Наверное, сделать первый шаг всегда сложно. В абсолютно любой ситуации; сломать все свои жизненные принципы и шагнуть. Тоже самое было и с Чимином, когда он осознал, что неровно дышит к Юнги. Поначалу было даже трудно принять факт того, что этот блондин зацепил такого горячего и в тоже время милого парня, как Чимин. Однако со временем пришлось смириться со своей симпатией и начать действовать. Красиво игнорировать бешеный стук сердца, подкашивающиеся коленки и мокрые ладони.
Чимин смог.
Шагнул навстречу неизвестному и пригласил Юнги на свидание. Радости не было предела, когда старший согласился. С этого самого момента всё закружилось в бешеном темпе. Их любовь была, точно глоток свежего воздуха рано утром. Так красиво, будто в дораме или очередном романе о любви. В голове вертятся ненужные мысли, бесследно пропадающие при виде своей пассии. Оба влипли по самое не хочу. Красивые фразы и обещания быть навеки вместе. Их первый поцелуй где-то в парке поздней ночью. День за днём, взгляд за взглядом и поцелуй за поцелуем. Долгие прогулки, да такие, что ноги под вечер гудят прилично. Тонкие пальцы, переплетающиеся с каждым днём всё чаще.
Идеально.
Мило.
Невъебенно.
Кто бы мог подумать, что Чимин такая трусиха. Боится ходить по тёмным переулкам ночью и его не ебет, что от квартиры Юнги до собственной всего лишь пятнадцать минут ходьбы. Он напрашивается остаться на ночевку, а потом остаток вечера бросается «хён, прости, что навязываюсь». Юнги откровенно ржёт с такой реакции младшего, находит это катастрофически забавным и говорит, что всё вполне нормально, он давно хотел переночевать с ним. И именно в этот вечер их отношения зашли не в то русло. Кто-то называет это новым уровнем, но на самом деле это не круто. Вообще. Это заставляет усомниться в прошлом одного из партнеров и начать выбивать правду из человека, будто он боксёрская груша.
Юнги никогда не догадывался, что Чимин так ахуенно делает минеты. Это чудо представляет собой синоним к слову «профессионал», хотя отнекивается и утверждает, что впервые занимается подобным. Юнги лишь шумно вздыхает, сопровождая это фразами, типа «да-да, конечно» и «несомненно». Пак доводит всё до конца, вытирает края губ и гневно смотрит в глаза старшего. Ему не верят. Это выдают и брошенные фразы хёна во время минета, и лёгкая ухмылка, которая вроде как не должна быть на губах человека, которому отсосали.
Дожили.
Чимин клянется всем, чем только можно, и это напрягает Юнги до чёртиков, ибо он не верит всем сказанным словам. Логики тут нет совсем. На словах Пак такой ангел, что аж дурно, а на деле Дьявол. Блондин запутался совсем, не в силах найти выход, просто отпускает каждый грешок младшего, уже жалея. Чимин радостно улыбается, обнимет Юнги и говорит, как сильно он любит хёна. Только вот старший тихо отвечает «я тоже», совсем не собираясь верить этой темноволосой бестии.
Начался пиздец.
С каждым днём ситуация накаляется. Вся романтика улетела в трубу, оставляя только сухие «я люблю тебя» и «я тебя тоже». Оба усердно делают вид, что не замечают этого, продолжая стонать в унисон. Они никогда не могли подумать, что их отношения дойдут до банального траха. Чимину это вот вообще никак не нравится, хоть убей. Он вылавливает Юнги где-то в универе, уламывает на разговор и теряется. Все тщательно продуманные слова ночью, вылетели из головы, оставляя огромную дыру.
— Хён, ты же понимаешь, что всё не так, как прежде? — сглатывает Чим.
— Я думал, ты никогда не заговоришь на эту тему, — усмехается Юнги, а младший вздрагивает всем телом, боясь, что когда-то взболтнул лишнего. — Чимин, ты мне доверяешь? — строго спрашивает блондин, заставляя Пака помедлить с ответом, ибо надо предупреждать, что ты будешь таким серьезным, Мин Юнги. – Эй, ты заснул, что ли? — хмурится он.
Всё вокруг стало менее красочным, когда в голову резким выстрелом влетел ответ на вопрос. Он не доверяет хёну, как ни крути, но стопроцентного доверия нет, и никогда не было. Некоторые детали своего прошлого Пак предпочел оставить в прошлом, утаивая ото всех. Рано или поздно это должно было всплыть, тем самым опуская Чимина под воду. Буль-буль, Пак Чимин, не захлебнись сразу.
— Ты сердишься на меня? — у него голос дрожит, не позволяя нормально выговаривать фразы, от этого появляется лёгкое чувство стыда, только усугубляющее картину. Внутри становится так паршиво, что парень готов прям здесь упасть на колени бесчувственной лужей.
— А ты от меня что-то скрываешь? — Юнги отвечает вопросом на вопрос, болезненно попадая в цель.
Да, Чимин скрывает, причём слишком многое. Ему нужно было выложить всё сразу, не закусывая язык и увиливая от того или иного вопроса.
— Допустим, нет, — максимально спокойно отвечает Чим, по крайней мере, пытается.
— Так допустим или нет? — вскидывает бровь Мин, а у Чимина вся вселенная рушится от вопроса. Не умеет он врать, совесть грызет в самых откровенных местах, мешая нормально жить.
— Скрываю, — срывается только одно слово с пухлых губ, заставившие пошатнуться два маленьких мирка этих людей.
— И что же?
— Своё прошлое. Частично, — отрезает предложения, понимая, что впереди огромный тупик, в который Чимин норовит врезаться лбом, разогнавшись.
Прошлое у него действительно не из лучших. Брошенный родителями мальчик ещё до совершеннолетия, потерялся в пучине серых дней, буквально сбиваясь с пути. Он не мог понять, откуда ему взять нужную сумму денег для учёбы, проживания. И вот всё бы хорошо, да опекуны выбросили его на улицу после совершеннолетия. Походящий на уличного кота, Чимин искал свой причал и спасенье, блуждая совсем уж долго. И это не смешно, когда ты вторые сутки голодаешь, гуляя по городу и не понимая, что делать, куда податься. Как ни крути, а судьба не абсолютно жестока. Свой временный дом Чимин нашёл в борделе, и кто бы мог подумать, что он для людей нетрадиционной ориентации. Казалось бы, кому какое дело, в то время как платят такие деньги, что мама не горюй. Вот и Паку было ровно на свою репутацию, у него вся жизнь впереди и кажется, это пятно можно прикрыть, будто нечего не происходило. Но не тут-то было. Работа в подобном заведение оставляет отпечаток на ориентации Чимина, убеждая уже не девственного пацана в ненормальном мировоззрении. Вроде всё так и полагается, а вроде и смеются над ним из-за принадлежности такой шикарной задницы к людям нетрадиционной ориентации. Поступив в университет и сняв себе небольшую квартирку, Пак поспешно меняет свой круг общения, удачно находя всё, что ему нужно. Понимающих друзей, чувства к невысокому блондинчику. Чимину видится только светлое будущее, он напрочь забывает о прошлом, которое постепенно всплыло и крикнуло: «привет, помнишь меня? Вон, у тебя парень появился, настало время проблем».
— Вот как, — кивает Юнги, скрывая все свои эмоции. — И что же там такое интересное?
— Может, оставить это всё в прошлом? — пытается выкрутиться Чим, пусть и прекрасно понимает, что вляпался по уши.
— Не думаю. Если там ничего такого нет, то расскажи, мне интересно услышать, — поправляет челку Мин, готовый внимательно выслушать рассказ младшего.
— Хён, — вздыхает Пак, а затем прикусывает щёку изнутри. — Я не хочу.
— Давай. Ты же меня любишь. Или нет? — он дёргает темноволосого за край футболки, провоцируя рассказать каждую мелочь.
Проблема в том, что Чимин не в силах отказать своему любимому хёну, даже под угрозой оглохнуть от крика своего внутреннего голоса. Язык сам собой выкладывает все смертные грехи, поясняя детали тяжёлой жизни. Тут всё в один момент встало на свои места: умение Пака заводить одними только поцелуями, отменные минеты и ахуенные движения бёдрами от которых кончить охота.
Юнги бесится.
Чимину стыдно.
Как так вышло, что эта святоша — шлюха? Нет, без преувеличений, самая настоящая бывшая шлюха. Или они бывшими не бывают? Это особой роли в жизни не играет, только Юнги так не кажется. Получается, он в любой момент может пойти налево без угрызения совести, а Мин будет глазами хлопать, на собственный вопрос, почему не прекратил этот беспредел на корню.
— Пак Чимин, да ты шлюха, — без единой доли сарказма или насмешки, произносит Мин, а этой самой шлюхе обидно.
Бесит такое отношение.
Он, было, хотел возразить, да только чему? Правде? Ха-ха.
Ирония в том, что «шлюха» — новое звание Чимина. Юнги совершенно похуй, что Пак бесится из-за этого не на шутку, потому что эти слова затрагивают слишком болезненную тему. Был бы он девочкой подростком, то давно бы зарыдал, устраивая сумасшедший скандал. Но не в его это правилах. Пить — пожалуйста. Можно напиться так, что чёртики перед глазами бегать будут; плевать, кому из них из-за этого сделается хуже.
В одну из ночей, Чимин надевает откровенно обтягивающие джинсы, огромную майку, которая скрывает ровным счётом ничего. И идёт в клуб, не стыдясь такого вида. Его цель — напиться. Уже похуй на тот факт, что Чимина нельзя пускать к бутылке. Плевать, насколько сильно его придётся держать, можно на цепь посадить, но главное — не подпускать к выпивке. Только вот некому его ограничивать. Пак пьет много, да так, что со стороны складывается впечатления алкоголика со стажем.
Наступает пиздец
полный
не относительный
глобальный.
Его в пляс тянет, а на ногах стоять не получается. Вот так проблемка. Как бы то ни было, совершенно мутные глаза случайно натыкаются на белёсую макушку в толпе. Ватные ноги добираются до неё, а на лице появляется довольная-довольная улыбка. Обхватив обладателя данных волос руками, Чим утыкается носом в его спину.
— Попался, — орёт сквозь музыку он.
— Ахуел? — это не голос Юнги.
Стыдно, Пак Чимин, очень стыдно. Перепутать Юнги с…не пойми кем. Испуганно подняв глаза вверх, он с позором осознаёт, что ошибся. Хочется сказать слова извинений, только это не выходит. Перед ним стоит слишком ахуенный для того, чтобы терять его, парень.
Всё медленно опускается на дно.
Хватает пары стаканов виски для полноценного, на тот момент, знакомства.
Ким Намджун. Двадцать один год. Одинок.
У Чимина все рамки приличия сломались, как только он сделал первый глоток спиртного. Поэтому, сейчас поздно удивляться его поведению. Он сам не понимает, что несёт, но Намджуна с этого штырит не по-детски. Пак выдаёт такую бредятину, кровь из ушей пойти может. А Намджуну нравится. Старший смеётся с заплетающегося языка Чима, с каждой сказанной им фразы. У младшего давно мозг отключен, получается, Намджун в опасности. Огромной. Во-первых, это на его плечах нужно будет дотащить тяжелую из-за мышц тушку куда-нибудь. Во-вторых, Чимин слишком пиздатый, поэтому, Наму становится всё труднее себя контролировать. Можно воспользоваться ситуацией, трахнуть пьяного парня прямо здесь, за барной стойкой. Он всё равно ничего не вспомнит на утро.
— Чимин, а поехали ко мне? — выдвигает предложение Нам.
Тот не в силах дать красивый ответ, просто многократно кивает, следуя за своим любовником на эту ночь. Выходя из клуба, даже нет, выползая, садится в такси. Утыкается в такую тёплую и приятную грудь хёна, довольно сопит, прикрыв глаза. Не трудно поверить, но его хватает только на три минуты из получаса поездки. Все остальные двадцать семь минут он спит, заставляя Кима умиляться этой картине слишком сильно. Это против правил.
Такси доезжает до многоэтажки, высаживая там Чимина и Намджуна. Ким пытается будить этого ребёнка, но всё бессильно, поэтому, он берёт небольшое тело себе на руки; несёт на себе до лифта, слишком заботясь, что ли. Потому что он никак не должен аккуратно укладывать своего любовника, с которым, кстати, они ещё не переспали, на собственную кровать. Да и пледом накрыл вдобавок. Старший показывает себя не таким холодным, каким он должен быть. Смешно даже. Наму приходится лечь рядом, ибо спать на тесном и разваливающемся диване он не желает. Засыпает Ким почти сразу, жалея, что у него такая небольшая кровать.
Это странно. Настолько, что можно свихнуться, пытаясь понять всю цепочку. Намджун просыпается раньше Чимина. Дело движется к полудню. В голове беспорядок, а во рту сушняк. Ким доходит до холодильника, вылавливая оттуда бутылку холодной воды. Садится в зале, дабы лишний раз не мозолить свои же глаза Чимином. Да, он запомнил это имя. И для чего? Сам толком не понимает. Длинные пальцы часто тыкают в экран смартфона, пухлые губы касаются горлышка бутылки. Время как-то потеряло смысл и ощутимость, потому что Намджун понятия не имеет, почему он около часа так просидел, прежде чем из его спальни послышится протяжный и болезненный стон. Блондин входит в свою комнату, с насмешкой смотря на шокированного, растерянного Чимина.
— Ты чего? — хлопает глазами хён, но в душе прекрасно понимает, почему младший потерялся в пространстве.
— Ты кто? — крутой вопрос, — Мы переспали? — хрипит он, ибо умудрился сорвать голос прилично.
— Слушай, ты одет. Сам, как думаешь? — язвит Нам.
— Тооочно, — тянет Пак, оглядывая себя. — Так ты можешь сказать своё имя или нет? — похоже, этот вопрос ебет конкретно.
— Пацан, да ты вчера нахрюкался пиздец как, — вздыхает старший. — Совсем ничего не помнишь? — приподнимает брови.
— Ну, я вчера был в клубе. И пил, — уверенно кивает Пак, а руки тянуться к гудящей голове. Каждый вопрос отступает на второй план под тяжестью боли. — Дай таблетку, прошу, — ноет бедный.
— А пить меньше надо, — цокает старший, идя на кухню. В след ему что-то кричат, только так тихо, что не слышно ни капли. И он даёт эту гребанную таблетку от головы, слыша слова благодарности.
— Ты расскажешь или нет, кто ты такой и что я делаю у тебя? — смотрит туманным взглядом на хёна.
— Намджун. Мы вчера познакомились. Припоминаешь, нет? — у Чимина вся информация перемешалась, не помнит. «Намджун, Намджун, Намджун…» — крутится в голове. Зачем он привез Пака к себе? Неужели удалось развести на секс? Ох, Чимин, ты и вправду шлюха. Со стажем, так сказать.
— Нет, но будем знакомы. Во второй раз, — усмехается младший, а затем делает слишком серьезное лицо. — У меня есть парень.
— Молодец. А мне это зачем знать? — изгибает бровь Намджун, откровенно не понимая, зачем ему эта информация. — Если ты хочешь поныть про то, какой он плохой и как тебя достал, то это не ко мне. Я не психолог, — шумно вздыхает Ким. Такие факты кажутся не нужными, потому что вряд ли они когда-то пересекутся в этой жизни второй раз.
— Мне нужно идти, — Пак ставит стакан на тумбу, аккуратно вставая с кровати и стараясь не делать лишних движений. — Спасибо за всё, — потирает виски.
— Я могу вызвать тебе такси. В таком виде ходить по улицам не стоит, — Намджун подрывается с места и идёт к телефону. Почему-то Паку хочется возразить. Вся эта забота кажется излишней, но он прикусывает язык и позволяет вызвать себе машину.
Внутри так паршиво. Тошнит от своей же натуры. Чимин не понимает, зачем ему было изменять Юнги. Из принципа? О чём он думал в тот момент, когда решился поехать к незнакомцу? Похоже, тогда весь его мозг утонул в выпивке и отключился, другого объяснения найти никак не удаётся, поэтому, мелкий принимает последнюю версию.
— Такси подъехало. Деньги есть на дорогу? — слишком красивые глаза смотрят на Чимина, смотрят в его душу. Будто у них сумасшедшее прошлое и они расстаются навсегда. Почему так? …Зачем? …
Младший заглядывает в собственный кошелек и неуверенно кивает.
— Ещё раз спасибо за всё, — кланяется Пак и собирается уходить, но крепкая рука перехватывает его.
— Запомни этот адрес, Чимин, — пронизывающим голосом говорит хён, — Запомни.
Слишком странные слова. Слишком много заботы. Слишком мало времени.
Когда слышится хлопок двери, Намджун спешит просто упасть на кровать и отдохнуть. Ему не хотелось вставать утром, но этот паренек не давал покоя. А Джун, как школьница, которая чуть ли не молится на парня из параллели; покорно следует его указаниям. Сейчас в голову ударяет осознание факта, что Пак никогда сюда не вернется. На какой хер, простите, такому отменному, да ещё и занятому мальчику, возвращаться сюда? Вот именно, не нужно.
***
Время летит слишком быстро, как и всё забывается. У Намджуна не осталось привычки вспоминать каждый вечер про Чимина, нет. И признаться честно, у него была ещё парочка любовников с той самой ночи. С одним даже строились типа отношения, но всё пошло не так, когда они поняли, что единственная связывающая их вещь — секс. Как бы горестно это не звучало, но слишком много современных отношений основываются именно на этом. Обидно даже.
Прошло два месяца.
Обычная ночь, как и многие другие.
Одинокий Намджун.
И нежданный звонок в дверь.
Медленно и нехотя поднимаясь с места, Нам бредёт к двери и открывает её. На пороге стоит гость. Непрошенный такой, а ещё в пизду бухой. От него за километр несёт выпивкой, причём дешевой.
Ахуеть, не встать.
Кто бы мог подумать, что этот засранец будет стоять на пороге посреди ночи? У Намджуна культурный шок и несобранная мозаика в голове.
— Пак Чимин, какого хуя ты тут забыл? — не очень радостный приём, но сойдёт.
Вместо адекватного ответа, Чимин кидается (не меньше) на шею Намджуна, крепко держась за него. Утыкается отчего-то ледяным носом в изгиб, тяжело дыша. Намджун чувствует, как пухлые губы начинают целовать тёмную кожу и не понимает, какого тут вообще происходит. Чимин делает пару шагов внутрь дома, а старший еле успевает захлопнуть дверь, ибо к нему откровенно пристают, да так, что это незаконно. Чимин безошибочно помнит, где находится намджуновская спальня, и направляется туда. Он целует старшего в шею, а затем поднимается к губам, нежно касаясь. У Намджуна в этот момент всё в глазах прыгает, а руки начинают подрагивать; он даже сомневается в своей звериной выдержке, когда Пак нагло просовывает язык между плотно сжатых губ. Хён кривится, когда отчетливо чувствует вкус алкоголя и, похоже, сам начинает пьянеть, потому что крышу сносит слишком быстро и неожиданно. Джун не понимает, какого хера он отвечает на самый лучший поцелуй в своей жизни, как девственница, и заводится от этого также. У Чимина слишком круто получается целоваться, и хуй пойми отчего: от блядских и развратных губ (если такое возможно) или от…впрочем, второго варианта не дано. Намджун вцепляется рукой в волосы младшего, оттягивая. Опускается к его нижней губе и сильно кусает, получая пиздец какой вокальный стон в ответ.
Это было опасно.
Чимин проводит языком по своей нижней губе и ухмыляется так, что половина его развратных мыслей на лице написаны. Намджуну это вот никак не нравится, ибо роль жертвы брать на себя ему не хотелось.
Только Чимин моментально меняет правила.
Без разрешения.
Он возвращается к измученной намджуновской шее, присасываясь губами к коже, оставляя там пятно. Ещё одно, и ещё. Чимин творит космос на шее хёна, сам не понимая, почему его так ведёт от этого. Однако что-то в глубине души кричит ему о том, что Намджун пахнет чересчур вкусно, да и мягкая кожа неизвестно почему такая сладкая. Старший берёт кисти Чимина в свои руки и тянет на кровать, не позволяя мелкому хоть на секунду оказаться сверху. Внутри всё бешено колотится, и какого чёрта у Нама осталась ещё капля самоконтроля? Сейчас бы оборвать все свои жизненные принципы, трахнуть Чимина грубо и резко. Но Намджун не такой, он не может. Хочет насладиться Чимином сполна, трогать его во всех сокровенных местах, как бы извращённо это не звучало. Намджун целует подбородок, опускаясь к ключицам. Снова огромная майка, которую уж больно неприлично носить. Намджун закусывает нежную кожу, оставляя след. Ещё укус, затем третий. Совсем немного отстранившись, Нам проводит пальцами по оставленным им следам. В груди что-то ёкнуло, что-то наполненное садизмом. Вновь вернувшись к губам, нагло проталкивает свой язык, а Чимин и не против. Только тихонько постанывает, не забывая ёрзать под чужим телом.
У Намджуна стояк.
Чимин не лучше.
Каково это, трахать чужой рот собственным языком и возбудиться от этого так, что взвыть охота? Откровенно сказать — хуево и потрясающе одновременно. Любовники иногда отстраняются друг от друга, чтобы вобрать в лёгкие побольше воздуха, и снова начать целоваться. Мокро, пошло и грязно. Намджун даже не сразу замечает, что чиминовы губы стали красными и блестят слишком сильно. Будто порно-звезда, ей-богу. Картина чересчур пошловатая, поэтому Намджун не смог сдержать дикое желание дотронуться до этих губ кончиками пальцев и ввести глубже, чтобы Чимин их хорошенько пососал. Самое дурное, что Чимин и вправду их сосёт старательно и без халтуры.
Намджуна кроет с головой.
Чимин обвивает ногами талию хёна, пытаясь как можно плотнее прижаться к блондину. Это ему удаётся с удивительной лёгкостью, и Намджун в этот момент мысленно отмечает, насколько он попал. Чимин — это что-то неземное и дохуя развратное для обычного смертного, последствия от такого контакта могут быть разными. Но по не пойми какой причине Намджуна это не остановило. Наоборот, подкинуло дровишек в его личный огонь где-то глубоко внутри. Руки младшего скользят по спине старшего, намеренно поднимая домашнюю футболку, чтобы открыть спину. Слегка тёплые руки трогают самое чувствительное место Намджуна, заставляя вздрагивать его всем телом. Кажется, Чимин прекрасно понимает, что нашёл эрогенную зону и специально продолжает так играть.
Коварный мелкий. Ему отомстят.
Оперевшись руками на кровать по обе стороны от головы беззащитного Чимина, юноша проходит взглядом по красивым и аккуратным чертам детского личика. Всё это как-то нереально и странно. Мысли в голове бьются в ритм ударов сердца. Одной рукой Намджун проводит по чужому плечу, смахивая лямку майки. Проделывает те же самые действия на другом плече, впоследствии и вовсе стаскивая этот вечно мешающий кусок ткани с тела. Выпрямив спину, отправляет свою футболку в дальний полёт по комнате. Вновь возвращается к чужому телу, целует шею, опускается ниже. Обводит языком кожу вокруг соска, а затем вбирает в рот и его.
Чимин такой пьяный, а чувствует каждое прикосновение отчетливо. Все действия Намджуна приятные. Руки тёплые, без отвратительной холодинки. Он удовлетворительно стонет, чувствуя язык старшего на своём животе. Прикрывает глаза и поднимает таз, дабы с него смогли стащить джинсы. Выгибается дугой, выстанывая, потому что блять, ему сосут. Сосёт сам Намджун. Это ломает все понятия нормы, заставляя негодовать. Такой крутой парень, а опускается до…уровня паха. Движения головой совсем неумелые, но ведь старший раньше никогда и не пробовал такое. Максимально старается, мысленно вручая себе медаль, когда Чимин стонет ещё громче. И пусть блондин неуверенно проводит языком по всей длине члена, заставляя молоточки в голове Пака биться ещё сильнее, но это же смешно. Хотя, куда ему деваться, когда Чимин поднимает бёдра вверх, пытаясь проникнуть чуть ли не до глотки.
Почему от этого так ведёт?
Намджун отстраняется резко, вызывая слишком недовольный звук со стороны любовника. Первому осталось стянуть джинсы с себя, чем он и занимается. Не вовремя, поздно.
— Хёёён, — протягивает Чимин, смотря блестящими глазами. — Трахни меня, — откидывает голову назад, — Трахни.
Почему это звучит так…
пошло
развратно.
Да Чимин сам такой, а ещё нагло провоцирует Намджуна, не осознавая. Ему не нужны другие смертные грехи, ему до конца жизни за Чимина каяться придётся. Наверное, не стоило связывать хотя бы малую часть своей истории с ним, тут опять же, кто тебя будет спрашивать?
Старший наклоняется к пухлым губам, еле дотрагиваясь. Это не тот долгожданный поцелуй, поэтому Чимин углубляет его, не намеренный рвать контакт. Его планы ломает Намджун, руки которого нежно скользят по ногам, раздвигая. Хорошо бы растянуть Чимина, поэтому Нам заставляет его с пошлым причмокиванием вылизать три пальца. А потом вводит их в него, медленно, но не заморачиваясь с качеством растяжки. Парень не такой уж и узкий, ибо он в одиночестве не скучает.
Ким входит в младшего плавно, но не останавливаясь. Тот стонет громко, с ноткой бабского визга. Начинает медленные движения бедрами, скорее дразня эту бухую блядь, чем пытаясь доставить удовольствие хоть кому-то из них двоих. Только вся эта игривость лопается, когда Пак выгибает спину идеальной дугой, пытаясь насадиться на член глубже. Повторяет это действие раз, другой, пятый. Это продолжается относительно недолго, потому что, в конечном счете, младший сбивается с этого почти ритма. Намджуну этой наглости хватает ровно настолько, чтобы в считанные секунды (если не меньше) начать набирать звериный темп, выдалбливая стоны, а вскоре и вскрики из младшего.
Стены у квартир нынче тонкие.
Пошлые хлопки тел перемешались со всеми возможными вскриками Чимина, чересчур скрипучей кроватью и еле слышным рычанием Намджуна. Пьяный Чимин — та ещё шалава, говоря начистоту. Это ахуеть, как заводит. Осознание того, что ты трахаешь в стельку бухого, но способного слишком пошло двигаться и стонать человека — лучшее, что можно себе представить. Это добавляет жара не хило, поэтому Ким тихонько скулит. Встает вопрос, кто первый кончит?
Всё решилось моментально.
Пак тянется к собственному члену, надрачивая его в такт намджуновых движений. Кончил он красиво: выгнулся, сильно закусил губу и выдохнул шумно, пошло. Вид у него затраханный. Челка прилипает к мокрому лбу, пальцы еле заметно подрагивают, а губы неестественно красные.
Намджун делает несколько быстрых движений, а потом кончает глубоко в Чимина. Выйдя из него, опирается руками на постель, бессильно падая рядом с младшим. Они задыхаются на пару, сердце колотится, как после марафона. Они взяли первое место, без шуток. Отдышка проходит не сразу, они просто молча лежат. И когда оба уже более-менее приходят в себя, то появляется острый вопрос от старшего.
— Какого хера ты приперся ко мне так поздно?! — кривится он.
— Я с Юнги поссорился, — признается Пак, его голос хрипит и проседает через слово.
— Поэтому решил изменить ему со мной?
— Я раны душевные лечу, — кривит лицо младший, мирно прикрывая глаза.
У Намджуна шок. Откровенный. Даже нет, он просто в ахуе. Им пользуются, прекрасно. Впрочем, что сделано, то сделано. И ему не понятно одно — почему именно он? Почему не какая-то девка или парень из прокуренного клуба? Почему гребанный Ким Намджун? И почему тот согласился, стоит спросить тоже, но, увы, уже не сегодня. Скорее всего — никогда.
***
Проходит месяц, а может и все два. Намджун не считает, ему почти плевать. Он ненавидит Чимина настолько сильно, насколько вообще можно. Это чисто вина мелкого, ибо блять! Ссора с Юнги — повод потрахаться с Намджуном. И тот каждый раз обещает себе не пускать черта в свою квартиру, но какого хера?!
Вся жизнь Намджуна — сплошной ад. И он сгорает в нём.
В один вечер Пак вновь появляется на пороге этой чертовой квартиры. Только полностью трезвый, прилично одетый и грустный, что ли. Ким не спешит раздеваться и раздевать его, он садит Чимина на кухонный стул, присаживаясь напротив. Оба долго сидят в тишине, но после Чим всё же нарушает молчание.
— Я расстался с Юнги, — сглатывает, — А ещё…уезжаю из города, — почему он сейчас чуть ли не плачет?
Намджун воспринимает всю информацию достаточно нормально. В голове все слова уже есть, да только язык не поворачивается высказаться. Глубокие вдох и выдох. Поднимает свои глаза на Чимина, качая головой.
— Я не понимаю тебя. Вот так всё бросаешь и уезжаешь?
— Я долго думал. Меня тут ничего не держит, хён. Теперь уже, — кривая усмешка, а где-то в уголках глаз скапливаются слезинки.
— Вот как. Почему ты хочешь уехать? — холодно спрашивает Намджун, а где-то у него внутри сердце стучит слишком быстро, а в висках стучит, будто молотком по трубам.
Он же не любит Чимина, да?
— Начать жизнь с чистого листа. Это мне нужно. Слишком уж много плохих воспоминаний для этого места. Простишь меня? — каким образом он сейчас невинный, как девственница.
Он простит. Непременно простит.
— До каких пор ты будешь начинать писать по чистому листу, Чимин? — тихо спрашивает Нам, пытаясь говорить как можно холоднее.
— До тех пор, пока не напишу свою идеальную историю, — пафосно и красиво заканчивает диалог (да и всю связь с хёном), скрываясь за такой знакомой дверью уже навсегда.
На прощание они даже не обнялись. Зачем? Просто любовники. Просто чувства Намджуна. И внезапный ливень за окном.
У Чимина на проезд денег нет вообще, да и зонта тоже. Ночь, поздно как-то. Теперь объясните его поведение, хоть кто-то, желательно ему самому. Нельзя подниматься к двери того, с кем ты пару минут назад попрощался навсегда. Чимин как-то странно мнется перед входом. Его только дождь послал обратно? Наверное, да. Или же…он не знает.
— Ты чего перед дверью мнешься? — голова Намджуна выныривает, задавая вопрос.
— Да просто дождь начался там, а я без зонта и как бы поздно уже, — мямлит непонятные слова Пак, а затем чувствует, как его втягивают в помещение.
— Хочешь у меня остаться? — тихо спрашивает Ким.
— Ну, может быть, если ты разрешишь.
— Навсегда.
В воздухе повисло молчание. Они смотрели друг другу в глаза, не разрывая зрительный контакт.
— Если ты разрешишь, — нежно выдыхает Чимин, а затем мягко целует губы старшего, опуская свои ледяные руки на его плечи.
