Моё проклятие

На дворе глубокая ночь. А за окнами старого замка бушует сильный ветер, грозящий переломать некоторые хлипкие деревья. Комнату, которую по чистоте можно сравнить лишь с хирургическим кабинетом, освещает только тусклый свет убывающей луны. А на деревянной кровати, нервно ворочаясь на свежих простынях, неспокойно спит молодой мужчина. Он уже который день видит во сне лицо одной единственной девушки, чьи глаза, такие прекрасные серые глаза, медленно мутнеют, а потом резко замирают, застывая навсегда. Она больше никогда не сможет шелохнуть и пальцем, не сможет вымолвить ни слова. Ведь её сердце перестало биться. А безжизненный взгляд был устремлён в небо, затянутое тучами. Она уже не чувствует, как на её постепенно остывающую кожу на руке падает горькая слезинка… Брюнет бормочет сквозь сон, умоляет кого-то не оставлять его, затем резко вскакивает, просыпаясь в холодном поту и выкрикивая лишь одно имя. — Микаса! — эхом раздается в тёмной спальне. Капрал пытается отдышаться, угнетённо озираясь по сторонам. Его взгляд останавливается на небольшом свободном пространстве на кровати, где раньше умиротворённо спала возлюбленная. Но сейчас на этом месте лишь вторая подушка и нетронутая половина простыни. Ривай приходит в себя и сильно закусывает нижнюю губу, чувствуя, как пульс болезненно стучит в висках, а пересохшее горло начинает пылать огнём. Он вскакивает с постели и бродит по комнате туда-сюда, схватившись руками за собственные волосы и сжимая их пальцами. Я хочу умереть. Эта фраза уже в сотый, нет, в тысячный раз пронзает мысли мужчины. Прикрыв глаза, он на мгновение может воскресить в памяти какие-то жалкие обрывки воспоминаний о тех временах, когда он считал, что по-настоящему счастлив. Когда он проводил время с той, что могла заставить его улыбнуться... Но эта мерзкая горечь, сдавливающая грудь, принуждает его вернуться в реальность, в которой он остался совсем один. Наедине с этой тупой болью, которая стала привычкой. Если Леви удаётся ненадолго погрузиться в сон, то засыпая, он мечтает больше никогда не проснуться, зная, что следующий день будет ещё хуже предыдущего. Его жизнь вновь потеряла всякие краски. Небольшое разнообразие в виде мигрени от частых недосыпов порой помогает напомнить, что он ещё жив. Но эта уже совсем не та жизнь. Он превращается в машину, бездушное орудие убийства, под действием осадка от очередного удара ножом в самое сердце. Брюнет абсолютно не знает такого человека, которому он мог бы излить душу. Да и какой в этом толк? Никто не сумеет понять его, а от бессмысленных соболезнований уже становится тошно. Глядя на её скорбящих друзей, ему всё сильнее хочется напиться до беспамятства и ещё глубже уйти в себя. Быть эгоистом, забить на все свои обязанности. Медленно раствориться в своей же жалости к себе. Поддаться собственной беспомощности и тихо угаснуть. Обхватывая себя за плечи, Ривай не в силах сдержать беззвучных рыданий, что вырываются из груди. У него возникает желание безумно закричать, под действием истерики разнести эту комнату ко всем чертям, чтобы было больно рукам, а не сердцу. Чтобы хоть как-то высвободить все эти отвратительные эмоции, что постоянно прячутся от других под бесстрастной, чудом ещё не растрескавшейся, маской. Чтобы убежать как можно дальше от этого проклятого мира. Будто очнувшись, капрал обнаруживает себя сидящим на холодном полу, глаза застилает пелена. Он понятия не имеет, какое сегодня число, какой день недели. Все события стали размытыми и слились воедино, ничем не отличаясь друг от друга. Леви отрешённо глядит на свои руки. Костяшки пальцев сбиты в кровь от яростных ударов о каменные стены, но мужчина не чувствует физической боли. Я хочу умереть. Эта мысль не даёт ему покоя. Невольно закрадывающиеся в голову помыслы о самоубийстве уже не кажутся нелепыми, напротив, даже разумными. Ведь это так просто, и сейчас кажется единственным выходом. А как много способов… Пара надрезов лезвием, шаг с крыши, несколько глотков какой-нибудь химической дряни, которой полным-полно в медицинском блоке… И далее, далее, далее. Вариантов не меньше десятка. Но вместо того, чтобы встать и исполнить какой-нибудь из них, Ривай всё также сидит на полу, опираясь на дрожащие ладони. Трус. Немного подняв взгляд, он видит в зеркале, висящем на двери шкафа, своё отражение, и на один миг оно сменяется на отражение Микасы, но только в воображении капрала. Он в который раз подмечает, как же они с ней похожи. Вернее, были похожи. Чудесной девушки с ним уже нет… Брюнет с усилием подползает к зеркальном стеклу, а затем прижимается к нему ладонью, с тыльной стороны которой ещё сочится тёмно-алая кровь. Коротко взглянув на своё лицо в упор, Леви припадает щекой к гладкой поверхности, снова закрывая слегка покрасневшие глаза. Он должен держаться. Она хотела, чтобы он оставался в живых, молила его об этом, перед тем, как уйти навсегда. Эти слова навсегда врезались в память брюнета. Он не имеет права омрачать память о возлюбленной своим суицидом… Несмотря ни на что, слова, от которых он не может убежать, остаются глубоко внутри брюнета. Но все они уже в прошлом. Он уже не сможет посмотреть ей в глаза, украдкой любуясь изящным лицом. Крепко обнять, слушая, как бьётся её сердце, что целиком и полностью принадлежало этому темноволосому мужчине. Закаты, бессонные ночи, утренние прогулки. Всё это, казалось, было только вчера, но при этом всё же было так далеко. И больше никогда не вернётся. Он где-то слышал, что смерть забирает самых лучших. Раньше, он не задумывался над этим, но сейчас как никогда проникся этими словами. Микаса действительно была лучшей во всех смыслах, начиная от боевых навыков, заканчивая силой духа. Но для Ривая она значила намного больше, чем просто «лучшая». Он даже не смог бы обьяснить это словами, ведь она была для него всем. И обещала, что всегда будет рядом… Но девушка погибла, оставив в сердце капрала ещё один шрам, что оказался намного глубже всех предыдущих, коих было немалое количество. Как же он устал. Устал от постоянных смертей, которые обрушиваются на него одна за другой. В том, что это его главное проклятие, капрал теперь был полностью уверен. Но только что он может с этим поделать?.. Правильно, ничего. Ему остаётся лишь, молча предаваясь горю, сидеть здесь, в своей мрачной спальне, где никто не увидит, как же он, на самом деле, слаб. И единственным звуком, который он услышит, будет его собственное эхо.