Сгоревший сердцем

– Простите, вы не видели здесь мальчика? Такого маленького… лет 7-8… у него еще такие коротенькие черные волосы… на нем еще такая желтенькая маечка с этим, как его? С Губкой Бобом! Не видели? – Нет, не видела. – А вы не видели… – Нет, – резко прервал мой вопрос высокий и, по всей видимости, чем-то недовольный мужчина, который куда-то очень спешил. Я бегал по первому корпусу космического корабля, больше похожего на огромнейший отель, нежели на корабль, вот уже сорок минут и пытался найти своего маленького сынишку. Экскурсия, проходившая на этом корабле час назад, закончилась, и он должен был подняться ко мне в отсек. Он не пришел и я, заволновавшись, первым делом вызвал к себе экскурсовода, но она мне толком так и ничего не сказала. От нее я услышал лишь невнятное бормотание: «Ну, он вроде был…». Кричать на эту невнимательную особу было бесполезно, так как это все равно ни к чему бы ни привело, и я, выгнав ее из «капилки» (именно кАпилки, так мы между собой называем капитанский отсек, в котором находиться мой, если его так можно назвать, «кабинет»), побежал на первый корпус. Сам корабль, как я уже сказал, был просто огромный. Внешне он выглядел, как беременный самолет, а внутри, в свою очередь, делился на четыре основных корпуса: машинный, белый, капитанский и жилая зона. Машинный корпус размещается в самом низу корабля, в нем находиться блок управления всеми системами корабля, и никто не должен находиться там, кроме механиков конечно. Белый корпус размещен на уровень выше машинного. И назван он так потому, что там стены, пол, потолок – все белого цвета. В нем находятся все те люди, которые захотели отправиться в путешествие по безграничному космосу. Хотя правильнее будет сказать, что в этом корпусе размещаются комнаты, в которых люди живут во время путешествия, а еще точнее спят. Немного выше расположилась жилая зона. Это самое подходящее название для этого корпуса. Почему? Да потому что здесь всегда много людей, здесь редко бывает тихо и здесь никогда не станет скучно. На этом корпусе очень много развлекательных площадок для детей и не только. Ну и последний этаж – это капитанский корпус. Там я – капитан корабля «STRENGTH» - слежу за нашим перемещением, т. е. прокладываю наиболее безопасный и в то же время интересный маршрут. Так же я отдаю приказы пилотам, да и вообще всем работникам корабля. По всему кораблю раздалась сирена. Что случилось? Я тут же помчался к главному механику, который должен устранить появившуюся проблему и уже через две минуты я был у него в отсеке. Он сообщил о внутреннем возгорании в «красном отсеке». Внутренний пожар – это когда горит электронная прошивка отсека, дело само по себе плохое, так как потушить такой пожар невозможно. А тем более в «красном отсеке» где полно всяких химикатов, от сгорания которых уж точно не станет лучше. Я хотел побежать туда, но мельком взглянув на камеры, заметил до боли знакомую фигурку. В этом самом отсеке, черт бы его побрал. Я со всех ног побежал к «красному отсеку», Кевин был там. Но я все еще надеюсь, что он выйдет оттуда… «ВНИМАНИЕ! Красный отсек заблокирован. Пожар. Внутреннее возгорание!» Что? Нет, не может быть!.. Нет! Пробежав мимо одного из механиков, я сбил его с ног, ну и пёс с ним! Мне бы только успеть… Я вижу закрывающуюся дверь, и бегущего мне навстречу Кевина. Почему эта дверь закрывается так быстро? – Кевин! – лишь успел крикнуть я перед тем, как столкнулся с закрытой дверью. Теперь нас с сыном разделяла только это проклятая дверь. Дьявол! В панике я несколько раз изо всех сих стукнул кулаками в дверь. – Сынок, ты только не бойся, – кричу я, пытаясь найти свою ключ-карту. – Папа, мне страшно, – прокричал мальчик, – тут трудно дышать! – Все будет хорошо! Только не волнуйся! – Папа! Спаси меня! Папа! Когда я наконец-то достал из внутреннего кармана карточку и попытался вставить ее в разъем, она выпала у меня из рук. – Черт! – крикнул я, поднимая карточку. – Папа! Папочка! Помоги… – кричал Кевин плача и стуча кулачками по двери. – Сейчас, сынок! Я сейчас открою… – проговорил я пытаясь открыть дверь, но компьютер упорно не хотел выполнять мой приказ. На панельке лишь мигала надпись: «Отсек заблокирован. Используйте ручную клавиатуру». В этот момент подбежали остальные. – Откройте эту чертову дверь! – крикнул я кому-то из толпы. – Но… Капитан, мы не можем этого сделать. – Почему, черт возьми, вы не можете? – Сэр, баллоны… Вы и без того прекрасно знаете, в какой ситуации мы находимся. В этом крыле находится система регулирования подачи кислорода. Хотите открыть дверь? Вперед, противоречить вам никто не станет. Но когда вы откроете эту дверь, внутренняя система в этом проходе в ту же секунду воспламениться, а вместе с ней и баллоны с запасами кислорода, этаж… он взорвется… и не только этаж…– сказал механик, опустив голову, – через минуту сработает система самоликвидации. Все на корабле просто погибнут… – Папа! Где ты? Пааапаа… – донеслось из-за двери. __________________________ Механики лишь молча переглянулись. Они не могли понять, каково это, своими собственными руками отнять жизнь у маленького человечка, которого ты сам воспитал и вырастил. У того, кто ночью забирался к тебе в кровать со слезинками на глазах и говорил «мне приснился страшный сон». У того, кого ты каждое утро отвозил в детский сад. По щекам капитана потекли слезы. Он понимал, что жертвуя своим ребенком, он спасает жизни этих невинных людей. Но стоит ему открыть дверь, и сотни других окажутся без друзей, без близких, без родных. Он это понимал и не мог искалечить чужие жизни. Но и не мог он оставить там своего маленького сынишку, которому едва ли исполнилось девять. Ведь не нажать на красную кнопку – значило остаться благородным капитаном и спасти пассажиров, а нажать – значило отсоединить отсек, то есть убить маленькую жизнь, убить своего сына… Глазами, полными слез, он посмотрел на толпу, стоящую позади него, но механики лишь отводили взгляды. Капитан подошел к пульту ручного управления. За дверью не было слышно никаких звуков, мальчик был мертв – задохнулся… …Капитан, надавив на кнопку, опустился на колени. До него, словно сквозь сон, доносились чьи-то голоса, но он уже ничего не понимал, да и не хотел понимать. Рука отпустила кнопку и в динамике раздалось монотонное: "Отсек отсоединен. Жду дальнейших указаний". Но дальнейших указаний не последовало, отец лишь тихо прошептал "прости"...