1935

Сумерки…       Как же я люблю это время суток, когда солнце заходит за горизонт, окрашивая небо в розово-алый цвет. В детстве мама говорила мне, что если, находясь вблизи воды, прислушаться, то можно услышать, как раскалённое солнце шипит, погружаясь под воду. С тех пор берег стал моим любимым местом, где я гуляла со своей лучшей подругой — Верой. Вот и сейчас, коротая свою одинокую вечность, я прихожу сюда, чтобы осмыслить каждый прожитый день, чтобы вспомнить самые любимые моменты из моей человеческой жизни. Воспоминания о родителях, о Вере, о её маленьком сынишке Генри. Мысли об этом милом мальчике всегда заставляли меня улыбаться. По-детски невинное выражение личика, озорные глазки, тёмные вьющиеся волосики. А когда он улыбается, обнажая свои два передних и пока единственных зубика, на пухленьких щёчках появляются миленькие ямочки. Улыбка невольно поселилась на моём лице, и именно таким я и запомнила его…       Шум прибоя заглушал рыдания в моей душе. Рыдания по прежней жизни, по неосуществлённым мечтам, снова по прежней жизни… Казалось бы, молодая девушка, которой всего двадцать лет. Ещё не поздно начать всё заново. Ещё можно добиться того, о чём мечтала… Но нет! Может быть, для кого-то и можно, но не для меня…       Я — убийца, чудовище. Монстр. Вампир.       Можете не верить и спихнуть всё на психическое расстройство, а можете поверить и выслушать исповедь, если не боитесь быть съеденными.       Мне было восемнадцать. Хм… Говорят, это самое время для того, чтобы, наконец, понять вкус жизни. Узнать, как живётся в этом мире без отцовской опеки. Если ты, конечно, не девушка. Слабый пол всё время живёт в тени родителей, а затем в тени мужа. Они не дают расправить тебе крылья, не желают слушать тебя, не воспринимают тебя больше, чем красивую куклу. Идеальное приложение к успешному мужу — такова была моя судьба. В этом возрасте я уже чувствовала себя готовой ко взрослой жизни. Мне хотелось завести собственного малыша, хотелось иметь дом и мужа, который будет целовать меня, возвращаясь с работы. Хотелось всего того, что было у Веры. Только мой дом будет не таким, как у нее…       В Рочестере всем заправляла одна семья. Они даже фамилию носили весьма подходящую — Кинг. Банк, где работал мой отец, принадлежал Ройсу Кингу, как и почти половина всех остальных доходных предприятий в городе. И именно в банке меня впервые увидел его сын — Ройс Кинг Второй. Он собирался вступить во владение банком и начал приходить в различные отделы. Через два дня мать очень удачно забыла дать отцу обед с собой и велела мне отнести его. Я помню, что удивилась, когда мать заставила меня надеть прозрачную белую блузку и уложить волосы всего лишь для того, чтобы сбегать в банк. Завидный жених — сын хозяина банка, в котором работал мой алчный отец.       Он этим очень гордился. Считал свою обеспеченность наградой за талант и упорный труд, не признавая, что ему просто повезло. Тогда я все это принимала, как должное. У нас дома «Великая депрессия» казалась не более, чем досадными слухами. Мать занималась домом и детьми (кроме меня было еще два младших брата, но именно во мне она души не чаяла). В то время родители имели больше многих, но им было мало. Они хотели выбиться в люди, так сказать, подняться по социальной лестнице. И моя красота пришлась очень кстати…       В отличие от родителей, я на жизнь не жаловалась и обожала себя такой, какая была. Мне нравилось, что лет с двенадцати, куда бы я не пошла, мужчины всегда провожали меня взглядом. Подружки завистливо вздыхали, прикасаясь к моим волосам. Мать мной гордилась, а отец любил покупать мне нарядные платья. Я знала, чего хочу от жизни и ничто не мешало мне получить желаемое. Я хотела, чтобы меня любили и мной восхищались. Хотела роскошную, изысканную свадьбу, где все жители города будут смотреть, как отец ведет меня к алтарю; ахать, восторгаясь моей неземной красотой. Глупая, недалекая и самодовольная девчонка!       Я на Кинга не обратила никакого внимания, так как все глазели на меня в тот день! Однако, в тот вечер кто-то впервые прислал мне букет роз. Каждый вечер, пока Ройс ухаживал за мной, он посылал мне розы. В моей комнате их скоро стало некуда ставить. Дошло до того, что, выходя из дома, от меня пахло розами. Ко всему этому, Ройс был красавчик: волосы светлее моих и бледно-голубые глаза. Он сказал, что мои глаза похожи на фиалки и с тех пор, вместе с розами, стали приносить и их. Мои родители, мягко говоря, не возражали, ведь они получили именно то, что хотели. Да и мне казалось, что Ройс — это именно то, чего хотела я. Сказочный принц, который сделает меня принцессой и исполнит все мои мечты. Хотя как же иначе? Мы обручились, хотя знали друг друга всего пару месяцев. Мы не так уж много времени проводили вместе. Ройс говорил, что у него много работы, а когда мы бывали вместе, то он обожал, чтобы все на нас смотрели. Мне это тоже нравилось. Было много вечеринок, танцев и нарядных платьев. Для человека по фамилии Кинг любая дверь открывалась настежь и его все принимали с распростертыми объятиями. Свадьбу откладывать не стали. Затевалось роскошное торжество — все так, как я и хотела. Я была безумно счастлива.       В тот вечер я зашла в гости к Вере. Ее маленький сын Генри был просто прелесть: все время улыбался, на щечках играли ямочки. Он только научился сидеть. Когда я уходила, Вера проводила меня до дверей, держа сына на руках, а муж шел с ней рядом, обхватив за талию. Он поцеловал Веру в щеку, думая, что я не вижу. Мне этот поцелуй не понравился. Ройс целовал меня как-то по другому… не так нежно… Я отмахнулась от этой мысли. Ройс — мой принц! И скоро я стану принцессой.       На улице стемнело и включили фонари. Я даже не думала, что уже так поздно. А еще холодно. Очень холодно для конца апреля. Свадьба должна была состояться через неделю, так что по дороге домой я переживала за погоду — это я очень хорошо помню. Да, я за погоду переживала… хотела, чтобы свадьба состоялась, непременно, на улице. До дома оставалось всего несколько кварталов, когда я услышала их — несколько мужчин под сломанным фонарем слишком громко смеялись. Пьяные. Я пожалела, что не позвонила отцу и не попросила встретить меня. Наши дома были в квартале друг от друга…       — Роза! — закричал он, а остальные глупо захохотали. Я и не заметила, что пьянчужки хорошо одеты. Это был Ройс с дружками. Все они — сыновья богатых родителей. — А вот и моя Розочка! — закричал Ройс и засмеялся так же глупо, как и остальные. — Ты опаздываешь. Мы замерзли. Ты нас заставила слишком долго ждать.       Я была в растерянности. Ранее Ройс никогда не позволял себе такую неучтивость. Он схватил меня за руки, которые уже через минуту начали ныть. Я попыталась успокоить себя мыслями о том, что это всего лишь алкоголь, завтра всё будет как прежде.       — Ну что, Джон, говорил же я тебе! — завопил довольный Ройс, хватая меня за руку и притягивая к себе. — Разве она не лучше всех твоих персиков из Джорджии? Тот, кого он назвал Джоном, был загорелым и черноволосым. Он оглядел меня, словно кобылу на торгах.       — Трудно сказать, — протянул он с южным акцентом. — Все закрыто одеждой.       Внутри меня всё похолодело, я непонимающе поглядела на Ройса.       Они засмеялись, и Ройс смеялся вместе с ними. Вдруг он рванул с меня жакет, который сам же мне и подарил. Медные пуговицы посыпались градом и разлетелись по мостовой. — Роза, покажись-ка! — Ройс снова засмеялся и сорвал с меня шляпку. Шпильки вырвали мне волосы с корнем, и я вскрикнула от боли. Кажется, парням понравилось. Понравилось, как я кричу от боли…       Казалось бы, прошло два года, и воспоминания должны померкнуть, душевные раны затянуться или как минимум покрыться коркой, но меня до сих пор трусит от тех долгих часах, которые закончились встречей с моим отцом, уберёгшим от Костлявой. Воспоминания на сегодня окончены. Мне очень больно всё это воспоминать… Думаю, стоит перекусить и идти домой…       В одну долю секунды я встала и уже мчалась по лесу. Пожалуй, это единственное, что мне нравится… Скорость… Она помогает мне забыться, окунувшись в холодный поток и нестись навстречу ветру, играя с ним наперегонки.       Приятный аромат крови, будоражащий животные инстинкты, так и манил меня по неизвестному следу. Я чувствовала, что это человеческий аромат и мне было ужасно интересно, какой болван решил в ночь поохотиться в горах, которые полностью кишат дикими и злыми барибалами. Следуя по запаху, я пришла на большую широкую поляну, где было огромное количество камней. Молодой и очень большой парень, сам напоминающий медведя с которым так отчаянно боролся. Его глупость меня поразила. Ладно, когда наступал сезон охоты, и мужчины собирались на вылазку в лес, имея при себе по ружью и патроны к нему, но вот так, голыми руками… Отвага, граничащая с безумием, так яростны были удары этого мужчины. Из-за этого аромата и всей возни у меня разыгрался аппетит ещё больше, из-за чего в носу начало жечь, а следом огонь спустился в лёгкие.       Выпрыгнув из своего укрытия, я сразу же свалила медведя на землю, впиваясь зубами в его шею. Оглушающий, предсмертный рёв добычи пронёсся над горами Аппалачи. Я продолжала выпивать его кровь, словно опустошая бокал до дна. Странный вкус ударил по вкусовым рецепторам, реагирующим только на кровь. Видимо, это из-за смешения ароматов человеческой и животной крови.       С медведем было покончено и я решила поближе рассмотреть этого, с позволения сказать, смельчака. Увидев его лицо, я окаменела… У него такие темные кудри и… на щечках ямочки. Глубокие, задорные… Их было видно даже на искаженном от боли лице. Странное выражение невинности, неуместное для взрослого мужчины… Он был настолько схож с Генри… Казалось, моё сердце ожило. Оно словно сбросило каменные оковы и началось биться в непривычно быстром темпе… По велению неясных мне чувств, я схватила его на руки и, что есть мочи, полетела домой. Впервые в жизни я находилась в непонятных ощущениях. С одной стороны, я себя ругала за то, что забрела так далеко и теперь опасно долго, для него опасно долго, добираться до дома. С другой стороны, я была рада, что всё же решилась пойти по столь манящему аромату.       В висках эхом отдавался стук его сердца. Я слышала, как оно то ускорялось и громыхало, то замедлялось и было совсем не слышно. Мозг на ходу размышлял, как бы сократить дорогу. Если пойти через реку, то я смогу через минут пять быть уже дома, но… Я не смогу с ним на руках перепрыгнуть её… Или смогу? А если по суше? То так гораздо дольше… Попытка — не пытка. Хотя… Я где-то видела, что она превращается в маленький ручеёк. Это увеличивало шансы на то, что я успею его доставить к Карлайлу… Не хочу думать, что будет, если я не успею.       Вот она — река! Пару минут ушло на то, чтобы найти место, где она сужается. Некий адреналин прошёл от кончиков волос до пальчиков на ногах за ту долю секунды. Я вновь на земле и вновь на бегу. Дом был немного дальше, чем я ожидала, но всё же мысленно не переставала твердить: «Мне нужен Карлайл! Очень нужен! Он должен быть дома!» Я знаю, что сила Эдварда распространяется радиусом в три мили, поэтому он должен услышать мои послания, если он дома. Мне кажется, что дома. Он специально остался там, чтобы я не попадала в «зону поражения» и чтобы он не слышал моего «нытья» по прежней жизни. Терпеть не могу, когда он сидит в моей голове. Разорвать бы его на клочья и закрыть в подвале. Конечно, через сутки он выйдет оттуда невредимым, но всё же… Хоть немного спокойствия и тишины.       Вскоре показался фасад нашего огромного двухэтажного дома. И я в мыслях буквально кричала, чтобы Эдвард попросил Карлайла спуститься вниз. Надеясь на помощь старшего брата, я влетела в дом через заднюю террасу, открыв двойные белые двери с ноги. Без лишних слов Карлайл принял с моих рук «груз» и скрылся в глубине дома. Под осуждающий взгляд Эдварда я глубоко вздохнула, а затем выдохнула и прошла в столовую.       — Как он? — спросила я, смотря на отца. Да, за эти два года он стал моим отцом. Даже лучшим прежнего…       — Ужасно, — прошептал Карлайл, осматривая раны больного. — Он и до утра не протянет. Я ему обработаю раны и вколю.…       — Обрати его, — попросила я, не желая слушать непонятые для меня названия лекарств. — Пожалуйста, — проскулила я, видя его ошарашенный взгляд.       — Ты понимаешь, о чём просишь меня? — спросил он, вспоминая, как я, буквально, всего полгода назад, решила перестать осуждать его за моё обращение.       — Да, я понимаю… — я сделала трагическую паузу, собираясь с мыслями. — Он уже не жилец, ты сам сказал, так прошу тебя… — голос подвёл меня и я почти сипела на родителя. Карлайл тяжело вздохнул, смотря, как я, широко распахнув глаза, умоляю его взглядом. Брат застыл у входа в комнату, не дыша. Его взгляд был слегка обвиняющим, ведь именно ему приходилось выслушивать упрёки в сторону Карлайла, возомнившего себя демиургом. А теперь я, точно так же эгоистично решаю чужую судьбу. — Не смотри на меня так, Эдвард, прошу тебя. Он должен жить. — обратилась я к, пусть и названному, но брату. Карлайл уже покинул нас вместе с парнем на руках. Судя по звукам, они в его кабинете.       Я развернулась передом к Эду и просто шагнула в его объятья. Он успокаивающе гладил меня по голове. Не в силах выговорить хоть одно слово, я просто мысленно благодарю его за поддержку, хоть он и не согласен со мной. Мне кажется, это и означает быть семьёй. Когда на весь дом раздаётся громкий и низкий крик этого человека, я понимаю, что всё, процесс запущен, остановить ничего нельзя… «Я пойду наверх», — предупреждаю Эда и освобождаюсь от его рук. Стоит сходить к папе. Посмотреть, как он и что с этим брюнетом… Эдвард ловит мою руку и несильно сжимает, следуя за мной.       Предварительно постучав, я просунула свою голову. Карлайл стоял возле парня и, судя по его лицу, о чём-то задумался       — Заходи, Розали, — тихий шепот брата нарушает тишину. Я послушно проскальзываю в комнату, Эдвард следует за мной. Мы останавливаемся около отца и он кладёт руку на моё плечо, успокаивающе сжимая.       — Кто он? — спрашиваю я так тихо, что обычному человеку нас не услышать. Тишина окутывает нас четверых и не хочется нарушать это спокойствие.       — Мысли спутаны… — пробормотал Эдвард. — Но картина, как ты его нашла, мне ясна, — он усмехнулся.       — Чего весёлого? — слегка раздражённо спросило я, переводя взгляд на брата. «Я помню ту агонию и тут явно не до смеха!» Он смотрит на парня.       — В его мыслях отчётливо виден образ девушки, — вновь усмехнулся Эд. — Эта белокурая златоглазка, которую он успел окрестить ангелом, — уже во всю улыбался он, а я поняла, что речь идёт обо мне. Тень улыбки соскользнула с лица, когда брюнет выгнулся и тихо застонал от боли. Карлайл стоял и было видно, как он мучился. Парень был уже перебинтован и ссадины были обработаны, видимо, моя истерика длилась дольше, чем мне показалось.       — Нам надо определить, куда его отнести, — сказал Карлайл, глядя на его муки. И правда, стоит по максимуму облегчить столь тяжёлый период, а кабинетная кушетка вряд ли этому способствует.       — Ко мне в комнату, скорее всего. У меня у единственной есть пустующая кровать, — тут же пояснила я слегка смутившись от скрестившихся на мне взглядов.       — Эдвард, — сказал Карлайл и крепкая рука отца покинула меня. Мужчины аккуратно подняли будущего вампира, чтобы не доставить ещё большего неудобства, и понесли ко мне в спальню, а я шла впереди, открывая им двери. Вскоре его, внушительных размеров, тело разместилось посреди моей кровати.       — Спасибо, — сказала я, ставя кресло рядом с кроватью.       Ну что же… Время идёт, а нам осталось только ждать, что я и буду делать… Сев в кресло, я откинулась на спинку и стала пристально его осматривать. Разорванная сорочка уже отсутствовала, вместо неё его торс, вдохновляться которым не стыдно было бы и Фидию, был овит белым бинтом, так же как и левое плечо. Мускулистые руки, кубики пресса, широкие плечи, узкая талия — всё это завораживало и, казалось, я теперь понимала тех мужчин, что провожают меня взглядом. Идеальная фигура, если не смотреть на все те раны и царапины, появившиеся впоследствии терзаний медведем. Тёмные брюки парня были все в весенней грязи, а во многих местах даже порваны… Думаю, ему стоит сменить наряд. Встав с кресла, я открыла дверь и выглянула в коридор. Пусто…       — Пап? — предварительно постучав, я заглянула в кабинет отца.       — Да, Розали, ты что-то хотела? — со вздохом спросил он, откладывая книгу в сторону. Мне стало неловко. Он только что взял на себя ответственность за ещё одну жизнь по моей прихоти, а я не могу дать ему отдохнуть.       — Эм-м, я тут подумала… — смутившись от своей наглости, начала бормотать я.       — Присядь, — сказал отец, указывая рукой на диванчик рядом с книжным шкафом.       — Спасибо, — улыбнулась я и присела. Отец положил книгу на место. — Прежде всего, спасибо тебе. Я не имела права требовать от тебя такого… — я тяжело вздохнула, отведя взгляд — настолько было непривычно видеть на его правильном аристократическом лице красные глаза. — Поэтому, спасибо тебе, что дал мне шанс, — его рука, накрыла мою и слабо сжала.       — Мы не можем загадывать на перёд, но я буду рад, если ты обретёшь в этом парне счастье. — его отеческая улыбка заставила моё мёртвое сердце, кажется, сжаться. Я лишь смогла улыбнуться и сжать его ладонь в ответ. Тишина привычная нашему дому, полному одиночек, сбившихся в стаю, нарушалась последними биениями сердца, доносившихся из моей комнаты. Карлайл тяжело вздохнул.        — Мне кажется, что его стоит переодеть, — смущённо прошептала я и если бы могла, то покраснела. — Только этим займётесь или ты или брат! — тут же спохватилась я. Карлайл, улыбнувшись одними уголками глаз, согласно кивнул.       — Ты права, но, боюсь, даже мои вещи будут ему малы, — улыбнулся он. Ни Карлайл, ни тем более жилистый Эдвард не могли похвастаться такими мышцами.       — Тогда стоит попросить Эдварда отвезти Эсми в магазин, — пробормотала я, — или ты сам отвезёшь её?       — Думаю, что я справлюсь, — улыбнувшись, сказал папа. Затем он поцеловал меня в макушку и бесшумно вышел. Через минут пять послышалось тихое журчание машинного мотора. Я пошла в комнату и сев в кресло, принялась ждать.