Белая лилия, красная лилия

       Холодные пальцы касаются тёплой кожи на ключице, обводят по контуру рисунок, который появился вопреки вере в любовь. Татуировка, которая никак не могла появиться на моём теле, была обнаружена мной прямо сегодня утром. И я так и замер перед зеркалом, гипнотизируя её уже полчаса.        Ярко-красная лилия, что означает лишь одиночество. Она идеально подходит мне. Но её не должно быть на моём теле. Это не мой символ. Так почему же она на моей ключице?        Я знаю, на чьей лодыжке видел эту лилию. В последние полгода он заполонил собой всё моё свободное время. Я часто видел его на моей подработке, он приходил туда в качестве клиента; мы учились в одной группе, где так же виделись почти каждый день. Ещё после первой встречи и странного знакомства он начал делать мне знаки внимания. Я же старался их игнорировать, но такого энергичного паренька как он, игнорировать было поистине сложно. Но даже с этой задачей я справлялся на «ура».        После произошло то, чего я никак не ожидал. На его тыльной стороне левой ладони я увидел свою белую лилию, татуировку, которая была на моей лодыжке. Он влюбился в меня, и это осознание выбило меня из колеи.        Я не верил в любовь. Никогда не верил в это чистое чувство, что объединяет людей. Это полнейший бред, психическое отклонение, не иначе. Любви не существует, и я это знал, знал с тех пор, как узнал, что моя родная мать, что родила меня, выбросила на улицу как ненужную игрушку сразу после рождения на милость судьбе. Мне повезло, что я не замёрз и меня нашли добрые люди. О своей матери тогда я знал лишь то, что она меня бросила, об отце я не знал ничего. Лишь спустя несколько лет мою мать нашли, правда, мёртвой, как последнюю шлюху изнасилованной, задушенной и выброшенной в мусорный контейнер. У меня не было к ней жалости ни тогда, ни сейчас, спустя столько лет. С тех самых пор я убедился в том, что любви не существует.        Не существовало её и в той семье, в которую меня усыновили. У моей приёмной матери было много татуировок, которые она скрывала от мужа. Он её бил, ненавидел, оскорблял. Она бегала на сторону, была бездетной. А я был в том доме лишним. После произошло то, что окончательно меня убедило, что любви не существовало. Мой приёмный отец убил мою приёмную мать. В алкогольном опьянении, не специально, но прямо на моих глазах. Он разбил об её голову вазу. Она была ещё жива, когда приехала скорая, которую я вызвал, была жива даже тогда, когда из её головы доставали осколки стекла, но потом у неё просто остановилось сердце. Она умерла, мужчину посадили, а меня опять оправили в детский дом. Там я и провёл все свои юношеские годы, без веры в любовь, без надежды на будущее, лишь с желанием, что бы всё это наконец-то закончилось.        Наверное, я бы даже попытался свести счёты с жизнью, но и в этом не видел смысла. Мне всё стало безразлично, и я медленно умирал и так, без желаний, поддержки, без веры в светлое и лучшее, а моя белая лилия на лодыжке постепенно приобретала красные точки, что складывались в узор на её чистейших лепестках.        Потом я достиг возраста совершеннолетия, смог покинуть ненавистный детский дом и жить так, как сам того пожелаю. Поначалу я работал на нескольких работах, чтобы оплатить себе образование, но потом мне впервые в жизни повезло, и я стал учиться бесплатно. Количество подработок снизилось до одной и денег мне вполне стало хватать на то, чтобы прокормить себя, ведь за комнату в общежитие не нужно было платить, а на еду и вещи мне хватало.        Так я и жил, не веря в любовь и чувства, на моём теле не появлялось других татуировок людей, в которых бы я влюбился, и на вопросы других я отвечал, что у меня нет никаких тату, кроме моей. Они не верили, никогда не верили в правду. А я не обманывал, не завидовал тем, у кого всё тело покрыто узором из влюбленности. Все они для меня были никем, лишь картинками в моей быстро менявшейся пленке жизни.        Но потом появился он. Рыжий, яркий, всегда привлекающий внимание других людей, обладатель пауковой лилии на своей лодыжке, одиночка по своей природе, что тянется к людям, не хочет быть забытым, отвергнутым, ему всегда не хватает внимания, он всегда шутит, дурачится, никогда не бывает серьёзным, он тот, кто попытался заставить меня пересмотреть свои взгляды на жизнь.        Он умел ухаживать, умел говорить красиво, умел покорять сердца, и явно у многих девушек в нашем вузе были красные ликорисы на теле. Но он был равнодушен к представительницам слабого пола, он сам мне об этом неоднократно намекал. Я не сопротивлялся, но упорно игнорировал. Так бы и продолжалось, если бы не вечеринка по случаю окончания учебного года, закрытия сессии и ещё какого-то праздника, который уже приплели до кучи, чтобы поводов выпить было побольше, а у тех, кто не хочет пить, поводов отказать было поменьше. Я пытался отказаться, но разве ему можно было отказать?        Это была пьяная ночь. Я выпил много, он не меньше. Он зажимал меня в туалете ресторана, который мы арендовали для группы или целого потока, сказать было сложно. Целовал страстно, напористо, так, что заставлял подчиниться. Я помню лишь то, что было ужасно жарко, кружилась голова, да и обстановка потом перестала волновать, ведь весь я отдался накатившим эмоциям.        Он был нежен, шептал какие-то слова прямо в ухо, опаляя его горячим дыханием, выцеловывал шею, ключицы и опускался всё ниже и ниже. Дальше начался настоящий калейдоскоп из эмоций расширенного спектра от шока до наслаждения. Это было больно, непривычно и причиняло слишком много дискомфорта, в нос били не самые приятные запахи, стремясь опустить с небес на землю. Потом несильные толчки, выбивающие странный ритм, а дальше – волна наслаждения.        С той вечеринки в ресторане мы не виделись целое лето, и я даже не вспоминал о своём первом опыте в таком ужасном месте. Не вспоминал я и о белой своей лилии на чужой руке, а когда вспомнил, то было немножко поздно.        Он добивался от меня каких-то отношений, старался всегда быть рядом, скрашивал досуг, помогал по учебё, когда были совсем завалы, пытался достучаться до сердца. Но оно было закрыто на все замки. Он не сдавался, а я просто устал игнорировать.        А потом на моей ключице появился этот красный ликорис, пауковая лилия, похожая на осенний пожар. Страшно-красивая, яркая, как её обладатель, и совсем неуместная.        Татуировки появляются только тогда, когда влюбляешься, но я не мог влюбиться, ведь я не верю в любовь. Я просто не мог. На моей ключице не должно быть этого кровавого цветка одиночества, пусть он и подходит мне.        Теперь же вид белой лилии на его запястье вызывал во мне гнев. Я заставил его прятать ладонь в перчатках, пусть он и сопротивлялся, я всегда был ужасно настойчив. А свою красную лилия я прятал под слоями одежды, теперь безвылазно ходил в водолазках, не позволяя никому увидеть свои ключицы и ликорис на них.        Он заподозрил что-то неладное. Я думал о том, что он быстро обо всём догадается, но надеялся до последнего, что нет. Это случилось в конце осени, когда он заявился ко мне поздним гостем с выпивкой и без зазрений совести заставил снять рубашку. Я был вынужден подчиниться. А когда он увидел ярко-красную пауковую лилию, то стал говорить что-то в полубреду, закрывая за собой дверь и уже одаривая меня настойчивыми поцелуями, прижимая к стене.        Тогда был наш второй раз, но он разительно отличался от первого, который был в нулевых санитарных условиях. Этот раз был более страстным, горячим, долгим, но было так же больно, непривычно, неправильно.        После той ночи, что мы провели вместе, мы не встречались. Он уехал в другую страну из-за отца. Он писал мне, но я никогда не отвечал на эти письма. Вскоре письма закончились, оборвались так же резко, как оборвалась весна. Белая лилия с красными каплями бледнела, а потом и вовсе должна была исчезнуть, вместе с когда-то вспыхнувшими осенним пожаром чувствами.        Я никогда не верил в любовь. Я не верил в то, что слышал той, второй, нашей ночью. Он шептал слова любви вперемешку с моим именем. Я думал, что он лгал. Но, оказывается, лгал только я сам, ведь белая и красная лилия не могут врать.        В конце концов, я остался один с пауковой лилией на ключице, с символом одиночества.       Мы никогда не встретимся вновь.