Every day and twice on Sunday

Святая Розалия, в горестях заступница, моли Бога о нас - это же девчонка! Впервые с шестилетнего возраста Гокудере хотелось перекреститься. … Если поразмыслить чуток, такой исход событий можно было предсказать, прямо не вставая с узенькой тахты, захламлявшей собой крошечную гостиную столь же крошечной квартирки, которую они с Шамалом снимали в одном из предместий Палермо. Этот старый греховодник, этот болван, этот проспиртованный до мозга костей член на ножках! Впрочем, тут Гокудера погорячился – анатомия у Шамала была нормальная, и костей в неположенных местах он сроду не имел. Правда, кажется, и мозг в положенном месте у пожилого развратника тоже отсутствовал. Надо же такое выдумать – Девятый Вонгола ищет наследника, да ещё и по всему миру! Богатейшая семья, неограниченное влияние в мире мафии, сотни бойцов – да там, небось, претендентов на роль Десятого больше, чем претендентов на кусочек сахара, упавший аккурат в середину муравьиной кучи. Что им какой-то бастард Гокудера Хаято, сметут, как хорошая хозяйка крошку с обеденного стола, и даже не заметят. К тому же, у Девятого вполне себе имелся сын – парень не без странностей, взять хотя бы пристрастие к женским заколкам, однако же босс Варии, да и документы – комар носу не подточит, преемник законнее некуда. Имя у него было какое-то нечеловеческое – то ли Камаз, то ли Донбасс, то ли Леголас, Гокудера не запомнил, но, по слухам, первая приходящая в голову рифма парню очень даже подходила, так что оспаривать у него место вонгольского цесаревича было бы крайне глупо. Но пьяную болтовню Шамала подтвердил один знакомый Гокудеры, потом второй, третий, и вот уже в голову полезли сомнения. Ведь было же у них там в Вонголе что-то этакое, конфликт какой-то, из-за которого Леголаса сослали на 8 лет незнамо куда. Да и наличие дополнительного кронпринца хоть и скрывалось, но не слишком тщательно. Шамал раздобыл по своим каналам не только имя – Савада Тсунаёши, но даже и фотку. Смотревший с неё огромными девчачьими глазищами рыженький вихрастый мальчик жил в Японии, но это как раз не особо удивляло. Среди мафиози принято прятать женщин и детей подальше от превратностей преступной жизни, и несколько зашкаливающая паранойя Савады-старшего была вполне понятна и простительна: его ребёнку грозило куда больше опасностей, чем другим мафиозным отпрыскам. Конечно, Япония – это практически край света, но Гокудере уже так осточертело быть вечным пятым помощником второго заместителя младшего мальчика на побегушках в разных третьеразрядных Семьях, что он рванул бы даже на кастинг наследников Императора Антарктиды. Препятствием мог стать опекун, который ни за что не отказался бы от общества палермских дам полусвета, и Гокудера сочинил аж 17 причин, почему им следует немедленно отправиться на далёкий остров. Однако не было бы счастья, да несчастье помогло: одна из пассий Шамала оказалась супругой ну очень влиятельного теневого воротилы, так что вопрос срочного отбытия с исторической родины решился сам собой. Набив чемодан одеждой поприличнее и сунув подмышку ноутбук, он с лёгким сердцем кинул ненужный более ключ от квартиры в почтовый ящик: возвращаться Гокудера в любом случае не собирался. Глядя в иллюминатор на проплывавшие внизу служебные постройки Falcone e Borsellino, он чувствовал себя полностью готовым к новой жизни. Японский, благодаря хорошему репетитору (и извинительному для подростка увлечению эро-мангой) он знал отлично, проблем с социальной адаптацией позволяли избежать отточенный недобрый взгляд и крепкие кулаки, а уж местная кухня после палермских забегаловок и стряпни любящей старшей сестрицы (Гокудера нешутейно считал её прямой реинкарнацией Лукреции Борджиа) и вовсе представлялась бедняге благословением Божьим. Токио Гокудера толком не увидел: прямо из Нарита они отправились на вокзал, откуда серебристый синкансен повлёк путников в благословенную дыру под названием «Намимори», родные пенаты Савады Тсунаёши. Их маршрут назывался «Хаятэ», что суеверный Гокудера счел хорошим знаком. В поезде оказалось очень чисто и очень людно, и от нечего делать Гокудера рассматривал попутчиков. Все японцы с непривычки были на одно лицо, но в чьей телеге сидишь, того песню и пой, так что он мимоходом практиковался хоть как-то различать их. Японки разочаровали совершенно: девушки, попадавшие в поле зрения Гокудеры в Италии (честно скажем – в основном подруги Шамала и смазливые соседки), были особами рослыми, яркими и приятными на глаз и на ощупь, местные же взора не услаждали – мелкие, плоские и тихие, как мыши под веником. Да ещё японская мода: сразу и не поймёшь, кто перед тобой – то ли женщина, то ли одетый в джинсы со стразами и розовую блузочку джейрокер. Впрочем, особо задерживаться в стране самураев и высоких технологий Гокудера не собирался, так что пусть себе хоть в пижамах щеголяют. Намимори Гокудере неожиданно понравился. Тихие запутанные улочки и обилие зелени напоминали о маленьком городке, что был неподалёку от родительского поместья. Побросав чемоданы в прихожей снятой Шамалом через интернет квартиры, поспешили в местную школу: доброму доктору не терпелось сплавить питомца в руки специально обученных обращению с вредными подростками людей, чтоб со спокойной совестью выйти на тропу войны за любовь прекрасных дам. Уже составивший о японках весьма нелестное мнение Гокудера мысленно злорадствовал, но Шамал, казалось, был полон неподдельного энтузиазма. Пока его небритый опекун изображал перед директором офицера и джентльмена, Гокудера устроил себе самочинную экскурсию по школе. В классы во время уроков особо не позаглядываешь, и как-то незаметно Гокудера добрёл до спортзала. Вот удача: занимающиеся оказались примерно его возраста. Гокудера жадно вглядывался в лица симулировавших волейбол подростков, но требуемого рыженького тихони среди них не находилось. - Привет! Ты новенький? – голос за спиной был полон радости брата из болливудской мелодрамы, воссоединившегося со своим потерянным близнецом. – Тоже пришёл на девочек полюбоваться? - Угу, - обернулся Гокудера. Таких парней он ненавидел всей душой: ухоженный загорелый красавчик, наверняка любимчик родителей и девушек, живёт себе припеваючи, да ещё и занимается каким-нибудь экзотическим видом спорта (за спиной у парня был чехол то ли с мечом для кендо, то ли с бейсбольной битой). В своей коммунистической неприязни к таким вот баловням судьбы Гокудера вечно забывал об отцовском замке, частных учителях и прочих приметах жизни богатенького Буратино. - Девочки у нас просто красавицы! – прощебетал его новый знакомый. – Но имей в виду, что самая красивая уже занята! - Это которая? – хмыкнул Гокудера. - Моя Киоко! – проследив взглядом направление, в котором простодушно тыкал пальцем парень, Гокудера вынужден был признать, что губа у того не дура. Различимой невооружённым глазом фигуры у девчонки, увы, не имелось, но мелированные волосы, большие светлые глаза и симпатичная улыбка делали её даже миловидной. - Кавай, - блеснул Гокудера знанием молодёжного жаргона. - А тебе кто понравился? – вот ведь прилип, как банный лист к голой заднице. - Мне нужен парень, - мимодумно брякнул Гокудера. - Я даже и не знаю, есть ли у нас такие… - ошеломлённо начал его визави. - Сын друга семьи, - надо поаккуратнее с этим японским. - А как зовут? – видно было, что у парня гора с плеч. – Я, кстати, Ямамото Такеши. - Савада Тсунаёши, - старательно выговорил Гокудера. - Так вон же она, - Ямамото указал на одну из перебрасывавшихся мячиком девушек. – Какой же это парень? У тебя с японским пока не очень, да? Можно попросить кого-нибудь позаниматься с тобой, Курокаву, например, она языки хорошо знает, или… - Помолчи, - разглядевшему, наконец, Саваду Тсунаёши Гокудере как раз хотелось то ли осенить себя крестным знамением, то ли заорать благим матом. Проклятая Азия, всё не как у людей. Этот японский язык с его странными местоимениями, эти японцы, одинаково называющие мальчиков и девочек, эти беспрецедентные вонгольские законы, уравнявшие права наследования вне зависимости от пола! Ну как женщина может быть главой Семьи, это же абсурд! Поднимавшаяся с пола после неудачно принятого паса девчонка оказалась невзрачной даже по местным нестрогим критериям: мелкая, рыжая, зашуганная какая-то. Если что и было в ней особенного, так это огромные, цвета шалфейного мёда глаза – то ли кошачьи, то ли анимешные, то ли недвусмысленно выдающие в хрупком создании неземную форму жизни. Ну и пусть, решил про себя Гокудера. Девочка, мальчик, да хоть Глот с планеты Катрук – он нипочём не отступит от своей цели. Ямамото Такеши, недоумевающее хлопая коровьими ресницами, всё ещё стоял рядом. - Chi pò, non vò; chi vò, non pò; chi sà, non fà; chi fà, non sà; e così, male il mondo và, - оставив беднягу переваривать коктейль из множества незнакомых слов, неблагодарный Гокудера благополучно растворился в глубине коридора. -… Гокудера Хаято, - по слогам, как для недоумков, повторил он только что аккуратно выведенное на доске имя. Встретили его, пожалуй, даже хорошо. Парни смотрели изучающе, девчонки – с симпатией, особенно эта крашеная Киоко; Ямамото Такеши так и вовсе лучился счастьем, что твоя рождественская ёлка. Проходя к указанному учителем месту, Гокудера профилактически недобро зыркнул на будущую соперницу. Та нервно икнула и попыталась спрятаться за учебником по алгебре. И вот эта недощипанная канарейка – наследница Девятого? Чудны дела Твои, Господи. Либо девчонка, в лучших традициях китайских боевиков, обучалась тайным искусствам у монахов в далёкой обители, и по обету не могла выдавать своих умений простым смертным, либо… это всё большая, жирная вонгольская утка. Чем быстрее он это проверит, тем лучше. Для него лучше, во всяком случае. На перемене любвеобильный Ямамото потащил Гокудеру осматривать школьное здание. Если бы не пресловутая Киоко, которую жизнерадостный бейсболист поминал через два слова на третье, не привыкший к излишнему вниманию Гокудера точно заподозрил бы своего нового приятеля во всяком таком, неприличном. Маршрут был предсказуем: столовая – спортзал – помещения спортивных секций, этот школьный Бермудский Треугольник, из которого не выбирается ни один юный спортсмен. - А вот тут у нас боксёрский клуб! – а уж я-то как рад, Ямамото, ты себе лучше даже не представляй. – Может, зайдём прямо сейчас? Сасагава-семпай будет так счастлив с тобой познакомиться! - Чего это вдруг? – подозрительно осведомился Гокудера. Вот так всегда – стоит разок оговориться, и тебя потом до выпуска подозревают в каких ни попадя извращениях. - Ну, по тебе видно, что ты любишь подраться! А семпаю такие люди знаешь, как нужны! - И с чего ты решил, что я хулиган? – какой-то этот бодибилдер чересчур внимательный. - Смотришь на всех оценивающе, - Ямамото и сам окинул его таким взором, словно решал – покупать или нет, - и ещё весь подбираешься, когда кто-нибудь близко подходит. Даже я! «Даже я!», видите ли! Да кем там себя возомнил этот чудик: центром мироздания? Лучшим другом Гокудеры? - Ну что, зайдём? Хороший боксер в твоём весе, - Ямамото, шевеля губами, ещё раз скользнул по нему взглядом, - килограмма 54, да? Так вот, такого вообще очень трудно найти! - Спасибо, не сегодня, - из всех сил сдерживаясь, пробурчал Гокудера. – Может, в другой раз. - Любишь, чтобы за тобой побегали? – понимающе, как ему казалось, кивнул Ямамото. – Сасагава-семпай может, он такой. А здесь теннисный клуб, в нём менеджером моя Киоко… Ямамото моментально забыл о боксе и принялся расхваливать прелести тенниса. Гокудера, в равной степени ненавидевший все виды спорта (и считавший спортсменов поголовно тупыми качками), даже позавидовал размеру его мозга – у пули в голову нет ни малейшего шанса задеть такую малость. Ладно, в конце концов, никуда эта Савада от него не денется, денёк можно и потерпеть. После уроков Ямамото, к радости Гокудеры, убежал к своим битам и хоумранам, но, то ли успел что-то нашептать «моей Киоко», то ли так совпало, а только домой Сасагава отправилась чуть ли не под ручку с Тсуной. Гокудере, разумеется, ничего бы не стоило проследить за ними. А смысл? Нападать среди улицы на двух визгливых девчонок - верх глупости, а дома у дочки мафиози Савады наверняка полным-полно охраны. Нет уж, школа – его лучший вариант, нужно просто выждать удобный момент. …К концу недели Гокудера добился одного: Савада Тсунаёши боялась его до икоты. Куда бы ни пошла рыженькая бедолага – в столовую, в библиотеку, да хоть в уборную, стоило ей обернуться, и Тсуна натыкалась на внимательный взгляд холодных, как малахитовые пуговицы, глаз. Несчастная запутывалась в собственных ногах, роняла учебники и бенто, деликатно пищала, и начала всерьёз задумываться о покупке перцового баллончика. - Ну, кто же так флиртует? – добродушно подтрунивал над Гокудерой превратно всё понимающий любимец женщин, детей и собак. – Девочки смущаются, когда на них глазеешь. Тактичнее надо, Гокудера, тоньше… Сверкая белозубой улыбкой, Ямамото щедро вываливал на него тонны непрошеных добрых советов по ухаживанию за представительницами прекрасного пола. Гокудера неоднократно имел несчастье слышать от Шамала вещи и поразнузданней, так что сейчас благодарил Мадонну, что его опекун-потаскун окончательно рухнул в пучину порока, и даже ночевать приходил через два дня на третий. Попытки заткнуть фонтан красноречия терпели крах - Ямамото не унимался. Гокудера представлял, как засовывает зажжённый динамит прямо в рот этому предмету грёз производителей зубной пасты, и ему становилось чуточку легче. В пятницу Гокудера окончательно смирился с тем, что придётся задержаться в этой Японии на неопределённый срок. От скуки он даже написал на перемене доклад по экономике, чем поверг привыкшего к скачанным из интернета рефератам преподавателя в глубокий культурный шок. Ещё с утра откровенно презиравший малолетнего хулигана, теперь он пялился на Гокудеру, как монах на мироточивую икону, так, что парень уже сто раз пожалел о приступе учебного рвения. И тут Гокудере начало нереально везти. Во-первых, у Ямамото нарисовался межшкольный бейсбольный матч, и его даже с двух последних уроков отпустили – тренироваться защищать безразличную Гокудере честь Средней Намимори. Во-вторых, Киоко вызвали в учсовет – что-то там по поводу новых ракеток, или мячиков, или сверхкоротких юбочек для теннисисток. В-третьих, Савада оказалась дежурной. Прижав к тёплой стеночке одного из своих безответных одноклассников, Гокудера быстренько отстранил его от дежурства и набился к ней в напарники. Бедная девочка безуспешно попыталась слиться со шваброй, но потом махнула на всё рукой, и покорно поплелась за Гокудерой, отправившимся выносить мусор. Площадка с мусорными баками располагалась стратегически очень удачно – за безлюдной котельной и какими-то сарайчиками. Если тут и встретишь кого, то разве что удравших тайком покурить старшекурсников, которые Гокудере были на один зуб. - Я всё знаю, - уверенно начал Гокудера, запихивая пакет в переполненный контейнер. – Ты – наследница Девятого Вонголы. Согласись, эта должность совершенно тебе не подходит: ты слабая, трусливая, недалёкая, и вообще девчонка! - Угу, - он, кажется, впервые услышал её голос. – Даром мне всё это не упиралось, это всё папа, ну и Реборн ещё, достали просто, «надо, Тсуна», а чего надо-то, больше некому, что ли, не хочу я быть мафиози, а итальянский и вовсе кошмарный… - Решим всё сейчас, - прервал Гокудера поток девчоночьего нытья. – Кто победит – тот и достоин, верно? Готова? - Драться, что ли? – диковато глянула на него Савада. – Ни за что! Да я и не умею я, что за бред вообще… Ты что, куришь?! - Это динамит поджигать, - невнятно пробормотал Гокудера, демонстрируя ей своё оружие – динамитные шашки, которые он таскал с собой в непотребном количестве, за что и получил в определённых кругах прозвище Smoking Bomb. - Жесть какая, - попятилась к стенке котельной Савада. – Ты псих, или как? Кодекс мафии не особо приветствует убийство женщин и детей, но Савада была уже недостаточно мелкой, чтобы сойти за ребёнка, а на женщину походила меньше, чем, скажем, на лемура, так что Гокудера подумал, что ему даже кошмары не будут сниться. Он почти готов был атаковать, когда раздался тонкий противный голосок. - Умереть решила, никчёмная Тсуна? – на площадку выкатился нелепый карлик в деловом костюме. – Так и будешь стоять, дурища? - А вот и цирк с конями, - присвистнул Гокудера. – Ты ещё кто, жертва генетических экспериментов? - Я её репетитор, - карлик поправил шляпу игрушечным зелёным пистолетиком. – Реборн, слыхал? - Угу, - подтвердил сразу поверивший уродцу Гокудера. – Шамал говорил, это ты ему подсказал, где для меня теплое местечко найдётся. - Местечко ещё заслужить надо, - ухмыльнулся Реборн. - Побить девчонку? – скривился Гокудера. – Кто узнает – засмеют. - Ты побей сначала, - хмыкнул Реборн. – Она живучая, зараза… Гокудера мгновенно, чтоб не терзать жертву понапрасну, поджёг динамит, и отскочил, швыряя шашки туда, где хлопала огромными глазищами Савада. В тот же миг цирк скачкообразно перешёл в кино – фантастическое, со спецэффектами, да ещё и демонстрируемое в замедленном режиме. Для начала Реборн, ничтоже сумняшеся, пристрелил Саваду. Вот просто взял и пульнул ей в лоб – только кровь брызнула. «Чтоб не мучилась, что ли?» успел подумать Гокудера, прежде чем с Тсуны клочьями полетела одежда. Будь у неё фигура, это выглядело бы как весьма экзотический стриптиз. Но фигуры у Савады не было, так что возникло ощущение, будто на бедняжку брызнули кислотой. Пара секунд – и перед Гокудерой стояла худенькая девочка, одетая лишь в целомудренный беленький лифчик околонулевого размера и детсадовские трусики с весёлым львёнком. Помирать она при этом отнюдь не спешила, даже вроде как взбодрилась. Как понял Гокудера, реборновское оружие оказалось аналогом неоднократно виденного по Animal Planet ветеринарного пистолета, только вместо пуль со снотворным – коктейль из адреналина, витаминов и какой-то наркоты. В последнем Гокудера был почти уверен. По крайней мере, глаза у Савады стали стеклянными, и отливали теперь жидким золотом. - Погасить динамит моей Предсмертной Волей! – патетически выкрикнула она. Ну, зато голос её сиюминутно потерял писклявые интонации и стал, пожалуй, даже красивым. Скупыми уверенными движениями она загасила все шашки, бесцеремонно выдёргивая запалы. После чего обернулась к застывшему Гокудере. В золотых глазах читалась решимость оторвать малолетнему террористу уши, а то и чего посущественнее. Очнувшийся Гокудера отработанным движением поджёг новую порцию динамита, как-то сама собою очутившуюся в руках. После четвёртой партии он, наконец, прочувствовал, в какой переплёт угодил. Наширявшаяся Савада двигалась с такой скоростью, что её силуэт слегка размазывался перед глазами, и тушила фитили прежде, чем успевала взорваться хотя бы одна шашка. Видимо, нужно просто разом выгрести всё, что у него ещё осталось… Гокудера облажался. Торопливо поджигая запалы, он на секунду отвлёкся на приближающуюся Тсуну. Динамит искрящимся потоком хлынул прямо ему под ноги. - Вот и всё, - обречённо прошептал он. Впрочем, туда ему и дорога. Зачем вообще жить никому не нужному, косорукому неудачнику? Покоптил небо, и хватит. Савада почему-то продолжала двигаться к Гокудере. Совсем, что ли, офонарела от своей ханки? Посмотреть на смерть врага, конечно, приятно, но ведь так её и саму зацепить может. - Погасить динамит моей Предсмертной Волей! – испорченной пластинкой повторила она, протягивая к нему руки. Это было уже не кино. Оцепеневший Гокудера стоял в эпицентре самого настоящего чуда. Гибкая, просто тростиночка, Тсуна мелькала вокруг него, изящно и непринуждённо, словно танцуя. О нет, это ничем не напоминало пошлый беллиденс или европейские танцы, которым Гокудеру учила в детстве чопорная сеньора Фаретти. Тсуна кружилась, как суфийский дервиш, как апсара, как сама Парвати, создающая покой из хаоса для возлюбленного Шивы. Маленькие босые ступни почти не касались земли, тонкие пальчики, казалось, совсем не обжигал огонь фитилей, а главное, над вздымающимися короной рыжими волосами Гокудера ясно видел настоящее, красного золота, сияние. Нимб, как есть нимб. Да и кем, как не богиней, могла быть эта девочка: спасающая своего врага, рискующая всем ради забытого целым светом мальчика, оберегающая его тело и разрушающая его одиночество? Поклоняться ей, служить ей, посвятить ей себя без остатка – вот для чего он родился, для чего жил, почему оказался здесь и сейчас. Всё – ради этого мига. Очарованный, он даже не заметил, как погасла последняя искра. - Успела, - выдохнула Тсуна, неловко оседая на пыльный асфальт. Драгоценная тиара в её волосах померкла, но для Гокудеры это уже не имело значения. Каким бы невзрачным ни был являемый миру образ – богиня остаётся богиней. - Позвольте мне следовать за Вами, Десятая! – Гокудера истово бухнулся на колени перед ошеломлённой девушкой. – Я был так преступно самонадеян, метя на Ваше место, но Вы оказались потрясающе сильной, и при этом такой милосердной! Вы спасли мою никчёмную жизнь, и теперь она принадлежит Вам! Полностью! - Полностью, - тупо повторила Тсуна. – И на кой? Ты знаешь, что в Японии рабство запрещено законом? - Не понимаешь ты своего счастья, дурища, - спрыгнул с крышки контейнера ушлый репетитор. – Да парень теперь ради тебя в лепёшку расшибётся. - Расшибусь! – радостно подтвердил Гокудера. - И что мне делать с этой вашей лепёшкой? Ларёк с шавермой открыть? – она безнадёжно посмотрела на счастливого Гокудеру. – А просто одноклассниками быть не прокатит? - Не прокатит! – отрапортовал он. - Ещё и форма в лоскуты опять, одно разорение с этими пулями Посмертной Воли, - пожаловалась Тсуна куда-то в пространство. – Да чёрт с вами, психи мафиозные, делайте, что хотите. Сил моих больше нет. Гокудера еле успел подхватить потерявшую сознание девушку. Богине, конечно, не место в пыли возле мусорки, но Гокудера как-то слабо представлял, что же теперь делать. Отнести её в медпункт? Позвать кого-нибудь? И что он скажет? Пошли с одноклассницей выбрасывать мусор, а теперь она голая и без сознания, помогите, люди добрые? Додумать до апокалипсиса Гокудера не успел – услышав приближающиеся шаги, торопливо стянул с себя пиджак, закутал, как мог, Тсуну, и приготовился убить, если что, непрошеных свидетелей её позора. - Вот она где! – облегчённо выпалил запыхавшийся Ямамото. – Я уж думал, её где-то на улице накрыло, тогда бы плохо дело. Гокудера, а ты как здесь оказался? Ой, вот я глупый! Хотел ей признаться, да? Пошёл следом, а тут такое… - У Тсуны бывают приступы, Гокудера-кун, - негромко перебила его Киоко. – Она странно себя ведёт, рвёт одежду, кричит всякое – ну, ты сам видел, я так понимаю. Молодец, что не испугался, а то многие ужасаются, особенно в первый раз. Я тут её спортивную форму из шкафчика принесла, давай её оденем, ладно? - Это так смущающее, - вдруг пробормотал «плейбой» Ямамото. – Сколько раз видел, а всё никак не привыкну. - Ну, так не смотри, - Киоко ловко натянула на Тсуну крошечные шортики. – Нет, Гокудера-кун, сначала руки в рукава, а потом уже через голову. Отлично. Тсуна нескоро очнётся, но можно её в тренерской теннисного клуба на диванчике устроить, там сегодня никого. Довольно легко поднявший девочку, Гокудера был готов нести её куда угодно. Лучше бы, наверно, на край света – чтобы подольше не расставаться. Впервые Гокудера к кому-то привязался, и это оказалось так волнующе. - Ты её так держишь, - заметил Ямамото, - прямо как невесту. Перед мысленным взором отродясь не строившего матримониальных планов Гокудеры возникла маленькая церковь Святой Розалии, в которую нянька водила его, совсем крошку, на воскресные службы. Священник в торжественном облачении, сам Гокудера, взрослый и ужасно серьёзный, Тсуна, укутанная с головы до ног кружевной фатой, запах роз и ладана, звуки органа – всё было, словно наяву. Не имеет значения, сколько дней он знает эту худенькую странную девочку. Неважно. От судьбы не уйдёшь. «В горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас», прошептал он, спрятав лицо в растрепанных рыжих волосах. - Идём же, Гокудера-кун, - обернулась к ним Киоко. - Думаю, её лучше отнести домой, - решительно сказал Гокудера. – Заодно познакомлюсь с её почтенными родителями. Гипер-интуиция подсказывала не вовремя очнувшейся Тсуне, что от прихода в сознание ей предпочтительнее воздержаться. Лет этак на десять.