Поцелуи не лгут

      Ронни обходится с Тедди, как с дорогой сигарой.       Умело держит между средним и указательным, терпеливо раскручивая, воспламеняя, как это безыскусно делали в древности люди с широкими челюстными костями, ударяя камнем о камень. Крэй высекает первые искры изящнее, пользуясь тем, каким податливым и развязным становится дерзкий, неуправляемый Тед после двух рюмок джина. Одну, что покрепче, внутрь, вторую - с размаху - вдохновенно о столик, и брызги попадут на пиджак и на губы. С губ терпкие капельки можно потом медленно, с наслаждением слизывать... Рональд раскуривать сигары умеет так же хорошо, как мучить Смита, дразнить его, пока тот не начнет скулить протяжно, как ласковый и плаксивый щенок, и возиться под ним, напрашиваясь на крепкий, размашистый шлепок по вертлявой заднице или звонкую пощечину, от которой и без того пылающие щеки станут краснее. Тед умеет быть плохим мальчиком, который очень хорошо просит и всегда получает вдвойне, потому что знает, как это - манерные стоны, игривость и суетливость - бесит и заводит Ронни в равной степени. 50 опасности на 50 сексуальности: смешать, но не взбалтывать, подавать с вишенкой. А Ронни широкими ладонями припечатывает Смита к дивану и с силой сжимает его бедра, чтобы тот не елозил по дорогой обивке, а лишь в нетерпении, сбивчиво и требовательно: - Блять, Ронни, быстрее. Рональд умеет быть строгим папочкой, знает, что этим он ломает и распаляет своего щенка в равной степени, 50 на 50. Смит всегда проигрывает ему и своему желанию, и пока он осознает свое поражение, Крэй затяжно, неторопливо водит сомкнутыми губами по напряженному пенису Теда, прежде чем взять, обхватить, как ту самую, дорогую сигару. Ему нравится смотреть, как Тедди сжимает гибкими пальцами подлокотник, течет, как и положено принадлежащей ему, Ронни Крэю, сучке. Самое привлекательное в Смите не то, как он пользуется своей привлекательностью, а то, как он умеет отдаваться. А отдается он сочно, сладко, разводит ноги и гнет послушную спину, даже если Крэю припечет не погладить ее, а затушить свою дорогую сигару о выступающий кошачий позвоночник. Тедди из тех людей, попав под влияние которых, начинаешь чувствовать собственную значимость. Ты – центр ебаной вселенной, пока Тед смотрит только на тебя, улыбается тебе по-особенному, старательно тебе отдается, терпит твои выходки, играет с тобой, крутится-вертится под боком и тебя боготворит. Проблема лишь в том, что Эдвард Смит из тех людей, которым на тебя по большому счету плевать. Он заглядывает тебе в рот, смеется над каждой твоей шуткой, подает тебе бокал и, вздернув острый подбородок, курит твои дорогие сигары. Он незаметно запускает руку в твой толстый бумажник и, улыбаясь услужливо, сходится удавкой на твоей шее. Ронни приоткрывает губы и накрывает ими влажную головку. Он делает это не потому, что щенок будет восторженно стонать и кусать самодовольные тонкие губы, а потому, что ему, Ронни, это нравится. Обводить языком уздечку, чувствовать, как твердый, истекающий и предельно чувствительный член Теда скользит во рту, будто конфетка ненормальных размеров. И можно аппетитно причмокивать, заталкивать его за щеку и сжимать чужие яйца, чтобы Смит не дергался и не толкался в глотку. Ронни из тех людей, которых выносить так же сложно, как пытаться понять. Ронни – игра-головоломка, картинка, в которой не хватает деталей. И каждый раз, когда Тед берется собрать все части, они сыплются у него из рук шизофреничным, разноцветным потоком. Но если ты попробовал собрать его однажды, тебе захочется снова и снова… Ты будешь ползать по полу в поисках несуществующих деталей, ты будешь в бешенстве, потому что Ронни Крэй не похож ни на что, с чем ты сталкивался когда-либо в своей никчемной жизни. Крэй не дает ему кончить, потому что не любит глотать сперму. Потому что они только начали. Он вытирает губы и тянет Теда к себе за ноги, заставляя того выгнуться с глухим стоном и скрестить щиколотки у него за спиной. Ему нравится, как Тедди смотрит шальными, блестящими глазами и часто, жарко дышит, как он сжимается и раскрывается в предвкушении, когда влажные от слюны пальцы Крэя вальяжно проходятся между ягодиц. - Ты помнишь? – низко спрашивает Ронни и возбужденной головкой водит по нетерпеливому колечку мышц Теда, заставляя его дрожать. - Да, - хрипит Смит. Ему нельзя прикасаться к себе, когда его трахает Крэй. Ронни любит доводить Тедди до разрядки быстрыми толчками, грубым трением. С Ронни – никакой дрочки. С Тедди – никаких поцелуев. Тед не дает целовать себя в губы и никогда не говорит, почему так. Они не будут спать рядом, этой ночью они вообще спать не будут. Есть одно дельце, которым они займутся позже, после того, как Ронни бросит взгляд на часы и будет лениво заправлять в брюки рубашку, а Тедди, растраханный и сорвавший голос, найдет свою аккуратную черную бабочку на ковре у диванной ножки. И перед тем, как перезарядить пистолет, Ронни поймает своего щенка за подбородок и, как дорогой сигарой, насладится вкусом губ, которые запрещено целовать.