Адлет не любит кошек.

Адлет не любит кошек. Вернее, раньше любил, а кошки его - нет. И после второй тысячи глубоких кровоточащих отметин на лице и руках Майер сдался. Даже будучи сильнейшим в мире, он не мог просто так завоевать чью-то любовь. И потому, до поры до времени, воин обходил кошек стороной. «Интересно, а язык у него шершавый?» — задаётся вопросом Адлет, разглядывая Ганса, который валяется на травке, особенно — не намеренно, конечно же, — останавливаясь на обнажённом участке спины. Да-да, именно там, где поясница. И ямочки. И хвост. Майеру немного плевать на вопросы типа «да как он почки не застудил» — он навидался достаточно откровенно раздетых личностей. Та же Нашетания, например. Или этот её чокнутый мальчишка. Или Фреми… Просто хочется взять и… одеть. За хвостом убийцы, кстати, сильнейший в мире уже успел поохотиться, с восторгом отмечая его движения, силясь поймать. Не вышло. Но Майер не жалеет, устроившись в итоге со всеми удобствами под деревом, опираясь спиной на его ствол, что и дало такой прекрасный обзор на Ганса, которому, кажется, такое внимание со стороны Адлета вообще не нравится. — Ну и долго ты будешь меня рассматривать? — мурлычет желтоглазый, оказываясь как-то уж слишком близко к красноволосому, заставая его врасплох, заставляя выдать свои мысли. — А язык у тебя шершавый? — выпалив это, Адлет неизбежно краснеет и отводит взгляд. Так неловко… даже для сильнейшего в мире. Но вкрадчивый смех убийцы заставляет смотреть ему в лицо, где, как особый случай, сияют расплавленным солнцем глаза с вертикально-кошачьим зрачком. — Хочешь проверить? - и, не дожидаясь ответа, скользит тем самым предметом размышлений и смущения Майера по его губам, проскальзывая в рот. Действительно шершавый. А ещё очень горячий и быстрый. Как и сам «кот». Ладонь Адлета так идеально ложится на спину Ганса, подушечкой безымянного пальца ровно в ямочку на пояснице, потому что убийца, оказывается, уже сидит на его сильнейших в мире коленях. И Майер проклинает всё на свете — синеволосый слишком хорошо целуется, слишком… Серьёзно, от того, как он ведёт своим языком, щекочет нежное нёбо и прикусывает изредка губы самого Адлета своими острыми клыками, сильнейший в мире просто теряет голову, ощущая тянущее возбуждение и легкую вину перед Фреми за это. — Тебе же не нравятся голые парни? — Адлет тянет горящие от укусов и тепла Ганса губы в улыбку, не спеша, впрочем, убирать ладонь с его спины. — А ты одет, — незамедлительно парирует убийца, привычно мяукая и снова тыкается в губы Майера своим шершавым языком, вылизывает их тщательно, не дает сказать ни слова. Он не собирается как-то оправдываться за свои действия, не то, что перед одним из Шестёрки, но и перед самим собой. С другой стороны, даже без оправданий, этот красноволосый мальчишка действительно хорош собой. Хотя бы харизматичен. А еще пахнет приятно. Железом, дымом костра и, кажется, порохом. Мяу. И у обоих стоит. Это не удивительно, но все же, весьма забавно. Ганс ведет ногтем указательного пальца по шее Адлета от уха, не прекращая вылизывать его губы, а потом кладет ладонь ему на плечо и немного отстраняется, ухмыляясь безумно, чувствуя легкую дрожь в Майере. Убийце льстит, что именно на него у героя стоит. И радует собственная чёлка — он бы не рискнул опускать глаза для проверки своих догадок в открытую. Как и во многих других ситуациях. Но когда Адлет поднимает ладонь вверх по спине, Ганс смеется: это значит, что сильнейший в мире не скрывает своих желаний по отношению к нему. Но он всё равно стекает с его колен и устраивается между ними, нахально раздвинув ноги Майера. Ловит невольный выдох красноволосого и его пунцовые щёки в свою ладонь, проводя ей по его лицу, царапнув ногтями раскрасневшиеся от его клыков губы. Подаётся вперёд ненадолго, оставляя короткий чмок и отстраняется снова, оглаживая недвусмысленно натянувший ткань штанов член сильнейшего в мире, надавливает властно слегка, срывая с губ прерывистый шумный выдох. Ганс не раздевается. Не раздевает и Адлета, достаточно ведь немного стянуть штаны. (в случае «кота», он еще оголяет живот, скидывая через голову свой «фартук»). Задумчиво косится на свои пальцы и смотрит на Майера, ловя изменения в его выражении лица: Адлет понимает всё. И тянется куда-то влево, а, к своей сумке. Рука сильнейшего в мире дрожит взволнованно и он сводит брови к переносице недовольно, заставляя убийцу хихикнуть чуть слышно. События идут слишком быстро, но никто не собирается отступать — было бы скучно просто разбежаться в стороны и безыскусно подрочить. Да даже если вместе дрочить. Неинтересно. Ганс шепчет ему на ухо: «Ты снизу, мяу~». И Адлет, краснея ещё сильнее (куда сильнее?!), достаёт из сумки какой-то крохотный пузырёк крашеного стекла, и отодвигает Ганса, для того, чтобы встать на колени, спиной к нему и лицом к дереву, опираясь на ствол последнего локтем свободной руки, открывая бутылочку и выливая её содержимое себе на пальцы. Убийца помогает Майеру подготовить себя для него: немного сильнее спустил с сильнейшего в мире штаны, тянет за запястье, направляя руку. Оставляет, не удержавшись, пару царапин ногтями на левой ягодице красноволосого. (Градиент, к слову, сохранился у Майера и в промежности, отчего, если не присматриваться, волоски там кажутся оранжевыми, это почему-то смешит Ганса, но он молчит.) — Хватит, — почти нежно мурлычет синеволосый в напряжённую спину, отпуская руку Адлета, оглаживая ладонями его ягодицы. Когда Ганс входит в него, осторожно, медленно, раздвигая своим членом эластичные стенки, Адлет молчит, пытаясь определиться с ощущениями. Ему смущённо и стыдно, но это вроде не больно, да и сам виноват, загляделся, а потом не оттолкнул, не отказал в прямом приглашении к соитию. Член внутри движется дальше, распирает, и до сильнейшего в мире начинает доходить, почему на свете есть любители подобного. Он прогибается в спине несильно, утыкается лбом в сгиб локтя и кусает костяшки пальцев другой руки, выронив пустой бутылек, и когда убийца задевает головкой какую-то точку внутри (Майеру не до названий), Адлет сдавленно охает. И стонет чуть ли не в голос, когда Ганс, взяв разгон, уже с размаху бьет по этой точке, оглаживая вместе с этим когтисто внутреннюю сторону бедер сильнейшего в мире. «Кот» с силой вбивается в податливое тело, влажно хлюпающее каждый раз, когда он почти выходит, продолжает гладить и царапать ноги Адлета, не трогая, впрочем, его член — пока не нужно. Тихо мяукает, тяня широкую улыбку. Внутри Майера узко и безумно горячо. Это вынуждает двигаться быстро и без остановки. Подняв одну руку от бедра сильнейшего в мире, Ганс сдвигает одежду Адлета немного вверх и кусает его, а потом целует, туда, где остался шрам от его ножа. А Адлет теряет голову, он никогда бы не подумал, что будет стонать под толчками чьего-то члена, неуклюже пытаясь подмахивать ему. Цепляется пальцами за кору дерева, иногда кусает вместо второй руки губы, пытается не стонать, но это получается всё хуже и хуже, это как обычный секс, только круче, он ещё ни разу не коснулся своего члена, но уже такое ощущение, что вот-вот брызнет сперма, заливая всё вокруг к чертям. Весь его мир сейчас сузился до одного — до члена чёртового кошачьего ублюдка в его заднице. И Майер не может контролировать себя, в попытках насадиться сильнее, что, впрочем, Ганса только радует. Убийца тоже на грани. И потери рассудка тоже — такой отзывчивый и узкий Адлет ему очень нравится, что заставляет просто взять его уже за бёдра, без всяких лишних движений и выйти уже на финишную прямую. Чёрт знает, сколько это длилось, однако, продемонстрировав чудеса синхронности, сперма Майера щедро оросила траву и слегка дерево, одновременно с тем, как семя Ганса растеклось у него внутри, словно выдавливаемое сжавшимся в оргазменной судороге анальным отверстием сильнейшего в мире. Они лениво переползают подальше, на чистую траву. Адлет закрывает глаза… Открывает их и встречается взглядом с столь знакомой янтарной желтизной. Они сидят на привале. Это было только видение. Но, судя по довольному блеску глаз и частому облизыванию губ, убийце тоже понравилось. Сильнейший в мире поднимается на ноги, потягивается лениво и наклоняется к уху соратника: — В следующий раз ты будешь снизу. — Наяву~ — довольно тянет Ганс, расплываясь в широкой ухмылке. Адлет не любит кошек. Вернее, раньше любил, потом не любил, а сейчас… Кто знает.