***
Майор Круглов пьет только черный кофе, без добавок. Изредка – с молоком, чтобы хоть как-то снизить уровень паршивости. - Я добавил немного имбиря, - произносит Иван, протягивая стакан. Выжидающе щурится. Круглов кривится, но принимает. - Тебе понравится, - в голосе и глазах уверенность. – Если нет, следующая чашка за мой счет. - Договорились, - согласиться очень легко, особенно, когда в ответ парень широко улыбается. Кофейня легко перешагивает трехмесячный рубеж, постепенно обрастает постоянной клиентурой. У Ивана появляется сменщик. Стопка дисков на магнитоле вырастает, к «Мумий Троллю» присоединяются «Наутилус», Земфира и «Сплин». - Я буду ставить Васильева зимой, скорее всего, в сессию, когда на улице отвратительно, на носу экзамены, и я, как всегда, ни хрена не успеваю. Это лучшее время, чтобы захлебываться депрессией… Сплин идеален для зимы… Я думаю, что мы введем в меню безалкогольный глинтвейн, он тоже идеален для зимы… Круглову никогда не понять, как этот парень умудряется трещать без умолку и варить кофе. На улице еще далеко до зимы, первое сентября перелистнулось совсем недавно. Магнитофон еще хрипит «Наутилами». Круглов просит черный, как всегда, но получает стакан с пышной молочной пеной в разводах корицы и даже не спорит. Напиток терпкий на вкус.***
Круглов осторожно берет обломок тростникового сахара, похожего на кусок канифоли. Рассматривает, примеряется – а по зубам ли он. Пресс пустеет слишком быстро, сложная смесь из чая, сушеных ягод и фруктов. Магнитофон жует «Сплина»: «Патроны в магазине, глазами на визине, и отравленный воздух глотают так жадно…» Иван не за стойкой – на соседнем барном стуле, на коленях учебник со сложным названием. Он настораживающе бледный, но с покрасневшим носом, и невнятное бормотание перемежается шмыганьем. Мужчина касается его лба прохладными пальцами прежде, чем успевает остановиться. - У тебя температура. - Наверно, - Иван отрывается от текста, вздох. - Скорее всего. И спать хочется, но… не сегодня… - еще один вздох, он слабо улыбается. – Сдам и отосплюсь. Или не сдам, - он утягивает кусок сахара и закидывает в рот. - Студент, позвонил бы сменщику… - Круглов качает головой и допивает уже слишком остывший чай. - Сдашь, - рука сама собой оказывается на плече, - куда денешься, главное, не свались после. Ткань у толстовки очень мягкая и теплая. Иван зависает взглядом на руке, потом медленно поднимает голову. Искра страха, как в первый вечер. В магнитоле меняется трек. Страх меняется на упрямую решимость – импульс. - Уверен? Сходишь со мной в кино тогда, если сдам? Круглов теряется, и доли секунды, минуты продолжает крепко сжимать плечо. Парень закусывает нижнюю губу. Ждет. Не двигается. Каковы шансы получить согласие? Выше – удар в челюсть даже за предположение. - Сто лет не был в кино. Если совсем не раскиснешь. И фильм на мой выбор. Парень сияет и судорожно кивает. Круглов выходит в промозглый вечер без ветра – от него хорошо защищают окружающие дома. И тихо матерится: он ни черта не знает о современном кинематографе. У него не бывает времени смотреть телевизор, новости – редко. - Как я буду выбирать фильм? – недоумение и: - Какого хрена я вообще согласился? – косой подозрительный взгляд от идущей мимо женщины в темно-синем пальто.***
Круглов прячет руки в карманы пальто. Тихонов обматывает вокруг себя невозможно длинный вязаный шарф, все еще слегка сопливит и параллельно пулеметной очередью выдает впечатления. Круглов скрывает улыбку и думает, что выбор все-таки удался. Он может признать, что фильм скорее хорош, правда, не то чтобы понятен. Но парень почти не хрустел попкорном, залипнув на экране. Февраль мокрый и ветреный, машину пришлось бросить за несколько кварталов от кинотеатра. - Я бы предложил кофе, - вклинивается в непрекращающийся речитатив мужчина, тормозя у ярких окон кафе. Иван осекается на попытке завернуть про невозможность вот такой вот победы человека над системой, о противоречии относительно позитивной концовки тому, как обычно заканчиваются антиутопии. Пялится несколько молчаливых минут и громко фыркает в итоге. - Я варю кофе круче. - Не сомневаюсь, но сегодня не твоя смена, - усмехается Николай. - И именно поэтому кофе будет с коньяком! – победно выдает парень, хитрая улыбка, заговорщицкий взгляд. Кофе он варит на кухне Круглова в железной солдатской кружке, все время ворча на разные неудобства и обещая подарить тому нормальную джезву, нормальные зерна и нормальную мельницу. И только к коньяку претензий нет.***
Круглов быстро привыкает к болтовне, учится не удивляться словам, значения которых не понимает. А Иван может говорить обо всем, кроме себя, ловко менять тему, вихлять, переключать и переключаться. Круглова это устраивает, он тоже не говорит о себе. Просто работа, без пояснений, да, дерьмовый график, да и платят не то чтобы. Но это работа, которую он любит. И больше нет вопросов. Николай настораживается, когда внезапно наступает тишина, он вглядывается в осунувшееся бледное лицо, меряет диаметр кругов под глазами. - Все хорошо? – тихо. - Да, - во взгляде «нет». Но давить не имеет смысла, это он понял. Пацан упрям. Не допрашивать же его с пристрастием. - У меня командировка. Отправляют на неделю, но… - Круглов разводит руками, «все может пойти к черту» не надо озвучивать, и так понятно. Иван неуловимо улыбается в ответ. Все идет к черту, по всем фронтам. - Две недели, товарищ майор, разве вас не предупредили? Круглов давит раздраженное: «С хера бы я был так удивлен, если бы предупредили?», - и старается улыбнуться. - Должно быть, что-то напутали. - Конечно. К телефону в кофейне подходит очередной сменщик. Они так часто меняются, что Николай не заморачивается запоминанием имен: Паша, Саша, Маша, Женя, самое главное – не Ваня. А Ивана нет. Взял несколько дней отгулов. Учеба. «Конечно, учеба», - мысленно соглашается мужчина. И злится на себя за то, что не допросил все-таки. Внезапное осознание неприятно царапает: он не знает фамилии пацана, не то, что домашнего адреса или номера телефона. Круглов – ты старый идиот. Раз уж все катится к чертовой матери, то авария по дороге на вокзал – отлично вписывается. Ничего серьезного – ушибы, рассеченный лоб с обильным кровотечением, и дополнительные три дня, не так уж и много, если задуматься. Круглов бесится. В поезде он ругается с соседями по купе и большую часть пути цедит «Балтику» в вагоне-ресторане, единственное алкогольсодержащее, на что он оказался готов потратиться. Кофейня закрыта. На двери объявление об аренде. Жильцы дома говорят: пару дней как съехали, неделю как закрылись. Еще неделю Круглов старается приходить домой пораньше, разгрести неразгребаемые завалы на столе. И ждет. Расспрашивает бабушек у дома и молодых мамашек, гуляющих с детьми. Нет, такого не видели. Проверяет сводки по неопознанным трупам и с облегчением вздыхает – похожего нет. Пробивает хозяина помещения, узнает имя последнего арендатора. Тот свалил в Якутию. Звонить приходится ночью. - Парень, студент, работал с самого открытия, светло-русые волосы, карие глаза, языком чесал постоянно, - Николай сжимает телефонную трубку и не понимает, как того вообще можно не запомнить. - Да не помню, у меня администратор была, она персоналом занималась. - Я могу с ней связаться? - Не знаю, кинула меня, сучка, свалила куда-то… - Имя? Свалила далеко – в Тайланд, без обратного билета, без брони отеля. Он, майор милиции, не может найти человека. Студента… Но это ничего не даст. Он не шибко вникал в то, что Иван учил перед сессией тогда. Что-то сложное и непонятное – исчерпывающе, товарищ майор. Он силится вспомнить, упоминал ли парень хоть раз название факультета или ВУЗа. Может быть, но он постоянно что-то говорил. И, возможно, важная информация просто тонула в этом трепе, не цепляясь за сознание. А теперь приходится привыкать к тишине. Варить кофе в турке утром. Вечером заваривать чай с каркаде в прессе. И думать: какого хера, майор, ни разу не спросить просто фамилию? А потом… Потом создают ФЭС.***
Полковник Рогозина раздражает. Раздражает до зуда в кулаках, что хочется насрать на общепринятое – женщин не бьют. Тем более: она не женщина, она полковник, чтоб ее. Эта спокойная уверенность и взгляд – я права, истина в последней инстанции. Ей нужен хакер со статьей, потому что он лучший. Круглов скрипит зубами – отлично, уголовник, замечательно, и никого это не смущает. Он идет в буфет, все еще пахнущий новым ремонтом. Ставит чайник, с отвращением смотрит на банку растворимого кофе и пачку дешевого чая. Выбор между плохо и еще хуже. Ванька его избаловал. Три куска сахара – и это нечто-названное-чаем даже можно в себя впихнуть. Если ему предстоит здесь работать, то стоит принести турку и нормальный кофе. Рогозина возвращается из тюрьмы мрачная и одна. Круглов провожает ее взглядом сквозь стеклянную стену буфета и усмехается с долей злорадства, хоть они и в одной лодке. Похоже, начальство облажалось. Турку он еще не купил, зато кто-то успел притащить приличный чай и пресс. И грех этим не воспользоваться. Знакомый голос, выдающий скоростной речитатив о расследовании, вклинивается в сознание, но первое мгновение не регистрируется. Он оборачивается. Рогозину видит раньше, и только потом фокусируется на парне рядом с ней. - Майор Круглов, знакомьтесь, программист-биолог Иван Тихонов. Поношенная одежда, весящая мешком. Такой же тощий или еще хуже. Светлые вихры из-под кепки во все стороны. В карих глазах совсем не испуг – ужас. Круглов ведет бровью. А парень цепляется за рукав блейзера полковника и шепчет: - Галина Николаевна, вы же меня с ним не оставите? Полковник качает головой, отцепляет его от себя и выходит. Их снова разделяет стойка, они смотрят друг на друга. Тихонов переминается с ноги на ногу. Он не подписывался на такое: остаточное тепло от ладони Рогозиной на загривке, недоверие в светлых глазах майора, промозглость помещения, просачивающееся сквозь кожу к костям. И черт, не хватает магнитолы и Ильи Лагутенко. - Кофе здесь совсем дерьмовый, чай вроде ничего, - произносит Круглов, ставит пресс на стол, достает две чашки. Они терпеливо ждут положенные семь минут. Тишина разрастается вокруг них, по мнению Круглова, парень излишне долго молчит. И ему неуютно, он забивает ее излишне громким сопением. Чай получается крепким, с горчинкой. Иван кривится и добавляет сразу четыре куска сахара. - Я боюсь представить, какой здесь кофе, если это был вариант лучше. Надо будет завести здесь турку, и нормальные зерна, и кофемолку, и специи, и… Круглов тоже сдабривает чай сахаром и слушает этот нескончаемый список, рассеяно кивая местами.