Воскрешение Бальтазара

"Но что ты будешь делать с Дином?" Бальтазар. 6.22. Почти перед смертью. Кастиэль услышал эти слова иначе. Разум и сердце скатились в бездну после того, как звуки от этой фразы Бальтазара оборвались в его черепе. Позже Кастиэль вспоминал, как мысленно сравнивал бушующее море и свои чувства в тот момент. Ему нравилось думать, что его поступок был стихийным. Никто бы не смог его остановить. Даже он сам. Еще позже он снова задумался над этим и внезапно устыдился - он стал в тот миг стихией и убил своего друга, брата, соратника. Он устыдился перед Богом и людьми тому, что не смог противостоять силе чувств к Дину и Бальтазару, устыдился того, как эти чувства смяли его и заставили действовать, основываясь всего лишь на подозрениях. О! Он подозревал! В тот момент он сложил в своей голове целый замок из всевозможных подозрений: Бальтазар выбрал образ мыслей Дина, исполнил его желание придти сюда и застать все так, как оно и было, или показать то, чего не было, а значит... Бальтазар выбрал человека, немыслимо завораживающего, но человека, вместо Кастиэля. Его человека, а значит... Бальтазар уже однажды говорил, что идет по следам Кастиэля, а значит... Бальтазар Ангел оборвал эту нить размышлений, но задержался на имени. Вспоминать ту эпоху, когда Апокалипсис на Земле только предполагался, было приятно. - Мне было слишком хорошо тогда, чтобы жалеть об этом в человеческом и тем более ангельском смысле, - сказал Кастиэль Богу, но тот, как обычно, не ответил. - Я любил Бальтазара, своего брата, мы стояли плечом к плечу против полчища злобных созданий Хаоса еще до сотворения людей, и он лучился такой же уверенностью, с которой нарушал твои правила, такой же беззаботностью, с которой... О, Боже! - ангел до хруста сжал свою левую ладонь правой. Его лицо расплылось в безумной улыбке, кажется, он даже хихикнул и подпрыгнул на месте. - Да, Кастиэль. Я слышу. Я исполню твое последнее желание, - сказал он совершенно серьезно сам себе и покинул земную форму. Тело Джимми осталось лежать в лесу, и дикие звери обходили его стороной, а людям не хотелось идти в те места. Через некоторое время на том же самом месте Кастиэль осторожно опустил полностью восстановленный вессель Бальтазара. Совершенно нагое тело было теплым на ощупь, но не подавало никаких признаков жизни. Это был тот самый лес, где они... - Сговорились, - жестко сказал себе Кастиэль, - в эдемском саду, - закончил он со вздохом. Он отбросил продолжение мысли, которое пришло ему на ум, быстрым движением ангельского меча вскрыл себе вену и начертил багровой кровью таинственный сложный символ, такой же как на стене пыточного подвала Кроули. Казалось это было тысячу лет назад, а всего лишь 2 человеческих дня. Что-то внутри говорило ему,что еще не время, целый триллион поглощенных им из Чистилища сущностей вздымался, отказывая ему в задуманном. Это разозлило Кастиэля. Он поместил на траву рядом с телом Бальтазара алмазную амфору, в котороую все время, пока оставлял свою оболочку, собирал соединения частиц и энергии, из которых созданы ангельские крылья. Злость росла в нем, ангел лелеял и подталкивал нахлынувшие стихией чувства. Он еле сдерживался, хотя вот-вот совсем по-человечески готовы были выплеснуться слова, которыми люди называли мысли и которыми пытались объясняться с Богом. Что-то вроде глупейшего: "Здесь я тебя погубил, здесь ты будешь возрожден" или "Я убил тебя из-за того, что была задета любовь, а воскрешу из чистой злобы"... Нет, не для этого здесь Кастиэль. Он не молился, и не читал заклинания, он становился стихией, которую нельзя было остановить. Он верил. Ведь Бог обещал ему исполнить его последнее желание. Его настоящий Бог не мог его подвести ни разу потому что он должен был стать Богом Дина и даже Бальтазара. Энергия ангельских крыльев рядом с истинным весселем начала освобождаться, растворяя и впитывая стенки своего алмазного сосуда. Все вокруг залил свет, тело Бальтазара выгнулось, упираясь затылком, приподнимая спину и лопатки над землей, но глаза земной формы Кастиэля ничего не видели. Злость внутри него вибрировала, готовая разорвать своего носителя, она перестала быть просто чувством и отныне была стихией неостановимо исполняющей волю... Оболочка корчилось и давилась криком. "Кажется, она не выдержит", - успел подумать Кастиэль уже неестественно, отрешенно, уголком того, что считалось здесь и теперь его личным сознанием. А потом его накрыла темнота. Наступила ночь. Потом день. Потом еще одна ночь. А на утро северный ветер пригнал низкие серые тучи. 36 часов назад здесь превратились в пепелище акры старого, дикого, местами все же посещаемого людьми австралийского леса. Сейчас из пепла кое-где островками торчали гниющие пни и бугры земли, а на них с какой-то неземной невероятной скоростью прорастали вьющиеся цветы, кустики ярко-зеленой сочной травы, мхи, лишайники ростки и стебли растений, раскрывая почки, отцветая и зацветая вновь, словно проживая несколько лет за несколько минут. Внезапно все замерло, и на землю, как-то нежно морося, устремилась влага. Сейчас уже невозможно было определить, где начиналось и насколько распространилось пепелище, но в бывшем его эпицентре обнаружились два нагих тела взрослых мужчин, скорчившиеся в позе зародышей. Одни из них, русый с трехдневной щетиной, пошевелился и через пару мгновений уже был на ногах. Слишком быстро для обычного человека. Он вытер с лица дождевую влагу, огляделся и склонился над вторым. - Ты все это сотворил, - сказал он, улыбаясь и прикрывая свой рот ладонью, приглушая тем самым свои слова. Погладил черноволосую голову лежащего, провел пальцами по его лбу, останавливаясь у виска и чувствуя пульсацию крови. В груди его сладко кольнуло. Мужчина прислушался к этому новому ощущению. Раньше такое бывало, когда.. . - А что если... - русобородый поднял тело своего спасителя и прислушался к чему-то, а затем они исчезли. Спустя несколько часов Бальтазара можно было найти в его апартаментах, откуда давным давно успели убраться жабы, грозы, страхи, сомнения, Винчестеры и ангелы. Все было идеально: ощущение крыльев за спиной, тихое дыхание спящего на огромной постели Кастиэля, даже цвет, а главное - вкус виски в собственном стакане. Спальня была огромной и медленно с подиума по широким ступеням перетекала в гостинную, где пронеслось немыслимое количество оргий, которые часто соверешенно внезапно перетекали в спальню. "В прошлой жизни" - подумал Бальтазар, сидящий у изголовья своей грешной кровати на мягком кресле, закинув ногу на ногу. В его оргиях не было людей. В человеческих телах сюда являлись боги и богини, может быть, самые древнейшие и от этого не менее прекрасные, хотя, единый только знает, как им удавалось сохранить себя после того, как люди отвернулись от них. "Люди отвернулись от всех богов и будут отворачиваться всегда", - Бальтазар вздохнул и встал. Тянувшиеся часы были бы для него не больше, чем пыль, если бы не мысли, заполнявшие их. Он тихо отошел от кровати вглубь спальни, чтобы наполнить стакан снова, но резко развернулся на шорох. Это Кастиэль приподнялся на локтях. "Что?! Лучше, чем окровавленному просыпаться на грязном диване в той конуре Бобби!?" - чуть не закричал Бальтазар, но только улыбнулся. Лицо Кастиэля светилось выражением счастья, абсолютного и нереального. - Я Бог! - сказал он и откинулся на подушки. Шелковое одеяло соскользнуло с его живота и бедер. Бальтазар чуть не расхохотался во весь голос, но опять усмехнулся в бороду и продолжал усмехаться в стакан, пока делал глоток. Он вернулся с двумя стопками самого лучшего виски и стоял, наблюдая, как совершенно счастливое лицо Каса приобретает более осмысленное выражение. Почему-то так и не протянул ему порцию, а заметив, что выпил все из своего стакана, опрокинул и второй. - Боги не спят, - как можно ласковее сказал он и присел на кровать у бедра Каса. Тот сполз с подушек пониже, чтобы дотронуться до руки Бальтазара. Обхватил ладонью его запястье и очень серьезно сказал: - Значит, я не Бог. "Пока хорошо, пока без последствий," - улыбнулся себе мысленно Бальтазар. - Кастиэль, - буднично произнес он вслух и внимательно смотрел за его реакцией, не убирая руки, вообще больше не двигаясь. Лицо лежащего ангела омрачилось тенью, которая тут же искорежила и весь идеальный мир Бальтазара. В груди больно кольнуло, и он понял, что это страх. Стараясь не слушать это новое ощущение, Бальтазар взял ладонь Кастиэля в свои и поцеловал. - Ты спас меня, мой друг, после того как убил... Возможно, ты все-таки Бог. - "Говорить с ним, главное говорить" - в этот же время думал Бальтазар. - Поэтому я буду приносить тебе сюда все, что захочешь, извини за выпивку, но она довольно приятна, я принесу еще... - Нет, подожди, - Кастиэль удержал его одними пальцами. - Я теперь человек? - в его голосе почти были слезы, Бальтазару даже показалось, что его глаза стали двумя синими каплями. - Да, - он опустил голову и его взгяд отрешенно ухватился за полуприкрытые рельефы бедра и торса, как будто он смотрел на статую какого-то забытого божества. "Кастиэль - Бог, которого забыли быстрее всех, так и не узнав" - произнес про себя Бальтазар и это острыми ножами вспороло его изнутри, подкатило к горлу, заставило внезапно пасть на колени перед кроватью и со сложенными ладонями, склонив голову шептать: - Прости меня, ибо я согрешил, когда сомневался в том, что у тебя получится осуществить твой план, прости меня, ибо я согрешил и предал тебя, ты покарал меня, но потом в милости своей избавил от мук в Чистилище, прости меня, ибо только что я согрешил в мыслях моих, называя тебя забытым богом, но это не так, ведь я ... я буду твоим всегда... - уже глядя в глаза бесконечно удивленному приподняшемуся на руках бывшему ангелу, - Бог Кастиэль. В этой жизни в спальне Бальтазара не было других богов.