Ты сегодня моя

Учебный день давно подошёл к концу, и я, закончив со всеми своими обязательствами дежурной, вышла из аудитории, закрывая её на ключ. Осталось только занести журнал в деканат, но к моему удивлению дверь уже была заперта, хотя секретарь никогда раньше так себя не вела. Пожав плечами, я всё же решила вернуться обратно и открыть аудиторию, оставить там журнал, а с ключом прийти с утра пораньше, чтобы его не начали искать. Всё, журнал на столе преподавателя, я могу с чистой совестью вздохнуть и возвращаться домой. Ключ от аудитории упал на пол, и я поспешила поднять его. Уже собралась закрывать дверь аудитории заново, как от неожиданности вздрогнула, услышав шёпот над ухом: — Далеко собралась, милая? — этот голос нельзя было не узнать. По нему сохли все первокурсницы, второй курс и даже половина нашего выпускного курса. Однако он всех футболил, особенно в последнее время уделяя мне внимание, очень непристойно его демонстрируя. — Нестеров, ты здесь какого чёрта? — выпалила, повернувшись к парню. — Пары давно закончились. — В библиотеке сидел, — ухмыльнулся ещё, тварь. Знаю же, врёт. Врёт и не краснеет. – Ну так и сиди там, она ещё два часа работать должна, – огрызнулась и провернула ключ в замке. — Дай пройти. — С чего вдруг? — спросил, преграждая мне путь, вжимая меня своим телом в дверь. Я застыла. В голову полезли всякие мысли, одна другой хуже. Нет, он так со мной не поступит. — Открой дверь заново. Я не двинулась. Так и стояла, едва сдерживаясь, чтобы не завопить на весь коридор. Авось кто и откликнулся бы. Нервно сглотнула, когда Вадим склонился ко мне и укусил мочку уха, заставив вздрогнуть: — Дверь открой, я сказал, — схватив меня за руку, сжал её до боли. — Будь послушной девочкой, иначе всё станет только хуже. Боль не утихала, а он всё не отпускал руку, будто чего-то выжидая. Стало до того неприятно, что его пальцы впивались в кожу, что я не сдержала болезненного стона. — Отпусти, Нестеров, — ещё питая надежды, обратилась к нему. — Мне нужно уйти. — Забыла, как меня зовут, Лана? — пропел он ехидно, надавливая на меня ещё сильнее. — Склерозом страдаешь? Дверь открой, кому говорю, — прорычал мне в ухо, обжигая кожу горячим дыханием, доводя до неприятной дрожи. Я была бы готова противостоять и дальше, но вторая рука, сжимающая шею всё сильнее… меня это пугало. Иди знай, что этот псих ещё сделает. Проворачивая дрожащими непослушными пальцами свободной руки ключ в замке, едва сдерживала слёзы, чтобы не заплакать от боли. — Умница, хоть и тормознутая, — сказал мне, заталкивая в аудиторию. — Ключ мне в руку. Я непонимающе смотрела на него, не веря, что мои подозрения правильные. Я боялась, что он в действительности так может поступить. Он в очередной раз рявкнул на меня, и я, лишь бы он не сделал чего хуже, отдала ему этот чёртов ключ. Он запер дверь, положив ключ в карман джинсов. — Вадим, ты этого не сделаешь, — дрожащим от страха голосом сказала ему. — Ты не такой. — Оу, вспомнила моё имя, милая? — злобно рассмеялся брюнет, делая шаг ко мне. — Ты не знаешь, на что я способен, и нефиг мне читать мораль. Почувствовав, что упёрлась спиной в стену, испуганно посмотрела в глаза этого сумасшедшего. Зелёный цвет его глаз и впрямь когда-то мне нравился. Но сейчас мне всё это было противно до глубины души. — Не вздумай кричать, будет хуже, — смотря на меня сверху вниз, сказал мне, расплетая косу, в которую я сегодня утром решила вплести лёгкий шарф. Внутри меня всю трясло от одного вида одержимого этой пошлой идеей человека, который уже расплёл мою косу и запустил руки в волосы. — Какие мягкие, — почти промурлыкал парень и взял моё лицо в свои руки. Неестественная нежность. Ужасная слащавость. — Блять, Крючкова, ты прекрасна, — и тут я ощутила его губы на своих. Поцелуй был глубоким, жадным, каким-то резким, заставляющим задыхаться и… И не таким я представляла свой первый поцелуй! Не здесь, не с ним, не так… Всё не так! Он всё испортил! Отвратительно и до чего же неприятно чувствовать этот язык у себя во рту! Всё против моей воли, и это возмутило меня ещё больше, настроив на то, чтобы показать Нестерову кузькину мать! Собравшись с силами, я оттолкнула ничего не подозревающего парня и повысила голос, насколько это было возможно: — Выпусти. Меня. Отсюда, — чётко выговаривая каждое слово, едва сдерживала гнев. Я встретилась с беспристрастным взглядом, который даже на секунду не изменился. Вадим даже не двинулся, смотря мне в глаза уже своим привычным насмешливым взглядом. — Раздевайся, — проигнорировав мою просьбу, сказал брюнет. Я застыла снова. Он собирается идти дальше? К горлу подкатил комок, ведь я этого всего не желала! Мне всегда было плевать на то, что он самый весь из себя красавчик, по которому тащились все и вся! Меня. Он. Не. Интересовал! Он повысил голос, заставив от неожиданности вздрогнуть: — Ты глухая? — Что сделать? — полушёпотом просила его, будучи ещё в шоке. Взгляд снова упал на карман джинсов, где лежал ключ. Если бы я могла вырубить этого кретина. Но он силён, и я не могу даже и воспротивиться, чтобы не получить ещё одну порцию синяков и ударов. — Хорошо, ты глухая. Я сам тебя раздену, — бесцеремонно расстёгивая блузку, он смотрел мне прямо в глаза. В мои испуганные глаза. Своим полным животного желания взглядом. Блузка оказалась на полу, юбка последовала за ней. Я осталась абсолютно беззащитной — меня прикрывало только нижнее бельё, к которому он уже тянул свои клешни. С последней надеждой, попытавшись перехватить его руку, я попросила: — Прошу тебя, не надо, — но за этим последовал удар. Он с размаха ударил меня по лицу, и слёзы сами брызнули из глаз. Дотронувшись рукой до щеки, я ощутила, насколько кожа горячая и уже представила, насколько она будет болеть завтра. — Держи свой язык за зубками, — прошипел Нестеров, сжимая пальцами подбородок до боли. — А то если не заткнёшь свой ротик, я найду ему полезное применение. Ты сегодня моя. Слёзы сами по себе стекали струйками. Не поддаваясь контролю. Но я не сказала больше ни слова, понимая, что если чем-нибудь его разозлю, сделаю только хуже. Бюстгальтер слетел на подоконник, и его быстро заменила ладонь этого извращенца. Казалось, меня рвёт на две противоположные части: противящуюся ему и ту, о которой я раньше не знала, которая начала изнывать от требовательных, но небрежных и животных прикосновений, заставляющих всхлипывать от боли от того, как грубо он сминал кожу. Осознание о существовании такой части меня вызвало отвращение к самой себе. Парень отстранился, и я уж понадеялась, что полапал, и хватит, однако я ошибалась. — Снимай мою майку, — хрипло сказал брюнет, отчего глаза в ужасе округлились. Я должна его раздеть? Я не буду этого… — Ты сделаешь это, Крючкова. Иначе я сделаю тебе больнее. Я жутко боялась боли. Я всегда её боялась. Сглотнув, я посмотрела на него. Животное. Урод. Недомерок. Заставляющий чувствовать опротивевшие мне чувства какого-то мерзкого желания. Я боюсь этих ощущений, я боюсь его… Так же, как и боли. Руки протянула к майке, задирая ткань и стягивая её с него, отложив ткань на парту. Дурацкое чувство, потому что руки чуть сами не потянулись к его торсу. Парень придвинулся ко мне вплотную, поднимая лицо за подбородок. — Смотри мне в глаза, лапушка, — тихо сказал, свободной рукой беззастенчиво скользнув в трусики, отчего я резко втянула воздух. — Смотри мне всегда в глаза. Не смей отводить взгляд. Никаких криков и возмущений. Поможешь мне — понесёшь от этого как можно меньший крон, а если нет, — оттянув нижнюю губу, укусил её, тут же мерзко зализав, — пеняй на себя, милочка. Я лишь сдавленно кивнула, с трудом заставляя себя смотреть ему в глаза, пытаясь убедить саму себя, что должна перенеси это. Как можно быстрее. Вырваться не удастся. Он сильнее, и ему не будет дела до моих физических травм. Он снова накрыл мои губы своими, грубо их сминая, кусая и зализывая укусы, врываясь языком в рот, по-хозяйски всё там исследуя. Я не отвечала, а ему это и не было нужно. Сжав мои волосы в хвост, он силой повернул мою голову так, чтобы беспрепятственно целуя шею, переходя к нетерпеливым укусам. Всё это время ничего, кроме ненависти, во мне не колыхнулось. Я молча терпела его губы, его руки. Его шумное дыхание за ухом, когда он ещё больнее прикусил мочку. Боль. Страх. Безнадёжность. Чуть не вскрикнула от того, как он подхватил меня под ягодицы, резко сжав затем бёдра. Вовремя опомнилась и стиснула зубы, когда он сминал пальцами сосок. Снова никаких положительных чувств. Я столько читала про любовь и прочее, но теперь я ненавижу любить и отказываюсь от этого чувства. — Так ты ещё ни с кем не была, — довольно протянул, когда я заныла от неприятного ощущения его пальцев внутри меня. Окончательно стянув трусики, приблизился ко мне вплотную: — Ничего, это даже лучше, потому что хочу, чтобы ты знала, Крючкова, и вечно помнила, как я хотел тебя. С первого курса, с первого дня. Такую самовлюблённую недотрогу. Скромницу хренову. Чтобы ты чувствовала всю боль, от которой страдал я, поняла? — снова грубый укус в шею, и я со слезами киваю, почти беззвучно всхлипывая. Тут уж и готовиться было не к чему. Я отвернулась, когда парень потянулся к джинсам, но испуганно распахнула заплаканные глаза, когда он положил мою ладонь на ширинку своих брюк, где чувствовался конкретный твёрдый бугорок. — Чувствуешь, Крючкова? И так каждый чёртов день. А ты посылала меня. Отшивала. Высмеивала. Блять, я да я, чтоб с этим справиться, каких только девок ни видал. А ты одна хвостом вертела. Довертелась тварь. Кровь бурлила уже, казалось, и в голове. Что этот изверг со мной сделает в порыве мести? Я отдёрнула руку, но тут же получила ещё одну затрещину: – Не смей делать то, чего я не сказал делать, — прошипел Нестеров. Кровь прилила к коже на место удара, и я, не опомнившись ещё от шока, опустила глаза. Пока я захлёбывалась в рыданиях, он взял мой шарф, сворачивая его в несколько частей. — Взяла в рот, — силой заткнув мне рот «кляпом», злобно усмехнулся. — Чтобы не орала. Руки держать на парте. Меня не касаться. Он положил руки на бёдра, фиксируя их на одном месте. Промежности коснулся его член, и я в испуге зажмурилась. — Тебе это не поможет, милая, — хрипло прошептал, целуя в висок. Такой жест меня добил окончательно. Сволочь, гореть тебе в аду! Как же я тебя ненавижу! Боль. Пронзающая боль внизу живота. Ужасная боль, которая прошла через всё тело, заставив ныть. Почти скулить из-за неё. Никакой паузы. Я чувствовала, как ему сначала не удавалось входить полностью, но это животное не успокаивалось, толкаясь раз за разом сильнее. Толчки один за другим. Грубые. Болезненные. Один хуже другого. Уже не было сил рыдать, и я только и держалась руками за край парты. Лана, ты должна терпеть. Это когда-то закончится. Пустые обещания. Это останется клеймом. На всю мою жизнь. Тело враждовало со мной. Не слушалось меня. Пальцами Нестеров заставлял меня дрожать, провоцируя прикосновениями к разгорячённой плоти. Нечто, ненавистное мне, некоторое чувство, затуманивающее разум, овладело моим существом, заставив в судороге сжиматься вокруг него. Дрожать, но не от наслаждения. А от животной страсти. Последний рваный толчок, и Нестеров, издав приглушённый стон, к моему самому большому опасению кончил внутрь меня… – Можешь собираться, — грубо кинул фразу через плечо, повесив ключ на гвоздик двери. Ни слова больше не сказав, вышел из аудитории. Тело ломило, было ужасно больно, но я дрожащими руками надевала вещи. Салфетки истратила, чтобы стереть капли крови с парты. К горлу подкатил комок, и как я ни старалась его сглатывать, он рос. Рос, грозясь вырваться наружу рыданиями. Ключ я оставила на вахте, вздохнув чуть легче, что вахтёра на месте не было, и никто меня не видел. Просто бросила ключ через окошко на стол. Нет больше сил. Я здесь больше не появлюсь. Кроме дня, когда заберу документы. Прошёл месяц. Я сидела дома как в окопе. Не отвечала на звонки. В магазин шла, когда не рисковала с кем-нибудь встретиться. Долгое время меня трясло от мысли, что я залетела. Плохое самочувствие, как назло, становилось сильнее. Облегчённый вздох. Вдох. Выдох. Результат отрицательный. На дворе ноябрь месяц, и я спешу в деканат, пока идут пары, и нет риска с кем-нибудь встретиться. Документы собраны, и я их забираю. На все вопросы ответ один — «Так получилось». Боль уже не физическая, а более глубокая. Душевная, наверное. И её ничем не вылечить. Хотя, время вроде что-то там лечит. Как знать. Как знать, что выйдет из того, что получилось..