Горе луковое

Химик мрачно поглядел на обвешанного со всех сторон хихикающими девушками Пригоршню поверх мутного стакана и вполголоса спустил с языка какое-то пьяное ругательство. Этого обалдуя-растениевода только в бар пусти – мигом вокруг себя палисадник "подфонарных" розочек организует. На Никиту, высокого белобрысого богатыря, с румяным лицом, с большими голубыми глазами клинического идиота, гроздями вешаются девахи, готовые усладить молодого голодного зверя в сталкере за бесценок. Хоть самого Химика Го… Зона не обделила ни внешностью, ни умом (а последнего как раз отвалила не в сравнение больше, чем невразумительному напарнику), на подобную "популярность" ему рассчитывать не приходилось. Даже наоборот, циничная, прагматичная личность, с глубоко посаженными темными глазами, черными ершистыми волосами и бледным худым лицом, нещадно отталкивала от себя обычно безотказных мотыльков Закордонья. Мрачный, язвительный Андрей попросту терялся на фоне открытого и жизнерадостного крепыша Никиты. И иногда таки задавался вопросом: за что же не слишком разборчивые в связях красавицы заимели на него такой зуб? Что он им сделал? Не то чтобы он завидовал Пригоршне, нет. С чего бы ему это делать? Его напарник – не обремененный интеллектом бугай, классическая деревенщина одним словом. Это он завидует эрудированному, образованному Химику. Правда, по-своему. Чистой, наивной белой завистью. Ну только какое с этого может быть удовольствие? Никакого морального удовлетворения! Никита то и дело восхищенно восклицает что-нибудь, как всегда с набитым ртом, в ответ на замудренное умозаключение своего напарника, как всегда ничего толком не поняв. А на праведный гнев приятеля, вызванный свойственным себе талантом влипать в неприятности, молча и виновато улыбается, по большей части полностью признавая свою неправоту. Нет, Химик не завидовал, ничуть. Нечему. И, тем не менее, отчего-то вид идиотски улыбающегося в объятиях местных красавиц Никиты вызывал у Андрея отвратительное ощущение внизу живота и зверское желание напиться. Сталкер плеснул себе в стакан новую порцию огненной воды и только приноровился опрокинуть в пустой желудок спасительную влагу, как рядом с ним плюхнулась размалеванная девица, бесстыже вторгаясь в личное пространство. Между прочим, заранее огороженное стульями! Кивнув в сторону веселящегося парня, она поинтересовалась: – Скучаешь? Химик нахмурился и только сейчас понял, что все то время, пока они сидели в баре, не сводил взора со столика Пригоршни. Если бы взглядом можно было прожигать, то от того осталась бы лишь пригоршня пепла. Не слишком ухоженная ручка скользнула по старому свитеру от шеи к груди. Химик недовольно задергал плечом. – Ну чего ты такой бука? Такой напряженный… Могу помочь облегчиться. Сталкер только хмыкнул: облегчить кошелек – это да. Хоть сейчас там было отвратительно мало средств, за его сохранность Химик все же переживал. Гонимый искренним желанием поделиться чудесным настроением со всем светом, начиная с наглой девчонки, он опустошил стакан и буркнул: – Иди отсюда. От меня ничего не получишь. Не твой сегодня день. Да и вообще, подозреваю, прошел он пару лет назад. – Да пошел ты! – взвизгнула красавица после секундного переваривания тонкого оскорбления, выплеснула в лицо сталкера содержимое его стакана и выскочила из-за стола. Молоденький бармен за стойкой по прозвищу Кислый возмутился: – Анжела! – И ты тоже пошел! – распорядилось небесное создание и хлопнуло дверью о косяк. Андрей крякнул, утер с лица капли и выразительно уставился на бармена. Парень вскинул руки: – А я что? Она у нас с норовом. Не серчай. Стопочку за счет заведения в качестве моральной компенсации? – Бутылку, – хмыкнул Химик, – и я подумаю, нуждается ли заведение в моей рецензии. На лице Кислого отразился мучительный мыслительный процесс. С одной стоял борзый расточительный клиент, с другой – перспектива получить по шапке от хозяина. Наконец бармен пришел к единственно верному для себя решению: – Идет. Подожди минутку. Он исчез, и притихший бар вновь заполнил мерный гомон сталкеров, растерявших к ситуации всякий интерес. Химик тоже вернулся к прежнему занятию. Ну, бабы, ну что за истерички? Все время так, и в каждом баре! Лезут и лезут. Ну не видят: занят человек! Никита, скалясь во все тридцать два зуба, склонился к какой-то девчушке и, судя по всему, принялся ей что-то самозабвенно нашептывать, при этом покрепче приобнимая и поглаживая по бедру. Зубы же Андрея скрипнули по граненой поверхности стакана, водка пошла не в то горло, и он незамедлительно закашлялся. Пригоршня – идиот, наивный, как валенок. В таких местах Химик больше всего боялся доверять ему деньги. Во-первых, сейчас их занесло далеко от тех мест, где они обычно обитают, а потому контингент вокруг подобрался почти что целиком незнакомый. Мало ли, какие тут нравы. В этом баре, к примеру, ни тот ни другой не были ни разу. А Никита – человек азартный, увлекающийся. Его ведь и обворовать могут или развести. Или сразу и то, и другое. Ну, сколько раз уже было? За ним нужно неусыпное руководство, как за маленьким ребенком, ей-зомби! Оставь на время, отлучись по своим делам, а потом езди и выручай – вляпается ведь как пить дать. А все из-за того, что он невыносимый бабник. Как только еще от него ни одна из его пассий не залетела? Ан нет, было один раз… даже два. Короче, ему ничего нельзя доверять – совершенно безответственная и не квалец… квалов… квалифицированная личность. И… Пока Химик старательно пытался сформулировать ускользающую от него мысль, напарник поднялся и в обнимку с двумя девицами двинулся в номера. Никита шел по коридору, воодушевленно насвистывая немудреный мотивчик. Сейчас ему нужно было разыскать Химика и взять ключи от своей комнаты. Каким же оказалось его изумление, когда тот собственной персоной, хватаясь за стены, вывалился перед ним из-за угла. Завидев напарника, Андрей сделал над собой поистине чудовищное усилие и попробовал принять вертикальное положение. Стоит отметить, что вышло это у него довольно удачно. Но сил хватило только на это – поднять ногу и сделать шаг, удержав при этом равновесие, он был уже не способен. К счастью для него, приветственно махнув рукой, десантник сам пошагал к приятелю. – Пригоршня, ты, – заплетающимся языком завел Химик, тыча в широкую грудь пальцем, – ты – твердолобый идиот. Дубина стоеросовая. Безг… безмозглый бугай! От тебя одни проблемы и беспокойства. Я так задолбался вытаскивать никчемушный афедрон из неприятностей… Из сталкера потоком лились и лились обидные речи вкупе с мощным ароматом перегара, обильно сдобренные в стиле Химика такими замудренными словечками типа "обратнопорциональный", "примитизированный" или "аморфная сомнамбула". То, что последнее словосочетание является оскорблением, Никита понял только из контекста. А еще его удивляло, как в таком убитом состоянии приятелю удалось без запинки оттарабанить "гипертрофированный". Вообще, Пригоршня – парень добродушный и незлобивый, но столько оскорблений за раз он мог стерпеть только от одного человека. Кто другой, заяви что-нибудь даже менее обидное, целым навряд ли бы смог уйти. Ну и, конечно, умиляло, что Химик, сам по себе малопьющий и с непроницаемым лицом утверждающий, что никогда не напивается, умудрился нажраться сейчас в лоскуты. Никита был уверен: Андрей не злой, а ругается почем зря, только потому что беспокоится за бесшабашного напарника. – И вообще, ты – неимоверный бабник, – закончил разгромную тираду Химик и шмыгнул носом. – Не валяй дурака, – хмыкнул Пригоршня, – он и так грязный. Где кошелек? – Ты ставишь под сомнение мою надежность и пл… ик!.. платежеспособность? – окрысился сталкер и принялся беспорядочно шарить по внутренним, а потом и по внешним карманам куртки. – Нету, кажется… – потрясенно пробормотал он, доставая подкладку нагрудного кармана. – Потерял, – со вздохом констатировал Никита. – К-кто потерял? Ничего я не терял. – Мда-а... Хорошо хоть ты не додумался все бабки в кошелек засунуть. Ладно, завтра в "Малыше" в бардачке возьмем и расплатимся. А ключи где? Химик вновь похлопал себя по карманам, потом снял куртку и принялся трясти ею над полом. На деревянные доски, позвякивая, посыпались монетки, а вслед за ними тяжело шмякнулся брелок с ключами от броневика, самыми последними вывалились два простеньких ключика от английских замков. Сталкер попробовал присесть, чтобы подобрать немудреный хабар, но утопленный на дне бутылки гироскоп снова дал о себе знать. Андрей повалился ничком, утыкаясь и без того горбатым носом в пол. Никите стоило немалых усилий сдержать неуместное хихиканье, пока он помогал подняться вяло матерящемуся напарнику. Редко такое случается… Да, если честно, Никита никогда не видел его даже в отдаленно похожем на это состоянии. Химик в последнее время стал слишком часто выпивать – да, но чтобы так. С чего бы это он? Ох, и что только завтра будет? Андрей же его со свету сживет как свидетеля своего… конфуза. Сталкер собрал манатки партнера и его самого в охапку, оттащил к номеру и принялся возиться с замком. В совершенно невменяемом состоянии Химик обвис на руках, цепляясь за чужую одежду ослабшими пальцами, то и дело норовил выскользнуть и бормотал какую-то пьяную ерунду. Сосредоточенно пыхтящий Никита смог различить только пару фраз: "Как же я в тебе все ненавижу… Твою смазливую морду лица, твою безмозглую белобрысую башку, твою крепкую десантскую задницу…" Наконец дверь поддалась. Пригоршня ввалился в комнату и хлопнул ладонью по выключателю. Лампочка щелкнула, мигнула и погасла. Сталкер шумно выдохнул сквозь зубы. Будь язвительный, жадноватый Андрей сейчас в состоянии издать хоть какой-нибудь осмысленный звук, не преминул бы заметить, что в этой забегаловке за такую оплату могли и улучшить сервис. За окном стояла непроглядная темень. Оставив дверь открытой, чтобы иметь хоть какое-то освещение, Никита отволок тело напарника к ложу. Скрипнув, кровать приняла измотанного дня событиями путника в свои объятия. Химик, не открывая глаз, умудрился достать из-под покрывала подушку и, подтянув к животу ноги, в обнимку с ней засопел. "Человек, измученный Нарзаном", - тихонько хихикнул Пригоршня и стал стягивать с приятеля ботинки. Ванная комната, составляющая больше половины цены за номер, оказалась крохотным закутком метр на два. Ни о какой душевой, а тем более ванной речи и не шло: слева от двери стоял унитаз, справа — раковина. К тому же дверь открывалась вовнутрь, и, чтобы попасть к раковине, было необходимо закрыть эту самую дверь. Но один плюс здесь был, затмевающий все прочие минусы — исправно горела лампочка. С трудом втиснувшись в санузел со своими габаритами, Пригоршня быстро ополоснул перепачканные подошвами берцев руки и вышел обратно в комнату. Химик вяло сучил ногами по кровати, сбивая одеяло с простыней, возил руками и что-то неразборчиво стонал. Никита склонился над ним, ткнул в плечо, проверяя наличие базовых рефлексов, и помахал перед дергающимися веками рукой. - Эй, Андрюх, ты как? Андрей вдруг замер и распахнул совершенно дикие глаза, заставив напарника от неожиданности отшатнуться. Он обвел неосмысленным, полубезумным взглядом комнату и, издав странный клокочущий звук, слетел с кровати. Со скоростью, которой мог бы позавидовать матерый кровосос, сталкер исчез за дверью в туалет, откуда незамедлительно понеслись характерные звуки. За минут пять они прервались лишь одним единственным стоном: – Ох, еба-а-ать… Когда шум стих, Пригоршня заглянул в санузел. На полу, упершись лбом в крышку унитаза, изогнутый в сложно поддающейся описанию позе, тихо скулил Химик. Видимо, в желудке несчастного уже совсем ничего не осталось: пару раз тело судорожно скукоживалось, но изо рта сталкера ничего, кроме душераздирающих стонов, не выходило. Десантник поднял за шкирку апатично вращающего глазами напарника и крякнул при виде его благоухающую физиономию. Не слишком отягощенный образованием, он, тем не менее, понимал, что в таком состоянии Андрею самостоятельно не умыться, но и вдвоем они тут не поместятся. Сталкер опустил крышку унитаза и усадил на нее партера так, чтобы его ноги встали между стеной и бачком. Потом протиснулся сам, закрыл дверь и пустил из крана холодную воду. Несколько раз оборачиваясь, чтобы утереть лицо приятеля мокрой рукой, он уже через десять минут вновь укладывал его в кровать, на этот раз стянув с податливой туши свитер и камуфляжные брюки. Ну и черт с тем, что завтра Никиту объявят первым врагом народов, так или иначе, Химик быстро остывает, выбора-то все равно нет. Было уже часа три. Никита, отчаянно зевая, едва ли не на цыпочках посеменил к двери. И, только его пальцы коснулись ручки, из-за спины послышался тихий, но настойчивый голос: – Куда собрался? – Спать, – совершенно честно ответил он. – Умаялся он, значит, за вечер… – забурчали из подушки. – Есть немного. – Устал от сегодняшних похождений. Что ж могло тебя так утм… утомить? Чай вы там, что ли, пили?.. Никита потер глаза, понимая, что партнер все еще мертвецки пьян. – Хочешь, чтобы я не уходил? – ляпнул он. – Чего городишь?! – вскинулся Андрей, но тут же рухнул обратно. – Вали давай уже отсюда! – Ну, спокойной ночи, – не обращая внимания на отчаянное грубиянство, пожелал сталкер и шагнул к двери. – Стой! Пригоршня в самом искреннем изумлении оглянулся. Напарник пожевал губу, икнул и сквозь зубы пробормотал: – Ладно… хочу. – Чего? – не понял Никита. – Ты дебил? – осведомился Андрей. Сталкер почесал в белобрысом затылке. Ну что, если вежливо просят… Он подошел к кровати, прикидывая, стоит ли брать стул, на котором висела одежда приятеля, и чуть не охнул от удивления, когда тот передвинулся на другую сторону кровати. – Ты это… – Садись уже, – разбуженной химерой, прошипел Химик. – Пока прл… предлагают. Окинув оценивающим взглядом не первой свежести штаны, Пригоршня уселся на кровать и облокотился о спинку. Несколько минут они молчали. Действительно умаявшийся за вечер Никита начал дремать, как вдруг Андрей схватился за живот и застонал. – Плохо? – участливо осведомился десантник. – Заебись, – слабо заверил напарник. Никита хмыкнул, его интеллигенту ученому очень шло материться. – И чего ж тебя нажраться угораздило? – Нормально, – пробормотал Андрей, морща нос. – Сивуха поганая попалась. – И чего пил? Партнер ничего не ответил, но потом вдруг выпалил: – Это ты во всем виноват! Вообще, Пригоршня привык это слышать, но обычно за этими словами действительно стояла его вина. – Не пил бы, кабы не ты! – настаивал Химик. – Да че я сделал? – не выдержал, наконец, сталкер. Напарник осекся, поморгал мутными глазами и перевернулся на другой бок. – Андрю-у-ух, – потряс его тот за плечо, – говори, давай. Химик икнул. – Пригоршня, ты кретин… – Ну, снова-здорово, – ухмыльнулся незлобивый Никита, поняв, что его вины ни в чем нет, а в стельку пьяный напарник просто блажит от приближающегося похмелья. – … и бабник, – продолжал он. – И все они на тебя вешаются, стоит тебе только появится. И чего тебе только… Тут у Пригоршни в голове щелкнул тумблер. – Андрей! Так вот ты чего! Химик вздрогнул от неожиданно громкого звука и мгновенно повернулся. – У тебя-то самого, – обрадованный донельзя своей блестящей догадкой вопил Никита, – девка давно была? Слушай, а я-то все думаю… Да ты, блин… Давай еще на день задержимся? Я Женьку позову, она… – Да не хочу я твоих баб!!! – взревел Химик, вскакивая на кровати. Свирепо горящие пьяным блеском глаза уставились на в растерянности замолкшего с открытым ртом Пригоршню. – А чего ты хочешь? – отмерев, спросил он. На лице Андрея отразилась целая гамма непередаваемых эмоций. Он схватился за живот, потом за голову, снова за живот, захрипел и рухнул на кровать. Его бы вырвало, да только нечем было уже. – Не знаю… хреново… тошнит… башка раскалывается… задрало все… и ты... – далее пошли уж совсем непарламентские выражения. Никита вздохнул. Хмелеть, да еще и с поганого пойла всегда тяжко. Вон как развезло. – Да ладно, нормально все. Пройдет, ты ж знаешь… – Он ободряюще похлопал партнера по плечу. Наверное, нужно было, воспользовавшись положением, сказать что-то типа: "Ну вот, нехрена было столько жрать!" или "Знал же, что так будет, а паленку глотал! Как дитя малое, ей-богу!", но почему-то Никита решил промолчать. – Ага… – простонал Андрей. – Угу, – не дал ему продолжить сталкер. – До утра еще потошнит, а потом опохмелишься и как новый будешь. – А ты куда? – слабо отозвался приятель. - Тут я, тут, - зевнул десантник, устраиваясь поудобнее, потом подумал и не смог удержаться: – Горе ты мое луковое... Напарник замер, не дотянувшись до одеяла, и совершенно трезво и спокойно сказал: - Идиот. Белобрысый. Мой.