не суть

Маски. Чёртовы маски повсюду, они заполняют мир, заполняют Ёшино изнутри, не оставляя пустого места, они влезают под кожу крупной дрожью, вырывают прошлое, настоящее, будущее — вырывают «сейчас». Это похоже на старую киноплёнку, безвозвратно испорченную и неподлежащую ремонту. Маски смешивают, маски смешиваются — Ёшино путается и хрипит, ему не страшно, ему паршиво от боли, его гнёт пополам, скручивает, как когда умерла Айка — тонкой картонной дудочкой, невозможно ни говорить, ни плакать, ни дышать. Ёшино опускается на колено и хватает ртом воздух, голоса вокруг становятся громче, нарастают, давят, топчут; напоминает несыгранный оркестр — звучит фальшиво, и хочется заткнуть. Такигава задерживает дыхание. это пройдёт это пройдёт это пройдёт Просто приступ, просто пересидеть, просто переждать, просто отвлечься — не думай ни о чём, не думай о панике, звериной панике, яростном желании сбежать, несмотря на спазмы в мышцах. Паника, словно пыль, тонким слоем покрывает Такигаву — бесшумная, она опускается и замирает, накапливаясь, становясь более ощутимой и заметной. Мир вокруг наполняют фейерверки. Ярко так, что глазам больно. Ёшино трясёт. Он не может достать телефон. Махиро в быстром наборе под номером один, и, господи, это почти шанс на спасение. Руки дрожат, блокировка экрана поддаётся не сразу, и Ёшино чертыхается, Ёшино проводит пальцами снова и снова, пока гул не достигает предела и не взрывается в его голове тонким писком, сигнальной сиреной — такие обычно срабатывают при пожарах. Ёшино кажется, что это его конец. На секунду всё замирает, и свет отключается — то ли в голове Такигавы, то ли Вселенная меркнет, становится по-настоящему жутко; последнее, что он слышит — «алло» — звучит слишком знакомо. Махиро бьёт его по щекам, и Ёшино хочется сказать «прекрати», но вырывается неопределённый звук, больше похожий на мычание, чем на полноценное слово. — Слабак, — усмехается Фува, и Ёшино надеется провалиться сквозь землю или раствориться в воздухе — боже, исчезнуть хоть как-нибудь, потому что усмешка у Махиро больше похожа на жалость и ёбаное сочувствие — бери и давись им сполна — чем на выражение вечной иронии. — Где-то здесь должно быть моё «спасибо», — Такигава ведёт плечом, будто ему холодно, или страшно, или больно, или одиноко, или миллион «или». — Будь здоров, — Махиро ерошит волосы и хмурится. Он весь такой сильный и уверенный, что Ёшино тошнит. Очередная маска. Надевай и снимай, когда тебе будет угодно. Махиро подходит почти вплотную и выдыхает несуществующее «я рядом». Ёшино уверен, что сейчас его душат. Толстым канатом, на котором обычно в школах дети карабкаются вверх, стягивают шею; игра на выживание — кто кого пересилит, и он заранее проигрывает, и он задыхается, но молчит. У Махиро шершавые ладони и тёплые губы. Махиро вообще сам себе контраст, и в какой-то момент Такигава просто устаёт искать в нём определённость и постоянство. Фува и постоянство — это что-то нереальное, из ряда вон выходящее, практически сказка, а Такигава уже взрослый для сказок. Махиро завязывает Ёшино глаза и говорит: «спокойно», а потом Ёшино чувствует его руку у себя на паху. Махиро не пытается быть нежным и, в общем-то, никогда не пытался, он быстро водит по члену ладонью, надавливая на головку, кусает шею, вырывая у Ёшино полустоны, полухрипы, и не целует Такигаву. Махиро не верит в поцелуи, и кажется, ни во что не верит. Забавный метод лечения, если честно. Такигаве паршиво и смешно — Айка говорила, что они с Махиро были бы замечательной парой. Смотри, как весело вышло: у Ёшино время от времени случаются срывы, вперемешку с ёбаным недоверием ко всем, кроме Фувы, вот Фува и лечит его или дрочит ему — не суть. Такигава запутался в масках и Махиро, и хрен знает, что из этого страшнее.

***

— Я опоздал на свидание с Хаказе на три часа и двенадцать минут, — Ёшино щурится, смотря в потолок, и рисует в воздухе фигуры. Ему хочется просмеяться и сдохнуть. Махиро пожимает плечами и усмехается.