Если на улице идет дождь, не забудь признаться в своих чувствах.

      Сезон дождей этого года в районе Кабуки немного задержался, так что многие жители этого разношерстного квартала не успели вдоволь закупиться зонтиками, резиновыми сапогами и прочей амуницией, необходимой в это неоднозначное время года; за окном кабинета Йородзуи хлестал дождь, полностью опровергая солнечный и безоблачный прогноз Китцуне Аны, по неизвестным причинам вновь начавший хворать. Единственный женский член организации Йородзуя, а именно Кагура, сидела в кресле лидера, притянув колени к груди, и с безразличным лицом крутила между пальцев старую, найденную на какой-то пыльной полке коробочку с давно просроченным и дважды съеденным суконбу; сегодня была ужасная погодка, как отметила вышеупомянутая героиня: ветер завывал в трубах, откуда-то прорвавшийся сквозняк нещадно трепал легкие занавески, крупные холодные капли дождя отстукивали четкий ритм ударной барабанной установки, как будто предназначенный для тонкого слуха Бансая из группировки Шинске. Неизвестно, сколько она так просидела, если бы ее раздумья не прервал до боли знакомый голос с легкой хрипотцой:       — Шинпачи сегодня не придет, — деревянные половицы слегка заскрипели, когда всем известный сереброволосый самурай вышел из тени, его фигуру осветила полная, как головка сыра, луна. Кагура даже ухом не повела на слова Гинтоки, лишь слегка устало прикрыла глаза, собралась с мыслями, летавшими где-то на периферии и произнесла:       — А я думала, что ты в бар Отосе-баа-чан пошел.       — Нет, ты что? В такую-то погоду даже дрянные шинсенгуми из своего додзе не вылезут. Тем более, старуха будет жужжать насчет платы за аренду, — Гинтоки, уже какое-то время стоявший неподалеку и наблюдавший за циклическими манипуляциями Ято, снова облокотился о стену.       — Это же не то, о чем спросить хотела? — перевел взгляд на стихию, буянившую за окном и задал интересующий вопрос после нескольких минут молчания Широяша.       — Почему ты так решил? — рыжеволосая все же решила оторвать взгляд от размытого изображения окна и посмотреть на самурая, тот лишь вздохнул и сложил руки на груди. Наступило минутное молчание: каждый думал о чем-то своем, например, Кагура размышляла о ценности человеческой жизни в этом больном аморальном мире, Гинтоки же — о своем месте между суконбу и походом в туалет в жизни одной маленькой поганки, для которой хочет быть кем-то большим, нежели злостный неплательщик, заядлый игрок и сладкоежка, также мысли касались распродажи клубничного молока в ближайшем супермаркете на другой стороне улицы. Совсем нестандартные, никак не совпадающие по направлению желания. Часы пробили десять, и герои, находившиеся в комнате, одновременно вздрогнув, вернулись в свою «дождливую реальность».       — Нет, не о том… — девушка вернулась в изначальное положение. — Гин-чан.?       — Мм? — парень до этого так же, как и Ято, смотревший за бурей, разыгравшейся снаружи, перевел взгляд рубиновых глаз на юную особу, тщетно нуждающуюся хоть в какой-то поддержке.       — Как думаешь, все это… Еще долго будет продолжаться? — голос Кагуры дрогнул, хоть она и очень старалась совладать с чувствами, бурлящими в самой глубине ее сердца.       — Что «это»? — задал ответный вопрос, отчасти предполагая тему размышлений девочки, обычно относящейся к жизни легко и просто, словно к Ямадзаковским ан-панам.       — Ну, ты, очкарик, я… Йородзуя, — облизала пересохшие губы. — Всегда ли мы будем вместе? — сказала она это скорее самой себе, нежели сереброволосому юноше.       — Так вот, что тебя беспокоит, — Гинтоки начал медленно приближаться к маленькой сгорбленной фигурке рыжей аманто, — с чего бы это? Что за дурацкие мысли, Кагура, а?       — И вовсе не дурацкие! — возмутилась голубоглазая, надув щеки и сильно покраснев, что не осталось незамеченным для Гина даже в надвигающихся сумерках.       — Кагура, — он положил свою большую ладонь на макушку девчушки и слегка потрепал, — мы же Йородзуя, — так что с нами может случиться? Пока, конечно, продюсеры нас выдерживают, и спонсоры не готовы подать в суд на всю эту забегаловку, — добавил Саката.       — Но ты не можешь быть в этом уверен, — в душе девушки уже давно поселился необъяснимый страх за целостность их команды, содружества, семьи… Но она понимала, что проблема кроется где-то на поверхности, близко-близко к разгадке, стоит лишь понять. Странное чувство возникало, когда она проводила время с Гином и Шинпачи, веселилась с боссом Отаэ, Тамой и Катериной, черт ее дери, проводила карточные турниры в «Джой» вместе с Дзурой (Кацурой) и дралась с Сого, два раза черт его дери. Такого она не испытывала с тех самых пор, как Камуи ушел, а мама начала таять на глазах. Чувство защищенности было окончательно потеряно со смертью горячо любимой родительницы, тогда маленькая голубоглазая девочка оказалась совершенно одна в мире, где слабым не выжить, особенно если ты Ято. А сейчас, не зная почему, ей казалось, что единственная ее самая надежная защита от всего этого, этих горьких воспоминаний со вкусом крови и пороха, Гин-тян, которому она обязана жизнью. Девушка мысленно поблагодарила отважного самурая за свое неоднократное спасение и возможность жить так, как, наверное, всегда мечтала. Ей не нужны были ни большие деньги, несмотря на то, что она для профилактики укоряла начальника за бездельничество, ни роскошные, расшитые золотистыми цветами, наряды. Всего лишь по плечу с одной и другой стороны подле себя, одно из которых принадлежало лучшему другу, а другое самому главному человеку в жизни, пусть сначала она так совсем и не думала, свой дом, где можно было бы веселиться с друзьями в холодные зимние вечера под теплым котацу или бороться за еду, придумывая на ходу различные варианты получение того или иного продукта, так неосмотрительно оставленного без присмотра, странные приятели и знакомые, друзья и враги, клиенты — без всего этого представить свою жизнь она боле не могла. Но:       — Я когда-нибудь врал тебе? — голос Сакаты в мгновение стал серьезным, показалось даже, что скользнули отдельные металлические нотки.       — Да, врал — спокойно ответила юная аманто, сложив руки на груди.       — На этой неделе.       — Так точно, — решила подыграть.       — Хотя бы сегодня, — предпринял еще одну попытку парень, на что получил однозначный скептический взгляд из-под полудуг-бровей, указывающий на безоговорочную точку зрения.       — И когда? — Широяша изо всех сил пытался припомнить, когда, каким образом и как его угораздило перейти дорогу этому маленькому рыжему монстру, что сейчас сидит перед ним, такая сильная и одновременно до безумия наивная, нуждающаяся в защите.       — Когда съел мой пудинг и обвинил в этом Садахару, — зевая проговорила она.       — Ну, извини, — вздохнул парень и, немного подумав, добавил. — Слушай, если когда-нибудь что-то случится, можешь обчистить холодильник и самолично треснуть пацуана по голове, только не задевай жизненно-важные очки, хорошо? — протянул руку, его взгляд казался непоколебимым.       *Почему меня?! * логичный вопрос, последовавший со стороны фиктивнопострадавшего откуда-то из-за кадра в совершенно обыденной «кричащей шимпачевской» манере.       Краешки ее губ медленно, но верно поползли вверх:       — Согласна.       Йородзуя пожала руку в ответ. Ладонь Гин-тяна была такая большая и теплая, из-за многочисленных тренировок сплошь покрытая шрамами и мозолями, что невольно задавался вопросом о количестве битв, в которых довелось побывать серебряному монстру. После нескольких секунд рукопожатия Саката все также не спешил отпускать руку рыжеволосой аманто.       Голубые глаза неожиданно встретились с красными, их взгяды проникли прямо в души людей, стоящих напротив.       «Странно, а раньше я не замечал, какие у нее красивые глаза, пронзительно голубые, казалось, объятые пламенем. Глаза настоящего воина…» — подумал Гинтоки.       — К-кагура… — не знал как начать светловолосый.       — Да? — не отрывая взгляда, чуть завороженно прошептала она.       — Знаешь, я … — сказать или не сказать. Курчавый самурай выдохнул, намереваясь произнести одну фразу, возможно, самую важную за всю свою жизнь и, взъерошив волосы на затылке, он решился на этот ответственный шаг. Он принял решение.       — Гин-тян, — прервала чуть не начавшуюся речь девушка, слегка сжав кулаки и опустив голову, рыжие пряди, обрамляющие лицо, закрыли обзор на лицо, теперь ее чувства вновь пытаются закрыться на замок, неосторожные темы порой приводят к печальным последствиям. Как же она ждала и одновременно боялась подобных разговоров, выдать себя и свои чувства с головой, раскрыться перед человеком, который не безразличен.       — Ято — очень опасные существа, знаешь ли… Мы раса самых безжалостных убийц аманто, помешанных на своей крови, ведь не ты ее держишь под контролем, а она тебя, тем самым обрекая на бесконечные скитания и смерть в одиночестве без семьи и без друзей. Понимаешь… Близкие для нас не могут стоять выше жажды убийства и предубеждений, и если ты не можешь следовать этому главному правилу, то уже не жилец, — усмехнулась, — нельзя привязываться и тем более, — посмотрела своими ясными глазами, — дружить, любить…       Вблизи послышался шорох, кресло слегка заскрипело и осело от давления на ручки мебели, на лице стало ощущаться горячее дыхание, стоящего напротив. Девочка зажмурила глаза, отмечая, что зря вообще начала этот разговор, но нужно было расставить все точки над и.       — Монстрам нельзя жить рядом с людьми, привязываться к ним, — закончила на одном дыхании.       Лицо Гина потемнело от ярости, самурай был зол как никогда, он схватил за плечи Кагуру и слегка встряхнул, тем самым пытаясь достучаться до ее сознания:       — Ты не монстр, слышишь меня?! Отставить так думать и решать все за нас! Да, ты обжора, да, мужик в юбке, да, бестактная хулиганка, называющая себя королевой района Кабуки Но… — он поднял взгляд на ошеломленную девушку. -Не ты ли помогала этим самым людям столько раз? Не ты ли всегда призывала их защищать своих родных и близких, отстаивать все то, что дорого, ценить семью и друзей?       Ято опустила голову, ее руки беспомощно повисли вдоль тела, а глаза увлажнились, силясь пролить все те чувства обиды, печали, поражения, преследовавшие ее по пятам уже такой долгий срок.       — Видишь, Кагура, монстр бы так никогда не поступил, — Гинтоки очень нежно, боясь спугнуть, прикоснулся к влажной щеке Ято.       — Гин-тян, — всхлипнула и накрыла его ладонь своей, позволяя себе эту маленькую слабость, всего лишь однажды и только перед ним.       Парень в ответ лишь мягко усмехнулся действиям Кагуры, ее детскому существу, на самом деле давно повзрослевшему, должно быть, слишком рано. Обнял крепко-крепко, словно пытался отгородить от бед всего мира, девушка лишь уткнулась носом в его грудь, маленькими ладошками чувствуя как учащенно бьется сердце Гин-тяна, созвучно ее собственному. Она вдыхала его сладкий запах, такой особенный, состоящий из клубники и молока, ощущая постепенно приливающее спокойствие. Позже она решилась еще на один вопрос:       — А ты, Гин-тян, если был выбор, захотел бы встретиться со мной снова? — заглянула ему в глаза откуда-то сбоку из-под складок его кимоно, с надеждой всматриваясь в самые глубины сердца. Как тут соврать таким глазенкам?       — Не-не-не, я же чуть не сбил тебя тогда, — он покрылся испариной и выставил руки вперед, готовя пути к отступлению, к сожалению, автомата с напитками поблизости не наблюдалось.       Такая реакция позабавила девчушку, заставив хихикнуть куда-то в складки кимоно Гинтоки, а затем вновь почувствовать руку, поглаживающую волосы на затылке, тем самым превращая ее в пушистый одуванчик, и даже вездесущие заколки не в силах этому помешать.       — Конечно, о чем вопрос. Кагура, ты очень важна для нас всех … Особенно для меня, — такой теплый взгляд и нежная улыбка, предназначенная ни Боссу, ни Са-тян и даже ни Цукуе, а ей…       — Гин-тян…       — Больше не думай об этом.       — Угу, — покрепче обняла самурая.       — А если важна, купишь мне X-BOX приставку? — бросила хитрый взгляд из-под пушистых ресниц, невинно хлопая глазками.       — Даже не мечтай! — Гинтоки щелкнул ее по носу.       — Хихих. Гин-чан…       — Ну чего тебе? — устало взглянул на этого непоседливого сорванца Саката.       — Я люблю тебя, — лишь только эта фраза слетела с ее губ, как тут же была подхвачена мощным потоком воздуха из внезапно распахнувшегося окна, которое уже долго выдерживало все удары судьбы на своей хлипкой конструкции, и унесена куда-то во мглу узкой улицы. Казалось, что время на секунду остановилось, вплоть до отсутствия звуков со стороны часов, спящего в соседней комнате Садахару и дождя. Щеки самурая приобрели розоватый оттенок. Широяша быстро отвернулся, дабы не показать нахлынувшее так внезапно смущение, по правде, он был счастлив, да так, что готов расцеловать всю Йородзую, Шиусенгуми, даже майонезного придурка, гориллу, ан-пан-сталкера и чертого садиста. Он стал испытывать что-то подобное к Кагуре уже довольно давно: сначала не понимал, почему в сердце начинает покалывать от ее случайных взглядов, прикосновений; затем начал беспокоиться, когда при виде перепалок между садистом и китаянкой захотел со всей дури вмазать этому наглецу, чтобы больше не приставал к ней, а потом, как только увидел ее улыбку на израненном, залитом кровью лице во время очередной битвы, не смотря на всю безнадежность тогдашней ситуации, понял, что она уже давно забрала себе его сердце.       — Правда? Кагура, ты не шутишь? Знай, даже так приставку ты не получишь.       — Правда-правда, Гин-тян. И не нужна мне твоя приставка, раз такой жмот, тебя будет вполне достаточно.       — Я тоже… — Гин надулся и отвел взгляд в сторону.       — Что?       — Честно-честно, — в такой же форме ответил парень, а затем подхватив заливистый смех, теперь уже навсегда своей, девушки, закружился с ней по комнате. Тем временем на улице…       — Ямото, включи камеру!       — Итак, добрый вечер, и с вами снова Кецуно Ана. Сегодня понедельник, и кто сказал, что первый день недели счастливым не бывает…- речь внезапно прервалась из-за молодой сиреневолосой певицы.       — Пусть повесится, грязные трусы вурдалака. — Отцу-тян, непонятно откуда появившись, была в своей стезе.       Связь прервалась, слышалась ругань, звуки ударов и впечатывание в асфальт. Затем откуда-то появилась телеведущая с расцарапанным лицом, вырванными клоками волос, счастливой неизменной улыбкой на лице и продолжила вещание:       — Сегодня под этим безоблачным небом соединились две неадекватные души.       — Да в каком месте оно безоблачное?! Нефига! Если ты будешь так говорить, лучше оно не станет! Я тут уже два часа дубею под дождем! И какого черта ты избила Отцу-чан?!       — Не истери, Шинпачи-кун.       — Но сестра…       — Разве ты не рад? Разве ты не рад, что Гин-сан и Кагура-чан теперь вместе? — она мило улыбнулась своему брату.       — Конечно, рад, но зачем нужно было столько времени держать нас здесь?       — Гитоки-сану нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Это очень ответственный шаг для мужчины, — в разговор вступила Кьюбей.       — А тебе почем знать? Ладно, неважно, с вами бесполезно разговаривать, — Шимура-младший лишь махнул рукой. — Главное, что эти два идиота наконец-то сошлись.       — Вместе они преодолеют все, — проговорила Тама, поправляя швабру на плече.       — А мы им в этом…       — Поможем!!! — завершили все вместе.       Солнце вышло из-за туч, освещая улыбки друзей, славно постаравшихся за счастье своих родных, которые уже в обнимку сладко сопели на подоконнике.