Родной мой человек.

Я знаю его всего вдоль и, кажется, даже поперек. Знаю все его родинки на теле. Знаю разновидности его улыбок. Знаю, что когда он щурится - это всегда означает, что он что-то задумал, что-то непременно хитро вывернутое. Знаю, что когда он начинает сжимать пальцы в кулаки - начинает злиться, ну а когда аж до побеления костяшек и сильно прижатых, прям до доли ногтей в ладони - то всё, пиши пропало. Буря ждёт. И стоит тогда затихнуть, стоически ожидая, пока она не минует. А после - всё снова хорошо, как будто и не было это негативного всплеска эмоций. По крайней мере, он усердно делает такой вид, а я и не против. Зачем пытаться что-либо выяснить, если это ничего не даст? Только вызовет новый, более сильный, если не скандал, то ссору. А я не люблю этого. Поэтому за лучшее сочту - просто помолчать. Я знаю, что он любит кофе по будням, а в выходные - никогда по утрам. Только чай. И непременно из моих рук. Это я тоже знаю. А ещё я знаю, что он любит брызгать себе на запястье мой парфюм (ему чертовски нравится этот аромат, но, когда я предлагал ему купить такой же - он всегда отказывался, говорил, что это мой аромат, только мой, а он просто любит вдыхать его), когда думает, что я не вижу этого. И вдыхать его после тайком, поднося руку к носу. И делая вид, что потирает его, когда на самом деле, - я же видел! - втягивает ноздрями аромат и блаженно, на мгновение - несколько секундное - зажмуривается, чтобы после быстро, словно поспешно открыть глаза и сделать вид, будто ничего и не было. Но я молчу, не пытаюсь задавать вопросы и не пытаюсь заставить его отвечать - чувствую, что не нужно. Не знаю, почему он упрямится, не признавая этот факт. Да и будет ли ответ?.. И признается ли?.. В этом загвоздка. А я же просто смотрю на него и прячу улыбку в краешках губ, молча. Потому что делает это он только когда мне нужно уезжать куда-то по работе. А по утрам, когда я впопыхах метаюсь по квартире, собирая вещи, которые нормальные люди собирают заранее и с вечера - успеваю при этом заметить, что он уже в ванной и на запястье его, я знаю, уже есть аромат моих духов. Мне приятно думать о том, что, нюхая аромат, он вспоминает меня. Я знаю, что он и так не забывает, но запах служит лишним напоминанием. Заставляет не забыть. Он любит звать меня "роднуля", а когда же я, в отместку, но улыбаясь, называю его "котюля" - ничего не говорит, только желваки ходят на скулах, а потом, спустя несколько секунд, он просто обнимает меня и утыкается носом в макушку, и я уютно устраиваюсь в его объятиях, но не долго, правда, остаюсь там. Обычно я выворачивался из кольца его рук, сам обнимал, а он сжимал руки за моей спиной, на пояснице, а пальцы его, тем временем, неторопливо сползали вниз к резинке трусов и пробирались дальше. За долгие годы я успел изучить его привычки и даже если не все из них понял, то по крайней мере принял и не пытался изменить их и его вместе с ними, потому что осознавал, что он уже в том возрасте, когда ничего нельзя изменить. Да и не стоит. А ещё он любит тёмный и белый шоколад, особенно макать его ломтиками в горячий чай, чтобы потом облизывать пальцы от крошек и сладких остатков, смотря при этом на меня внимательным взглядом в мои потемневшие глаза. А потом стонать, выгибаться призывно под моими руками, скулить тоненько, когда особенно хорошо и голос его уже подводит. Нравится, когда он послушно двигается в такт со мной, а потом резко срывается на свой собственный, одному ему ведомый ритм и теперь я уже непроизвольно, не думая следую за ним, двигаясь уже под его аккомпанемент, подстраиваясь под него. И это ничуть не мешает мне любить его также, а может и чуточку больше, когда он пусть даже таким способом навязывает свои правила. Нравится мне. Знает, что я люблю, когда он сверху. Когда сам ведёт, берёт инициативу на себя, а я целую его в искусанные, любимые губы. Держу за бёдра и пальцами нещадно впиваюсь в нежную кожу. Нравится мне. Знаю, как он старательно давит в себе стоны, а когда сдерживаться уже нет сил - только тогда даёт волю своим эмоциям. И его голос – тихий и хрипловатый - выстанывает в конце (и это так нужно, оказывается!) моё имя. Всегда. И это так важно. Что в конце он финиширует с моим именем на губах. Чтобы после прижаться, уткнувшись лбом в моё плечо, отдышаться и поцеловать – как бы уже ставя окончательную точку после секса. Завершающую это любовное безумие между двоими. И засыпать после, обнимая меня двумя руками, а ночью закидывать ещё и ноги сверху, прижимаясь ещё крепче, обхватывая и тихо дыша куда-то в ключицу. А утром, проснувшись, как всегда улыбаться и, чмокая меня в макушку, идти готовить завтрак. Но это после. А перед этим выпить чашку кофе, мною приготовленный, что я принесу к нам в постель. Кофе только такой: чёрный, без сахара и сливок и любых других каких-либо добавок. Бодрящий, такой, чтобы окончательно проснуться. А потом уже улыбнуться и пойти на кухню, пока я в душе. Знаю, что он ждёт меня и никогда не начинает утром завтракать без меня. Только вместе. Только так. Да. Своеобразный ритуал, сохранившийся на протяжении вот уже многих лет. И безоговорочно нами следуемый. И ещё я знаю главное - он меня любит даже за такие мои дурацкие привычки, как оставлять недоеденными блюда, забывая убрать их в холодильник. Кидать рубашки и брюки на спинку стула, вместо того чтобы убрать в шкаф. Всего лишь секундное дело, но как-то не получается. Вечно времени не хватает. Знает он, что даже если я выхожу заранее – все равно всегда опаздываю. Везде и всюду. Знает, что не люблю галстуки, но должен носить, так требуется на службе. Дресс-код, чтоб его. Знает, что я не люблю сладкое. Кроме одного исключения: мороженого. Белое. Без дополнительных примесей. Особенно с кофе люблю. Знает он и это. Знает и то, что люблю мясо по-французски. И картошку, в любом ее виде. И на выходных он часто балует меня. Мы столько лет вместе, грех не знать. Знает, и я знаю. Может, потому что я всё также люблю его на протяжении вот уже десяти лет? Так же, как и раньше. Я знаю его. Он знает меня. И это так привычно. Мы с ним - это очень привычно и это из тех привычек, от которых избавляться ну уж никак не хочется. Да и не нужно, в общем.