***
Полумрак комнаты наполнял аромат благовоний. Члены семьи Вана стояли вокруг Илал в напряженном молчании. Мирейл Найя держал на руках новорожденную, слишком пораженный, чтобы сказать или сделать хоть что-то. Он мог лишь продолжать смотреть, напряженно моргая, на ее бледно-серое лицо, на ярко выступающие вокруг глаз гребни и ложку в середине лба, не оставлявшую никаких сомнений в происхождении этого ребенка. — Это невозможно... Я не знаю, как... — Илал апатично смотрела на свечу, рассыпавшуюся в красивую туманность сквозь линзу слез. Ее голос был слаб, но звучал словно гром в уплотнявшейся тишине. — Найя, я бы никогда... Пророки... — Молчи, — он передал ребенка в руки старшей Ваны и удалился на улицу. Ночной воздух заставил его поежиться. Покой, который он тщетно пытался все эти годы обрести с новой семьей, разрушился как кристаллизованный тростниковый сахар под струей воды. — ...важно, чтобы он не был слишком горячим. Повышение температуры ускорит процесс перегонки, но вкус почти полностью потеряется. К тому же, такой канар стухнет уже через два года... Найа вздрогнул и тряхнул головой, не понимая, почему эти слова зазвучали в его голове. Он вдруг почувствовал странную боль, словно та самая струя воды вдруг стала литься прямо на его мозг, расплавляя самое его сознание. Он тяжело дыша оперся спиной о стену дома, который привык считать своим после обручения с Илал. — ...баджорская вода дает этот особый коричневый цвет, выдержка — густоту, а местные пряности делают его слаще, — Найя с ужасом узнал навязчивый голос и в его памяти из мрака проступили черты покойного префекта Терок Нор, как всегда благосклонно-снисходительно улыбающегося. — Изыди, — прошептал он пересохшими губами и поймал себя на том, что с радостью смочил бы их тем самым канаром, густым и сладким. — Приветствую, Мирейл. что стряслось? На тебе лица нет! — пронзительный голос немного привел его в чувства. Найя посмотрел вниз и увидел низкорослого ференги, совершавшего свой ежемесячный торговый обход процветающих фермерских поселений. — У моей жены родилась кардассианка. Такая очаровательная крошка! — Найя нервно усмехнулся. — Ай-яй-яй, — ференги покачал головой, — вы даете своим самкам слишком много свободы! Найя скривил губы, подумав о том, есть ли смысл в такой свободе, где женщины добровольно делят ложе с ненавистными угнетателями. — Сомог, ты ведь сейчас полетишь на Терок Нор? — Кхм. Если ты имел в виду станцию "Глубокий Космос 9", то да, мой грузовой отсек полон товара и я отправляюсь через час. — Возьми меня с собой. — Одна плитка прессованной в золоте латины, — ференги недовольно посмотрел на потенциального клиента, оценивая его платежеспособность как крайне низкую. — Три полоски. Это все, что у меня есть. — Идет, — Сомог оскалился. — Все равно нам по пути.***
— ...ушастый болван, это не Терок Нор! — А я так надеялся, что мне не придется тратить на тебя снотворное... Это был первый раз за последние двадцать лет, когда он не видел снов. Туман в сознании медленно рассеивался, впуская его обратно в реальность. Он почувствовал тепло. Такое, какого не чувствовал с того самого дня, как с него сняли его настоящую кожу. Какого он не помнил, потому что вместе с внешностью потерял и свою настоящую память. — Где ты был до того, как попал сюда, Мирейл Найя? Кто твой отец? Твоя мать? Где твой дом? — снова спросил голос ведека из воспоминаний. Но, почему-то, теперь он не вызывал никаких эмоций. Вместе с ним всплыли картины, давно забытые, того, что было с ним на самом деле. — У меня никого нет. Эти твари перебили всех, уничтожили мой дом, — молодой баджорец сидел связанный посреди камеры, ослепленный ярким светом, истощенный, но все еще не сломленный. — А вы помогаете им меня пытать! — внезапно вскочив со своего места, пленник бросился на защитное поле прямо перед лицом Миты и еще долго продолжал кричать и биться в его разрядах. — Это именно то, что нужно. Фанатичный, энергичный, но совершенно безликий. Подмены никто не заметит, — стоявший рядом глинн равнодушно наблюдал за муками баджорца. — Предлагаю убить немедленно и приступить к операции. Он помнил, как шея пленника хрустнула в его руках — медик запретил использовать оружие чтобы не повредить генетический материал. Помнил, как пылающая в его глазах ярость сменилась печалью и угасла вместе с жизнью. Помнил, как сутки спустя проснулся в этой камере, полностью уверенный в том, что он и есть Мирейл Найя и был им следующие тридцать лет. — Гил Дукат? Как вы себя чувствуете? — спросил женский голос, и чья-то ладонь поправила на его виске церебральный сканер. — Тепло. И очень хочу пить, — наконец открыв глаза, он увидел рядом с собой медика — красивую немолодую женщину, очевидно повидавшую немало смертей. Ее лицо, казавшееся поначалу устало-равнодушным, вдруг смягчилось. — Думаю, вы заслужили немного канара.***
Миссия была выполнена. Гал Гранспир довольно кивал, выслушивая подробный доклад забытого, но все еще верного Кардассии шпиона, а его подчиненные с присущей им дотошностью фиксировали каждую деталь, задавая новые и новые вопросы. Вос Дукат знал о Баджоре все. Все тайные ходы и выходы, подземные коммуникации, статистику плодородия почв и открытий новых месторождений полезных ископаемых, графики дипломатических визитов Кая и содержание ее посланий. Он запоминал это все неосознанно, действуя по заложенной в его разум программе. Однако чем больше он рассказывал, тем более странно чувствовал себя, углубляясь в личные секреты семей, их политические настроения и верования, торговые связи и кровные узы. — Вана Илал родила от меня дочь, — сказал он и запнулся, вспомнив крошечную девочку, которую держал на руках всего несколько дней назад. В той, другой жизни, она была для него чудовищем, но сейчас он чувствовал странное желание снова прижать к себе это дитя. — По официальным данным, дошедшим до нас, Вана потеряла ребенка и покончила с собой, — сообщила медик ледяным тоном, протягивая ему еще один стакан канара. — Так что, ее судьба больше не должна беспокоить вас, гил. — Вы, конечно, правы, — он сделал глоток. Крепкий напиток приятно щипал язык, разливая по всем рецепторам богатый вкус, по которому он, на самом деле, скучал все эти годы. Илал бы обязательно понравилось. Если бы только... — Гил Дукат, вы помните что-нибудь особенное о дополнительных оборонных подсистемах, установленных на Терок Нор? — Разумеется. Я лично установил несколько из них.***
Вос Дукат стоял у стены грузового отсека Эмпок Нор и смотрел на свое отражение в запылившемся стекле. Медик отлично сделала свое дело, вернув на место каждый гребень, каждую чешуйку, составлявшую его облик, и даже заменила вечно растрепанную седеющую шевелюру Найи жесткими темными волосами. Все было так, как должно быть, но ему по-прежнему было не по себе. Он впился ногтями в глазной гребень и расцарапал его вдоль скулы в полусознательной надежде, что под этой грубой серой кожей скрывается другая. "Истинный Путь" нашли его и тут же послали за ним ференги, щедро отсыпав ему латины за это похищение. И теперь, получив то, что им было нужно, они потеряли к нему интерес — как к ненадежному душевнобольному. — Так и быть. Я довезу тебя до Кардассии бесплатно. Ну или... куда скажешь, — Сомог неслышно встал рядом с ним. Он был весьма впечатлен изменениями, произошедшими с тем, кого он последние двадцать лет знал как Мирейла Найю — раздражительного, но сговорчивого бывшего баджорского террориста. — Я был одним из сыновей префекта. Служил на Терок Нор под присмотром отца. Сам вызвался на это... задание. Отец погиб во время войны с Доминионом, как и моя мать. Мой дом... — Дукат вздрогнул, словно снова почувствовав холод, вспомнив дом на Баджоре, выстроенный им самим спустя три года после войны с Доминионом. Он снова вспомнил Илал и свои чувства к ней, которые почему-то не мог считать фальшивыми теперь, когда его разум окончательно прояснился после множества наркотиков и наслоившегося на них канара. Его вновь охватила ярость. — Ты не хочешь остаться с этими ребятами? — ференги осторожно заглянул в его лицо и увидел, как дрожат его губы. — Они уничтожили мою жизнь. "Истинный Путь" — просто кучка бандитов, накачавших меня какой-то дрянью чтобы я выдал им все, что знаю. Я хочу проломить им черепа. Всем, начиная с Гранспира. Ференги глубоко вздохнул и вжал в его шею гипоспрей. — А я так надеялся не тратить на тебя еще одну порцию.***
Мирейл Залар получала особое изощренное удовольствие, когда ее батлет рвал ткань живых тел и выпускал на свободу литры крови. Красной, зеленой, синей, желтой. Тонкая и грациозная, она уворачивалась от фазерных залпов, чтобы настичь атакующих — или защищающихся — и одним движением отсечь им руки. С рождения она усвоила: по-настоящему освободиться можно только уничтожив то, что тебя ограничивает, поэтому она успела прикончить своего владельца — и опекуна — до того, как он смог ее перепродать. Также она усвоила, что в Клингонской Империи ценят лишь прямоту слов и силу орудий, и научилась в совершенстве использовать эти инструменты, чтобы встать на одну планку с ее лучшими воинами. Тем, кто пытался смеяться над ее хрупким телом, она без колебаний перерубала артерии на шее. Тем, кто говорил, что у таких, как она, нет и не может быть чести, она тихонько подсыпала яд в бладвейн. Наверху ценили ее необычный ум и прощали излишнюю жестокость. Внизу ее с каждым годом начинали все больше бояться. Залар хотелось понимания, но никто из ее экипажа не соглашался разделить ее общество и тем более выслушивать рассуждения о вкусовых качествах бладвейна и о бессмысленности текстов клингонских застольных песен. А встреченные ею на просторах космоса кардассианцы чаще всего без предупреждения открывали огонь. В тот день ее целью была иридианская тюрьма для душевнобольных на изолированном астероиде в Альфа квадранте, известная как место, где за латину можно было похоронить любой секрет. По данным разведки, десятки воинов Империи томились там без надежды на освобождение уже многие годы. Она намеревалась это исправить. Ценой множества жизней, разумеется. Завидев корабль Империи, большинство наемников побросали посты и улетели прочь, не желая связываться с превосходящей силой. Оставшиеся из глупости или жадности быстро окрасили стены и пол пятнами своей крови. Освобожденные воины были немедленно перенесены на корабль, и Залар, скучая, прошлась по этажам заведения, разглядывая других узников, отчаянно бившихся о защитные поля. — Продать их в рабство или оставить медленно умирать здесь? — риторически спросила она. — И то, и другое — прямой путь в Гретор. — Илал? — позвал незнакомый голос. — Ты это мне? — она обернулась и увидела в одной из камер стареющего кардассианца, замершего перед защитным полем. Что-то в его облике заставило ее замешкаться. — Пару букв перепутал. Кто ты? — Мирейл Найя. Я думал, ты мертва... — он потянул руку вперед, но обжегся о потоки энергии и отдернул ее. Залар заглянула в его глаза, мутные и уставшие от долгого безумия. Никто никогда не смотрел на нее так. Беззлобно, беспокойно и отчаянно. Изящно взмахнув оружием, она уничтожила пульт управления сдерживающим полем и освободила узника. Он неуверенно шагнул к ней из камеры, бросая опасливые взгляды на мощный батлет, зловеще блестящий в полумраке аварийных огней. Она отпустила рукоять, оставив оружие торчать в стене, и пристально вгляделась в лицо кардассианца. Секунду поколебавшись, он поднял ладонь и бережно провел подушечками пальцев по складкам на ее переносице. — Ты так похожа на свою мать. Губы Залар дрогнули. Оттолкнув его руку, она обняла незнакомца так крепко, как не обнимала никого в своей жизни, и на миг ей показалось, что она слышит запах благовоний. — Пойдем со мной, отец. Здесь ужасно холодно.