Траблы выпускного года

СонЁн безумно любит свое место у окна, обожает до чертиков, и не из-за того, что её практически не видно за спиной впереди сидящего СеХуна, нет. Любит не за то, что можно смотреть на спортивную площадку внизу, и не за то, что можно наблюдать за птичками-деревьями-облаками и прочей приносящей умиротворение и радость фигней. Для СонЁн это абсолютно нормально и не странно, потому что любит за те довольно частые моменты, когда СыльГи опаздывает на уроки. До безумия любит, когда та, немного спеша (несмотря на то, что половина урока за плечами) плывет вдоль стадиона, спотыкаясь на одном и том же месте, останавливается, чтобы поправить сумку на плече, откинуть волосы назад и дальше устремиться навстречу входу. — Сонсенним, я выйду? — уверенно говорит СонЁн, едва ли не прерывая учителя, и, не особо дожидаясь ответа, встает из-за парты. История — не такой уж и интересный для нее предмет. СонЁн спускается на второй этаж ровно к тому моменту, когда СыльГи делает последний шаг с пролета лестницы, и застывает, словно не ожидала её увидеть сейчас — СонЁн всегда внезапная, и привыкнуть к этому можно было бы давно, но на лице СыльГи все равно застывает тень удивления, когда она улыбается и направляется вдоль коридора. СыльГи же не может не пойти за ней, особенно после вчерашних пяти пропущенных перед сном. Забавно и даже немного смешно наблюдать, как СыльГи заходит следом в уборную за СонЁн и сжимает пальцы на ручке сумки. Глаза не поднимает и ждет, чего — сама не знает. — Ты, как обычно, опаздываешь по понедельникам, — усмехается СонЁн и хватает её за руку. СыльГи почти послушно идет следом до последней кабинки и не говорит ничего. СонЁн всегда забавляла её молчаливость в такие моменты, это смущение и страх перед тем, что кто-то зайдет в неподходящий момент. Азарт всегда бьет именно в такие моменты, когда хочется сделать что-то неподобающее, даже в какой-то момент становится все равно на свои же собственные запреты о неразглашении. СонЁн прижимает ее к пластиковой перегородке и вдыхает аромат каких-то совсем новых для нее духов СыльГи, проводя ладонью по волосам. От нее все еще пахнет прохладой, и это отличный повод «согреться», хоть СонЁн и не совсем нуждается в тепле, как сейчас СыльГи. Она проводит кончиком носа по её шее и опускает руку к юбке, оглаживая бедро. СыльГи не реагирует до того момента, пока СонЁн не лезет рукой между ног. — А ты, как обычно, руки при себе не держишь, — шепчет задушено СыльГи, Её слова растворяются в пахнущем хлоркой воздухе, а на большее её голоса не хватает: СонЁн прекрасно знает, где и как стоит дотронуться, потереть, чтобы её подружка потекла. СонЁн слишком привыкла к тому, что пускают так близко, слишком привыкла, что не отталкивают, когда ей нужны эти чёртовы прикосновения. СонЁн любит СыльГи за это. — У меня не получается, — весело улыбается СонЁн, прижимаясь к тонким губам напротив; пальцы проникают внутрь, и влажное тепло заставляет зажмуриться от удовольствия. СонЁн тычется в чужие губы, безуспешно пытаясь отвоевать себе заслуженный поцелуй, но, видимо, не царское это дело — на поцелуи отвечать. Она продолжает двигать рукой даже тогда, когда в её руку вцепляются холодными пальцами, достаточно сильно сжимая. СыльГи тяжело дышит через нос и опускает голову, кусая нижнюю губу — это заставляет СонЁн лишь довольно улыбнуться и довести дело до конца. Когда СыльГи окончательно отталкивает её руку, СонЁн лишь поднимает локти к её плечам и упирается ими в стену, прислоняясь к её лбу своим. — Что, даже не поцелуешь меня в ответ? — говорит СонЁн, и СыльГи затыкает её наконец, не давая ляпнуть что-то неподходящее. *** Несмотря на то, что на улице не так тепло, в кабинете сидеть невыносимо душно. СеХун понимает, что учебный год только начался, но такое чувство, будто он ходит в этот адский завод по запихиванию ненужной информации в голову бесконечно, без обеденных перерывов и выходных. Ему кажется, что от скуки у него прямо сейчас начнутся глюки, а со спины спереди сидящей ДжинРи вылезут силуэты рук и утянут его в вечно слепящее белое пространство. Что говорит учитель, он не понимает и понимать не хочет, и, чтобы совсем не поехать, откручивает колпачок ручки и вытряхивает оттуда стержень. Отрывает от последнего листа в тетрадке кусок и медленно скручивает его пальцами. Закидывает к себе в рот, тут же поднося ручку к губам, и, приблизительно намечая полет до КёнСу в нескольких метрах от него, из всей своей силы пытается запульнуть мини-бомбочку. Конечно, о последствиях он не думает и не собирается думать. Никогда. Ни за что. Бумажка удачно приземляется в щеку, только не КёнСу, а их старосты, СынВан. И можно считать, что он уже покойник. Интуиция и в этот раз не даёт сбоя: СынВан резко поворачивает голову в сторону источника летающей пакости и одними губами шепчет опешившему СеХуну «мудак». Затем потуже затягивает прихваченный розовой резинкой хвост и что-то усердно записывает за учителем. Вся её поза выражает жажду мести, но СеХун лишь равнодушно отворачивается в сторону окна: что она ему на уроке-то сделает? Через пару минут в его лоб прилетает смятая бумажка и, прежде чем он успевает прочесть содержимое, СынВан поднимает руку и зовёт учителя. — Сонсенним, О СеХун мешает своими записочками, — с чётко выверенной дозой праведного гнева сетует она. Естественно, Ли-сонсенним грузным шагом подходит к СеХуну, который как-то не додумался убрать доказательства своей вины в виде бумажного мусора на парте и того злосчастного комка, прилетевшего к нему всего двадцать секунд назад. — Я бы хотел глянуть, чем Вы таким делитесь с друзьями посреди моего урока. — СеХун таращит глаза, когда на его глазах разворачивают лист в клеточку, где почерком СеХуна написаны убийственные: «Физик — старый хрыч. С хера ли он вообще здесь ещё зависает, а, СынВанни?». Старосту недооценивать не стоит — не зря же она постоянно им всем записки от родителей пишет, легко копируя почерк. СеХуну остаётся лишь расстроено посмотреть на КёнСу: уборка класса ему обеспечена, а значит, домой они вместе не пойдут. — С Днём Рождения меня, блять, — обречённо бормочет он, бухаясь лбом об парту. *** Конечно, это не в правилах СеХуна уповать на судьбу, но именно сейчас ему жизненно необходимо получить хоть какой-то знак свыше, что хотя бы вечер в пустой от родителей квартире с друзьями удастся на славу. В конце концов, ДжонИн обещал отыскать что-нибудь высокоградусное в честь праздника (СеХун преданно оправдывал отсутствие друга в школе), а чтоб Тао лишний раз не трындел — забить тому рот ирисками. И всё почти идеально, несмотря на паршивый день. — Дорогой, мы будем через полтора часа — тебе купить тортика к празднику? — Когда СеХун вытаскивал телефон из сумки, он совсем не думал, что захочет удавиться уже через секунду. — Не надо, мам, я с друзьями погуляю, — сухо отвечает он, сбрасывая после звонок. Настроение стремительно летит на дно, когда ДжонИн не отвечает после трех звонков, а после и вообще становится «вне зоны», и СеХун обещает ему сделать что-нибудь подобное на его день рождения (если не забудет, конечно). Окончательно расстраивается и после того, как КёнСу кидает что-то отдаленно похожее «перезвоню, когда буду свободен» в трубку. Сидеть дома тоже без вариантов, поэтому СеХун натягивает свою любимую кожанку и вываливается из квартиры, тут же прилипая к ближайшей стене. Ему сейчас просто нереально не хватает обещанной бутылки чего-нибудь ядерного, да хоть чего-нибудь, потому что сигарет тоже нет, а стрелять у закусочной напротив дома статус не позволяет. После недолгого шатания по дворам СеХун замечает СуДжон и ДжинРи, и это последние люди на земле в данный момент, с кем бы он хотел встретиться. — О СеХун, нечасто тебя увидишь одного, — говорит СуДжон, запихивая свою неприязнь к однокласснику подальше. ДжонИн целую неделю говорил, что собирается оттянуться на вечеринке в честь его дня рождения, поэтому не сложно догадаться, что у того планы поменялись, а именинник расхаживает по улице. — Чон СуДжон, нередко тебя увидишь не одну, — передразнивает СеХун, все же радуясь, что хоть кого-то знакомого увидел. Девушка в ответ только фыркает, но в итоге всё равно улыбается, и почти дружелюбно, стоит заметить. Она переплетает пальцы с пальцами ДжинРи, которая смущённо смотрит куда угодно, только не на мрачного одноклассника, и тянет ближе к СеХуну. — Слушай, у ДжинРи дома никого, можем пойти потусить, как ты на это смотришь? Всё равно скукота, а так хоть твой ДР отпразднуем. Я даже согласна объявить перемирие ради этого, — у СуДжон голос звучит заговорщицки, когда она это говорит, глаза смеются. Она смотрит пристально, ожидая реакции, и СеХун почему-то сдаётся: в конце концов, то, как реагирует ДжинРи, всем своим растерянным видом демонстрируя панику, подкупает, и привычное желание сказать колкость склеивает его настроение по крупицам. — Не суетится, как курица, ДжинРи, идём, — кивает он, игнорируя враз прищурившиеся глаза СуДжон: она очень редко повышает голос в перепалках, совсем как ДжонИн. СеХун обещает себе серьёзно обидеться на своих друзей. Дома у ДжинРи пахнет корицей и чем-то еще пряным — СеХун не силен в запахах, но такой напоминает ему о бабушке, к которой он не ездил очень давно. Впрочем, ничего веселого в тех воспоминаниях нет, кроме странного невкусного супа, которым его откармливали ежедневно, поэтому желудок непривычно скручивает. СуДжон исчезает где-то в недрах квартиры, оставляя ДжинРи суетиться и намекнуть СеХуну, что они могут пойти на кухню, что веселит СеХуна еще больше. Только все колкие фразочки заканчиваются и он не может и слова из себя выдавить, чувствуя себя палкой в отличном колесе. Как ни странно, но суетливость ДжинРи какая-то заразная, поэтому СеХун тупо плетется за ней, не находя ничего лучше, чем достать мобильный и начать набирать гневное сообщение ДжонИну. И Тао тоже, потому что тот вообще как сквозь землю провалился. — У меня есть сок, будешь? — тихо говорит ДжинРи, и это до чертиков пугает СеХуна, потому что он совсем не замечает, как на столе появилась тарелка с пирогом, а напротив — три кружки. — Если он с алкоголем, то валяй, — ухмыляется СеХун, укладывая свой гаджет на стол. — Мы в баре, по-твоему? — говорит СуДжон из-за спины. Она проходит и усаживается напротив, уже в другой одежде. — Если бы мне исполнялось не семнадцать, а немного больше, то я бы точно был в баре, — бурчит СеХун, приземляя свой зад на небольшой кухонный диванчик. Он лениво оглядывается, не запоминая ничего из того, что увидел за секунду до, и в результате смотрит на то, как ему наливают сок, несмотря на его слова. У ДжинРи изящные руки, не то, что у КёнСу, у которого шершавые короткие пальцы, и это немного отталкивает — КёнСу уже стал частью самого СеХуна, отчего стандарты красоты у него малость исковерканы — он без этих стандартов прекрасно живёт. — Ты стал старше на год, а всё равно дурной, — смеётся СуДжон, отчего именинник смотрит на неё почти обиженно. В конце концов, именно ведьма с таким звонким голосом вечно отбирает у него внимание идиота Ким ДжонИна. — Где ты потеряла моего друга? Он же вечно за тобой таскается, — в продолжение к своим мыслям спрашивает он. — Его отец загрузил чем-то, бесплатная рабская сила, все дела, — пожимает плечами СуДжон. ДжинРи ведет себя еще более странно, чем обычно, что не может не веселить СеХуна: её щеки горят красным, а сама она почти ничего не говорит, когда СеХун уплетает огромный кусок пирога. СуДжон сказала, что она сама его приготовила, и грех будет не согласиться, что готовит она вкусно. СеХун не очень хочет признавать, но было довольно мило со стороны девочек накормить его пирогом, тем более домашним. Хоть как-то, но отпраздновать его семнадцатилетие. Он даже согласен на то, чтобы над ним пошутили и погладили — сытый желудок делает его податливым, а круг привычных, пусть и не близких людей расслабляет, потому что это не взрослые, перед которыми постоянно надо отчитываться. СеХун почти блаженно улыбается, растекаясь по столешнице. — Как кот на солнышко, — смеётся СуДжон, поднимаясь из-за стола. Озадаченно смотрит на экран своего мобильного и чуть нервно улыбается одноклассникам. — Мне ТеМин написал, просит забрать его проект — завтра сдавать, а он с простудой. Не обижай мне ДжинРи, понял? — СуДжон легонько толкает СеХуна в плечо и, быстро-быстро перебирая ногами, сваливает из квартиры. Кажется, такая тишина бывает только после взрыва — барабанные перепонки ещё не отошли от грохота, и ты, оглушенный, пялишься в пространство или на человека, которому, как и тебе, повезло выжить. СеХун пристального смотрит на краснеющую ДжинРи и ждёт её реакции. Возможно, он должен был свалить отсюда сразу же, но ему так лень, что он даже не моргает лишний раз. — Как ты будешь меня поздравлять? — растягивая гласные, спрашивает СеХун. ДжинРи вздрагивает от его слов и как-то усердно комкает занавеску, собирая тонкую ткань в гармошку. СеХун ухмыляется уголком рта, но колкостей не говорит, продолжая наблюдать коршуном. Он готов к дрожащим поздравлениям, мелким сувенирам, ещё одному куску пирога, но никак не к тому, что ДжинРи вдруг выдохнет, подбираясь, быстро подойдёт, чмокнет в щёку и задушено скажет «С Днём Рождения». У СеХуна от такого поворота в голове пусто, и почему-то он вспоминает КёнСу, но не может вспомнить, когда тот последний раз дал хотя бы обнять себя — от этого становится как-то пусто, а еще он совсем не знает, как отреагировать. Он, конечно, знал, что весь такой суперкрасавчик и должен нравиться девчонкам, но суперуверенность всегда тает от таких прямых намеков. А может, он просто придумал все это в своей голове и вовсе не нравится ДжинРи, кто его знает. — Что, сразу в кровать пойдем, или обойдемся прелюдиями? — говорит СеХун с ухмылкой, и это скорей инстинкт самосохранения, чем голос разума. ДжинРи от такого как-то неестественно бледнеет, и уголки её губ опускаются. — Просто уходи. СеХун не пытается оправдаться, потому что искренне не знает, как можно обижаться на шутки — да-да, шутки, и он не виноват, что не все такие же веселые, как и он. СеХун не чувствует себя виноватым. Но все же послушно встает и идет в коридор, спотыкаясь о свои же ботинки. Натягивает как-то лениво-медленно, кидая взгляд на выглядывающее из-за угла плечо ДжинРи. — Прости. Пирог был вкусным, и спасибо, что пригласила в гости, — говорит СеХун и выходит из квартиры, аккуратно прикрывая за собой дверь.