуться в надежде, что ее владелец еще вернется, вообще когда-то закончилась. Микеле не ощущает опоры под ногами, слышит, как глухими и надрывными ударами заходится в грудной клетке сердце. Так было всегда с ним, с единственным человеком, который дважды перевернул его жизнь: с приходом в жизнь итальянца впервые, а во второй раз - с уходом из реальности. Каждый случайный взгляд, каждый короткий жест, в котором обычно пряталось столько чувств. Кто бы только мог подумать, что все это можно так хорошо запомнить, казалось бы, было столько всего. Но в моменты, отдаленно похожие на этот, память всех людей, пожалуй, срабатывала так: напомнить как можно больше, вызывая полную невыносимой скорби улыбку, которую никогда нельзя никому показать, иначе его точно сочтут сумасшедшим. Микеле видит звезды. Они быстро мутнеют из-за пелены слез, что против воли встает на глазах. Невыплаканные, словно текущие по оголенным нервам, по стенам измученной души, они в который раз не срываются на впалые белые щеки, снова отравляя новой порцией яда. "Я хочу, чтобы ты никогда не плакал. Обещаешь мне?". Он обещал.Помнил о своих словах. И больше никогда, ни на одном спектакле, ни после одной ссоры, и даже после того, как его жизнь провалилась во мрак - светлой кожи не коснулось ни одной соленой капли. Золотые точки казались так близко. Микеле тянет к ним руку, тщетно пытаясь коснуться. Казалось, нужно совсем чуть-чуть, всего-лишь капля. Звезды спасут его. Холод, горечь, тяжесть, звезды. Так иногда случается. - Мне нужен перерыв. - негромкий вопрос в небо, к холодным огням, такой обдуманный, будто кому-то адресованный. - Я отдохну немного. Никогда в жизни такой небольшой предмет в руке никогда не казался таким тяжелым. Курок проваливается под пальцем. Микеле видит, как гаснут звезды.