Все здесь определенно сговорились свести его с ума.

Каждое утро просыпаться - с привкусом крови во рту и заляпанным одеялом. Это не привычка, скорее частая и совершенно неприятная необходимость. Легкие отдаются ноющей болью. Это значит, что Гост жив. Если жизнь в отвергающем тебя теле отвергающего тебя измерения можно назвать жизнью. Или хотя бы пародией на нее. Этакая жизнь взаймы. От одного восприятия этого факта - мороз по коже и животный страх в самом уголке сознания, отбивающий азбукой Морзе сообщение о бедствии. Но блондину не холодно, он даже бояться уже почти отвык. Тень собственного Босса. Который теперь - везде. Во снах, в мыслях, вокруг. Это уже параноидальное расстройство разума и личности, если, опять же, Тень можно назвать личностью. Либо это болезнь. Либо Второе Я, принявшее форму льстеца-Лиса, и правда прочно засело в голову. Немного обидно, что даже в собственной голове нельзя спрятаться. Но раз так надо. Пожалуй, это главная мотивация. "Так надо". Так надо Второму Я. А Он - это ведь сам Призрак. В какой-то степени. Это ведь было забавно. Ловить себя на мыслях о Нем, на постоянном сравнении. Ставить в каком-то собственном списке галочки и крестики, отвергая зефир, принимая идеологию. Считать себя одновременно идеальной игрушкой и провалившимся экспериментом. Провалившимся - определенно, занятней всего. Потому что иногда пламя сходило с рук непроизвольно. Потому что два элемента - Гроза и Небо, - постоянно входили в ужасающий резонанс, воюя за обладание сосудом. И тогда Тень Босса кашлял кровью, либо же устало тер виски, грозящие с противным завыванием и стоном взорваться. Он ведь неимоверно устал бояться. Бояться себя. Только об этом, вероятно, никто не узнает. Призрак еще не знает, можно ли доверять хоть кому-то. Гост не завтракает с семьей. Он всегда приходит раньше. Ему так удобней - одиноко и тихо перекусить одному. Выпить молока, пощупать свежий хлеб. Именно пощупать. Ощутить податливую хрустящую корочку. В такие моменты Хранитель Грозы как-то отстранено улыбается. Он вроде и улыбался, но делал это едва заметно, с легкой тоской, а мысли улетали куда-то далеко. Мыслям всегда это интересно. "Это" - все. Другие миры - безусловно. Вернее, для Призрака - один "другой". Тот, который принадлежит ему. В котором он - обладатель мира, победитель. И единственный Джессо. Здесь он - фантом. Жалкая копия, ничем не приметный Хранитель далеко не Неба. Забавляет. Весь день - ощущать спиной незримое присутствие. Бьякуран уже понимает, что последствия "разрыва" сосуда, полного пламени - это страшно. Поэтому за спиной - Торикабуто. Поэтому всегда - перед камерами. Поэтому всегда - тихо и одиноко. Но блондин как-то не жаловался. Если приходил Джессо, становилось приятно и тепло. Говорить с ним, снова сравнивая. Слушать. Просить книги. К слову, столь маленькие прихоти Бьякуран выполнял. Большего не нужно. Обоим. Так, по крайней мере, считал сам Гост. С Торикабуто за спиной смирился тоже быстро. Даже умудрялся прятаться от него. Хотя, это случалось крайне редко, если настроение было игривым и благосклонным ко всякого рода шалостям. Угнетение накрывало чаще. Гораздо. Иногда же, в моменты, когда способности выходили из под контроля, Торикабуто таки показывался. Лишенный пламени. Но если Торикабуто был лишен пламени, что случилось лишь однажды, то у Призрака приступ. Какой-то необъяснимой агрессии. Когда топазы глаз мутнели, когда по кончикам пальцев пробегала дрожь. В такие минуты контролировать себя Призрак не мог. Все сужалось до какой-то точки миллиметром в диаметре. И тело уже двигалось само. Без криков и угроз - Хранитель Грозы просто убивал. Любого, кто пытался его схватить или успокоить. Он был просто сгустком пламени, засевшим в человеческое тело. Жестоким, идущим вперед. Приступ всегда кончался быстро - блондина просто вырубали. Тогда ночь, обычно бессонная, проходила тихо и спокойно. И если стандартно Гост засыпал под утро от боязни темноты, лишь на пару часов устроив свидание с подушкой, то после приступа он высыпался. И снова с утра - привкус собственной крови. И словно ничего не случилось. Забавляет. Все здесь определенно сговорились свести его с ума.