ГЕРМИОНА
Эта ночь была одной из самых унылых и тихих ночей в моей жизни. Я с удивлением обнаружила, что даже не испытываю чувство голода, усталости или настойчивой необходимости принять душ, и поэтому, хотя я и подыскала в меру удобное местечко между прохладными и мягкими корнями ствола, меня совсем не клонило в сон. Как и Драко. Он сидел все там же, на часах, смотря прямо перед собой отсутствующим, затуманенным взглядом. Слезы на его щеках высохли, но, чем больше я на него смотрела, тем чаще ловила себя на мысли, что мне даже хочется, чтобы он плакал еще. Его застывшее, бледное лицо тревожило и совершенно выбивало из колеи. А еще мне не хотелось покидать это убежище, раскинувшееся под широкими и мягкими ветвями ивы и так гостеприимно принявшее нас в свое лоно. Совсем. Никогда. Глубоко внутри, где-то в дальнем уголке моего сознания, тоненький голосок здравого смысла настойчиво твердил, что это безумие, но в настоящий момент я и правда наслаждалась этим спокойствием. Мне нравилось, что окружающая меня обстановка не меняется с такой стремительной скоростью, будто кто-то то и дело переворачивает страницы книги с картинками. Это монотонное, даже скучное однообразие было для меня огромным облегчением — и если бы сейчас хоть один крошечный паучок вдруг пробежал по тыльной стороне моей ладони, я бы моментально лишилась рассудка. Я все еще пыталась переварить, как-то осмыслить все то, что мне довелось увидеть. Все произошедшее тяжелым камнем сдавливало желудок, чем-то напоминая слабое ощущение подкатывающей к горлу тошноты, которое испытываешь в самом начале болезни. Я задумчиво рассматривала его, в то время как он продолжал сидеть без движения, — мой взгляд неотрывно следил за тем, как поднимались и опускались его плечи, стоило ему сделать вдох или выдох; прослеживал движение его длинных ресниц каждый раз, как он медленно моргал. Я рассеянно закусила губу, по-прежнему не произнося ни слова. Когда я впервые встретила Драко Малфоя, я тут же четко для себя определила, что именно он из себя представляет — он был самовлюбленным, эгоистичным, упрямым, заносчивым, испорченным ребенком, да еще и единственным в семье, страдающим манией величия в сочетании с вечным стремлением найти повод для ссоры. А потом, в тот день, когда он впервые назвал меня грязнокровкой, я его возненавидела. С каждой новой стычкой мое мнение о нем портилось, а сам он падал в моих глазах настолько, что в один день стал казаться мне обыкновенным тараканом — трусливым, поверхностным и ничтожным. И я ни разу не задалась вопросом, был ли он одинок. Ни разу не поинтересовалась, каково это — знать, что твоя мать боится твоего отца. Ни разу не задумалась над тем, что чувствуешь, когда боготворишь собственного отца, а сам при этом постоянно терзаешься сомнениями, любит ли он тебя. Я ни разу не спросила себя, смогла ли бы я выносить холодный сумрак серого камня; тени Пожирателей смерти, то и дело порхающие по стенам твоего дома; семейные ужины, когда самой главной и частой темой для обсуждения за обеденным столом является Темный Лорд. По меньшей мере раз в неделю, начиная с одиннадцати лет, я сталкивалась с этой реальностью. Но подобные мысли никогда не приходили мне в голову. До сегодняшнего дня. Я обняла себя за плечи и наклонила голову в сторону древесных корней, в сотый раз обращая взгляд на Драко — как только я в очередной раз задержала на нем взгляд, странная мысль тут же проникла в мое сознание. А что, если бы я была ребенком Люциуса и Нарциссы Малфоев? Была бы я другой? Я замерла, пока мой мозг бережно и осторожно вертел эту мысль с разных сторон, словно острый и очень хрупкий осколок стекла. Я стиснула зубы. Разумеется, я была бы другой. Я была бы сильнее, лучше, мужественнее… И вдруг я вспомнила взгляд, которым Драко смотрел на своего отца. Драко, чьи руки и грудь были измазаны кровью, сочившейся из его ран, которые нанес его отец… И одно из выражений, которое я смогла уловить в кристальной голубизне его глаз, было чувство стыда. Вины. И любви. Спина сгорбилась под тяжелым грузом всевозможных мыслей, которые беспорядочно носились и путались в моей голове. Я напряглась, пытаясь как-то выстроить их и подумать логически. Те мистер и миссис Малфой, которых я видела недавно, были лишь иллюзией. Но, возможно, то, о чем они говорили, как раз не является плодом воображения. В конце концов, должна же была Выручай-комната на что-то опираться, создавая их образы. Что они подразумевали под словом «крестраж»? Оно казалось мне смутно знакомым — будто я читала или слышала о нем когда-то очень давно, но тогда не вникла в смысл. И все же я была уверена, что ничего хорошего оно в себе не несет. Если оно каким-то образом связывало всю семью Малфоев (а, возможно, еще и таило в себе опасность), да еще и было использовано матерью Драко в таком контексте, оно однозначно имело какое-то отношение к Волан-де-Морту. Я сделала глубокий, медленный вздох и снова взглянула на профиль Драко — на то, как мерцавшее сияние подсвечивало золото его волос, отчего они напоминали своеобразную корону. О каком задании они говорили? Что именно было ему поручено, да еще и важное настолько, что всех бы их убили, если бы он его не выполнил? Было ли это именно тем, из-за чего он плакал в туалете? Драко шевельнулся, и я резко вздрогнула. Он лег на бок, повернувшись ко мне спиной, и подложил руку себе под голову. Однако по его дыханию я могла с уверенностью сказать, что он не спит. И я сидела в тишине, вслушиваясь в малейшее дуновение ветерка снаружи, представляя, как гуляю по ячменному полю. А потом наступила ночь, и я мысленно пожелала, чтобы всю эту темноту, в которой мы оказались, озарил проблеск света.***
ГЕРМИОНА
Я открыла глаза и тут же нахмурилась. Я не помнила, как заснула или даже задремала. Подняв голову, я оглянулась. Сердце пропустило глухой удар. Драко исчез. Я резко поднялась и заглянула во все углы. До моих ушей доносились звуки ветра, мягко шелестевшего снаружи. Сквозь свисающие ветви я вдруг разглядела мерцающее золото. Я ступила на мягкую траву, устилавшую землю, отодвинула в стороны тяжелые, широкие листья… И зажмурилась, часто моргая. Тело облепил яркий утренний солнечный свет, который согревал и одновременно слепил. Меня встретил жаркий, ласковый ветер, игриво перебиравший пряди моих волос, и я глубоко втянула носом воздух. Через какие-то несколько секунд я смогла открыть глаза и окинуть взором мягко колышущееся, словно прибрежные волны, золотистое поле. Никогда еще я так сильно не радовалась утру. Я шагнула, проводя руками по верхушкам высоких стеблей и позволяя им щекотать мои пальцы. В ответ на прикосновение они весело шептали и заливались, когда ветер трепал их многочисленные ряды. Я задрала голову и обвела широкие просторы изучающим взглядом. Вот оно. Драко неторопливо брел, опустив голову и засунув руки в карманы брюк, его рубашка была выправлена. Ветер трепал его волосы, пока он шагал по ячменному полю в нескольких метрах от того места, где начинался лес. Я остановилась и коротко выдохнула. Он меня не видел, хотя и находился не слишком далеко от меня. Или намеренно меня игнорировал. Я следила за ним взглядом, пока он вышагивал по полю, словно пытаясь примерно оценить его площадь. Это заняло бы у него много времени, потому что поле было огромным, тогда как его шаг был размеренным и неторопливым. Но почему-то наблюдать за ним не было утомительным — и это даже несмотря на то, что он практически ничего не делал. Сделав еще один круг, он сел на приличном расстоянии от дорожки, ведущей в лес, и теперь я могла разглядеть только его макушку. Еще какое-то время я наблюдала за ним. Он лег на спину, полностью скрывшись из виду. И я, в свою очередь, тоже легла. Теперь мягкий шелест ячменя обдавал меня со всех сторон, а сами колосья заслоняли мое тело от ветра. Я прислушивалась к безмятежному звуку колышащихся стеблей, любуясь тем, как солнечный свет лижет их верхушки. Прикрыв глаза, я с наслаждением почувствовала, как солнце согревает кожу моего лица. Все те вещи, о которых я напряженно размышляла на протяжении всей ночи, все еще не покидали мое сознание, и я мысленно крутила их так и эдак, словно переворачивала кусок мягкого булыжника в ладонях. Мышцы расслаблялись. Мысли плыли все неторопливее… Я открыла глаза и чуть нахмурила лоб. В один момент мне вдруг показалось, будто я лежу здесь уже несколько часов, хотя на самом деле я присела лишь несколько секунд назад. Складка на лбу стала глубже. Вот и новая пища для размышлений. Я снова легла на спину и устремила взгляд ввысь, в безоблачное голубое небо. Оно было таким, какое можно увидеть в последние августовские деньки — очень высокое, голубое и бесконечно теплое. Я чуть сместилась, потому что не могла пристроить свою голову так, чтобы было удобно. Попыталась завести руки за голову, но из-за этого трава неприятно щекотала кожу моих ладоней. — Мне нужна подушка, — пробормотала я. А затем вдруг осознала, о чем только что подумала, и огляделась. Согласно правилам, которые были известны мне, Выручай-комната должна была бы создать подушку, как только у меня появилась подобная мысль. Но ее нигде не было. Я что-то невнятно пробурчала и снова позволила своей голове откинуться на землю. И тут же недовольно сморщила лоб. С каждой минутой эта поза становилась все более неудобной. Как только Малфой может так дого лежать на земле? Я вдруг подумала о том, не нужна ли подушка ему… Черная подушка упала прямо мне на живот. От неожиданности я вскрикнула, резко села и схватила ее. Пальцы продавили мягкий материал, и я уставилась на выцветший слизеринский герб прямо в центре. Я провела по ней пальцами, внимательно изучая, и нахмурилась. — Интересно… В этом был ключ к новым правилам Комнаты. Я это знала. Мне нужно было немного над этим подумать. Я встала. Я не видела Драко, но знала, что он и сейчас лежит на том же самом месте. Я лениво поплелась к нему, снова слушая, как хрустят и приминаются колосья под ногами. Наконец, мой взгляд выхватил белоснежную рубашку и бледное лицо. Его глаза были закрыты, обе руки заложены за голову. Лоб прорезала морщина. Ему было неудобно. — Эй, — позвала я. Его глаза тут же распахнулись и встретились с моими. А затем взгляд скользнул по подушке, которую я ему протягивала. Он резко сел и настороженно на меня покосился. — Где ты это взяла? — Она упала на меня, пока я лежала, — ответила я. — Она моя, — грубо буркнул он. — Дай сюда. — Я как раз собиралась, — раздраженно произнесла я, и он вырвал подушку у меня из рук; тут же заложил ее за голову, лег обратно и прикрыл глаза. Я обвела его скептичным взглядом. — Тебе совсем не любопытно, почему она приземлилась на меня, а не на тебя? Он ничего не ответил. Я закусила щеку с внутренней стороны и села в нескольких шагах от него — ячменные стебли накрывали его тело, словно живое, дышащее покрывало. Я устремила нахмуренный взгляд прямо перед собой, все еще тщательно обдумывая случившееся. — Я думала о том, как неудобно лежать на этой траве, и в итоге решила, что мне нужна подушка, — начала я. — И ничего не произошло, хотя должно было. А потом я вдруг вспомнила, что ты лежишь точно так же. И тут я подумала: а не возникла ли у тебя такая же проблема? И вдруг она упала на меня. Появилась из ниоткуда — будто по моему желанию. Но она совершенно точно предназначалась тебе, — это твоя подушка. Заметь: ничего не вышло, когда я мысленно попросила ее для себя. Сработало лишь тогда, когда я подумала о тебе. — Зачем ты мне все это рассказываешь? — Приглушенный голос Драко пронесся над шелестящим полем, мягко качая траву. Я посмотрела на него с мрачным видом. — Подумала, что тебя это заинтересует. — Слушай, лишь то, что я попросил прощения, вовсе не означает, что мы теперь друзья, Грейнджер, — резко проворчал он. Я ожидала, что его колкое замечание меня заденет. Его слова обычно действовали именно так. Но на этот раз ничего не произошло. Фраза повисла в воздухе, — я слышала и прекрасно понимала ее смысл, — но она меня не уколола. Поэтому я лишь беззлобно усмехнулась. — Не льсти себе, Малфой. Это всего лишь подушка. Он ничего на это не ответил — но, по крайней мере, и не велел мне проваливать. И поэтому я продолжила размышлять вслух. — Комната ведет себя не так, как должна, — произнесла я. — Ну или, по крайней мере, не так, как мы к тому привыкли. Обычно туда попадает один человек, и если он думает о том, что ему действительно необходимо, комната тут же это исполняет. Но ведь существует разница между тем, что нам нужно, и тем, чего мы хотим? Почему она вдруг решила, что нужно пугать нас до смерти каждый раз, как мы пытаемся отсюда выбраться? — Я на секунду остановилась. — Вот, что я обо всем этом думаю, — задумчиво произнесла я. — Мне кажется, что ты, возможно, был прав. Думаю, мы немного сбили ее с толку. — Немного? — фыркнул Малфой. — Здесь гоблины, а еще змеи под два метра длиной. За все то время, что мы здесь находимся, эта чертова подушка — единственное, что Комната исполнила правильно. Но этот лес, и все эта глупая… Постой. Я растерянно моргнула. Он замолк, чуть колебаясь и недоверчиво меня рассматривая, а затем вдруг разразился громким смехом. — Что? — мрачно проговорила я. — Из-за этого места у тебя совсем крыша поехала. Мои брови поползли вверх. — Почему это? — Ты только что признала, что я был прав. — Он насмешливо фыркнул. — А может, ты вообще ненастоящая Грейнджер. Все это будет иметь хоть какой-то смысл лишь в том случае, если вдруг окажется, что вся эта бессмысленная болтовня о подушках с маглорожденной — просто очередной кошмар, в который Комната так любезно решила меня отправить. Он пытался меня уколоть. Но вместо этого вызвал улыбку, которая медленно расползлась по моему лицу. Он не назвал меня грязнокровкой. — Происходили и более странные вещи, — с важным видом изрекла я, проглотив смешок. А затем снова заставила себя сосредоточиться, позволяя словам слетать из губ одновременно с потоком мыслей. — Ты как-то напомнил мне, что у магии есть свои собственные правила. И у этой Комнаты они по-прежнему есть, даже если нам они кажутся немножко странными. Выручай-комната использует заклятье, которое способно читать мысли — она создает то, что тебе нужнее всего. А значит, она имеет доступ к мыслям человека и способна сотворить в точности то, что он себе представляет, если не лучше. Отсюда я могу предположить, что это ячменное поле и лес реальны, а дверь находится прямо за ними. — Я замолчала, размышляя. — Но мне кажется, что та тропинка — лишь иллюзия. Как и все то, что мы видим, когда с нее сворачиваем. — С чего ты вдруг решила, что тропинка — иллюзия? — спросил Драко. Я поколебалась. — Ну, до этого я видела тебя. Ты стучал в ствол дерева, как будто это была дверь, и звал… людей. — Каких еще людей? — прорычал он настороженно. Я чуть поморщилась и с облегчением вздохнула, потому что он не мог увидеть мое лицо. — Ну, парочку из Когтеврана… — солгала я. — Я все думала о том, что ты делаешь. А потом поняла, что ты попал в очередную иллюзию, которая мне не доступна. Он снова молчал. Я повела плечами, стараясь собрать мысли воедино. — На счет этой ивы я все же не уверена. Свет внутри выглядит не слишком правдоподобно. Но, если уж выбирать между этим убежищем и лесом, я однозначно выбираю первое. — Я подумала еще какое-то время. — И я думаю, что некоторые иллюзии могут проникать в это место, — например, если мы вдруг заснем. — Я наклонила голову. — Но есть еще одна вещь…- Я умолкла, тщательно все взвешивая. — Какая вещь? — нетерпеливо подтолкнул меня Драко. От неожиданности я подпрыгнула. Я не осознавала, что он все еще меня слушает. — Ну, — начала я, пытаясь оформить мысли, беспорядочно крутившиеся в голове, в слова. — Время здесь очень странное. Оно либо мчится, либо совсем останавливается. Будто мы находимся во сне. Я заметила, что не ощущаю ни голода, ни усталости, хотя такое чувство, будто мы находимся здесь уже целый день и ночь. — Голос понизился, словно теперь я говорила только с собой. — Возможно ли такое, что мы находимся в сознании лишь наполовину? Что все это нам снится? — Чушь, — резко оборвал меня Драко. — Не может такого быть. — Тогда это какое-то заклятье, потому что иначе все происходящее просто не имеет смысла, — раздраженно ответила я. — О, еще одна неправдоподобная версия, — грубо произнес Драко. — Надеюсь, что и ты призрак, Грейнджер. Стоит ветру подуть сильнее, и ты исчезнешь. — Не будь идиотом, — резко ответила я и повела плечами. — Ты не представляешь, как бы я хотела исчезнуть. Но чтобы это сделать, нам сперва нужно выяснить, как Комната могла запутаться, и в чем ее цель. А затем мы вернемся обратно в лес и… — Нет никаких «нас», Грейнджер, — огрызнулся Драко, перебивая меня на полуфразе. — Я не собираюсь возвращаться в этот лес. Никогда. Я умру с голоду намного раньше. — Голос зазвучал спокойнее, но он добился того, чего хотел — я засомневалась. — И что бы ты ни сказала, я не передумаю. Я продолжала сидеть на том же самом месте, пока ветер ласкал ячмень вокруг нас. Я тяжело сглотнула и нахмурилась. Наконец, медленно встала, отряхивая плечи и колени. Затем посмотрела на него. Он смотрел на небо так пристально, будто увидел там еще что-то помимо облаков. Взгляд был решительным, губы плотно сжаты. — Я тебя не виню, — пробормотала я. И, не дожидаясь его ответа, развернулась и пошла прочь, намереваясь самостоятельно измерить площадь поля.***
ГЕРМИОНА
Как и утром, время летело незаметно. И, одновременно с тем, казалось, будто оно длится вечно. Я закусила губу, в третий раз обходя поле по кругу. Это было как сон. Самый реалистичный, красочный и удивительный сон, который я когда-либо видела. Запах земли, ветра и травы, пекшейся на солнце, наполнял легкие, ощущение рассыпчатых ячменных колосьев, щекочущих пальцы, завораживало, в уши забивался звук ветра и моих шагов, под которыми хрустела густая растительность. Солнце медленно садилось, становясь сначала золотистым, затем приобретая оранжевый цвет и, наконец, раскаляясь до красного; день сменился бархатными сумерками. Я увидела, как Драко поднялся с земли и лениво побрел обратно к дереву, прихватив с собой подушку. Я побродила еще какое-то время, но, когда на поле опустились вечерние тени, а ветер стал нестерпимо холодным, вздохнула и повернула к иве. Отодвинув ветви обеими руками, я увидела, что он в той же позе сидит на остановившихся старинных часах. Он не взглянул на меня и ничего не сказал. Я чуть поколебалась, но потом все же зашла внутрь, и мой взгляд снова притянули золотистые пузырьки света, невесомо поднявшиеся с земли, стоило мне сделать шаг. Я поудобнее устроилась на корне, который приглянулся мне еще вчера вечером, и прислонилась спиной к широкому стволу. Я сидела, не шевелясь, неопределенное количество времени, слушая собственное размеренное дыхание. Наконец, Драко лег на траву, повернувшись ко мне спиной. Я откинула голову, волосами касаясь густой кроны. Слушала, как снаружи ветер немилосердно пригибает колосья к земле, но здесь, под надежным укрытием ивовых ветвей, было очень тихо. Я наблюдала за тем, как размеренно дышит Драко. Вскоре его дыхание стало глубже, и я вдруг с удивлением осознала, что он заснул. Каким-то странным образом это меня успокоило. Я расслабила плечи и испустила долгий вздох, чувствуя, как тяжелеют и опускаются веки. Малфой резко дернулся и издал короткий вздох. Я тут же села, распахивая глаза. Драко теперь лежал на спине, и, хоть его глаза и были закрыты, выражение лица было напряженным, встревоженным, и он поднял руку. Все это время я наблюдала за ним, и вдруг хмурая складка между его бровями расслабилась; он снова уронил руку на грудь. В течение минуты я сидела неподвижно, не сводя с него неморгающих глаз и пытаясь убедиться, что он действительно спит, а затем снова прилегла. Я закрыла глаза. Тягучая дремота начала обволакивать мое сознание… Драко тряхнуло. От неожиданности я едва сдержалась, чтобы не вскочить на ноги. Он судорожно сжал и вырвал пучок травы пальцами, тяжело дыша. Я стиснула зубы, снова прислонилась спиной к стволу и посмотрела наверх. Отлично. Еще одно свойство заклятия: стоит мне заснуть, как ему тут же начинают сниться кошмары. Я устало откинула голову, потерла лоб и снова взглянула на него. Его мышцы все еще были напряжены, дыхание было рваным, а руки сжаты в кулаки. Я вздохнула. Ладно. Все равно он больше нуждается в отдыхе, чем я. С минуту подумав, я набрала в легкие побольше воздуха и негромко запела. Я чувствовала себя немного глупо, но хотела попытаться. Кроме того, это как-то разбавляло тишину, которая уже начинала становиться невыносимой. Где-то над Килларни, Много лет назад, Мама пела мне песню, Она звучала так приятно и низко. Простая, маленькая песенка, Которую она пела с ее прекрасным ирландским акцентом, Но я бы отдала целый мир за то, чтобы она могла петь Мне эту песню и сегодня. Я замолчала. Что-то вдруг замерцало, касаясь тела Драко в том самом месте, где оно соприкасалось с травой. Теплый золотистый свет. Его плечи и руки расслабились, но лоб по-прежнему был нахмурен. Я сглотнула и перешла к припеву — как только я запела, мерцающие пузырьки снова поднялись вверх и накрыли его тело, словно светлячки. Туу-ра-луу-ра-луу-рал, Туу-ра-луу-ра-ли, Тише, не плачь, Туу-ра-луу-ра-луу-рал Туу-ра-луу-ра-ли, Туу-ра-луу-ра-луу-рал Под эту ирландскую колыбельную.* С каждым звуком морщины на его лбу разглаживались, а от груди и рук исходил искрящийся золотистый свет. Его мышцы постепенно расслаблялись, а когда я, наконец, допела последнюю строчку, лицо совершенно смягчилось, а тревожные складки на лбу совсем исчезли — он все еще спал. Безмятежно спал. Мои губы приоткрылись, а взгляд приковался к его лицу, когда тишина снова навалилась на плечи. Невероятно. Я медленно села и прикрыла глаза. Заставив себя перестать думать о колыбельной и золотых огоньках, я, наконец, смогла расслабиться и провалилась в сон.***
ДРАКО
Я спал. Наверняка. Потому что когда я закрыл глаза, вокруг было уже темно. А когда открыл их, через ивовый занавес снова пробивался солнечный свет. Я сел и запустил пальцы в волосы. И вспомнил…кое-что. Я вспомнил, как задремал, и как сердце вдруг сжало необъяснимое, пугающее чувство. Это был не ночной кошмар, потому что я ничего не видел. Но это тревожное ощущение не отпускало меня, сдавливая грудь и тупой, грохочущей болью отдаваясь в висках. А затем в сознание вдруг проник чей-то голос. Он пел. Я не мог разобрать слов, но как только он зазвучал, меня накрыло тепло, проникающее в грудь, и я расслабился. Я помню, что увидел мягкое золотистое сияние, а потом… Я не помню, что было потом. Я нахмурился и обвел комнату внимательным взглядом. Куда подевалась Грейнджер? Комок беспокойства застрял в желудке. Она же не бросила меня снова, чтобы отыскать дверь, правда? Я выругался себе под нос и поднялся, оставляя подушку на земле, обеими руками отодвинул ветви; меня поглотило утро. Я застыл, моргая из-за яркого солнечного света. Подняв руку и спрятав глаза от ослепительного солнца, я потер переносицу и обвел взглядом бесконечные просторы. Брови удивленно поползли вверх. Какое волшебство заставляло эту траву выглядеть так, словно она полностью состояла из жидкого, расплавленного золота? Боковым зрением я вдруг уловил какое-то движение. Я повернул голову и заметил Грейнджер, расхаживающую по полю — она предусмотрительно отошла на безопасное расстояние от леса. Она брела, опустив голову, и совершенно меня не замечала; приблизилась к тому месту, где я лежал только вчера. Вернее…когда бы это ни происходило. Я помрачнел. Сама мысль о том, чтобы признаться в этом даже самому себе, убивала, но она ведь могла оказаться права. Мы вполне могли сейчас находиться в полусне. Иначе как еще можно было объяснить тот факт, что я даже отдаленно не испытывал голод, или бессилие, или усталость? В любом случае, как долго мы пробыли здесь на самом деле? Я отбросил эту мысль одновременно с ячменными колосьями, засовывая руки в карманы и шагая в противоположном от ивы направлении. Я не знал, куда иду — куда здесь можно было пойти? Только не по тропинке. Никогда больше. Поэтому я стал мерить шагами поле. И, чтобы избежать столкновения с Грейнджер, мне пришлось пойти следом за ней. Соблюдая дистанцию, разумеется. Я брел, не останавливаясь, несколько часов. Или десять минут. Или все вместе. Наконец, я решил, что если сейчас же не прекращу думать о том, по каким законам здесь работает это чертово время, непременно сойду с ума. Поэтому я продолжил лениво шлепать по ячменному полю за этой девчонкой, тщательно следя, чтобы расстояние между нами не сокращалось. Вдруг Грейнджер остановилась. Я поднял на нее взгляд и тоже застыл. Она была метрах в ста впереди меня. Я понятия не имел, сколько раз мы обошли поле — может, раз пять? В течение секунды Грейнджер смотрела в небо, а затем вдруг села и откинулась на спину. И исчезла. Я ощутил резкий толчок в грудь. Я знал, что теперь она просто лежала, скрываемая высокими стеблями. Я знал, что она все еще здесь и, уж конечно, не могла просто взять и провалиться под землю. Я знал, что не остался совершенно один в этом кошмарном месте… Я стремительно перешел на бег. Что ты делаешь? Остановись, болван! — С насмешливым презрением произнес голос на задворках моего сознания, и я чуть замедлился. Но мой взгляд по-прежнему не мог различить ее фигуру среди шелестящего золота. Я судорожно сглотнул, но все же прекратил бежать, вперив взгляд прямо перед собой. Здесь. Я увидел ее. Школьная форма была черной, что позволило моему взгляду выхватить ее фигуру. Я пошел медленнее, пока совсем не остановился. Снова засунул руки в карманы, чувствуя себя полным идиотом. Ветер снова взъерошил волосы и с веселым шуршанием защекотал ячмень. Он будто смеялся надо мной. — Проснулся, — заметила Грейнджер. Я скрежетнул зубами и ничего не ответил, ожидая, что она скажет еще одну очевидность. Но ее не последовало. Я покачнулся на носках и перевел взгляд на лес — она лежала, обратив лицо и ноги в его сторону. Я подозрительно сузил глаза. — Ты что-то задумала. — Да. Но ничего кардинального, — просто ответила она. Я резко фыркнул и закатил глаза. — Прекрасно. И с каких это пор ты вдруг стала делать что-то некардинальное? — Ты ничего обо мне не знаешь, — с прохладцей в голосе возразила она. Я скептично покосился в ее сторону, хотя по-прежнему не мог видеть ее лица. — Мне вполне хватило того времени, что я провел в Хогвартсе, чтобы понять, что вы с Уизли и Поттером постоянно во что-то влипаете. Я уже не говорю о том, какие идиотские и опасные вещи вы при этом совершаете, — с ядовитым сарказмом в голосе произнес я. — Едва ли можно назвать спасение школы и всех учащихся праздником, Малфой, — резко огрызнулась она, заставляя меня растерянно моргнуть. Я понятия не имел, что на это ответить. И поэтому просто сделал шаг вперед, чтобы разглядеть выражение ее лица. Ее глаза, обрамленные длинными ресницами, были прикрыты, лицо выглядело совершенно безмятежно — будто она спала. Только губы были плотно сжаты. Это выводило меня из себя. Я нетерпеливо изогнул бровь. — Что ты задумала, Грейнджер? — Это тебя не касается, — ответила она. — Прекрасно, — прорычал я, сжимая руки в кулаки. — Тогда тебе следует знать, что спасение тебя от змей с моей стороны было лишь временным помутнением рассудка. Больше этого не повторится. — Хорошо, — покорно произнесла она. Я продолжал прожигать гневным взглядом ее лицо. Она не открыла глаз, но приподняла брови. — Почему бы тебе не поискать себе занятие? — Что? — возмутился я, чувствуя, как вытягивается лицо, в то время как мозг все еще пытался осознать вопрос. — Ты пытаешься избавиться от меня? — Нет, — ответила она, по-прежнему оставаясь невыносимо спокойной. — Лишь предлагаю тебе заняться чем-то другим — на случай, если тебе когда-нибудь надоест мешать мне сосредоточиться. Я широко раскинул руки в стороны, показывая на безлюдное поле. — И что ты предлагаешь? — огрызнулся я. — Вязание? — Почитай. Я уставился на нее. — Почитать? — Да. Я выругался. На немецком. Я же был не последним идиотом — я прекрасно знал, каким был на вкус удар ее кулака. А еще я знал, что испытаю огромное облегчение, стоит мне выпустить поток ненормативной лексики, который она, ко всему прочему, не поймет. Но не помогло. Поэтому я яростно пнул ногой ближайшие стебли, резко развернулся и помчался обратно к домику под ивой. Я повторял себе, что она просто невыносима. Без перерыва твердил, что бесконечно зол на нее и на ее нахальство. Потому что меня совсем не радовала оглушающая мысль, что я по-прежнему боюсь этого леса и что однообразие этого места сводит с ума. Я пролез через лиственный занавес, ступил на зеленую траву… И резко остановился. На старинных безмолвных часах, рядом с подушкой, стояла стопка из четырех книг. Я изумленно на них уставился. — Почитай. Как она это сделала? Я опасливо приблизился к книгам и чуть нагнулся, чтобы разглядеть названия. Они не показались мне знакомыми. — «Приключения Шерлока Холмса», — прочел я вслух. — «Черный красавчик»**, «Гордость и предубеждение», «Да, Вирджиния, Санта-Клаус существует»***. Я схватил последнюю и принялся изучать. Она была гораздо меньше остальных трех. Это маггловские книги? Если да, то почему одна из них о Санта-Клаусе? Я окинул встревоженным взглядом ивовые ветви, беспокоясь о том, как бы сюда не ворвалась Грейнджер и не стала смеяться надо мной, скорчившимся над этой глупой писаниной. Но все, что я слышал, были шелест ячменя и завывание ветра. Я сел на часы и открыл книгу про Санта-Клауса. «Дорогой Дневник. Мне 8 лет. И некоторые мои друзья говорят, что Санта-Клауса не существует. Я поднялся на ноги так резко, что чуть не потерял равновесие и не упал. Меня охватило недоверие, и глаза стремительно заскользили по строчкам, жадно глотая слова. Я не отрывался от книги, пока не дочитал ее.***
ГЕРМИОНА
— Что это еще за чепуха, что, якобы, люди не верят в Санта-Клауса? — Позади меня раздался сердитый голос Драко, а затем что-то с громким стуком рухнуло на землю прямо возле меня. Я открыла глаза и посмотрела левее — там, на земле, лежала книга «Да, Вирджиния, Санта-Клаус существует». Я нахмурилась и резко села, беря ее в руки. Потрясающе. До этого я лежала, пытаясь найти удобную позу, и мысленно умоляла Комнату послать Драко несколько книг, чтобы он на что-нибудь отвлекся. Я и понятия не имела, что она приготовит для него мои любимые книги. Я попыталась открыть обложку. И не смогла. Любопытно. Только он мог ее читать. Я подняла растерянный взгляд на Драко, который стоял в нескольких шагах от меня, зло сжимая руки в кулаки и стиснув челюсти. Было совершенно ясно, что он ждал от меня ответа. — Я… Ну, это вполне разумный вопрос, — осторожно начала я. — Его задает почти каждый ребенок, пока взрослые не открывают ему правду. — Я пожала плечами. — Лично я не верю в Санта-Клауса. Драко посмотрел на меня так, будто мое лицо только что стало фиолетовым. — Что? — спросил он, совершенно сбитый с толку. — Я не верю в Санта-Клауса, — повторила я. Драко продолжал таращиться на меня, будто я говорила на китайском. — В смысле, я люблю эту книгу. — Мое лицо озарила полуулыбка, задержавшаяся на моих губах еще какое-то время. — Думаю, что это прекрасная сказка. Но я не могу поверить, что где-то на Северном Полюсе живет веселый бессмертный дедушка, который летает повсюду на санях, запряженных оленями, и доставляет подарки миллионам детишек, залезая в их камин. — Я засмеялась. — Это же абсурд. И вот теперь Драко смотрел на меня как на последнее чудовище. — Надеюсь, ты осознаешь, какую глупость только что сморозила. Я моргнула, и веселая улыбка на моем лице тут же рассыпалась. — О чем это ты? Он неодобрительно покачал головой. — Магглы, — презрительно выплюнул он, снова негодующе тряхнув головой и обводя поле взглядом, в котором сквозило превосходство. — Я сто раз это повторял, — как и мой отец, — даже если бы мы, волшебники, станцевали вальс в центре самой оживленной улицы Лондона, никто бы и внимания на нас не обратил. В чем смысл скрывать от людей магию? — Он чуть наклонился ко мне, и его глаза смотрели пристально и колко. — Магглы бы все равно в это не поверили, даже если бы увидели своими собственными глазами, потому что они безнадежные глупцы. Внутри меня закипал гнев. — Слушай, — фыркнула я. — Только то, что магглы не верят в магию, еще не делает их… — Санта-Клаус существует, — уверенно заявил он, перебивая. — Я его видел. Я застыла. — Ты — что? — Я его видел, — повторил он. — Можно сказать, даже говорил с ним. Я вытаращила глаза. — Как такое вообще возмо… — Мне было двенадцать, — оборвал меня Малфой, продолжая. — Я тогда проводил дома рождественские каникулы. Поздно ночью я проснулся, — хотел взглянуть на подарки до того, как мне разрешат их развернуть. Когда я вошел в гостиную, прямо возле рождественской елки стоял он. Он как будто знал, что я приду, и ждал. И смотрел он прямо на меня. Я задержала дыхание. Взгляд Драко на мгновение стал отсутствующим, и я поняла, что он вспоминает — в его словах не было и намека на то, что он врет. — Он выглядел как и любой другой колдун — ну, знаешь, очень старый колдун. Он был похож на…ладно, пускай, скажем, на профессора Дамблдора. — Он чуть поколебался и перевел дыхание, все еще не поднимая на меня взгляд. — На нем был красно-золотой костюм, очки и пояс с колокольчиками, и начищенные ботинки. Плечи были в саже. Он усадил меня в папино кресло. Потом долго на меня смотрел и вдруг заговорил. Точнее…заругал. От изумления я открыла рот. — Он ругал тебя? Драко принялся размазывать носком туфли что-то невидимое. — Да ничего особенного. Он просто заставил меня вернуть подарок, который я стащил у Блейза. — Он пожал плечами. — Мне тогда не показалось это важным, но Клаус настоял. Он сказал, что и так очень великодушен, но не потерпит, чтобы кто-то крал чужие подарки. А еще сказал, что если я еще раз так поступлю, то на следующее Рождество он подарит мне чихательный порошок. — Драко усмехнулся, и на секунду его взгляд встретился с моим. — Так что…больше я так не делал. Мысли в голове закрутились с неистовой скоростью, и я постаралась, чтобы голос прозвучал твердо. — Ты хочешь… хочешь сказать, что действительно говорил с… Малфой окинул меня своим излюбленным презрительным взглядом, который был знаком мне вот уже шестой год, и выражение его лицо ужесточилось: — Хоть раз пораскинь своими маггловскими мозгами, Грейнджер, — грубо усмехнулся он. — Я способен выпустить змею из своей волшебной палочки. Ты можешь заставить перья парить в воздухе, не касаясь их. МакГонагалл достаточно несколько раз прокрутить Маховик времени, чтобы вернуться в утро и сделать объявление, о котором она забыла. — Он покачал головой и окинул меня взглядом, сделавшим его необычайно похожим на отца. — По сравнению со всем этим, летающие сани и камин — просто детские фокусы. — Послушай, Малфой. — Я резко положила книгу обратно на землю и поднялась на ноги. — Такие вещи, как летающие сани и старички, забирающиеся в дом через камин, для тебя — обычное дело. Вот почему тебе легко в это верить. По сути, тебе и верить-то не нужно, потому что это как…как…- Я сделала руками резкий, но неопределенный жест, пытаясь заставить свой мозг работать несмотря на испытываемую злость. — Это как домашнее задание, налоги, смерть — ты видишь это постоянно. Для тебя все это реально. — Я всматривалась в его лицо, пытаясь донести свою мысль до его сознания. — Но магглы не видят перья, парящие в воздухе, и Маховики времени тоже не видят, — они вынуждены принимать это все лишь на веру! У них даже нет доказательств! — Я шагнула в его сторону, окидывая строгим взглядом. — Поэтому ты не можешь называть их глупцами только потому, что они не верят в магию. Скорее, из-за этого они циничны и…постоянно уставшие, а еще печальные. Но они могут переплыть океан, строить летающие машины, сочинять симфонии и летать на луну, не используя магию. — Я покачала головой и положила руки на талию. — Но ты ведь даже ни разу не попытался посмотреть на мир их глазами. Ты лишь осуждаешь людей и думаешь, что лучше их. Но это не так. — Я вздернула подбородок. — Попробуй прожить хотя бы один день, не пользуясь магией — даже такой простой, как Защитные чары, мантия-невидимка и исцеляющее зелье. Большинству волшебников это показалось бы кошмарной перспективой. — Я понизила голос. — Но магглы проживают так каждый день своей жизни, — и у них, представь себе, тоже есть свои дома, семьи, работа, они тоже могут быть счастливыми. Они борятся с войной, преступлениями, ужасными болезнями и смертью. Без всякого волшебства. — Я глубоко вдохнула. — Магглы вовсе не глупые. Знаешь, они намного храбрее большинства волшебников, которых я встречала. Драко посмотрел на меня таким взглядом, будто никогда не видел прежде. Он резко вдохнул и уже через секунду разорвал зрительный контакт, снова устремляя взгляд в лес. — Так что ты все-таки задумала, Грейнджер? И я заговорила. Смог ли он уловить нотки страха, прозвучавшие в моих словах? Я крепче стиснула зубы. — Я собираюсь провести ночь в поле. Я почувствовала на себе его тяжелый взгляд, но, не смотря на него, легла обратно, вновь обращая глаза на тропинку, ведущую в лес. — И что ты надеешься узнать с помощью этого безобидного эксперимента? — Спросил он, повышая голос. — Все, что смогу, — ответила я, устремляя прищуренный взгляд в темноту. — Я собираюсь сделать то, чего никогда не делал ты. — Я криво улыбнулась, приподнимаясь на локтях. — Но зато это делали все величайшие первооткрыватели и исследователи маггловского происхождения. Его голос заметно помрачнел. — Вот как? И что же это? Я втянула носом воздух. — Я собираюсь рискнуть и посмотреть, что из этого выйдет. Я ожидала услышать от него что-то гадкое — поводов для этого было вполне достаточно. Но он лишь смотрел на меня какое-то время, а затем развернулся и зашагал в обратную сторону. Я слышала, как его шаги раздаются все тише. Я попыталась закрыть рот и сосредоточиться на том, что собиралась совершить, — я и правда попыталась, —, но это ненамеренно слетело с моих губ, разрушая весь мой настрой сохранять самообладание. — Малфой, — позвала я, наполовину поворачивая голову, чтобы его увидеть. Он остановился и ответил мне нахмуренным взглядом. Ладно, по крайней мере, я обратила на себя его внимание, и теперь смогу закончить свой дурацкий вопрос. — Ты правда… — Я замолкла, не находя в себе силы закончить предложение. Он приподнял бровь, и в его взгляде снова промелькнула снисходительность. — Да, Грейнджер, — ответил он. — Санта-Клаус существует. Я вспыхнула, чувствуя себя полной идиоткой. Он задержал на мне ледяной взгляд и снова развернулся, — но мне показалось, или на его лице действительно почти промелькнула улыбка? Я снова устремила лицо в сторону леса, испуская глубокий вздох. Санта-Клаус существует. Эта мысль наполнила легкие приятным теплом. И каким-то образом вселила в меня мужество, пока я ждала наступления ночи. ________________________ * — «Too-Ra-Loo-Ra-Loo-Ral» («Ирландская колыбельная») — ирландско-американская песня, написанная в 1913 г. композитором Джеймсом Ройсом Шенноном. ** — «Black beauty» («Черный красавчик») — драма, написанная в 1877 г. писательницей Анной Сьюэлл. Относится к жанру детской прозы. *** — «Yes, Virginia, there is a Santa Claus» — знаменитое в США произведение, входящее в рождественский фольклор.