--------
Каждую перемену Жан ошивается у шкафчика Марко - в противоположном от собственного конце коридора - и бубнит что-то под нос, сводя хмуро брови, ждет, когда поймает его одного. Но Марко всегда кем-то окружен, как будто вокруг него работает новое правило притяжения. И Жану нетрудно понять, почему. Трудно только самому не поддаться этому закону. В этот раз Жан оказывается невольно втянут в его разговор с Конни. Он пропускает все мимо ушей и про себя злится: в какой-то момент ловит себя на том, что считает веснушки у Марко на щеке (к этому моменту он насчитал десять, самых ярких). Не будь таким отчаянным придурком, - думает Жан, переминаясь с ноги на ногу, и отводит взгляд от лица Марко на часы. Еще минута перемены - Конни не думает затыкаться. Плевать, - раздраженно думает Жан. По ушам бьет звонок, и когда Конни смывается в поисках расписания, Жан перехватывает Марко за руку, не дает так же торопливо уйти в направлении нужного кабинета. - Я нарисовал тебя вчера, - в ответ на недоуменный взгляд. - Три раза. - Оу, - Марко кивает, старается принять понимающий вид, хотя ни черта не понимает. Странно видеть Жана таким - даже виднеются полоски на лбу. - Покажешь? Жан качает головой. - Вышло просто хреново, с памяти же, - нервно хлопает ладонью по ноге. - Может зайдешь ко мне после уроков? Чтобы их так не оставлять, попробую с, кхм, натуры. - Да, хорошо, - Марко улыбается и, высвобождая запястье из его хватки, переплетает их пальцы. - А сейчас погнали на урок, ладно?--------
Низкие хриплые стоны еще более пошлые из-за того, что чужие. Марко вздрагивает, когда единственный знакомый голос переходит в полу-крик. В экране выключенного телевизора отражается закрытая дверь спальни; в ее стеклянных вставках, за тусклыми полу-прозрачными витражными узорами - тени. Сегодня их три. В квартире, помимо стонов, почти тихо. Фоновое жужжание холодильника не заглушает хлюпающих звуков. Густая слюна становится комом поперек горла. Минута, две - Марко не выдерживает и, сорвавшись с места, выбегает вон. Перед глазами улица стоит размазанной картинкой. Он не смотрит, куда идет. Когда Жан кончает, с его губ срывается с надрывом: “Марко”. “Люблю тебя”, - читает Марко в принятом сообщении.--------
- Марко? - шепчет Жан, прижимаясь крепче грудью к его спине. Из-за разницы в росте ему не очень удобно, но он не признается и всегда, настаивая на том, чтобы быть “большой ложечкой”, делает крайне серьезное лицо. - Ты спишь? Марко мычит в ответ, ерзая в тесном спальном мешке. Другой, завернутый, лежит у них в изголовье. Жан вздыхает, утыкаясь лицом ему в лопатки. Небо над ними устлано полупрозрачным бархатом, и темнота вокруг - мягкая, легкая. А может, просто стало легко самому Марко - Жан знает о его асексуальности и по-прежнему лежит рядом, и не собирается никуда уходить. Шепчет какую-то дурацкую шутку, вдруг пришедшую на ум, и сдавленно смеется, так, что по позвонкам проходит дрожь. - Спи, Жан, - еле слышно бормочет Марко сквозь улыбку, чувствуя, как рука Жана тянется дальше, к траве. Через мгновение что-то щекочет его под носом, а рука Жана ложится на место, поверх его сложенных на груди ладоней. - Надеюсь, это все-таки цветок, а не какая-нибудь гадость. Нихрена не видно, - бубнит Жан себе под нос, думая, что Марко уже не слышит, и наконец перестает вертеться сам.--------
У Марко рябит перед глазами, и пол вот-вот выскользнет из-под ног. Только лицо Жана видится ему до малейшей черточки четко - перекошенное, с неглубокими морщинами беспокойства между бровями, как будто до этого момента все между ними было правильно. Марко паршиво и смешно. - Я опоздал на вечеринку? - спрашивает, прислоняясь к спинке дивана, нависая над плечом Жана. - Не было никакой вечеринки, - тот, кажется, зол. - Почему ты так поздно? - Я, может, не хотел мешать, - Марко хочет звучать твердо, уверенно, но язык заплетается, и слова сбиваются в одно месиво на выдохе. Он прикасается губами к уху Жана. - Но раз никого нет, можешь трахнуть меня. Жан, вздрогнув, отстраняется, и в его глазах вместе с раздражением плещется какая-то неясная обида. - Ты же знаешь, я не стану. - Почему нет? - Марко наконец смеется. - Смотри, я на все согласен! - пальцы цепляются за пуговицы. - Как ты можешь думать, что я воспользуюсь… - А разве ты не этого хочешь?! - он отчаянно дергает за планку рубашки. - Не прикидывайся, хватит. Хватит! - Марко морщится от звука собственного голоса. Лицо Жана перед ним слегка мутное, как в водном отражении. Хочется сделать так, чтобы оно пошло кругами. - Да что ты несешь?! - Такой бесподобный в постели. Я знаю, потому что все знают. Я не хуже, Жан. Я не неправильный… - Марко. Марко притягивает его за ворот футболки, костяшки пальцев белеют, как раскаленное железо. - Давай, - резкое падение голоса на измученный шепот мажет того по губам. - Исправь меня. Его глаза поблескивают в тусклом свете лампы, его заметно трясет, а дыхание застревает где-то в горле, вместе с тошнотой. Жан убирает его руки, резко отстраняется. - Нет, Марко. Идем спать. В спальне непривычно тихо, только шуршит в ногах простынь. Воздух между ними такой разреженный, что кажется - вот-вот перестанешь дышать. И темнота вокруг - тяжелая, густая. Жан прислоняется спиной к спине Марко.--------
Жан сидит на кровати, спрятав лицо в ладони. Поглядывает на электронные часы на прикроватной тумбе - вот-вот вернется Марко. Формулировать в уме оправдания становится сложнее, но развороченная постель не даст отступиться. Рядом с часами - фотография с датой, с которой началась их “новая жизнь”. Жан знает, что не сможет обманывать Марко, и, цепляя в нервном движении ногтем большого пальца кольцо на безымянном, понимает это как никогда раньше. В прихожей звенят ключи, хлопает слишком тяжелая входная дверь. - Жан? - колокольный голос Марко выдергивает из вязких раздумий, как болото тянущих вниз. И Жан хватается за последнюю возможность выкарабкаться. Услышав признание, Марко уходит из дверей спальни. Жан смотрит ему вслед, но не знает, стоит ли предпринимать что-либо. Где-то на кухне шумит посуда, открываются-закрываются дверцы, и Марко появляется снова - с телефоном в руке. - Закажем на ужин пиццу?--------
Отворив входную дверь, Марко прячет ключи в карман и, не разуваясь, проходит в гостиную, обойдя выглядывающую из-под трюмо сумку. Он идет по комнате неспешными бесшумными шагами вдоль широкого шкафа-витрины, всматривается в фотографии в рамках, небольшие сувениры, из которых мог бы выложить мозаичное полотно “Жан и Я”, оставив крупные пробелы. Только у них недостаточно клея. Дверь спальни, как всегда, закрыта, но Марко тянется к ручке. Жан спит, распластанный на спине, и под его боком еле заметно шевелится одеяло, из-под которого - копна черных длинных волос. Жан не всегда позволял им оставаться на ночь - “Они ничего не значат, Марко, ты ведь знаешь” - но в какой-то момент это произошло само собой. Они стали оставаться спать - на его месте. Безымянные, одноразовые. “Ты же знаешь, Марко,” - недосказанное Ты же привык. Марко казалось, что это будет просто: завязать глаза и делать вид, что так удобнее; вслепую нащупывать спасательный круг и бросать, попадая каждый раз мимо. Жан тянется во сне, морщит нос. Марко застывает, безотрывно глядя на него. Боится, что он сейчас проснется - и глубоко в душе жутко этого хочет. Чтобы передумать, пока не поздно. Но потом взгляд падает на нее. Выглядывающая из-под одеяла футболка выглядит болезненно знакомой. Марко понимает, как грубо, глупо себя переоценил. Светает. Он приближается к кровати со стороны Жана, ступая осторожно по светлому ковролину. Невесомо проводит пальцами по его скуле, только сейчас замечая бледные круги под глазами. Холодный металл обжигает кулак изнутри. Электронные часы, фотография с “самого счастливого дня в их жизни”. Он размыкает ладонь над прикроватной тумбой; со стуком кольцо падает на ее поверхность ребром, катится и, ударившись о рамку, теряет равновесие. Уже в дверях Марко оглядывается на свои пыльные следы на кремовом ковре.