***
Элиза Фэймос. Да, так её зовут. Э-ли-за. Она человек, которого я, наверное, люблю. А сейчас мы с Сэмом разбиваем себе ладони. Он в припадке экстаза, по-моему, он даже плачет (или это физиологический раствор конденсируется?), а потому что, «наверное, люблю». На моём свитере лес и горы. И олени с глазами людей, и люди с душой диких бизонов. Должно быть деревья тоже плачут, когда топор из низвергает. Мне жаль Сэма, но деревья — больше. Элиза блестит на зал зубами. На ней длинное венецианское платье, парик и улыбка. -..ты слышишь? Пошли, пока она ещё здесь. Я беру свой букет. Я отдаю его Луизе. Сэм отдаёт букет Луизе. Сэм говорит что-то про её руки и мюзикл. Я восхищён. Сэм восхищён. Все восхищены. Фарс удался. Занавес. <***> Мы вырываемся из театра. Холодно, сыро - всё, как мы любим. На пальто Сэма заплатка. Настолько неуместная заплатка на черном пальто, что я закрываю глаза и пару секунд смотрю на звёзды под веками. Я не знаю, что меня гложет. Может то, что я во всём потакая Сэму, и мы все деньги спускаем на подарки Луизе, или что погода настолько ужасна и невыносимо уныла, что я опасаюсь за своё психологическое состояние и состояние своего бедного, бедного друга. Мы не брились уже достаточно долго, феноменально долго для нас. Я, потому что мне уже на всё плевать, а Сэм… — Сэм! Он остановился и замолчал. Оказывается, всё это время он что-то говорил. По-видимому, о Луизе. Уже недалеко наши домишки в два этажа. Земля чёрная, и кажется, что даже если она и дышала, и жила, то сейчас её сожжённый труп покрывает белая крупа. Мне хочется сказать: «В аду тоже идёт снег». Звонкий, острый воздух идёт сквозь меня, а я плыву сквозь него. Пару шагов. Только Сэм и я. Помню только, что это было по-еловому колко (вдруг запах леса, смолы и елей). Успело пронестись: «Знатная щетина». Ха-ха. Холодно, страшно, одиноко, вопиюще несправедливо, а потому тепло, дыхание и пар. Всё это длилось секунду, может две, а может целых три вечности, кто знает. Толчок в грудь, взмах руки и я уже пронзаю воздух обратно. Ему неудобно, стыдно и странно. Он теперь всё понимает. Усталость. Скука. И во всём этом мысль: «Нужно кого-то любить.» Потребность отдавать, не получая ничего взамен. Дешёвая попытка жить и любить. Подражание. Мне кажется, в этот миг он понял, что я всё это время его…***
Прошло два дня. Высокий юноша с кофейными волосами запирает ветхую дверцу своей квартиры. С высоты потолков коридора его провожают грибки, плесень и весёлая капель, а с подоконника — старая фиалка, оставленная старыми хозяевами. В глазах юноши черные воды с чудищами, с русалками, которые режут свои косы и плачут. В глазах юноши страх, а в голове белый шум. Он бежит, бежит со всех ног, не жалея старых и уже грязных ботинок. В окно Сэма летит камешек, похожий на Луну, камешек-зевака, залетевший в форточку, камешек-Орлиный Глаз. Сэм показывается в окне и что-то говорит юноше, примостившемуся на дереве, и любезно снабжающим его комнату минеральной породой. Юноша с собачьими глазами-сказками молчаливо перелезает в окно и скрывается в глубине комнаты. Солнце своим золотым светом покрывает электрические приборы, модуляторы, центрифуги, генераторы и паутины проводов, а также целые завалы книг, карт, колб и пробирок. Стол заваленный открытыми, рваными, старыми книгами, на нем банка с чем-то черным и подозрительным на вид, похожим на чай, рядом две кружки с изображением синих орхидей. На когда-то белой плите когда-то белый чайник, а в раковине две сковороды с печальной и весьма разросшейся плесенью. Пыль танцует ей одной известный вечный танец в свете жёлтого рассветного Солнца. Броуновское движение. И в нём много вещей, и книг, и двое, что не могут смотреть друг другу в глаза. Сэм берёт рюкзак и суёт туда первую попавшуюся карту. Юноша поднимает глаза, а вокруг него плещется золотое море, синие, как сапфиры, киты, и лучистые, как призма, мысли.***
Миг. Моя рука на его запястье, и кажется, что сейчас может произойти что угодно. Любое безумие цирка дю Солей. Жерло вулкана разверзнет свою пасть и сожрёт дом; кролик с часами на цепочке запрыгнет в окно, крича, что он опаздывает; голая Венера с картины схватит шарф с моей шеи, чтобы прикрыться, дав прежде пощёчину Зефиру; дворовый кот, вместо «мяу» начнет орать сонаты. — Я знаю, что теперь всё будет иначе, Сэм. Ты нужен мне чуть больше, чем собственная личность. Только выслушай, ладно? Я счастлив, когда мы в одной комнате, доме, городе, когда ты в моих мыслях. Нечто синтезируется в голове, когда ты рядом. Нечто, о чем говорили пророки, что все пытаются постичь. Иногда это называют Богом. Знаешь, «Бог есть любовь, и любовь есть Бог, и пока в тебе есть любовь в тебе живёт Бог.» Собирай рюкзак, на другой планете будем только мы. Взгляд на небо.