Не случайность

      Дворники не справлялись с ливнем, вдруг обрушившимся на город. Колонна машин ехала на минимальной скорости, но казалось, что эта дорога уже никогда не закончится.       — Пап, ну вот! Мы точно опоздаем, — донесся недовольный детский голосок с заднего сидения.       — Ну, милая, я же не виноват, — я посмотрел в зеркало на свою десятилетнюю дочь, которую должен был подбросить сегодня на школьный праздник. — Это все осень.       — Ненавижу осень, — пробурчала дочурка. Я с улыбкой посмотрел на родную светлую макушку, уткнувшуюся в книжку.       Вдруг впереди замелькали яркие огни, а сзади послышался вой сирены. Машины пытались максимально прижаться к правой обочине, чтобы дать возможность проехать скорой.       — Пап, там что-то случилось, — испуганный девичий голосок послышался буквально за головой. — Ты что-то видишь?       — Нет, Варя, сядь нормально.       Действительно, что произошло впереди, не было видно, но многие уже повыходили из своих машин, я тоже бросил попытки сдвинуться с места и заглушил мотор.       — Варюш, посиди в машине, хорошо, — я быстро оглянулся на заднее сидение. — Ни в коем случае не выходи, ты меня поняла?       — Да, папа.       Убедившись, что вытащил ключи из зажигания, я выскочил под дождь. Впереди оказалась большая авария, все люди бегали с криками и пытались помочь пострадавшим. А их было много: перевернутый автобус и несколько автомобилей, причем все это опасно дымилось и кое-где уже горело.       — Быстрее-быстрее, сейчас рванет!       — Вытаскивайте живых!       — В фургоне кто-то еще остался! Живее!       Я бросился за спасателем, который побежал к уже горящему фургону. Огонь приводил в ужас, но времени на обдумывание не было.       Крики спасателя.       Огонь.       Выломанная дверца.       Невыносимый жар.       Черный дым.       Тело мальчишки.       Крики.       Бег.       Взрыв.       И последняя четкая мысль о ждущей Варе. ***       Опять та же дорога, что и месяц назад, за несколькими исключениями — мы не опаздывали и сегодня светило яркое солнце.       — Пап, думаешь, ему стало лучше? — Варя озвучила мои собственные мысли.       — Не знаю, милая. Я надеюсь на это.       Мы подъехали к воротам больницы. Пока мы поднимались в палату Димы, в голове прокручивались события последних недель.       Тогда нам все-таки удалось спасти парнишку. Как потом говорили очевидцы: «чудом спасли». Варю я нашел зареванную и стоящую возле машины. Она боялась сдвинуться с места, но увидев меня, бросилась ко мне на шею. Чуть позже, когда она успокоилась, да и я сам очухался, мы пошли на поиски мальчика. Нашелся он в одной из карет скорой помощи. Врачи сказали просто, что он не сможет ходить. Все. Конец.       Я присмотрелся к бледному пареньку, он казался чуть старше моей Вари, и такой приговор подкосил даже меня.       Потом мы узнали, в какой больницу его положили. Встретились с его родителями, которые бесконечно благодарили меня, но от этого было еще тяжелее. Дима поправлялся, но так же оставался лежачим. Сегодня Варя поехала со мной во второй раз, в прошлый раз она только испуганно заглянула в палату, но, увидев, что Дима не спит, не решилась зайти.       — Здравствуй, Дима! — поздоровался я, зайдя в палату, мимо меня прошмыгнула Варя, тихонечко пробормотав свое «здравствуйте».       — Здравствуйте, — улыбнулся мальчишка. — Хорошо, что вы пришли, а то сегодня тут так скучно, — он с любопытством посмотрел на Варю, которая так же с большим интересом и жалостью смотрела на него.       — Познакомься, Дима. Это моя дочь Варя, — я подтолкнул дочь чуть вперед, и когда она сделала несколько шагов к кровати, мальчишка улыбнулся еще шире, скорее забавляясь, наблюдая за смущенным ребенком.       — Привет, — чуть громче, чем нужно, сказал он, — ты же Варя? Ты любишь шоколад?       Я слегка удивился такому переходу, но промолчал.       — Конечно люблю, — ответила дочь. — Кто же его не любит?       — Я не люблю, — нарочито грустно ответил Дима, — но вот мои друзья, похоже, забыли об этом.       Я все больше изумлялся, следя за поведением мальчугана, который с обреченным видом как раз указал на свою тумбочку, в которой действительно были видны сладости. Варя же с недоверием переводила взгляд с Димы на тумбочку и обратно, вероятно не понимая, шутит он или нет. Я же прекрасно знал, что на счет нелюбви к шоколаду он соврал, сам видел, как в прошлый раз он спокойно ел какую-то конфету и не выглядел при этом мучеником.       — Если хочешь, то можешь взять что-нибудь. Все равно испортится.       — Можно? — Варя повернулась ко мне, и когда я кивнул, то осторожно подошла к тумбочке и взяла оттуда что-то в яркой обертке.       Я перехватил взгляд Димы, который с улыбкой наблюдал за девочкой, и укоризненно покачал головой. Я поражался стойкости мальчика: пережить такое и не падать духом! Не каждый взрослый на это способен.       Мы провели у Димы около сорока минут, потом медсестра предупредила, что время посещений закончилось. Мальчик сразу же загрустил, Варя тоже. За это время ребята разговорились. Я с удивлением слушал, как моя тихая и застенчивая девочка все увереннее ведет себя рядом с посторонним, разговаривает, задает вопросы, смеется. Отчасти, все это благодаря конфетам, но конфеты были просто предлогом детям разговориться, в особенности Варе. Дима, по-моему, не испытывал никаких проблем с общением.       — Вы еще заглянете? — спросил он, прощаясь.       — Конечно, постараюсь на неделе заглянуть.       — А можно, я тоже? — Варя с мольбой посмотрела на меня. Я перевел взгляд на пациента, который быстро закивал головой. — Конечно, милая. После уроков и заедем. Ну, Дима, поправляйся. Нам пора.       — До свидания. ***       Я хорошо помню те дни, когда мы случайно познакомились. Хотя, случайно ли? Я бы так не назвала. Это была не случайность, но все равно — было страшно. И за себя, и за папу, и за всех тех людей. Потом был большой страх за мальчика, которого спас папа. Я сначала вряд ли поняла, что вообще произошло, да и что могло потом случиться? Мальчика вытащили, он жив. Все счастливы. Но нет, мне потом родители объяснили, что он не будет ходить. Никогда.       Я никак не могла понять, как это — никогда? Ведь так просто встать и пойти. Ноги сами идут, стоит только захотеть. Я так и сказала. Сначала маме с папой, а потом и самому мальчику.       Его звали Димой. Вначале я испугалась заходить, а потом уже, во второй раз, он угостил меня конфетами. Сейчас даже думать забавно, но конфеты стали первой ступенькой к нашей дружбе. Тогда это помогло, наверное, в первую очередь мне. Мне было и жалко его, и страшно. И все вместе. Все детские чувства были перепутаны. Но со временем все наладилось. Несколько раз я приходила в больницу еще с папой или мамой, около полугода, если точнее. А потом стала ходить одна.       В одну такую встречу он впервые накричал на меня. Это было именно тогда, когда я сказала, что стоит просто захотеть. Что он просто не сильно хочет этого. Даже сейчас мне становиться стыдно за свои слова, а тогда почему-то в детской голове это не выглядело так жестоко. А ему было больно. Он выгнал меня, и со слезами и ревом я убежала. Не хотелось возвращаться больше никогда в больницу, но спустя несколько недель обида прошла. Или может я повзрослела за такой короткий промежуток времени, кто знает? Но Дима не кричал на меня, его попросту не было на своем обычном месте.       Помню, как тогда испугалась. Еще бы, куда мог деться лежачий больной. Что его забрали домой, как-то не приходило мне в голову, но это оказалось именно так. На следующий день папа узнал домашний адрес, но, не дождавшись его с работы, после школы я сама впервые куда-то поехала.       Наказание, которое я получила, а именно месяц под домашним арестом было справедливым. Но зато я помирилась с другом, который начал упорно тренировать свои ноги, и как мне тогда сказала его мама, делать успехи.       Тот год был тяжелым, да и несколько последующих тоже. Бесконечные больницы, санатории. Все врачи говорили совершенно противоположные мнения. Одни заверяли, что у Димы все получится, другие же — что все уже потеряно. А Дима все это время учился заново ходить, но у него выходило с трудом. Он срывался, кричал, психовал. Виной тому была еще и я, потому что вечно его злила, уговаривала не сдаваться. Девочка тринадцати лет доводит семнадцатилетнего парня с костылями. Жестоко. Но эффективно. Чем сильнее он злился и грозился меня когда-нибудь прибить, тем выше были его результаты.       И вот, спустя почти пять лет после того злополучного дня, Дима сам пришел к врачу. С того дня все и начало как-то незаметно меняться. Подруга осталась, друг тоже. Но мы выросли благодаря друг другу. ***       — Милая, ты в порядке?       — Да, папочка, все отлично, — Варя тепло улыбнулась мне и взяла под руку, — Просто вспоминала.       — Не передумала?       — Ты чего? — возмутилась моя взрослая дочка. — Нет, конечно. Идем скорее, иначе точно опоздаем.       Я не удивился, что Варя сегодня решила «повспоминать». Сейчас, стоя в нескольких метрах от красивой пары влюбленных, я с гордостью смотрел на Диму и Варю. На мою маленькую смелую девочку и не менее смелого и упрямого парня, который вопреки всем предсказаниям, смог преодолеть многое, чтобы сегодня, крепко стоя на ногах, надеть кольцо на палец любопытной сладкоежке.