***
Пьетро шёл обычным, "людским" шагом по центральной площади ближайшего городка. "Если придется ловить кого-то супербыстрого, лучше экономить силы, хотя вряд ли он так же хорош, как я," — рассуждал он. Ароматы пекарни неподалеку манили парня своим сладким запахом. Кушать-то он кушал, но невозможно не захотеть вкусных, горячих, нежных булочек в сахарной глазури. "Жаль, денег не взял," — облизнувшись, он продолжил обшаривать взглядом улицу. "Та-ак, тут никого подозрительного. И тут. Хм, странно," — жизнь в городе шла обычным чередом, и обеспокоенный Максимофф выглядел среди равнодушных людей странно. Ртуть ускорил шаг по направлению к главной улице. "Где-то здесь живет Соколиный глаз," — он думал о всякой ерунде и не мог сосредоточиться на поисках. "Бесит такой расклад дел." — Час блуждания по городу ни к чему не привел, и новоиспеченный мститель упал на лавочку, обессиленный. — "И это та самая хвалёная работа в Щ.И.Т.е?" — Хэй, чувак, — сероволосый парень, что сидел рядом, протягивал Максимофф блестящую витую булку, — будешь? — Э-э, да, — Пьетро даже не заметил, что на лавочке был кто-то еще. Незнакомец предлагает еду? Хм, лучше не брать. Но уж слишком он хотел вкусненького, чтобы отказаться. — Держи. Я Питер. А тебя как звать? — кареглазый дожевывал такую же выпечку. — Я Пьетро, — разговаривать не хотелось, но любопытство брало вверх, — Пьетро Максимофф. — О-о, я тоже Максимофф. Я видел тебя по телеку. — А я тебя нет. Кто ты? — пустая болтовня выводила из себя, и он спросил в лоб. И откусил смачный кусок от нового угощения. — Э-э, ну, — сработало на ура, — я мутант. — Да ладно?! — Ртуть наигранно удивлённо вскинул руки, — И какая же у тебя мутация? Питер молча сбегал до булочной, схапал пару маковых рулетов и положил "добычу" возле Пьетро. Так же, ничего не говоря, уселся обратно на скамейку. Причем, потратил на это всего 0,372 секунды — Пьетро сам посчитал. — Я тоже мутант. Тоже быстрый. Мой псевдоним супергероя — Ртуть. Мне и Бартону поручили поймать тебя, — хорошая тактика, бегун был доволен собой. — Я тоже Ртуть. Кто такой Бартон? — Питера просто так не смутишь. — Эм, ну, в общем, мой напарник по заданиям, да и просто мой друг... — голос Пьетро слабел, переходя в невнятное бормотание. — Дай угадаю — ты втюрился в него, — новый знакомый невозмутимо ухмылялся. — Я... нет... Да. Я влюбился по уши. Даже подставился под пули ради его жизни, — "влюбленный" попался с поличным, да и безумно хотелось поделиться с кем-то. Никто из друзей-мстителей бы не понял. Лучше рассказать странному незнакомцу, которого разыскивает Щ.И.Т. — Да ладно, — ухмылка сползла с лица слушателя, — что в нем такого, что бы заставило пожертвовать собой? Он мутант? — Он человек. — Не понимаю тебя. — Че-ло -.. — Да нет же! Как ты так, взял и влюбился в человека без суперспособностей? — Он хорошо стреляет, — сбежавшая смелость тихонько закралась обратно голос Пьетро. — Хм, хотел бы я на него посмотреть. Неужели так хорош? — Питер отличался неутолимым любопытством. Видимо, у Максимофф это в крови. — Пошли, он живет неподалёку. — Наперегонки? — Естессна. Когда обладаешь суперскоростью, добраться куда-нибудь не составит труда. Особенно если примерно знаешь, где это самое "куда-нибудь". Еще легче - когда твой напарник тоже обладает суперспособностями. Так что, на поиски нужного дома и квартиры у них ушло 2 минуты. Зайдя в тёмный подъезд, они взлетели по лестнице и позвонили в первую попавшуюся дверь. Несколько секунд ожидания, и перед ними на пороге появился старик, на вид лет 70, в халате и очках. Не успел он открыть рот, чтобы поприветствовать Максимовых, как Питер побледнел и заорал, словно пожарная сирена во время учебной тревоги. — ЭТО И ЕСТЬ ТОТ САМЫЙ БАРТОН?! — вопил он, явно пребывая в шоке. — Я не Бартон. Меня зовут Стэн Ли. Вы видно квартирой ошиблись? Клинт живет двумя этажами выше. И не ори так, — он смерил их взглядом сквозь толстые стёкла очков, помахал тяжеловесной книгой (Питер пригнулся, страшно получить такой штукой в лоб) и захлопнул дверь. У Ртути аж от души отлегло. Максимовы, вдоволь насмеявшись, пошли на третий этаж. Дверь вскрыть оказалось проще простого. Они беззвучно прошли по чистому коридору в уютную гостиную. Комната была оформлена в пастельных тонах, что придавало ей какую-то теплоту и ощущение спокойствия. Пьетро почувствовал такой знакомый, невероятно приятный запах. Пахло Клинтом. Нет, не его одеколоном. Им самим. Но его не было даже на горизонте. "Признаков жизни не обнаружено," — сказал бы в таком случае Д.Ж.А.Р.В.И.С. Потому оба Ртути двинулись дальше, в спальню. Огромная светлая комната, Пьетро мысленно сравнил её с глазами стрелка. Прямо по курсу — большая двуспальная кровать. "Даже втроем можно поместиться," — про себя отметил Питер. Чёрный паркетный пол прекрасно гармонировал со стеклянным столиком, белыми кожаными креслами и кроватью, заправленной красным покрывалом. Темные шторы висели на окне слева, подчеркивая прелестный минимализм спальни Бартона. Справа был крутой плазменный телевизор (подарок Старка-младшего). Исследовав всю комнату, взгляд обоих упал на простую белую дверь с золотой ручкой. Похоже, ванная. Из-за двери было слышно тихое журчание и шорох. Вдруг, звук воды за белой дверью смолк, и из душевой вышел Клинт, с влажными волосами, в белых боксерах и с полотенцем в руках. Кажется, он был очень рад своим ночным гостям, которые в свою очередь были очень рады созерцать голое тело Хоукая. — Знаешь, чувак, он, конечно, не молодой, но тело у него отменное. Теперь я понимаю, почему ты в него втюрился. — Питер улыбнулся и посмотрел на Соколиного глаза, — Я бы и сам не против с таким позажигать. Ты же не будешь его ко мне ревновать, Пьетро? «Что этот парень вообще несет? Господи, Клинт же все слышал, теперь он не сможет смотреть мне в глаза. Блять, блять, блять, я убью его,» — думал мститель, быстро краснея и топчась с одной ноги на другую. Ну, а сероволосый, как ни в чем не бывало, направился в сторону опешившего мужчины и с довольной ухмылкой спросил: — А что если нам втроем? Ну, так сказать, устроим тройничок. Я, если честно, всегда мечтал заняться чем-нибудь этаким с двумя парнями, – он выгнул бровь, ожидая ответа от Пьетро с Клинтом, но второй лишь засмеялся и подошел к кровати, попутно вытирая волосы полотенцем. — Пьетро, отправь его в какую-нибудь из комнат и закрой там, чтобы не сбежал никуда, а утром во всем разберемся и доставим его к Фьюри. Ну и шутки у нынешней молодежи пошли. Ужас, – Хоукай отвернулся, чтобы достать из тумбочки мазь для синяков, ожидая, когда захлопнется дверь и он останется один на один со своими мыслями о признании Пьетро. Но этого не случилось. Клинтон лишь услышал равнодушно брошенное «как хочешь» и, обернувшись, увидел целующихся в центре комнаты парней, среди которых инициатором явно был Питер. Он грубо держал второго за волосы и тянул к себе вниз, так как был ниже где-то сантиметров на десять. Поцелуй был грязным и развязным, как в той порнушке, которую Бартон недавно смотрел в интернете, скрашивая свою жизнь «сильного и независимого» мужчины. Частое и тяжелое дыхание, покрасневшие и обкусанные губы, все это сильно возбуждало Клинта, но это нужно было прекращать, пока не стало хуже, но парни так не думали. Питер схватил Пьетро за ремень его джинсов и, запинаясь по пути, повел к кровати, на которой сидел охуевший и возбуждённый Хоукай. Не разрывая поцелуй, парень повалил седовласого на кровать и начал снимать с него футболку. Сам Пьетро вообще не понимал, что с ним происходит. Как он вообще попался на этот поцелуй? Почему до сих пор не вырвался и не избил этого парня за его наглость? Хотя, должен был признать, что ему это нравилось, очень нравилось. Из размышлений его вырвал Питер, который грубо схватил его за промежность и стал массировать член через ткань джинсов. Вот тут-то он и не выдержал, с его губ слетел громкий стон от удовольствия, и он начал сам тереться об чужую руку, прося большего. — Чувак, ты можешь перестать играться со мной и просто отсосать мне, я уже не могу, блять, сделай это! – Пьетро не верил своим ушам, разве он мог сказать такое? У него действительно сорвало крышу, как и у Бартона, который, услышав своего друга, потянулся к своим боксерам, намереваясь снять их, он просто не мог больше терпеть, да и не хотел. — Мм, наша птичка не выдержала и хочет присоединиться? – пошло спросил Питер, снимая со стонущего «близнеца» штаны. — Блять, думаю, я пожалею об этом завтра, но похуй, – тихо ответил Клинт. Пододвинувшись к парням, он наклонился к Пьетро и поцеловал. Нежно, не так, как до этого тот целовался с Питером, в этом поцелуе было больше чувств, словно Бартон хотел передать что-то, что не просто сказать словами. Хоукай, конечно, много думал, как бы это было у них, но чтобы так, да и с каким-то левым парнем, он и представить не мог. — Ну и? Кто из нас будет снизу? – спросил седовласый, многозначительно смотря на мужчину. — Эм, почему ты так смотришь на меня? Ты на что намекаешь?! – возмутившись таким поворотом событий, спросил Хоукай, – Я не дам отыметь себя двум парням, при том, что одного из них я вообще не знаю, многого хотите! Тут, неожиданно, Питер подсел вплотную к Хоукаю. Настолько близко, что их раздетые тела соприкасались друг с другом, и, часто дыша, кареглазый зашептал: — Да ладно тебе, милый. Просто ложись и получай удовольствие, а потом мы, если что, с Пьетро поменяемся, тебе же он нравится, да? Я видел, какими глазами ты на него смотришь, так что давай соглашайся, иначе ты так никогда не решишься сделать это с ним. «Боже, что я делаю со своей жизнью? Это же так неправильно, но блять, Я ему за это еще отомщу!» – лучник долго не мог определиться, но в итоге, еле заметно кивнул и начал мысленно проклинать этого мальчишку. Увидев нерешительное согласие Хоукая, Питер обрадовался и быстро чмокнул мужчину в щеку, а после повернулся к «близнецу» и, хитро ухмыльнувшись, заговорил: — Итак, у нас есть пассив с девственной задницей, и это наш старичок. Но у нас есть одна проблема, кто первый его трахнет? Ты или я? Пьетро, поднявшись на локтях и сев в позу лотоса, удивленно ответил: — Ты еще спрашиваешь? Конечно, я. Я его давно люблю, поэтому я должен быть первым. — С чего ты взял? Это вообще я первый предложил заняться сексом втроем, ты еще должен быть мне благодарен! — ЧЕ-ЕГО?! А КТО ТЕБЕ РАССКАЗАЛ ПРО КЛИНТА? КТО ТЕБЯ С НИМ ПОЗНАКОМИЛ? Я, Я И ЕЩЕ РАЗ Я! – спор переходил на более высокие тона, а вскоре уже и на крик. — А У МЕНЯ ВООБЩЕ ВОЛОСЫ ЛУЧШЕ ТВОИХ! — А ЭТО-ТО ТУТ ПРИЧЕМ?! — А ПРИ ТОМ! — Парни, можно мне решить? — НЕТ! – заорали оба. — НУ ЧТО ЖЕ, ТОГДА РЕШИМ ЭТО ВСЁ ПО-МУЖСКИ?! — ДА, ПО-МУЖСКИ! Бартон уже было испугался, что сейчас из-за него начнется драка, как вдруг парни выставили перед собой кулаки и начали их трясти. — ЦУ-Е-ФА! — ЧЕРТ, НЕТ, ДАВАЙ НА ТРИ РАЗА, ВСЕ ИГРАЮТ НА ТРИ РАЗА ВСЕГДА! — ЭТО ПОТОМУ, ЧТО ТЫ ПРОИГРАЛ? НУ ЛАДНО, ЦУ-Е-ФА! — ЦУ-Е-ФА! Я ВЫИГРАЛ! – Питер громко захохотал над прожигающим его взглядом Пьетро. — Ну и ладно, ты выиграл, но все равно я первый его отымею. Знаешь почему? Потому что он мой! – седовласый ухмыльнулся, увидев растерянность парня, и потянулся к Клинтону за поцелуем. — Эй! Но... ведь... я выиграл... Ну и хер с вами, я обиделся! – сказал сероволосый и, надув губы, слез с кровати. — Да ладно тебе, чувак, присоединяйся к нам, – предложил стрелок, пока Пьетро снимал с него боксеры. — Окей, но раз он первый побывает в твоей заднице, то я первый сделаю тебе минет, идёт? — Идё-ёт, – ответил мужчина, застонав на полуслове. Обрадовавшись, Питер снова залез на кровать, отталкивая Пьетро и устраиваясь между ног Хоукая. Максимофф ничуть не обиделся и решил просто целовать Клинта, целовать, целовать, о, да, это то, чего он давно хотел. Лучник был очень даже "за". Второй Максимофф времени тоже не терял. Он сел на колени, и, обхватив член Бартона у основания, аккуратно коснулся головки губами. Потом языком. Он провел им по всей длине уже напрягшегося органа, оставив мокрую дорожку. Стрелка пробила мелкая дрожь. Хоукай задышал чуть чаще, но все не мог оторвать взгляда от макушки седоволосого, покрывавшего его грудь и шею нежными поцелуями. Питер вновь коснулся члена Хоукая губами, и, приоткрыв рот, резко вобрал его в себя до середины, вызвав неприличный стон. Увлеченный своим занятием Пьетро от неожиданности оставил яркий засос на шее Соколиного глаза. Кареглазому понравился эффект своих действий, да и они сами приносили немало удовольствия, но сказать об этом возможности не было. Поэтому, чуть попривыкнув, он продолжил спускаться к основанию, помогая себе языком. Он медленно поднялся обратно к головке, и так же медленно опустился снова. Зацелованный стрелок жмурил глаза от удовольствия, а Максимофф нежно покусывал мочку его уха. Разгорячившийся Питер уже начал ускоряться, то посасывая головку, то полностью вбирая пенис Хоукая в себя. Вверх, вниз, вверх, вниз. Он делал это так умело и открыто, что можно было подумать, это нормальное, каждодневное занятие, как чистка зубов по утрам. Пьетро целовал Бартона, щеки, нос, губы, они с Соколиным глазом целовались взасос, с языком, всеми возможными способами. Ртуть, делавший минет Клинту, неумолимо наращивал темп. Вниз, вверх, вниз, вверх. Он вызывал громкие, развратные стоны, достававшиеся губам Пьетро. Сероволосый просто издевался над плотью лучника, доставляя невиданное доселе удовольствие. Он делал это лучше, чем все предыдущие девушки Клинтона. Тот вообще не думал, что парни могут ТАК делать минет. Тем временем, Ртуть всё продолжал начатое. Он облизывал горячими губами его член, ускоряясь, ускоряясь невероятно. Рваное дыхание, стоны, а ведь Бартону делали всего лишь минет, а не анальной девственности лишали. Пьетро все чаще, конечно, из ревности, оставлял засосы и укусы на взмокшем теле стрелка. Наконец, после очередного восхищенного стона Хоукая, он не вытерпел. "Не хватало еще, чтобы он его до оргазма довел," – рассуждал про себя Максимофф. — Посторонись-ка, Питти, – седоволосый полз по направлению к желанному органу, — теперь моя очередь. — Но я еще не закончил, так что, я позову тебя, когда надо, дорогой. А пока занимайся тем, чем занимался до этого, о’кей? – Питер невинно улыбнулся, и хотел было снова продолжить сосать член Клинта, как вдруг получил не сильный, но и не слабый тычок в плечо от недовольного Пьетро. — Не о’кей. Лучше уступи мне место, иначе я тебя сам оттрахаю как следует. — Да иди ты в задницу, — насупился Максимофф, но все же чуть отодвинулся, уступая немного места между ног Хоукая. — Сие непременно, но чуть попозже, ладно? – Пьетро издал краткий смешок в сторону близнеца, а потом повернулся к мужчине и вызывающе улыбнулся. — Клинт, а тебе когда-нибудь отсасывали сразу два человека? Ну, тип, так же круче будет, удовольствие вдвойне, всё такое. Хочешь попробовать? Питти же не будет против? – парировал Питер, едко поставив ударение на «Питти». Мужчине оставалось только охнуть, представляя, что они с ним сделают. «Они сведут меня с ума. Оба. Несомненно. Господи, блять, Иисусе, я же взрослый мужчина, в конце концов. Ну, блять.» После своих слов, сероволосый парень, со всей присущей ему “нежностью”, оттолкнул близнеца и сам наклонился к паху лучника. Пьетро тоже особо времени не терял, он переглянулся со вторым Максимофф и, облизав губы, медленно прошелся языком по венкам на члене лучника, тот же резко выдохнул от неожиданности. Пьетро, увидев реакцию мужчины, неумело взял в рот головку и начал ее посасывать. — Подожди, — Питер говорил шепотом, потяжелевшим от возбуждения, — ты ни разу не делал никому минет? Серьезно? – в его карих глазах была смесь удивления и восхищения. Чему же тут восхищаться-то? У него же это в первый раз всё-таки. Седоволосый оторвался от Хоукая и посмотрел на другого парня. Его глаза темные, почти черные, как кофе, а дыхание рваное и тяжелое, как… Но, оборвав наблюдения, Питер взял Пьетро за шею и потянул к себе, к губам, почему-то, именно сейчас ему хотелось его поцеловать, нежно, не так как в прошлый раз, не так грубо и жестко. Парень против не был, ему нравился Питер, может он и был не очень хорошим человеком, который обворовывает магазины и занимается сексом с двумя мужиками, но ему казалось, что он тщательно скрывал себя настоящего. Может, под всей этой маской извращенца был скромный и тихий мальчишка? Может. Оторвавшись друг от друга, они стали ублажать «своего» мужчину. Начал Питер. Он показательно сосал член, чтобы Пьетро видел и «схватывал на лету». Действия парня очень заводили. Он опускался губами верх и вниз, между делом пошло облизываясь и смотря на другого Максимофф. Вся ревность парня почти уже выветрилась, он забыл обо всем. Как вообще можно о чём-то помнить, когда перед тобой горячий парень, сосущий член твоего предмета воздыхания? Из забытья его вырвал особо громкий стон Клинта, что-то типа «Блять, как же хорошо!». Пора помочь «братцу». — Ничего если я присоединюсь? — Ничего. Они снова поцеловались и Хоукай, глядя на них, думал, что они довольно мило выглядят вместе. Мило и горячо. Да, именно так. Разорвав поцелуй, Пьетро медленно прошелся губами по всей длине члена, смотря прямо в глаза Питеру. — Что? Загипнотизировать меня хочешь, да? – спросил парень, проводя рукой по спутанным волосам близнеца. – Не выйдет. Я и так уже твой. – И, выждав нужного момента, резко нажал на голову, отчего седоволосый резко вобрал в себя член Клинтона до основания. Стон. И ещё раз, ещё. Он просто издевался над горлом Пьетро и телом Клинта, но этим двум, похоже, нравилось. Наконец, отпустив волосы парня, Питер чмокнул близнеца в щечку и наклонился к сочащемуся смазкой пенису мужчины. Он проводил языком с одной стороны, а Пьетро с другой, доставляя Хоукаю небывалое до этого удовольствие. Его стоны и крики сливались в невнятные звуки, среди которых можно было услышать слова «блять» и «я сейчас кончу». — О да, птичка. Давай, сделай это, ну же, — вызывающе проговорил Питер, надрачивая его член. Через несколько секунд, лучник не смог выдержать и обильно кончил Пьетро в рот, громко матерясь. — Да-а, детка, а теперь глотай, – прошептал сероволосый, — Ну же… Послушавшись Питера, парень проглотил сперму Клинта и, поднявшись на локтях, он ползком провел языком мокрую дорожку от паха до шеи. Резко поцеловал мужчину, от чего получил шлепок по заднице и непристойно громкий стон. — Блять, чувак, умеешь же ты его возбудить. Он только кончил, а у него опять стоит, – воскликнул Питер. — Правда? – спросил Пьетро у Хоукая, оторвавшись от него, – А я и не знал, что ты на меня ТАК реагируешь… — Да ладно тебе, не оправдывайся. Если бы меня трахали два таких парня как мы с Пьетро, я бы тоже не смог сдержаться, – будничным тоном заявил Питер, – Ну так что, птичка, ты готов, к тому, что мы отымеем тебя? Ответом послужил тихий стон. — Ну, хорошо, — отозвался Пьетро, голос его стал более хриплым, более возбуждающим, – тогда будь хорошим мальчиком и оближи, – парень провел двумя пальцами по его подбородку и сунул их мужчине в рот, тот же начал их сосать, смотря на седоволосого из-под прикрытых ресниц. Парень наклонился к самому уху Хоукая, продолжая толкаться пальцами в его рот, хрипло зашептал: — Блять, видел бы ты себя сейчас. Такой грязный. Представляю, если бы тебя сейчас увидели остальные мстители, особенно как ты смотришь на меня. Так, будто мечтой всей твоей жизни только и было, как выебать меня, и эта мечта сбылась, только наоборот. — О чем вы там шепчетесь без меня? Мне тут уже одиноко одному. Пьетро вытащил свои пальцы из чужого рта и одним рывком спустился ниже, к ногам Клинта и к самому Питеру. Сероволосый ждал этого момента, он притянул Пьетро к себе за спину и взял его стоящий колом член в руки. — Негоже, блять, оставлять меня одного, блять, я же тут уже заскучал, — рывками говорил парень, грубо надрачивая пенис Пьетро, и, вырывая из его рта стоны, — иначе я за себя, блять, не ручаюсь, понятно? Он отпустил парня и выдохнул, он действительно сходит с ума от этого. Коротко поцеловав Максимова, Питер отполз и вальяжно растянулся по краю кровати, оказавшись наравне с Клинтом. Пьетро, расценивший этот жест, как разрешение продолжать, взглянул в глаза лучника, ища поддержки. Тому самому она бы не помешала, судя по тому, как он нервно вцепился в плед обоими руками. — Да ладно тебе, Бартон, — кареглазый вытер пот со лба стрелка и неожиданно добавил, — если он порвет тебя, крови видно не будет — покрывало красное. Клинтон горестно застонал, представив эту картину. — Не слушай его, расслабься. Я буду нежно, — парень продолжал смотреть в глаза Бартону, и тот, наконец, сдался, утвердительно кивнув. Пьетро поставил его ноги так, чтобы они упирались в кровать, и, шумно выдохнув, коснулся колечка сжатых мышц влажным пальцем. Поводил им несколько секунд, а после аккуратно протолкнул внутрь на одну фалангу. — Ых, — Соколиный глаз давно такого не чувствовал. Вообще-то, никогда. «Расслабься, расслабься», — повторяя это как мантру, он и правда немного успокоился и расслабил мышцы. Оба парня с интересом наблюдали за Хоукаем, но седоволосому не терпелось продолжить, что он и сделал. Он вводил палец все глубже, пока не ввел до основания. Странно, что он не почувствовал ожидаемого отвращения, о коем твердят все гомофобы. Это было даже... Приятно. Внутри у Клинта горячо, и сам Клинт, снаружи, тоже горячий. А Питеру было весело. Он целовал Бартона в шею, пускал воздушные поцелуи и бросал томные взгляды. Но стрелку было не до того. Закусив губу, он наблюдал за происходящим между его бедер, лишь изредка обращая внимание на сероволосого. А вот Пьетро времени не терял. Высунув язык набок в знак усердия, он вставлял в задницу Бартона уже два пальца, и, надо сказать, пока получалось неплохо. Пальцы медленно скрывались в анусе Хоукая, растягивая мышцы и смазывая проход. Засунув до отказа, он медленно вытащил их и повторил движение. И еще раз. После добавил к ним третий палец, растягивая все больше. Вот тут-то Соколиный глаз и почувствовал первый дискомфорт. — Ай, — констатировал он, — ты там что-нибудь порвешь. Не надо больше, стой, — было видно, что Клинт дорожит своими упругими булочками. — Ты прям как девчонка, — насмешливый тон кареглазого отрезвил лучника, — чувак, можешь продолжать, все под контролем. Лучник сжал покрывало так, что костяшки пальцев побелели, но потом расслабился и решительно сказал продолжать. Что, собственно, седовласый и сделал. Он постепенно вводил пальцы, и тугое колечко мышц обхватывало их, сокращаясь. Вот, засунув пальцы до основания, подержав их внутри, и даже немного подвигав ими, он посмотрел на сосредоточенного любовника. — Смазка есть? — по-детски наивно спросил Ртуть, и надежда в его взгляде читалась явно, — Клинт. Смазка есть? — Хоукай, наконец, осознал, что его зовут. — Ну, коне-ечно! Вот она, на тумбочке слева, — он указал на абсолютно пустую тумбу. — Но там ничего нет... — повелся, глупышка. — Конечно, нет! Я что, по-твоему, каждый день с мужиками трахаюсь? — Ну, нет, я просто подумал, вдруг есть, — он говорил, но пальцев из дырочки Соколиного глаза не выпускал. — Эй, — Питер стоял возле кровати, — не это ищите? Недоумевая, оба мстителя уставились на ярко-желтый тюбик в руках Максимова, уже севшего на кровать. — Я сбегал, пока вы спорили, — он подмигнул Ртути, — лови, — смазка ярким пятном полетела в его сторону. Раз! — и она оказалась в ладони свободной руки парня. — С ароматом банана? — Ага, намажь свой банан, — самое время для стёба. Но так Ртуть и поступил. Он вынул пальцы из ануса Бартона, и выдавил на них немного смазки, после чего размазал её по собственному стволу, уже напрягшемуся и предвкушающему. Отбросив тюбик в сторону, Максимофф стащил одну из подушек Клинтона, и подложил под его же попу. Послушный и тихий, лучник вызывал подозрение. Обхватив Пьетро ногами за талию, он вцепился мертвой хваткой в несчастный плед. Питер же, спокойно подрачивал, сидя на краешке кровати, видимо решив, что дальше Пьетро справится сам. Он и справлялся. Смазав проход, он обхватил стрелка за ноги, и подставил свой член к его анусу. Оба любовника просто изнывали от желания. Особенно Бартон, за что ему было ужасно стыдно. "Разве это нормально — хотеть, чтобы тебя как следует оттрахал мужик? Нет. И похуй", — желание выгнало здравый смысл на задние ряды, и как раз вовремя. Что-то горячее и твердое упёрлось в зад лучника. "Член" — догадался Бартон, догадливый какой. — Готов? — зачем-то спросил Пьетро, за секунду до того, как головка его пениса скользнула внутрь Клинтона. — Бля-а-ах, — всё, что он смог ответить. Неразборчиво кроя матом "мучителя", мститель сминал покрывало и стонал. Пьетро со стоном толкался в невероятно узкую задницу лучника, закусив губу и сведя брови на переносице. Жгучая боль и ощущение заполненности ничуть не радовали Клинта. Когда, наконец, наматереный Максимофф вставил свой орган до основания и остановился, стрелок смог вдохнуть по-нормальному. Увлеченный зрелищем, происходящим в центре кровати, Питер размашисто ласкал себя (если это вообще можно определить словом «ласкал»), и мечтал поскорее оказаться на месте однофамильца. — Н.. ну как? С.. сильно боль.. но? — спросил Пьетро, тяжело дыша. В ответ слышны были лишь выдохи, срывающиеся на тихие стоны. — И.. Извини, я.. я пытался как мо.. жно мягче.. — Просто... просто не останавливайся, ладно? — наконец ответил Хоукай, переводя дыхание. "Н-да, ночка будет горячей", — подумал мужчина, глядя на первого своего любовника, а потом на второго, который без стыда кидал на Клинта голодные взгляды. — Слушай, ты можешь чуть-чуть расслабиться? — с трудом проговорил Пьетро, — и так узкий, ещё и напряженный. Успокойся. — Знаешь, с членом в заднице особо успокоиться не получается. Кое-что мешает. — Да ладно вам, ребята, — промурлыкал Питер, приближаясь к мужчине, — Я помогу тебе, ты расслабишься, и дело пойдёт быстрее и легче, — договорил парень и положил руку на член Хоукая. — Тебе нравится так? — спросил он, водя рукой по его достоинству, — или так? — казалось, он выводил какие-то узоры пальцами на горячей коже. От этого Клинт начинал потихоньку расслабляться, и Пьетро облегченно вздохнул. Он начал аккуратно двигаться, миллиметрами, это даже не было похоже на толчки. Однако Бартону с непривычки было больно, и он постанывал с каждым движением Ртути, как бы Питер не пытался отвлечь его ласками. Максимофф двигался в нем, понемногу наращивая темп, и боль Клинта начала сдавать свои позиции, сменяясь удовольствием. Пьетро, совсем осмелев, двигался быстро и глубоко входил в лучника, наслаждаясь урывками стонов, срывающихся с губ Клинтона. Сероволосый парень в это время развлекался со стояком Бартона, всячески его поглаживая и целуя. Бартону начинало нравиться. Его задница перестала ныть, и толчки Пьетро отзывались приятным наслаждением. Наслаждением, ни с чем несравнимым. Что может быть лучше, чем то, что чувствовали Пьетро и Бартон, от горячего секса и осознания того, что небезразличны друг другу? Но мысли Бартона начинали путаться, он не замечал, что уже начал кричать от удовольствия, подставляясь горячей руке Питера и члену Пьетро. Тот входил в него быстро и рвано, не думая давать стрелку перерыв, вообще не думая ни о чем. Наслаждение захватывало с головой, вырывая стоны из горла, сбивая дыхание, сводя с ума. Максимофф дрочил Клинтону, попадая точно в ритм движений Максимова. Мститель двигался жестко, стремительно, набирая уже нечеловеческую скорость. И лучник не мог вымолвить ни слова, мог лишь громко стонать. В голове Питера промелькнула мысль, заботливая мысль о несчастных соседях, с которыми они успели познакомиться, пока искали Бартона. Сказав Пьетро сбавить темп на пару секунд, он мигом повернулся всем телом и, перекинув ногу через торс лучника, пододвинулся к самому его лицу. Напряженный член парня, сочащийся смазкой, коснулся губ Клинта. — Твоя очередь, котик, — Бартон не видел рожи самодовольнее той, что красовалась на месте лица Питера, — соси. Тот послушно открыл рот и вобрал головку в себя, не прекращая постанывать. Клинтон посасывал член Питера, а тот начал толкаться в его рот, сгорая от нетерпения (надо же и папочку ублажить). Если бы сейчас кто-нибудь зашёл в спальню Бартона и увидел картину, происходящую на кровати вышеупомянутого мужчины, тот бы не мог сказать и слова несколько дней. Ну, представьте, вы по чистой случайности попадаете к Хоукаю домой, и видите с ним двух парней, чуть ли не близнецов, с которыми он не дела рабочие обсуждает, а откровенно говоря, жёстко трахается, да, именно так это и можно назвать. Эти двое не щадили мужчину и, буквально, заполнили его. Сейчас им хотелось удовлетворить животное возбуждение, а каким способом - плевать. Тем временем стрелок молил бога, чтобы это не заканчивалось. Он вошёл во вкус и начал проявлять инициативу, даже будучи прижатым телом Питера. — Ох, блять. Чё-ёрт, Клинт, ты такой горячий, Господи Боже. Ты лучше всех девушек за мою жизнь, которые делали мне минет, ах, — выстанывал парень, толкаясь в рот Хоукая и стискивая красное покрывало, чтобы не кричать от накрывавшего его удовольствия. — Моя птичка... — тихо шепнул Пьетро, толкнувшись в Соколиного глаза так, что нашёл ту точку, от соприкосновения с которой, мужчину ощутимо подбросило вверх, что почувствовал и Питер. Ох, Бартону было хорошо. Пьетро теперь старался доставить максимальное удовольствие. Он двигался в Бартоне то быстро, то медленно, меняя с каждым толчком угол вхождения. Наверное, Клинт бы захлебнулся своими стонами и криками, не будь у него во рту члена Максимова. Он был такой приятный, и хотелось ласкать его, прикусывая нежную кожицу, целуя каждый миллиметр. Но и заглатывать его полностью было очень даже ничего, особенно из-за восторженных стонов парня. Он тяжело и рвано дышал, запрокидывал голову, обнажая напряженную шею, блестящую и влажную от пота. Клинтон бы кончил от этого вида, да и не только, поводов у него хоть отбавляй. Самым весомым из которых был член в заднице, задевавший простату все чаще (коварный Ртуть быстро догадался, как сделать хорошо), заставляя стрелка дрожать всем телом и легонько прикусывать пенис Питера. Бартон беспорядочно водил руками по спине Максимова, иногда оставляя яркие полосы ногтей, сжимая ладонями ягодицы Питера, что только больше заводило того. Все трое стонали в унисон, и уже были близки к финалу, но прекращать и не думали. Пьетро двигался медленно, вытаскивая свой пенис из Хоукая полностью и вставляя до основания, заставляя лучника почувствовать каждый миллиметр проникновения, насладиться моментом. Клинтон быстро дышал, но движения его были будто в замедленной съемке. Он ласково проводил языком по всей длине члена парня, руками гладя по спине Питера, ногам, всему, до чего дотягивались руки. И, остановившись на секунду, он сильно шлепнул парня по заднице, как говорится, «прижег». Тот непроизвольно выгнул спину и подался вперед, заставив Бартона полностью заглотить его член. – А-ах! – жар ударил парня в пах (под дых?), и он кончил лучнику в рот. Клинт довольно сглотнул и облизал пенис Питера полностью, после чего парень, радостно улыбаясь, завалился на подушку рядом с ним. Но, спустя пару секунд, переполз по кровати к раскрасневшемуся и мокрому Пьетро, и коснулся рукой напряженного органа лучника, размазывая большим пальцем скопившуюся смазку по головке. – Хочешь тоже нежданчик, милый? – Питер, лукаво улыбаясь, смотрел на Бартона. Получив вместо ответа недоуменный взгляд двух пар голубых глаз, он начал двигать рукой вдоль члена мстителя, – продолжай-продолжай, не отвлекайся от дела, – Пьетро лишь усмехнулся и прибавил скорости. Когда он стал двигаться быстрее, Питер тоже ускорился, жестко дроча Клинтону. Несколько громких стонов, пара движений и буквально полминуты – и Бартон кончил в руку Питера. Клинт задрожал всем телом, словно его ударило током на электрическом стуле (хуе?). Мышцы сжались, туго обхватив пенис Пьетро, и Максимофф тоже получил свою дозу наслаждения, успев еще сделать несколько толчков по инерции, и со стоном… да-да, кончил. И как вы угадали? Питер смачно облизал свою руку от спермы Бартона, смотря прямо в глаза лучнику, и, пошло улыбнувшись, вытащил подушку из-под попы Хоукая. После вернул её на законное место в изголовье кровати и улегся рядом с Соколиным Глазом. – Эй, пацан! Ты там уснул? Дуй к нам. Блэкджек не гарантирую, но шлюшка одна есть, – звонкий шлепок по заднице, – ай! Ну ладно, ладно, молчу. Пьетро полз на четвереньках в указанном направлении, с его члена капало семя, оставляя мокрые пятна на и без того несчастном покрывале. «Я же только вчера постирал плед, и вот, опять?» – домохозяйка говорила в Бартоне. Максимов, решив не тревожить Клинта лишними передвижениями, просто уселся около него, вытянув ноги, и погладил по волосам, слегка взъерошив. Лучнику хотелось замурлыкать от умиления, но получилось только застонать и возбудиться. Он перевернулся на живот и начал облизывать пенис Ртути, собирая языком оставшуюся сперму. Лишь завидев удовольствие на горизонте, член Пьетро заинтересованно приподнялся, а вскоре уже стоял колом, и всем своим видом показывал – всегда готов! «Бананом пахнет» - морщился Хоукай, запах бил прям в нос, а ведь Клинт даже не любил бананы. Мурашки устроили массовый забег по коже Максимова, он улыбался, ведь минет – штука приятная. Ртуть с присосавшимся к нему, словно пиявка, Бартоном аккуратно переместились в центр кровати, чуть притеснив второго спидстера. Тот быстро оценил обстановку и по краю кровати переполз в ноги к лучнику. – Так-так-так, – он гаденько улыбался, – помнится, у меня есть неиспользованный сертификат на владение дыркой Бартона. Пользуясь тем, что рот Соколиного глаза самым интересным образом занят, и не получив в ответ даже недовольного мычания Питер начал проводить кое-какие манипуляции относительно вышеупомянутого органа под кодовым названием «жопа». Он вертел ей, как хотел, но она наотрез отказывалась вставать как надо и держаться ровно. В конце концов, изрядно запыхавшись (по весовой категории лучник явно не 17-летняя девушка), и стерев пот со лба, Питер вышел из себя. – Встань раком, – властно сказал кареглазый. Клинт чуть хуем не подавился, – встань, кому говорю! – он не шутил, но Хоукай бы на сотку поспорил, что парень обиженно надул губки. Клинтон послушно исполнил просьбу, подняв свою пятую точку кверху и встав «на четыре кости». О, да, вид открывался великолепный (стояк Максимова это подтверждал). Попа у стрелка была что надо: упругая, чуть подкачанная (издержки работы), сочная – так и хотелось пожамкать, а еще лучше укусить. Как такую шикарную возможность упускать? Медаль «За укусы за зад мстителя», конечно, не дадут, но главное ведь не победа, а участие. Сероволосый, взяв Бартона за бедра, наклонился и… укусил! Да-да, укусил. Клинтон только тихонько хмыкнул, хоть про себя однозначно ругался трехэтажным матом, но его можно было поздравить – он стал счастливым обладателем ярко-красного следа от зубов на левой ягодице. Хоукай, тем не менее, продолжал сосать член Пьетро. Парень тяжело дышал и слегка постанывал, зарывшись рукой в волосы лучника. Питер, весьма довольный результатом своих трудов, решил, что медлить – неуважительно, и начал искать глазами заветный тюбик. Взяв в руки находку, он довольно ухмыльнулся и стал вершить свое грязное дело. Кареглазый глядел в глаза «близнеца», пошло закусив губу, и он отвечал ему тем же. Выдавив на руку содержимое тюбика, спидстер начал двигать рукой вдоль своего органа, обильно смазывая. Завершающий штрих – он проник двумя пальцами в анус Хоукая и сразу же сунул третий. «Хорошенько он его растянул», – улыбался своим мыслям Питер. Бартон почти не почувствовал дискомфорта, после горячего члена холодные скользкие пальцы были просто бальзамом на душу. Максимофф, чьи стоны были уже хорошо слышно в соседних комнатах (ох, бедный Натаниэль), и мелькающая макушка Бартона давали знак – пора. Кареглазый привычным жестом взял Клинта за бедра и почти вплотную придвинулся к нему. – Игра началась, – парень подмигнул седоволосому. Лишь головка коснулась прохода, Питер резко вошел в лучника до основания. Сдавленный стон, громкий вдох и сжавшиеся мышцы – то, что нужно. Мститель от удивления и сосать забыл. Даже не дав привыкнуть и расслабиться, сероволосый стал двигаться в Клинте. Быстрее, быстрее, он прибавлял темп, и каждый раз входил до упора, заставляя Бартона громко стонать. Питер просто вбивался в лучника, и Клинтону казалось, будто кто-то забивал гвозди в его задницу, видимо, решив повесить там фотографии (вспомнилась одна песенка про переезд). Вдруг, опомнившись, и поняв, что причиняет ему боль, кареглазый остановился. – Это была шоковая терапия, красавчик, – невозмутимый голос с ноткой усмешки, – а теперь, не возражаешь, если я по-нормальному трахну тебя? – парень откровенно издевался. Пьетро беспокоило такое развязное поведение Питера, даже хотелось хорошенько набить ему морду… но он обо всем забыл, как только Бартон вновь коснулся его члена губами. Сероволосый парень снова начал делать поступательные движения, медленно, но уверенно. Ноющая боль в заднице Хоукая – следствие недавнего эксперимента его нового знакомого – никак не желала проходить. «Ну, ты и дебил, Клинт. Кто разрешал разрешать трахать себя двум молодым парням?», – голос в голове, вероятно являвшийся здравым смыслом, был о-очень недоволен. Бартон, уже собравшийся протестовать против насилия над безработными (коим он будет, когда Щ.И.Т. узнает, чем был занят мститель всю эту ночь), взглянул на Пьетро. Красивый, стройный парень, к тому же умный и добрый – сейчас принадлежал Клинтону, и только ему (хотя еще вопрос, кто кому принадлежал). Соколиный глаз мечтал о нём с первой встречи, но хранил чувства в секрете, скорее всего потому, что плохо (вообще никак) понимал намеки Максимова. И вот, сейчас, он доставлял тому удовольствие, грея сердце мыслью о том, что он первый в жизни Пьетро. Хоукай начал работать ртом усерднее, и плевать на всё остальное – он проводит ночь с любимым. Бартон расслабился, как мог, чтобы всем было хорошо. Кареглазый любовался этими голубками, радовался за себя, а-ля «Ай, какой я молодец, свел двоих стесняшек и потрахался». Он не хотел портить эту идиллию, и выбрал подходящий темп – грань возможной скорости человека. Стрелок уже было попривык, и тут – донельзя быстрый темп. Пьетро стал двигать бедрами чаще, вынуждая продолжать. Клинт исполнял все его негласные просьбы. Стон – ещё, закушенная губа – ещё, поглаживание по волосам – ещё, зажмуренные глаза – ещё, ещё и ещё. Хоукай хотел нежно, но его рот и зад нагло эксплуатировали, и приходилось держать планку и принимать условия. Лучник не стонал – мычал, но Максимофф стонали за него, и даже вдвойне. С одной стороны, Клинту было приятно, а с другой… палка о двух концах, как говорится. И в этом случае, оба конца были в Бартоне. Клинтон был прям как шашлычок. Во-первых, его нанизывали на эти самые «палки-шампура», причем с двух сторон. А во-вторых, его жарили. О-хо-хо, еще как жарили. Они входили в него с двух сторон, и если спереди еще можно было брать инициативу на себя и регулировать процесс, то всё, что происходило сзади, было неподвластно Соколиному глазу. Питер трахал его жестко, да что там трахал – драл. Быстрые и рваные толчки, стоны мстителя, собственное удовольствие – всё это было составляющим дикого коктейля, вскружившего голову парню и заставлявшего не останавливаться. Он входил в стрелка, в его узкое отверстие, такое податливое и влажное, и стонал от наслаждения. А Клинт-таки вошел во вкус. Он сам подставлял свою задницу, на время переставшую саднить, для проникновений на скорости. Член Питера теперь входил легко, не причиняя сильной боли, мстителю даже нравилось чувствовать твердый ствол кареглазого в себе. Лучник сосал пенис Пьетро, облизывал, заглатывал его полностью, выпускал из себя с причмокиванием. Вкусно, наверное. Наслаждение уже накрывало Пьетро, он не знал, что приятнее – трахать кого-то в зад, или же в рот. Разницы не было, куда не вставь – со всех сторон Бартон. Но парень был доволен. Он сладко постанывал, зажмуривался, облизывал пересохшие губы и с любовью смотрел на лучника. Это было мучительное наслаждение – хотелось никогда не прекращать и, в то же время, кончить. На всё воля природы – седовласый больше не мог терпеть, и излился Клинту в рот. Бартон проглотил сперму (в его желудке походу уже можно было наблюдать целые колонии сперматозоидов), и медленно, со вкусом, облизал губы. Но передых был слишком коротким, он снова начал стонать и охать (Питер пока был в строю и смело рвался в бой). «Что, сдулся, слабак?», – Питера так подмывало это заорать, но он пока держался. Пьетро, чувствуя себя куском сладкой ваты, такой липкой и бесформенной, с трудом подлез под Клинта, и стал оглаживать руками все самые примечательные места. Он нежно проходился по мокрой спине стрелка, бокам, напряженным ногам, находясь прямо под лучником. Тело Бартона отзывалось на каждое движение парней блаженной судорогой, будто весь Клинтон – одна сплошная эрогенная зона. Да что там зона, он был будто оголенный нерв, напряженный, страждущий раздражения, сам желающий передавать импульсы, пропуская их сквозь себя. Толчок, еще один, он двигался в такт Питеру, как мог. Седовласого же ничего не волновало, он был увлечен Клинтом, его Клинтом, ловя каждое движение, целуя его руки, касаясь шеи влажным языком. Он вытер пот, катившийся градом со лба лучника, и взглянул в его глаза. Уставшие, добрые, сделавшиеся вмиг манящей бездной глаза встретились взглядом с глазами парня. Мужчина опустил голову и поцеловал Пьетро, выстонал его имя в губы, лизнул уголок рта. Коснулся губами носа, но, видимо, решив, что работа мстителя – мстить, оставил засос на щеке Максимова. Кареглазый парень, не думая о последствиях для бедной попы Бартона, перешел на сверхчеловеческую скорость. Он не входил, он вдалбливался невероятно быстро, не давая Клинту даже по-нормальному вдохнуть. Всё, что говорилось про громкие стоны выше – полная чушь, по сравнению с уровнем громкости сейчас. Клинтон просто кричал, и невозможно было понять, нравится ему или нет. Стоны и крики прервались внезапно – стрелок сорвал голос. Он испуганно сглотнул, попытался держаться мужественнее, но ничего не вышло. Комната была наполнена легким постаныванием Питера, исступленным хрипением Бартона и звуками проникновений. Сероволосый парень продолжал свои движения, ему, по-моему, было глубоко наплевать на всех и вся. Видя, как глаза любимого с каждым толчком наполняются слезами, Пьетро сказал неожиданно громко и басом, который, казалось, принадлежал слесарю третьего разряда Петровичу: – Блять, помедленнее! И вообще, хватит! – кареглазый вздрогнул и замер. Но после на лице его заиграла усмешка. – Либо я трахаю его, либо тебя, детка, – жесткий властный голос, – остановлюсь, как закончим. Если хочешь, чтобы это прекратилось, помоги Клинту. Я знаю, он жаждет ощутить твои руки и рот на своем члене. Будь хорошим мальчиком, Пьетро. – Сука, – хрип и кашель (Извините, функция «Речь» недоступна в данный момент, попробуйте позже). Седовласый придвинулся к ногам лучника, как мог, он просто уткнулся в них задницей. Клинт упирался руками в кровать (это как будто нужно отжиматься, но не шевелясь), шея его затекла, но он же не девочка-подросток, чтобы обращать внимание на такие пустяки. Главное сейчас, что лицо Пьетро находилось напротив его лица, а рука парня – на члене стрелка. Левой рукой Максимов гладил свежевыбритую щеку лучника, стирая дорожку слёз и глядя в глаза, а правой крепко держал пенис Хоукая. – Закончили, копуши? Я трахаться хочу, – нужно ли говорить, чьи это слова? «Молчание – знак согласия», – усмехнулся сероволосый и начал двигаться. Он выбрал темп, приятный для него и для Бартона (видимо, совесть всё-таки есть), и старался не срываться на сверхзвук. Пусть зад саднило, шея ныла, но всё же очень круто было (оп-па, стих). Клинтон часто дышал, окатывая Пьетро волной горячего углекислого газа, и изредка наклонялся к Максимову. Тот каждый раз страстно касался его губ, и оба они, охваченные жаром оргии, сливались в поцелуе. Седовласый бесстыдно дрочил Бартону и, похоже, сам получал удовольствие от процесса. Он проходился рукой по всей длине ствола, оглаживая каждую венку и уделяя особое внимание головке. Соколиный глаз подался навстречу движениям Пьетро и прогнулся в спине. Питер, входивший под одним и тем же углом, к такому был явно не готов, потому и отозвался восхищенным стоном, и через несколько движений кончил в мстителя, толкнувшись до упора. Дыхание его стало тяжелым, прерывистым, и он, вытащив свой орган из ануса стрелка, уперся руками в его поясницу. Сероволосый провел влажную дорожку вдоль хребта Клинтона и, приблизившись к его голове, укусил за шею, оставив яркий след (позднее превратившийся в огромный фиолетовый синяк). Он фактически навис над спиной Клинта и, поддавшись соблазну, оседлал его. Парню так и хотелось вспомнить детство и закричать «Но, лошадка! Но!», но он не стал предаваться зоофилии (не трахай коня, на котором сидишь). Питер всем весом надавил на спину Бартона, и тот прогнулся сильнее и сам толкнулся в руку Пьетро. Наслаждение накрыло стрелка с головой, и он несколькими струями излился на живот Максимова. Видел бы кто-нибудь этот бутерброд из мужиков со стороны: Клинт – ароматный хлеб с зернышками, Пьетро – кусочек пряного сыра с дырочками (от пуль), и Питер – вершина всей этой композиции – пафосная оливка на шпажке. Наконец, разъединившись, они вальяжно разлеглись на кровати. Клинтон лег посередине, на его руку – Пьетро, и с краю, на отдельной подушке устроился их новый знакомый. Мужчины (теперь их можно было так называть официально) молчали, от их разгоряченных тел, казалось, исходил пар. Максимофф, тот, который Питер, на протяжении всей вакханалии казавшийся самым энергичным, через несколько минут мирно засопел. "А он ничего. С дубинкой можно пройти, когда спит зубами к стенке", – Бартон посмотрел на милого спящего Максимова, улыбнувшись одними уголками губ. Все чувства скрылись за всеобъемлющим умиротворением... Почти все. Клинт повернул голову к Пьетро. Предрассветные лучи летнего солнца золотили его необычные волосы. Он, такой красивый и улыбающийся, обнимал Хоукая, прикрыв глаза. – Пьетро, – лучник чувствовал себя неловко и, вероятнее всего, покраснел. – М? – Ртуть смотрел в лицо стрелка, ожидая вопросов. – Ну, – Клинтон скользнул взглядом по губам Максимова, – то, что говорил Питер..., – и когда ты стал таким влюблённым, Клинт? – О чём ты? – строил дурочку он хорошо. – Я ведь правда тебе нравлюсь? – Правда. Я люблю тебя, – Пьетро думал, что признание в любви должно быть до секса, но так тоже неплохо. – А я тебя, – Хоукай закрыл глаза, приблизился к лицу Максимова и поцеловал. Они долго не отрывались друг от друга, наслаждаясь этими минутами. Они просто лежали в обнимку, тёрлись носами и улыбались как дети, им было хорошо. Пьетро обвил торс Бартона рукой, а лучник гладил его по волосам, так могло бы длиться вечно. – Знаешь, Клинт, – после нескольких минут задумчивого молчания произнёс парень, и стрелок обратил своё внимание на него, – а ты неплох для старичка. – Ещё раз назовёшь старичком – я трахну тебя. – Вечером в субботу назову, – намёк на свидание понят. Парочка Мстителей была слишком утомлена, и вскоре во всём доме воцарился полупрозрачный покой.***
Утреннее солнце заливало всю комнату, освещая тела спящих мужчин, а в воздухе спокойно летали мельчайшие пылинки. – Гав! – Клинт поморщился, слишком уж знакомый лай под ухом. – Гав! – уже настойчивей. Бартон с трудом разлепил глаз, и попытался сфокусироваться (и как Фьюри это удаётся?). Прямо перед его лицом стоял пёс породы колли, и изо всех сил пытался изобразить недовольство. – Натаниэль, падла. Молчи. Ещё рано, – Хоукай говорил шёпотом, ведь голос сорван, да и не спал только он один. Ноль эмоций. Эта рыжая морда что, испытывает его? Пёс всем своим укоризненным видом давал понять, что его не устраивают такие способы проведения времени, и вообще, вставать пора. – А ну, быстро иди спать, – лучник сделал свирепое лицо. Надо же, сработало! Натаниэль развернулся и пошёл в другую комнату. О, блаженный сон. Бартон закрыл глаза, в надежде ещё поспать. Рычание. Нет, нет, нет, только не это! Разлепив глаза, лучник увидел всё ту же физиономию, только держащую в зубах какой-то агрегат. «Анальная кара ждёт тебя, Бартон», – это можно прочитать на морде пса, и, стрелок был уверен, ещё и на лице директора, заявись Клинт на работу. Уф, это же его настольные часы. Стоп, что? – Шесть пятьдесят две, мать твою! – трах трахом, а в Щ.И.Т. по расписанию. – Клинт, умоляю, мы легли в четыре, – о, кто встал. Седые волосы распушились и спутались, и парень был похож на испуганного совёнка, – хотя, не важно. Вставать, так вставать. Пойдём, соня. – Нет, Пьетро, давай лучше поспим, – всё так же шёпотом. Соколиный глаз не выспался, и сил совершенно не было. Он попытался перевернуться, но тело отозвалось ноющей болью, такой, будто его завернули в старый ковёр и скинули с крыши Щ.И.Т.а (что, собственно, и случится, когда Фьюри узнает маленький секрет Бартона и Пьетро). – Не хватало ещё и опоздать. Хочешь, чтобы Тони подшучивал, а? Вставай, кому говорю, – пф, хорошо ему, ускоренный метаболизм. И выспался, и ничего не болит, – ну, давай, – парень уже был на ногах, сладко зевал и потягивался. – Ты иди, я за тобой, – и когда ты стал таким вруном, Клинт? – Ну, уж нет! Ртуть подхватил Хоукая на руки и перекинул через плечо, направившись на кухню. – Ай! – больно, конечно, но не поорать - вчера весь лимит истратил, – ну, сам напросился! Соколиный глаз начал отчаянно щекотать голые бока Максимова, а тот, решив не рисковать, поставил его на пол. Вертикальное положение для Клинтона было сейчас как нельзя губительно. Мышцы болели все. Абсолютно. Такое бывало после очень долгих и трудных заданий, но Бартон уже привык к наладившемуся тихому темпу жизни. Заданий не было уже несколько месяцев, и команда просто умирала от безделья. Все, хоть и не хотели этого признавать, очень привыкли друг к другу за недолгие месяцы и скучали. Ну, кроме Фьюри. Он круглыми сутками находился на базе, ожидая каких-то скрытых угроз, ища мнимо опасных преступников. Жутко уставал, но истязал себя по-прежнему, не слушая ни Марию, ни других агентов, ни даже Старка (ну, что ты так убиваешься, никого нет под моей кроватью). Старк, кстати, в последнее время тоже круглосуточно был на базе, чем радовал и бесил Ника одновременно. – Черт, – Пьетро взглянул на голый зад Клинта и согнулся пополам от смеха. – Что? – мужчина непонимающе смотрел на парня, пока тот, уже изрядно раскрасневшийся, беззвучно смеялся. – Посмотри на свою попу, узнаешь, – спидстер давился смехом и тщетно пытался взять себя в руки. Бартон подошёл к зеркалу и нелепо изогнулся, пытаясь рассмотреть причину смеха парня (что только усилило весёлость ситуации). Несколько фраз с витиеватыми матерками, и все с использованием слов "Питер", "Сука", "Выебу" – это может значить только одно – лучник увидел. "Здесь был Питер", – гласила надпись, сделанная фломастером и протянувшаяся через оба полужопия. – Вот собака, – подытожил мститель, и они дружно засмеялись, – стоп, а где этот мелкий засранец? – Клинтон только сейчас взглянул на кровать. Как ветром сдуло, ни следа. – Черт, придётся самим выкручиваться перед Ником, – Ртуть догадывался, что Питер смоется, ему лишние проблемы не нужны, – давай, иди в душ, а я пока тут приберу. Клинт пошёл в ванную – нет, не так – поковылял. Пятая точка отдавала на каждое движение жгучей болью, и где-то около тумбочки Бартон устал, но неумолимо рвался вперёд, к душу. Пьетро же, понаблюдав за лучником, выглядевшим довольно комично, принялся за уборку и готовку. Неужели. Стрелок зашёл в ванную (самым трудным и болезненным было залезть в душ) и встал под холодные струи. Они лились на него ледяным, оглушающим потоком, отрезвляя сознание, смывая туманную пелену с глаз, а вместе с ней и липкую усталость. Лучник сразу почувствовал себя лучше, будто всю ночь мирно спал, а не трахался по-жёсткому. «Трахался-трахался», – напомнила о себе задница, как только Соколиный глаз попытался выйти из душа. Еще порция холодной воды в лицо, на этот раз из-под крана. Он умылся, тщательно оглядел все засосы и укусы (их, в отличие от родинок, считать не запрещено, а вот получать не приветствуется). Н-да, многовато. Особенно огорчало это фиолетово-жёлтое пятно на шее. Ну, ничего. Воротник повыше, и «всё тип-топ, каблучки-макияж». Выйдя из ванной, Клинт заметил идеальную чистоту и порядок, даже пыль протёрта. На тумбочке лежало полотенце и одежда. «Какой заботливый», – умилился мститель. Пока Клинт обсыхал и одевался, Пьетро тоже сходил в душ. Несмотря на все протесты Бартона, парень напялил его любимую футболку и побежал на кухню. Соколиный глаз же, причесавшись, последовал за ним. На кухне его встретили золотистые куриные котлеты и сладкий ароматный чай. – И где же ты научился так готовить? Я так не умею, будешь меня кормить, – и когда же ты стал таким вруном, Бартон? Сам готовишь шикарно, а рецепт в книге, подаренной Бэннером, есть. Лень-матушка. – Ну, буду. Только с одним условием. Я буду жить у тебя, – Бартон и сам хотел предложить, не век же Максимову жить с Вандой и Вижном. – Вот и договорились. Они вышли из-за стола, как только посмотрели на время. До начала рабочего дня десять минут, а идти – тридцать пять. На то Пьетро и спидстер, чтобы успевать всё вовремя. Через несколько минут сборов они уже мчались на огромной скорости к Щ.И.Т.у. Достигнув территории базы, они пошли обычным шагом. Клинт мысленно репетировал речь перед Николасом, но вспомнил, что голос-то сорван. В случае чего, можно сослаться на громкий допрос, но лучше не рисковать. Ртуть же репетировал невинный взгляд. Получалось плохо, ибо гордость распирала. Вошли. Всюду витал горьковатый запах кофейных зёрен и карамели. Ну, конечно. Главный любитель кофе притащил в Щ.И.Т. здоровую кофеварку и кучу турок, и все теперь пили этот вкуснейший напиток каждый день (через "не хочу", ведь Старк готовил новые виды - один вкусней другого - и делал глаза Кота из Шрека). – Ну, наконец-то! – провозгласил Фьюри. Он ждал их в холле с 5 утра (Старк не спал с 4 и влил в Ника пол дюжины чашек самых разнообразных видов кофе). – Здравствуйте, директор, – Бартон одними глазами показал, что он сегодня нем, и говорить придётся Максимову. – Я слушаю. Вам удалось сделать, что я просил? – это было сказано непринуждённо, но свирепый левый глаз подозрительно впился в Клинта, заставив того одёрнуть воротник. – Да, директор. Мы нашли того бегуна. Он не опасен. Зовут Питер Максимофф, хороший парень, – на последних словах Бартон подумал, что парень и правда неплохой, особенно когда его здесь нет. – Отлично, отлично! – внезапная радость директора тут же сменилась серьёзным лицом, – жду вас с подробным докладом к десяти. Фьюри развернулся на каблуках, собравшись идти, но остановился. – Вы молодцы. Можете пока отдохнуть, но мой вам совет: не суйтесь на второй этаж. Там Тони готовит что-то коричневое, – хриплый смех, – сегодня у него латте. "Единственное коричневое здесь – это ты, Ник", – думал Тони, выходя из укромного уголка, откуда он так удачно подслушивал. – Здравствуйте, красотки, – Тони блеснул коварной улыбкой, внезапно появившись с дымящейся кружкой, – удачное задание? Предлагаю выпить за это! – Раз хлестать коньяк на работе нельзя, ты в кофеманы подался? Похвально, – Ртуть приподнял бровь. – Да ладно тебе, у меня сегодня отличный мокко, впрочем, у меня всегда отличный мокко, и вообще всё отличное, и сам я тоже. – Брюса на секс уже уговорил? – Сука, – обидно, – пф, я хотя бы не девственник, – Пьетро загадочно-довольно улыбнулся. Стоп, что? Тони, с видом Шерлока, взявшегося за новое дело вгляделся в лицо одного из двух подозреваемых. А вот и первая улика, на щеке Максимова. – Засос! – восторженно взвизгнул Тони, – так значит, кое-кто впервые провёл ночь с горячей цыпочкой? – на последнем слове сам "цыпочка" подавился смехом, при попытке спрятать в рот кулак. – Хм-м, – острый слух гения-плейбоя-филантропа почуял неладное, и Старк подошёл ближе к Клинту, стоявшему около кресла, – что это у нас? Он нагнулся и, как бы стрелок не пытался запихнуть голову целиком в воротник кофты, взглянул на его шею. Здоровый синячище и четыре засоса говорили сами за себя. Соколиный глаз нервно сглотнул, но больше ничем себя не выдал. Они переглянулись с Пьетро. Железный человек кинул оценочный взгляд на обоих. Слегка потрёпанный вид (у Бартона – совсем не слегка), засосы, довольные рожи, отсутствие расстояния между ними, никаких подколов друг друга, опоздание и... общее задание. И почему Бартон молчит? Тони расплылся в торжествующей блядской улыбке, не сулящей ничего хорошего, и сладко протянул: – Клинт, сядешь? – он указал на кресло. – Э-э, нет, Тони, нам нужно идти, – Ртуть пояснил отрицательные жесты Бартона. То ли тот понял, что это своеобразный тест на выявление пасса, то ли не хотел лишний раз травмировать свою многострадальную задницу. – Ну, как хочешь. Заходите как-нибудь за эспрессо, специально для вас сварю, – как ни в чём не бывало. Попрощавшись с Тони, Хоукай и Ртуть пошли по направлению к комнатам отдыха, и по их напряжённым силуэтам было видно - спокойствие далось тяжело. Тони посмотрел им вслед, загадочно покачал головой и, отхлебнув из кружки венского кофе с коньяком, пошёл на второй этаж, улыбаясь своим мыслям.