***
- Симус, не надо! – закричал отголосок разума в голове Гарри, пока сам он истерично хохотал. Естественно, попытка Симуса сделать коктейль из огненного виски и сливочного пива ни к чему хорошему не привела. Мерлин, да у него на первом курсе перо взорвалось! Чертово перо! Конечно, никто не удивился, когда стакан лопнул, а содержимое разлетелось по всей комнате. Симус стоял с до боли привычным выражением лица, с подпаленными ресницами и бровями, которые уже, наверное, привыкли к такому состоянию. Все уже изрядно дошли до кондиции. У гриффиндорцев и в трезвом-то состоянии отбитый инстинкт самосохранения, а тут…В общем, валяются и ржут как кони. Конечно, чего бы не поржать, с потолка-то эту жижу не им отдирать.***
- Общаться они будут, прикинь! Общаться, ага! Вся комната утонула в смехе и похрюкивании. Да, время заливистого нежного женского смеха прошло. Гермиона хохотала, что в купе с ее диким макияжем, сотворенным Парвати, смотрелось довольно жутко. Бывшая староста школы Хогвартс стояла за спиной Джинни, сидящей на спинке опрокинутого кресла, и возилась с ее длинными огненно-рыжими волосами. Над ней самой уже изрядно покорпела Флер, правда из этого мало что вышло, учитывая непослушную кудрявую копну на голове Гермионы. Флер, правда, утверждала, что волосы у Гермионы «charmant!». Бывшая мисс Делакур, учитывая ее гены вейлы, еще сохранила остатки женственности и манер. А вот мозг устремился в какие-то далекие дали. Она сидела в таком же опрокинутом кресле, как и Джинни, и смеялась над каждой фразой, произносимой в комнате. Все уже были наряжены в содержимое ее гардероба, а если кому-то что-то было велико, проблему решали легко – заклинанием ножниц. Ох и удивится завтра Билл…***
- Смотри мне, Гарри, - настолько серьезно, насколько это возможно с заплетающимся языком, объявил Рональд, - ес-ик-сли ты мою сестру обидишь, я не посмотрю на то, что ты-ы-ик мой лучший друг! Размахивая поднятым указательным пальцем, чтобы тот оказался перед лицом Гарри, Рон случайно ткнул в глаз уже спящего Дина, заставив того подскочить от неожиданности. - Вот да! – раздался громкий и решительный голос Билла. Он старался придать себе более пугающий вид и грохнул стаканом об стол так, что тот треснул и бедняга Дин подскочил еще раз. Пробормотав что-то наподобие «эти долбанутые Уизли», он снова подпер руку кулаком и засопел. - Если ты мою принцессу обидишь, - Билл задумался, - я пока еще не придумал, что сделаю, но я обязательно придумаю! Гарри попытался было ответить, но язык уже довольно плохо слушался хозяина, так что пришлось пробовать снова. - Ну что ты, Билл! – обиженно воскликнул Гарри. – Я же ее люблю! - Вот и люби! – тут высокая широкоплечая фигура Билла рухнула в кресло. Лицо у него вдруг стало какое-то расстроено озабоченное. - Она же еще маленькая совсем… - рассеянно пробормотал старший из младших Уизли, - совсем ребенок… Гарри хотел было сказать, что называть двадцатидвухлетнюю волшебницу, которая одним взглядом может заставить человека желать смерти, маленькой как-то глупо, но отголосок разума и плохо шевелящийся язык заставили его замолчать. Тем более для Билла, ровно как и для мистера и миссис Уизли, Джинни навсегда останется их маленькой девочкой. Гарри вдруг вспомнил, как она стояла, совсем еще малышка, перед Хогвартс-экспрессом, плача, от досады, что все ее братья едут в эту прекрасную школу, а она остается дома одна. Он вспомнил, как услышал от Минервы Макгонагалл, что василиск утащил эту кроху в Тайную комнату; вспомнил, какая она была красивая на Святочном балу, хоть и танцевала не с ним; как она впервые начала говорить при нем, а он, дурак, бегал за этой плаксой Чжоу; как он первый раз поцеловал ее в гостиной Гриффиндора, в окружении команды по квиддичу, одухотворенной победой…Как же он может обидеть ее? Разве все эти многочисленные Уизли не понимают, как он, черт возьми, безумно, без памяти, по уши влюблен в нее?! Зачем ему вообще дался этот мальчишник? Ведь он мог сейчас сидеть с любовью всей своей жизни и слушать ее восторженные истории о Холихедских гарпиях, перебирать пальцами ее длинные рыжие волосы и целовать ее мягкие губы… Его словно подбросило. Она нужна ему. Прямо сейчас, настолько нужна, что ему больно дышать. Он не намерен ждать. Любовь, приправленная несколькими бутылками огневиски, толкает на неожиданные поступки. Растолкав Билла и выяснив, где сейчас девочки, он трансгрессировал прямо в коттедж «Ракушка» и, на какую-то секунду подумал, что спьяну угодил не туда. Всюду темно, пару раз он споткнулся, причем, насколько ему показалось, о человеческие тела. И вот, наконец, он увидел свою любимую, одетую непонятно во что, волосы в беспорядке, а сама она мирно посапывает на каком-то непонятном предмете. - Джинни, Джинни! – от звука собственного имени, ну или от усердных встряхиваний, рыжая наконец проснулась, и на ее лице вдруг молниеносно сменились недоумение, изумление и ужас. Она вскочила, как ошпаренная, восклицая «Я проспала собственную свадьбу!». Наконец, Гарри, ошалевший в первые секунды пробуждения девушки, смог остановить ее метания. - Все в порядке, Джинни! Ничего ты не проспала! Девушка вдруг остановилась. На ее усыпанное веснушками лицо снова вернулось недоумение. - А тогда какого черта ты здесь забыл, Гарри? – ошалело произнесла она. - Я, я просто… - Поттер запнулся на секунду, осознав всю абсурдность ситуации, а потом посмотрел в карие глаза своей девушки вдруг понял, зачем он здесь. - Я пришел сказать, что люблю тебя. На какой-то момент в комнате повисло молчание, которое нарушало лишь похрапывание Парвати. - Гарри… - вот, сейчас она кинется ему навстречу, - скажи мне, ты что, совсем дурак? От неожиданности он вдруг закрыл рот. Стоп. Он не этого ждал… Хотя, если подумать… Он напился в полнейшую задницу, а потом вдруг сорвался с собственного мальчишника, чтобы сказать невесте, что он ее любит. И это в ту ночь, когда они, по идее, должны отдыхать друг от друга и наслаждаться уходящей холостой жизнью. Какой же он идиот! Теперь тишину нарушало не только похрапывание Парвати, но и дикий хохот будущих молодоженов. Вдруг Джинни резко перестала смеяться, взглянула на Гарри, словно только осознав, что он здесь и, за пару секунд сократив расстояние между ними, схватила его и поцеловала. Сначала это был спокойный, нежный поцелуй, но они стояли посреди темной комнаты, пьяные, влюбленные и разгоряченные. Воздух заканчивался, температура повышалась, страсть нарастала… Джинни резко отстранилась, тяжело дыша и обжигая своим дыханием его кожу. Хотелось завыть «Нет! Не останавливайся», но она вдруг прошептала практически ему в губы: - Я прошу тебя, пойдем домой. Я хочу быть с тобой этой ночью. Вот тут-то пьяную сдвинутую крышу и сорвало окончательно. Он схватил ее, и, через каких-то несколько секунд, они были дома, она была прижата к какой-то стене, а он все целовал ее и никак не мог насытиться. Ее горячие пальцы скользнули ему под рубашку, казалось он сейчас лопнет от этих ощущений. Ни на секунду не отрывая своих губ от его она просто разорвала препятствие. И правильно, плевать, на что им палочки, в конце-то концов. Он запутался в ее волосах. Она раскраснелась и дышала так тяжело, тихонько постанывая и закусывая губу, и за каждый этот стон Гарри был готов умереть и воскреснуть. Ее кожа казалась мягкой, как шелк, а грудь была словно для его ладони. Они были словно пазлы, которые наконец смогли собраться. Они дополняли друг друга идеально, безо всяких изъянов. Там, где у него минус, у нее – плюс; где у него достоинство, у нее – недостаток. Его душа была создана для ее души, ее тело было создано для его тела. Их бросало то в жар, то в холод, их тела стали единым целым, ее голос звучал в его голове, от остальных мыслей его разум был свободен. В последний момент Джинни ахнула, закинув голову назад. Ее длинные рыжие волосы разметались по подушке, веснушки были даже на груди, а пальцы сплелись с пальцами Гарри. Гарри не знал, есть ли на свете рай или ад, но он точно знал одно – это был лучший момент в его жизни.***
Весь следующий день был словно в тумане. Гарри не понимал, что происходит, последнее, что он помнил – это то, как он проснулся в объятиях своего солнца, как поцеловал ее утром снова и начал одеваться. Дальше все летело, словно вихрь. Казалось, будто кто-то закидывал его разными эмоциями, словно камнями. В него то летела радость, то испуг, то недоумение, то ужас и вот он стоит, в костюме, который не помнит, как одел; среди тысячи людей, половины из которых не знает. Хорошо хоть рядом с ним как всегда Рон и Гермиона. Последняя стоит чуть дальше, ободряюще улыбаясь ему, в платье персикового цвета, с бутоньеркой на запястье. Ее неугомонные длинные кудри уложены в каком-то очаровательном художественном беспорядке. В общем, Гермиона выглядела прекрасно, и Гарри бы смог это оценить, если бы не чувствовал себя так, словно у него внутри умирает котенок. Он почувствовал, как его тихонько толкнул локтем в бок Рон и хотел было сказать ему что-то, но вдруг двери распахнулись и в зал вошли Джинни и мистер Уизли. Внезапно умирающий котенок внутри пропал, а разум прояснился. Гарри вспомнил, зачем он здесь. Он здесь, чтобы навсегда связать свою жизнь с этой девушкой; чья стройная фигура была затянута в белоснежное платье с длинным шлейфом; чьи огненно-рыжие волосы струились по плечам, как солнечный свет на закате; чьи веснушки были рассыпаны по всему телу, словно звезды по небу. Он услышал, как рядом шмыгнул носом Рон и увидел как бежит слеза по щеке Гермионы. Джинни встала напротив него и все, что он видел теперь – это ее карие глаза, горящие счастьем. Этот дядька, стоящий между ними что-то говорил, но Гарри его не слышал. Последнее, что он услышал, это немного дрожащий, но решительный голос Джинни: - Согласна.