* Л *
Ситуация класса А-два возникла неожиданно и щедро плеснула хаоса в размеренную работу Редстонского отделения НЗАМИПС. Отголоски долетели даже до кабинета старшего координатора, внимание которого в обычное время старались не привлекать: Рэм Ларкес, в полной мере следуя старому правилу «Инициатива — наказуема!», отчаянного сотрудника, сунувшегося на его территорию без веского повода, не распекал и не наказывал, но его следующую рабочую задачу подбирал так изобретательно, что уж лучше бы наорал и побил. Однако маг на грани коллапса Источника — повод весомее чугунной гири. Поэтому секретаря, робко положившего на его стол соответствующий рапорт, Ларкес проигнорировал и сразу, едва взглянув на документ, отправился в отдел инструментального контроля. Медлить было недопустимо: последний всплеск выгорающей силы может снести половину квартала, а случись такое в густонаселенном районе, жертвы будут исчисляться сотнями. Последний раз подобное случилось почти полгода назад — во время следствия по делу Искусников атмосфера во всей стране была накалена до предела и неудивительно, что чьи-то нервы не выдержали. Что же случилось сейчас? Офицер при виде начальства резко выпрямил спину и сообщил, не дожидаясь вопроса: — Вспышка восьмого класса, черная магия. Место — западный район Редстона. Все это Ларкес уже знал из злополучного рапорта. — Точнее, где именно? Офицер на мгновение замялся (установление точных координат требует времени) и с отчаянием утопающего схватился за только что принесенную стажером бумагу. Стажер на координатора не смотрел, всеми силами стараясь слиться с обстановкой. — В самом начале Садовой улицы, около пересечения с Зеленой. Ларкес кивнул, совершенно не изменившись в лице. Мысль лихорадочно работала: Садовая — это квартал частных особняков, почти окраина Редстона. Там расположены дома ценящих свое уединение состоятельных горожан, с пышными садами и минимальным количеством соседей. Что означает: жертв меньше, скандал — громче. — Оперативная группа уже выехала. — Я к ним присоединюсь. Интуиция настойчиво сигнализировала о том, что происходит что-то страшное. И еще — что шансов успеть до того, как проблема превратится в трагедию, почти нет. Чрезвычайная ситуация позволяла сотрудникам «надзора» пренебрегать некоторыми правилами дорожного движения, и все равно служебная машина двигалась неприлично медленно. По дороге Ларкес стискивал руль до побелевших костяшек и то и дело резко ударял по нему указательным пальцем: жест предельной нервозности. Но его это не беспокоило — в салоне больше никого не было. Лучше дать себе немного свободы сейчас, чем случайно сорваться при свидетелях. Нужный особняк координатор нашел безо всяких проблем: несколько жандармов переминались около колючей живой изгороди, а рядом с распахнутыми настежь воротами стояли две черные служебные машины. Оперативная группа уже на месте. Ларкес, не задерживаясь, прошел к дому, по пути отмечая редкие оплавленные Знаки вокруг ограды (все, что осталось от отвращающего периметра), выбитые окна в доме, зловещую тишину вокруг и едва уловимый запах крови. Не успели. У дверей Ларкеса встретил мрачный капитан Бер. Костюм противомагической защиты на нем выглядел как новенький, даже зачарованные нашивки не светились — значит, схватки не было, группа прибыла уже после того, как все закончилось. — Где остальные? — Проверяют точный радиус поражения, — тусклым голосом объяснил капитан. — Соседние дома наверняка зацепило, а как дальше, пока не ясно. — Жертвы? Бер ответил не сразу, по-видимому не желая даже вспоминать то, что увидел. — В доме — двое... Еще одно тело в саду — похоже, садовник. Ларкес вовремя опустил ладонь, которая словно сама собой потянулась поправить и без того идеально лежащие лацканы пиджака. Очень необычная точность опознания для первого взгляда на жертву стихийного проклятья. Капитан не поторопился с выводом? — Садовник? — Около него… в нем лежит садовый секатор, — Бера передернуло. — Несчастный подстригал живую изгородь, когда все случилось. Ларкес едва заметно кивнул и жестом отправил капитана на помощь остальной группе. В доме совершенно точно помогать уже некому, а спасать оставалось разве что репутацию НЗАМИПС. Или то, что от нее осталось. Магический взрыв посреди города — это самый страшный кошмар любого координатора. Будет трудной задачей объяснить обывателям, что сотрудники «надзора», как бы бдительны и хорошо подготовлены они ни были, увы, не всемогущи. Ларкес толкнул скрипнувшую дверь и вошел в особняк, ставший эпицентром магического всплеска страшной силы. Найти место событий так же не составило труда. Резко усилившийся запах крови Ларкес почувствовал еще до того, как зайти в библиотеку. Там, в обугленном кожаном кресле около окна сидела первая жертва — вернее, то, что от нее осталось: почерневшие кости в кучке пепла. Классическая картина применения боевого проклятья. А неподалеку лежало бесформенное бурое месиво: сотворившего это проклятье мага буквально вывернуло наизнанку и размазало по дорогому са-ориотскому ковру. Вид — гаже не придумаешь. Единственное, что слегка утешало — влажно поблескивающие потроха еще не начали разлагаться, и обоняние координатора мучил только металлический запах крови. Не каждый прорыв Источника выглядит так… неаккуратно. Похоже, маг до последнего накачивал плетения силой. И поняв, что контроль не удержать, не старался погасить вспышку, а наоборот, вложил в нее всю оставшуюся мощь. Странное решение. Конечно, остановить зарождающуюся волну у него бы и не получилось, но инстинкт самосохранения должен был подтолкнуть к попытке. За миг до гибели он просыпается даже у невменяемых черных магов. Если только они не находятся в середине битвы. Аккуратно обогнув медленно расползающееся по ковру кровавое пятно, Ларкес подошел чуть ближе к первому телу. Сквозь одуряющий запах сырого мяса почти совсем не пробивался запах горелого — кремация была мгновенной. Кем бы ни был этот человек, вызвавший бешенство мага, но умер он на месте, и после этого никого, кроме черного, в доме не осталось. Для чего тогда нужно было наращивать силу плетений до предела? Версию, что при катастрофе присутствовал кто-то третий, Ларкес отмел почти сразу: если выжить так близко к вспышке силы теоретически было возможно (при условии, что ты как минимум магистр), то не оставить при этом отпечатка ауры — нет. С кем же собирался свести счеты мертвый маг? Около машины Ларкеса уже ждал капитан Бер с несколькими листами в руках — кто-то из его команды успел съездить до управления? Надо не забыть позже отметить их работу, такую эффективность нужно поощрять. — Осмотрели соседние дома, в целом картина поражения такая, — Бер протянул координатору верхний лист. — К счастью, многие семьи в отъезде — на Южном побережье курортный сезон. Так что погибло всего двенадцать человек. Учитывая силу вспышки, можно считать, что нам… Бер осекся и замолчал. Ларкес, взглянув на подчиненного, закончил про себя: нам повезло. Но он понимал, почему капитан не решился произнести вслух — где-то в соседних домах до сих пор лежат двенадцать тел в ужасном состоянии. Не та ситуация, чтобы говорить о везении. На карте района от руки черным карандашом была нарисована клякса. По форме она напоминала сильно вытянутый овал, и дом-эпицентр находился в его нижней широкой части — еще одно доказательство, что погибший маг не просто взорвал себя и все вокруг, а пытался в кого-то целиться. — Вверх по улице тянется почти до конца квартала, а вот ниже зацепило только ближайших соседей. Дальше пострадавших нет, люди просто перепуганы. От них узнали имена погибших. Жертва — Кассандра Ройденберг, вдова известного металлурга. Пять лет назад после смерти супруга унаследовала его заводы и состояние, с тех пор жила тихо и уединенно. Маг — ее сын, Томас Ройденберг, инициирован в этом году, студент Университета. Пометки в личном деле упоминают, — Бер сверился со своими записями, — проблемы с поведением, асоциальность за границей нормы даже для черных, предписано обязательное посещение эмпата. Усилием воли проигнорировав тревожный укол при упоминании имени, Ларкес сосредоточился на главном: — Известно, кого именно он посещал? Коллапс Источника — это не проблемы с социализацией, которые в разной степени есть у любого черного. До нервного срыва такого масштаба магу почти невозможно дойти без посторонней «помощи». И эмпат в этом деле выглядит чрезвычайно подозрительно. Осталось выяснить, в чем именно его обвинить: в преступной халатности или магической диверсии. — Да, его эмпат — белый маг Ганс Хейзен. На него у меня ничего нет, нужно спросить у Кевинахари. — Все, что узнаешь — докладывать лично мне. Ларкеса не покидало ощущение, что сегодня перед ними разыгралась не сама трагедия, а только ее репетиция. Что-то еще грядет, и оно будет намного хуже. Хорошо хоть, один беспокойный черный маг на этот раз гарантированно находится далеко от места событий: доверенные люди несколько часов назад сообщили координатору, что Томас Тангор зарегистрировался в гостинице в Финкауне. Если только он снова не решил устроить маскарад… «Увижу еще раз — не выпущу из поля зрения! По крайней мере, пока парень не выберет себе, наконец, куратора. А может, и после этого…» — Ларкес мрачно обдумал собственное решение и заранее приготовился к проблемам. Как удержать кипучую натуру Тангора хоть в каких-то рамках, он представлял слабо, а отработанные методы дрессировки подчиненных здесь не годились. Пусть даже после путешествия в империю Томас вроде бы немного угомонился. Уже месяц в Ингернике, а до сих пор ни разоблачения тайных организаций, ни участия в сомнительных экспедициях… Верный знак — парень вот-вот влезет во что-то предельно опасное.* Т *
Говорят, что после долгого отсутствия любовь к родине просыпается со страшной силой: ностальгия мучает, все знакомое кажется прекрасным и желанным… Так вот — брешут. Моей любви к дому в Суэссоне хватило едва ли на месяц. А точнее, только до очередного сезона дождей — да, я забыл, что он здесь случается даже летом. Оказалось, я совершенно отвык от потоков грязи, в которую превращаются тамошние дороги под бесконечными ливнями. В И'Са-Орио-Т с погодой было намного лучше. Со всем остальным, конечно, полный трындец, но вот погода — хорошая. Душа настойчиво требовала смены обстановки. Тем более, уважительный повод смотаться у меня был: я всерьез взялся за давнюю идею, полноценное исследование особенностей поведения нежитей, благо, практика в это деле у меня теперь — несравненная! Ни с кем и ни с чем. А вот для теоретической части некоторые весьма специфические справочные материалы все же требовались. Особенно меня интересовал один интересный и при этом не слишком древний автор — Михаэль Ност. Это был, возможно, первый выходец из Краухарда, получивший высшее образование, что уже само по себе внушает. А его «Законы не-жизни» и вовсе стали работой удивительной — хотя бы тем, что ссылок на нее навалом, а вот самого текста я нигде не нашел. Даже цитаты попадались редко и были написаны в сносках таким мелким шрифтом, что читать их приходилось с лупой. Видимо, по мнению цензуры, гений понаписал много лишнего, перенося результаты своих опытов над нежитями на бумагу. Могу себе представить: Михаэль, как истинный краухардец, не чувствовал ни малейшего трепета пред потусторонними силами и отличался необычной для черного скрупулезностью. Собственно, за такой подход к науке он и заработал в конце жизни Оковы Избавления, а происходи дело чуть ранее — получил бы костер и Одо Аурум. И все равно, книга у него получилась отличная, а для меня и вовсе необходимая. Во-первых, там наверняка масса ценной информации, а во-вторых, изучить работы предшественников никогда не лишне. Обидно было бы столько надрываться, а потом узнать, что все это кто-то до тебя уже написал. Вдруг примут за плагиатора? Нет, если я собираюсь оставить свой след в литературе — это должно быть нечто уникальное! Однако достать книгу оказалось непросто. В библиотеке Акселя нужного тома почему-то не было. Или же он был, но мы с Шорохом его не нашли: после шестой попытки нежить забастовал, выдал мне сердитый образ барана с развесистыми рогами и исчез. Вот ведь... неблагодарный! Как я что-то интересное раскопаю, так он уже рядом маячит, а как поработать — так сразу в кусты! К счастью, собственная библиотека у меня недавно появилась. Огромная, дорогая, роскошная и чертовски труднодоступная — но когда черный маг отступал перед трудностями? А уж нежелание возиться в грязи еще пару месяцев подгоняет вообще чудесным образом, поэтому билет до Финкауна (с пятью пересадками!) был куплен уже через пару часов. Макса оставил сторожить дом — в городе он мне только мешать будет, а задерживаться дольше, чем на пару дней я не собирался. Древний город встретил меня удивительно гостеприимно. Номер в гостинице снять получилось не просто быстро, а очень быстро. А портье помогал нести вещи с таким энтузиазмом, словно я — его любимый дядюшка, даже чаевых не попросил. Замечательное место. Если, конечно, не знать, какие страсти здесь кипели совсем недавно, и какие — до сих пор похоронены под землей… Ну да Шороха бояться — вообще из дома не выходить. Хотя эта зараза и там достанет. В итоге, разомлевший от радушного приема, я забил на все и целый день бездельничал. И никто не отвлекал, не изводил расспросами о таинственной империи, не приставал с просьбами обновить отвращающий периметр, не тащил показать самолично пойманного на кухне жука-носорога (Бандит тогда чудом избежал головомойки — нечего таскать зомби из моих аквариумов!). Хорошо! Отправиться на поиски книги удалось уговорить себя только на следующее утро — и это еще быстро. К знакомому кладбищу подходил с некоторым сомнением: после неудачной первой попытки добраться до семейного сокровища воспоминания об этом месте остались неважные. К тому же на этот раз у меня в руках не было приказа от старшего координатора, временно выгоняющего посторонних. Лезть придется своими силами и следить, чтобы никто не засек, тоже. С другой стороны, папа же как-то справлялся! А ведь он явно не раз и не два к тайнику таскался. Но все прошло гладко. На кладбище было малолюдно, сторож у ворот откровенно дремал на посту, и никто не следил, как я с беспечным видом обхожу по кругу мавзолей Арака. Вот всегда бы так. Пожал плечами и активировал пластину-ключ. Внутри царила все такая же непроглядная темень. Как за столько лет никакая нежить не завелась — загадка. Либо отвращающие знаки на кладбище настолько крутые, что на пять метров вглубь достают… ну, либо духи предков защищают. Учитывая, что Тангоров здесь лежит целая аллея, я бы не удивился. Горы книг громоздились по всем углам, и как среди них мне найти нужную — тот еще вопросец. Перебирать все подряд я могу до старости, причем без гарантии успеха. Но, как оказалось, предки идиотами не были: бумажная мудрость валялась не как попало, а разделенная по темам: боевая магия, артефакторика, белая магия (а это, интересно, как сюда попало?). Может, где-то ждала своего часа и стопка книг по некромантии, но отвлекаться от главного я не рискнул. Не дай бог попадется что-то увлекательное, я ж отсюда в ближайшие несколько лет не вылезу. Нужно сосредоточиться на цели. Нежити, нежити и еще раз — нежити. Где тут куча, посвященная потусторонним феноменам? Словно только заметив мое присутствие так близко к своему… ну, можно сказать, телу, Шорох едва уловимой тенью мелькнул на краю сознания. Нежить не угрожал и даже не лез под руку, просто обозначил свое присутствие. Ему было любопытно, что я опять забыл в тайнике. А не пошел бы ты, чудовище — мы с тобой еще за барана не рассчитались! Приготовился шугануть наглого нежитя, но неожиданно получил от него расплывчатый образ: Шорох предлагал посмотреть сверху в самой крайней стопке. Вроде бы там лежало что-то ему знакомое. Против воли заинтересовался: что за книгу может помнить такое существо? Правильно, ту, которую читали или писали вступавшие с ним в контакт маги. «Слушай, чудище, а ты случайно самого Носта не ел?» В ответ — недоумение. Ну да, с именами у нежитя туго, он людей воспринимает как-то очень специфически. Тогда будем работать с тем, что есть. Пробираюсь к нужной стопке и сдуваю пыль с верхней книги. Ни имени автора, ни названия на кожаной обложке нет. Приходится тормошить Шороха: это она? Да. Осторожно открываю — магия магией, но за столько лет страницы наверняка стали хрупкими. Надеюсь, Шорох не подсунул мне из вредности какой-нибудь справочник по садоводству. Бумага от времени и магии стала чуть сероватой, но текст читался замечательно: «Подробное и наиболее полное описание закономерностей существования неживой материи, составленное уважаемым мастером черной магии Михаэлем Ностом.» То, что надо! Остается только вопрос, откуда нежитю известно это сочинение. Или Михаэль и на нем тоже опыты ставил? Открываю наугад — книга послушно распахивается примерно на середине. Хм, судя по загнутым краям страницы, именно этот раздел интересовал предыдущего читателя. Причем, сильно: полустершиеся и почти не читаемые карандашные пометки густо разбросаны по странице, иногда даже перекрывая исходный текст. А что у нас здесь? Оказалось — ритуал призыва Шороха. С удивлением вчитался в строчки: запрещенное волшебство описывалось предельно подробно и доступно, даже образец пентаграммы снизу нарисован. Понятно, за что книгу зацензурили. Если с первого же раза я наткнулся на такое, то что же можно здесь нарыть, если поискать хорошенько? Внезапно оживился Шорох — чужие пометки на полях что-то будили в его безграничной памяти, и нежить был готов поделиться. «Ну давай, чудовище…» …Карандаш мелькает над страницей с бешеной скоростью — получаются ужасные каракули, разобрать которые не смог бы никто, кроме самого автора. Но пишущего это не волнует. Свои заметки он все равно не собирается никому показывать: за некоторые вещи влететь может даже координатору региона. И призыв потустороннего феномена в их числе. …Молодая темноволосая женщина вымученно улыбнулась: — Я все прекрасно понимаю и не стану с тобой спорить. Просто — будь осторожен. — Я всегда осторожен, — легкий поцелуй в бледную щеку. — Не бойся. И отними, пожалуйста, у Тома мой галстук, мне не в чем идти на работу. Улыбка женщины становится более искренней: — Сам виноват! Нужно учиться общаться с сыном, а не отвлекать его игрушками. …В комнате полумрак и выражения лица у собеседника толком не разглядеть. В прочем, пользы в том все равно не было бы никакой: этот человек предпочитал общаться жестами. Сейчас ладони сложены вместе, пальцы чуть подрагивают — беспокойство и напряженное ожидание ответа: — Ты понимаешь, что за это тебя могут снять с должности? — Как минимум, — равнодушное согласие, — но иначе не получится, без нежитя дальше искать просто нет смысла. Если дело все-таки раскроется… Ты меня поддержишь, Рэм? Долгое молчание, а потом осторожное прикосновение к плечу. — Всегда. …Дыхание прерывается, на губах привкус крови. Плетения на миг застывают в равновесии — и тут же взрываются. Вокруг стремительно расцветает огненный хаос, и ясно, что контроль над пентаграммой не удержать. Последняя мысль горчит от смертельной досады: не предусмотрел! Не ожидал! Не успел… Ряд сумбурных, но таких ярких образов резко обрывается. Глубоко вздыхаю и пытаюсь привести в порядок мысли. Ни фига ж себе. Так вот что за пентаграмму рисовал мой отец, когда получил стрелу в грудь — он Шороха выкликал! В общем-то, понятно: нежить единственный, кто может перевести Слово о Короле на человеческий язык, а значит, единственный ключ к поискам «ла-ла-ла» (и заодно ее важная часть, только этого папе знать было неоткуда). Но ритуал прервали — и получилось то, что получилось. Шорох, кстати, до сих пор расстраивался: вместо целостного впечатления ему достались лишь огрызки чужой памяти. Мне были побоку переживания нежитя: как-то не ожидал такой внезапной встречи с собственным прошлым. Значит, мама действительно не знала, чем был занят мой родитель, он ей ничего не говорил. Зато говорил кое-кому другому. Вообще-то считается, что черные маги не ладят между собой и не заводят друзей, но, похоже, у моего отца друг был — а кому же еще он разрешил бы к себе прикасаться? И сам пришел просить поддержки — дело для черного почти неслыханное, с доверием у нас трудно. А морда у этого друга знакомая до крайности… Вот кого про семейную историю надо было спрашивать, а я каких-то Братьев Салема тряс! Хотя может, наоборот, не надо было. Шорох его знает, как выглядит траур в исполнении черного мага. Все это стоило обдумать, но не здесь и не сейчас. Я спрятал драгоценную книжку за пазуху (какое счастье, что она оказалась небольшой по размеру и не слишком тяжелой). Перед выходом бросил простенькое проклятье-локатор, способное определить наличие или отсутствие рядом живых существ. Не хватало еще попасться кому-нибудь на глаза появляющимся прямо из стены склепа. Ладно, если в обморок упадут, а вдруг за нежить примут и охрану вызовут? Я со здешними сторожами в салочки уже на всю жизнь вперед наигрался! В фойе гостиницы меня окликнула девушка, сидевшая за стойкой регистратора. — Мистер Тангор! — Да? — Вам принесли телеграмму. Сейчас… Она начала искать что-то у себя на столе и отодвинула газету, которую читала до моего появления. Не удержался, взглянул краем глаза: на первой полосе крупными буквами значилось что-то вроде «Огромный провал НЗАМИПС». Неужели снова-здорово? Вроде, в прошлом году все печатные издания дружно такой ахинеей отстрадали. У журналистов опять случился кризис идей? — Вот. Взяв протянутый бланк, первым делом посмотрел на первые строчки — интересно же, кто это по мне соскучился? В верхней графе значилось: «Отправитель: Джеф Полак». Мда. Вот от него как-то не ожидал, неужели стряслось что? Похоже, распаковывать вещи я поторопился. Предчувствие оправдалось на все сто процентов: пришлось спешно собираться, выезжать из полюбившегося номера и ехать вслед за Полаком в Редстон. Хорошо хоть, путь туда из Суэссона не намного ближе, чем из Финкауна. Бывшего руководителя удалось нагнать на какой-то мелкой пересадочной ветке, там затащить в купе и задать мучавший последние два часа вопрос: — В чем дело-то? Телеграмма в этом плане информативностью не отличалась: еду, мол, в Редстон, ты очень нужен, догоняй. Полак выглядел очень смущенно. Чуть не в первый раз с момента нашего знакомства, он был одет во вполне приличный костюм (аляповатый галстук почти не портил общее впечатление) и явно чувствовал себя не в своей тарелке. О содержимом двух объемистых чемоданов в его руках догадаться не получалось, идеи лезли в голову самые дикие. Точно, я был прав — что-то стряслось. — Томас, извини, что нарушаю твои планы. Но мне очень нужна твоя помощь для разговора с властями! Однако. Чтобы черного специально звали, чтобы найти общий язык с представителями закона… Меня посетило жуткое подозрение. — НЗАМИПС? Полак замотал головой. — Нет, — и тут же добавил, не успел я перевести дух: — Но дело как-то с ними связано, да и жандармерия находится в одном здании, и я подумал… …Что бывший сотрудник найдет способ договориться. Я подавил тяжелый вздох. На Полака даже разозлиться не получалось. В чем-то он был прав, а то, что после тяжелой драки за собственную свободу связываться с «надзором» мне хотелось примерно так же, как с гулем целоваться — не его беда. И что же у них такое случилось? — Так, давай по порядку, — я скрепя сердце пересел ближе к Полаку и приготовился слушать. — Что конкретно произошло и при чем здесь мы? Оказалось, что крики газет о провале НЗАМИПС в кои-то веки оказались не пустой истерикой. У какого-то недавно инициированного черного случился срыв, и перед смертью парень устроил нехилый магический фейерверк. Имя несчастного мне ни о чем не говорило, а вот Полака это почему-то удивило. — Это же Томас Ройденберг! — Ну и что? Единственный человек с таким именем, который меня интересовал — я сам. — А то, что его мать была потенциальным спонсором нашего проекта. После смерти мужа она унаследовала его металлургические заводы и очень интересовалась новыми разработками в этой сфере. В том числе, и рудными бактериями! Это серьезно меняло дело. — Только не говори, что она… — Погибла, — трагическим тоном закончил Полак. Было видно, что ему трудно примириться даже просто с новостью о чьей-то смерти, а уж смерть потенциального спонсора — прямо двойной удар. — Видимо, нашу переписку с вдовой обнаружили жандармы, и теперь меня просят зайти в отделение в удобное для меня время. Просят вежливо — значит, обвинять пока ни в чем не собираются. Это хорошо. А вот то, что дело, в которое я вложил столько сил и времени, оказалось на шаг дальше от триумфального завершения — плохо! И виноватые (если такие вообще есть) обязательно понесут наказание! Надо будет в управлении разузнать, что там и как. Коллапс Источника, даже у начинающего мага, просто так не происходит. Как я буду узнавать наверняка засекреченные в три слоя детали следствия? Легко и непринужденно — зайду к старшему координатору и спрошу. И что-то подсказывает мне: он ответит. — Допустим, я могу сходить в их офис и уладить недоразумение. А ты чем будешь в это время заниматься? — спрашиваю приунывшего Полака. Спросил без всякой подковырки. Насколько знаю его натуру, бездельничать Полак не способен чисто физически, наверняка уже придумал себе кучу дел. Вот будь он черным — тогда да. Пришлось бы тащить с собой за шкирку. — Буду искать новых спонсоров. Проект близится к финалу, скоро можно будет начинать переговоры, а семья Ройденберг продолжать сотрудничество наверняка откажется. У меня есть контакты… — Полак задумчиво нахмурился. — Вот и отлично. — Пусть ищет, дело полезное, заодно от остатков уныния избавится. Главный маркетолог проекта нужен мне в рабочем настроении! Пересаживаюсь на свое место и в очередной раз спотыкаюсь взглядом о внушительный багаж Полака. Да что ж он там такое везет? Не удержавшись, спрашиваю: — Слушай, а что у тебя в чемоданах? Полак смотрит на меня удивленным взглядом. — Как — что? Я же сказал, что еду искать новых заказчиков. — Только не говорит, что втиснул туда парочку аквариумов! Представил, как Полак с сачком скачет вокруг экспериментального пруда, вылавливая самые представительные образцы и чуть не поперхнулся. Да ну! Даже для него это было бы чересчур. — Конечно, нет! — Полак почти обиделся. — Мальки и ежи не перенесли бы такое путешествие. Там схемы, макеты, модели, рисунки, плакаты… Очень важно, чтобы заказчики точно представляли, чем именно мы занимаемся и что можем им предложить. Вот когда мы работали над бродильным чаном… — Можешь не продолжать, — на модельках бродильных чанов моя фантазия забуксовала. По крайней мере, одна загадка решена: становится ясно, как он умудрялся так успешно продвигать свои прошлые проекты даже после доброго десятка обломов. Жаль, что я буду в «надзоре» и на представление не попаду — феерическое должно быть зрелище! Надо будет потом дома попросить его повторить «на бис». А Четвертушку поставлю у входа, билеты продавать. Озолотимся!* Л *
Рэм Ларкес был воспитан на старых сказках и верил в Судьбу, а жизнь в последние годы не скупилась на подтверждения его правоты. И все же вера не мешала ему иногда желать, чтобы лично на него Судьба обращала поменьше внимания — как, например, сейчас. Во всем происходящем явственно просматривалась шутка провидения. Старший координатор попал ровно в то самое положение, в которое когда-то давно умышленно и расчетливо поставил Эдана Сатала: оказался мишенью для ядовитых нападок прессы. Журналисты, почуяв скандал, наступали всерьез, инцидент на Садовой улице обсасывали со всех сторон и каждый раз вспоминали «надзор» — весьма нелестным образом. Легко угадать, кто именно попал на острие атаки. Ларкесу оставалось терпеть и ждать, пока этот цирк не угомонится сам по себе. Обрушивать на «стервятников» мощь государственных репрессий было нельзя категорически, и даже более личные, менее разрушительные способы мести оказались под запретом. И все потому, что нахальные журналисты, сами не осознавая этого, делали весьма полезное дело: они отводили общественное внимание от корня проблемы — черных магов. Газеты дружно негодовали о медлительности НЗАМИПС, забывая обвинить черных в создании опасности для мирных граждан. Люди так и не вспомнили о том, что потенциально любой Источник — это магическая бомба особой мощности. А ведь даже простая констатация факта, что черный маг перед смертью бессознательно убил двенадцать человек, могла вызвать такую истерику… что пусть лучше писаки и дальше бросаются на «надзор». Но, Шорох подери, как же неприятно! Особенно, когда сам Эдан Сатал находит любой повод заглянуть в кабинет и не ухмыляется напоказ при этом только из чувства самосохранения. Как можно приструнить разошедшегося подчиненного, не нарушая рамок приличий? Правильно, найти ему какую-нибудь работу. Чем хуже, тем лучше. Ларкес облокотился на стол и внимательно посмотрел на незваного посетителя. — А как обстоят дела с секцией ретроспективной анимации? Она уже может нам помочь? У Сатала хватило бессовестности показать недоумение: — А при чем здесь она? Секция недавно открыта и еще не до конца укомплектована. И потом, снять отпечаток с настолько поврежденного тела не у каждого мастера получится… — Так иди и найди того, у кого — получится. Я буду ждать, — мягкий тон Ларкеса лучше всяких слов говорил, что идти надо прямо сейчас. И без упомянутого мастера лучше не возвращаться. Мимолетную недовольную гримасу подчиненного Ларкес наблюдал со скрытым удовольствием. Теперь, в лучшем случае — пойдет и найдет, в худшем… Хоть какое-то время можно будет поработать спокойно. Момент испортил стук в дверь — короткий и энергичный, словно тот, кто стучал, делал это из чистой вежливости. Едва завидев того, кто вошел в кабинет, старший координатор окончательно понял две вещи: во-первых, Судьба с ним еще не закончила; а во-вторых, воспитательный момент для Сатала испорчен безвозвратно. — Можно? Как всегда, когда подобный вопрос исходил от Тангора, ответ срывался с губ сам собой: — Да, конечно. Томас зашел и уселся в кресло для посетителей с таким уверенным видом, словно всегда там был. Впрочем, голову опустил и взгляд в сторону отвел, без слов признавая свое вторжение на чужую территорию. Саталу от него достался едва заметный кивок. — Я так понимаю, я могу быть свободен? — Сатал явно забыл все остатки субординации и даже хороших манер и скалился уже в открытую. — Раз мастер все равно уже здесь? Ларкес мысленно досчитал до десяти. — Можешь. И закрой за собой дверь поплотнее. На следующем совещании глав регионов нужно подать мысль перенести департамент практической магии куда-нибудь подальше из Редстона. В Арангене, например, сейчас острая нехватка квалифицированного персонала... Томас проводил своего бывшего учителя подозрительным взглядом. — О чем это он? Какой мастер? — Ничего важного, просто рабочие моменты. На лице Томаса отчетливо отразилось недоверие, и Ларкес перевел тему: — Ты сам зачем к нам приехал? — Как зачем? — Томас ответил ясным взглядом. — Вы же вызвали Джефа Полака — так вот, я за него. Все фамилии из папки по делу Ройденбергов Ларкес знал наизусть. И Полак — мелкий предприниматель, который вел какие-то дела с Кассандрой Ройденберг — упоминался где-то в самом конце, с карандашной припиской: «Если вообще больше никого не останется». — Повестку ему присылала жандармерия… — И кому они несут все отчеты по этому делу? На это старшему координатору возразить было нечего. Томас выпрямился в кресле и с любопытством поинтересовался: — Так что нужно было от моего делового партнера? Вы что-то нашли в их переписке? Все описания работы бактерий — коммерческая тайна, сразу говорю! С уходом Сатала его поведение изменилось. Ничего особенного, просто мелочи: менее напряженная линия плеч, более легкомысленный тон голоса, свободная поза. Для простого человека — незначительный перепад настроения. Но не для черного мага. — По большому счету, от твоего делового партнера нам ничего не нужно, — Ларкес повертел в пальцах карандаш. — Его же не приглашали прийти именно сегодня. Томас недоверчиво хмыкнул. — Ага, выходит, «в удобное для вас время» значит, что ему вообще можно было не приходить. А вот меня в «надзор» чуть ли не за шиворот тащили! Ларкес одним взглядом дал понять, что сравнение, мягко говоря, некорректно. — Мы опрашиваем всех, кто так или иначе имел контакты с семьей Ройденберг. И сведения, которые они могут предоставить, вторичны — по большей части, это ерунда. Важен сам факт: кто пришел, а кто нет. — А кто не явился? Ларкес видел азартный блеск в глазах Томаса и на миг заколебался: этот разговор уже нарушал десяток должностных инструкций. А если выдать ему единственную пока существенную зацепку следствия… Но вокруг незримо витал призрак Судьбы, младшего Тангора явно «вело» на цель, как зачарованную стрелу. Ларкес подобное уже видел и прекрасно понимал, что остановить его не выйдет, только направить. И чем больше информации сейчас предоставить, тем меньше пострадают все вокруг. — Эмпата, работавшего с Ройденбергом перед срывом, до сих пор найти не удалось. На работу сегодня утром он не пришел, в университете ничего не знают. — Так потрясите их там, он же белый, они жить не могут без друзей, учеников, приятелей! Ларкес раздраженно постучал указательным пальцем по столу — и вдруг поймал взгляд Томаса, устремленный на его руки. Неужели?.. Он медленно прижал ладони к столешнице и ответил ровным тоном: — Уже «трясли» всех, кроме самих Ройденбергов. — Поэтому учитель поминал мастера? — Томас прищурился. — И чем некромантия поможет? В какую нору ваш эмпат забился, мертвецы точно не укажут. — Зато мы сможем точно установить, виноват он или нет. Искать беглого свидетеля и искать убийцу — две разные вещи. Если они организуют облаву на белого, а тот окажется невинной жертвой, сегодняшняя истерика прессы покажется мелким неудобством. А если невинностью там и не пахнет, то можно будет вести допросы, не обращая внимания ни на чьи истерики. — А вы не обалдели? Нет, не ты лично, — Томас великодушно махнул рукой. — Но в целом — «надзор». Чуть что, так сразу некромант за всех пахать должен. Лучше квартиру его обыщите, если он что-то мутил, там наверняка улик — завались! — Ждем, пока оформят ордер. Выдать разрешение на обыск квартиры в полномочия старшего координатора входило. Но все равно приходилось согласовывать документ еще с десятком инстанций, писать уведомление на имя министра — не факт, что оно понадобится, но быть должно. На всю суету, в среднем, уходили почти сутки. — Ну, ждите, — скептически ответил Томас и встал. — А Полаку я скажу, что его вычеркнули из списка подозреваемых, пусть спит спокойно. Ларкес был готов дать голову на отсечение — сейчас Тангор пойдет и куда-нибудь обязательно влезет. Остро захотелось пойти следом и проследить, чтобы на этот раз обошлось без «смертей», но на данном этапе следствия на отлучку старшего координатора слишком многие посмотрят косо. Кроме того, есть и другой способ подстраховать неугомонного мага. — Подожди. Возьми, вот. — Ларкес вытащил из ящика стола «манок» и бросил Томасу. — На всякий случай. А то, что этот случай представится обязательно, старший координатор не сомневался. Томас ловко поймал вещь и вопросительно взглянул на Ларкеса. — И если меня спросят, откуда… Вообще-то выдавать гражданским элементы снаряжения строго запрещалось. Так же, как сообщать им детали текущего расследования. — Скажешь, в кармане завалялось. — Еще с позапрошлого года, — понятливо кивнул Томас. Он убрал «манок» в карман брюк и добавил: — А если я вдруг так же совершенно случайно встречу этого вашего эмпата, то притащу его к тебе. Скажу, мужик мне так про добро и справедливость втирал, что как бы не Искусником оказался. Томас сверкнул усмешкой и вышел. Ларкес пару мгновений смотрел на закрывшуюся дверь. Все планы удержать деятельное молодое дарование следовало считать провалившимися еще до начала, но важным это уже не казалось. Если Томас (сам!) начал проявлять инициативу к сотрудничеству… Мелькнула мысль отправить кого-нибудь проследить, куда направился Тангор, но Ларкес безжалостно ее отмел. Слишком заметно, слишком рано рисковать только наметившимся доверием, потому что оно важнее поимки преступника и дороже собственных нервов. Едва ли не впервые за долгие годы поднимать взгляд вверх, на портреты, почему-то не хотелось. Да, черные маги избегают болезненных привязанностей. Но выходит, Рэм Ларкес обречен совершить одну и ту же ошибку дважды.* Т *
Не знаю, чем они в «надзоре» занимались эти два дня, но однозначно — не тем, чем нужно. Мне понадобилось ровно два часа для того, чтобы найти низенький невзрачный домик, который и стал приютом беглого эмапата. Кстати, имя его спросить я как-то забыл. Да и ладно, много чести будет! Хотя можно сказать, я сжульничал — обратился к Шороху. Но Сатал тоже мог бы озаботиться! Тем более, что я пользовался его наработками: найти в Редстоне какого-то незнакомого мне эмпата нежить бы не смог, зато отыскать того, кого уже ищет один из его «контактеров» — пожалуйста. Шорох в качестве провожатого, конечно, предельно неудобен: карты не знает, расстояние определить не может, хорошо хоть направление более-менее показывает. Но при желании найти одного человека в городе — не большая проблема. Так что учитель обленился! Пока блуждал по подворотням, по дороге пытался узнать у нежитя, почему Сатал своими обязанностями пренебрегает? Шорох сперва раскалываться не желал, но я был неумолим и убедителен. Оказалось, мой учитель вообще с ним в последнее время не разговаривает, только рычит и воображаемыми молниями швыряется. И с чего бы? Неужели желание с него какое-то дикое затребовал? Конечно, Шорох и меня пытался развести на «А что мне за это будет?» Но в ответ получил: «Бесплатное представление, когда я этого типа ловить буду», — и завял. А вот задаром объяснять, чем именно он довел Сатала, нежить уже отказался, и придумать, как его подкупить, времени не хватило. Район, в котором находился нужный мне дом, был тихим и каким-то невыразительным. Самое то, чтобы от кого-то скрываться. Прохожие не мелькали, даже кошки-собаки по дворам не бегали — может, чуяли, что сюда скоро нагрянет группа быстрого реагирования? Все же в «надзоре» не полные идиоты работают: меня ведь они в свое время как-то вычислили! Так что и беглеца найдут, дай только время. Если я хочу успеть перекинуться с ним парой слов о том, как нехорошо мешать чужой работе, надо идти прямо сейчас. Внутри дом выглядел примерно так же обшарпанно, как и снаружи: облупившаяся краска, скрипящая от старости лестница и перегоревшая лампочка. Указать квартиру Шорох не смог, только этаж, но этого хватило: там было всего две двери и вторую кто-то забил намертво. А еще — из первой квартиры доносилось эхо недавней смерти. Значит, здесь. Я проверил в кармане «манок» — поразительно, насколько проще стало общаться с Ларкесом, когда знаешь (спасибо папе и Шороху!), на что смотреть. Пусть выражение лица у него одно на все случаи жизни, зато жесты удивительно выразительные. Неужели никто до сих пор не заметил? Я вот отчетливо уловил момент, когда Ларкесу захотелось постучать не по столу, а по моей голове — и так же четко знал, что он этого не сделает. Может, поэтому старшего координатора региона хотелось дразнить, проверяя, насколько хватит его выдержки. И совершенно пренебрегая субординацией — да и какая там, к Шороху, субординация? Если раньше границы старшего-младшего между нами казались размытыми, то сейчас их и вовсе не осталось, одно сплошное чистое поле. Как на это реагировать — не понятно, но вот разговаривать мне с ним стало легче, это точно. Из другого кармана я вытащил временное удостоверение сотрудника НЗАМИПС (а вот это действительно в кармане завалялось), с силой постучал в дверь. Открыл какой-то невнятный тип: мятый, словно страдающий от похмелья и бессонницы одновременно. Возраст я бы определить не взялся, даже во внешности особенно запоминающихся примет не нашел. Шорох уверенно кивнул на него и затаился. Я быстро заклинил ногой дверь и сунул типу под нос удостоверение. — НЗАМИПС. У меня к вам несколько вопросов, разрешите войти, — тут главное не спрашивать, а утверждать, на белых такое действует. Приготовился пусть к вялому, но сопротивлению, однако белый только несколько секунд посверлил меня бесцветным взглядом и отступил, давая дорогу. — Да, конечно… Я заварю чай. И этот ушлепок довел черного мага до нервного срыва и два дня прятался от «надзора»? Не может быть. И все же — кого-то он здесь недавно прикончил, некромантический след я улавливал. Значит, может оказаться опаснее, чем кажется на первый взгляд. Ну и не таких раскалывали. А начнет буянить — скручу даже без магии. — Я просто хочу с вами поговорить. Можно даже без чая. Судя по его состоянию, разговорить пациента будет не трудно: эмпат выглядел так, словно сам вот-вот сорвется. Главное, не переборщить, труп на руках мне ни к чему. Я же обещал его к Ларкесу отвести — да и куда его еще девать? Убивать за небольшую финансовую гадость вроде не солидно. А если мужик действительно приложил руку к смерти людей — «надзор» с ним такое сотворит, что мести страшнее мне с ходу не придумать. Следуя за хозяином, едва не споткнулся о стоящий на полу горшок с каким-то комнатным растением. Неизвестное деревце выглядело неважно: листья сухие и пожухлые. За ним явно уже некоторое время не ухаживали. — Это ваша квартира? Эмпат как-то странно дернулся и обернулся ко мне. — Нет, это дом одного из моих учеников. Он недавно уехал на время из города и оставил мне ключи. А не его ли смерть здесь до сих пор фонит? Дядя-то, похоже, серийный маньяк: одного подопечного довел до ручки, другого сам угрохал. — Садитесь, я сейчас принесу чай, — эмпат махнул в сторону пары мягких плюшевых кресел и вышел из комнаты, предположительно — на кухню. Пока он ходил, успел бегло осмотреться. Первое впечатление было верным: здесь давно не убирали и явно не собирались обживаться всерьез. Полки распушились от пыли, цветы на подоконнике почти завяли, а к покосившемуся книжному шкафу я бы вообще поостерегся подходить, еще рухнет на голову. Что находится за закрытой дверью, ведущей куда-то вглубь квартиры, я узнать не успел — вернулся хозяин. В руках эмпат нес широкий деревянный поднос, с исходящим паром чайником и парой чашек. Поставил поднос на низкий столик, налил чаю в каждую чашку и одну из них протянул мне. Пришлось взять — для скандала еще рано, мы не поговорили толком. Сам эмпат сел в соседнее кресло, причем на мягкую ткань он опустился с таким видом, словно ему подсунули, по меньшей мере, раскаленную сковороду. — Вы работали с учеником Редстонского университета Томасом Ройденбергом? — начинаю издалека. Сходу спрашивать, на кой он убил парня, кажется нетактичным. Вдруг его удар хватит? — Да, — эмпат отрешенно смотрит мимо меня и отпивает глоток из своей кружки. — Ужасный молодой человек: грубый, агрессивный, упрямый... Как и любой черный маг, впрочем. Я знаю, нельзя винить их за следование своей природе, однако оградить от зловредного влияния невинных — святая обязанность любого сознательного человека!.. Вы пейте чай, пока горячий. Пить что-либо из рук явного психа отдавало маразмом, но сбивать и без того неуравновешенного белого с мысли — чревато. Еще впадет в истерику, придется вязать и тащить в «надзор». А мне же интересно до чего он договорится, давно такого заковыристого бреда не слышал. Спасать невинных, надо же. Под навязчивым взглядом эмпата я поднес чашку ко рту и сделал вид, что пью — горячий пар пах какими-то совершенно незнакомыми травами. Такого у магистра Тиранидоса точно не упоминалось, значит, либо и правда безобидный чай, либо какая-то сильно экзотическая отрава — но тогда белый траванулся бы вместе со мной. Или у него противоядие припасено? В любом случае, рисковать не собираюсь. — Черная магия ущербна по своей природе, — продолжил разливаться эмпат. — Черные маги лишены стремления к высшему знанию, их не интересует «как», «почему», «зачем», только — «сколько можно на этом заработать». Они не умеют творить, только — разрушать: жизни людей, природу, даже проявления потустороннего. И самое страшное, они как плесень, расползаются повсюду, лезут даже в белое волшебство! А вот, похоже, камень в мою сторону. Помнится, статья об особенностях создания природной микросреды, опубликованная Йоханом с моим откровенно черномагическим именем в соавторах, наделала много шуму. Хорошо, что я этому придурку не представился. Тем временем эмпат продолжал: — Черные маги влезают туда, куда им путь заказан и извращают даже белые заклинания! — Прямо-таки извращают? — переспрашиваю, не удержавшись. О том, как трудно черному магу вмешаться в работу белого волшебства, я знал не понаслышке. Да и пол Арангена свидетелями были. — Да! — эмпат яростно блеснул глазами. — Они прекрасно знают, что белые маги — их естественные враги, и изо всех сил стремятся нас уничтожить! А вот и мания величия: тоже мне, враг нашелся. С какой стороны ни глянь, мужик — очень любопытный экземпляр. Но ничего принципиально нового этот помешанный не сообщал, а сидеть среди пыли и хлама быстро надоедало. И я решительно направил разговор к нужной мне теме: — И поэтому вы убили своего подопечного? Решили почистить «плесень»? Эмпат поставил чашку на столик — что характерно, руки у него не дрожали. — Его смерть была необходима, — просто ответил он. И куда вдруг делась священная ярость? — Но не думаю, что от этого мир чего-то лишился. Он был слаб и совершенно бесполезен, даже для черного мага. Тоже ставлю свою чашку на столик и встаю. А что мне еще здесь делать? Признание — есть, свою долю клоунады я получил, теперь можно и поделиться с другими. Да и выпить чего-нибудь нормального не помешает, а то от созерцания этой пыльной берлоги у меня аж в горле пересохло. Достаю «манок» из кармана и объявляю: — Не тебе решать, что в этом мире полезно, а что — нет. Готовь вещички, дядя, «надзор» сейчас будет. Интересно, сколько им понадобиться времени, чтобы сюда добраться. Может, засечь — а потом злорадствовать, что в нормативы не укладываются? Но эмпат даже не шелохнулся, только тяжело вздохнул. — Возможно. И на этот раз, может быть, они даже успеют вовремя. Тогда, к превеликому сожалению, им придется сделать неприятный выбор: убить своего сотрудника или получить еще одну магическую катастрофу посреди города. — Да ну? — я мерзко усмехнулся и кивнул на свою оставшуюся полной чашку. — Я предпочитаю не пить чай в это время суток, тем более — в компании малознакомых психов. На лице эмпата не дрогнуло ничего. — А его и не надо пить. В этот момент сухость в горле превратилась в резь, а очертания комнаты слегка поплыли. Вот!.. Остальные чувства резко обострились — кажется, я даже ощутил, как бьется сердце у сидящего напротив эмпата, как скребется мышь где-то под обоями, а из соседней комнаты пахнет засохшей кровью. И все это просто дико раздражало — как напильником по нервам! Гаснущий под кучей ощущений рассудок успел отметить, что стиснутый в руке «манок» едва ощутимо вздрогнул — сигнал отправлен. А потом все заволокла мутная пелена.* Л *
Когда в управление поступил сигнал тревоги, Ларкес не колебался — присоединяться к оперативной группе или нет. Он быстро собрал в одну стопку сплошь устилавшие его стол бумаги: первые результаты обыска в квартире Ганса Хейзена дали весьма интересные результаты. Потом снял с себя все до единого амулеты и вытащил из ящика стола два флакона с блокиратором, жидким и порошкообразным. О том, что именно случилось, он уже знал почти наверняка: события развивались слишком закономерно, чтобы быть совпадением. И когда на пороге кабинета внезапно появился Сатал — почти не удивился. Тот был напряжен и совершенно серьезен, являя резкий контраст со своим дневным разгильдяйством. — Мне тут дали понять: парень опять вляпался, и на этот раз — серьезно. Мнение о таких, очень «своевременных» предупреждениях старший координатор удержал при себе: что с Шороха взять? Едва заметно кивнул, показывая, что принял информацию во внимание, и ответил: — Оперативная группа уже собирается. Сатал подобрался, словно почуявший кровь хищник. — Я могу пойти с ними. Лишний маг… — Нет, — решительно отрезал Ларкес. — Ни одного лишнего обезумевшего мага там не будет. Он подтолкнул к Саталу стопку отчетов о ходе обыска — нужный лист лежал сверху. Оставив озадаченного Сатала разбирать неровный почерк экспертов, Ларкес вышел в коридор. Если он был прав (а обычно именно так и происходит), времени оставалось в обрез. А ему еще нужно было вышвырнуть из собранной на вызов группы всех боевых магов — только обычные люди! Там, куда они отправятся, грубая магическая сила будет совершенно лишняя. Куда разумней было бы взять Кевинахари, но Ларкес эмпатке не доверял, и непохоже, чтобы Томас был к ней особенно расположен. Поэтому пусть и дальше работает в университете с коллегами Хейзена. На все эти экстравагантные меры старшего координатора подвигла строчка в отчете: в квартире Хейзена нашли микроскопические частицы желтоватого минерального вещества со слабым пряным запахом. Подробность странная и на первый взгляд — маловажная, и неизвестно, упомянули бы о ней вообще, если бы не полное отсутствие более веских зацепок. Если бы Ларкес не ожидал чего-то подобного, возможно, он сам пропустил бы эту деталь. Но черные маги, даже обезумев от ярости, не склонны бесцельно бить в пустоту. Поведение Ройденберга казалось необъяснимым — если только не допустить, что враг, с которым он сражался, был плодом его воображения. Существует не так уж мало веществ, способных вызвать у черных магов галлюцинации, но почти все из них нужно выпить или проглотить. Это вызывало определенные трудности применения: черные — недоверчивая публика. Всего два-три зелья не требовали особого подхода и прекрасно могли действовать в виде порошка или пара. И главный компонент одного из них — желтоватый минерал, добываемый в И'Са-Орио-Т. По материалам досье Ганс Хейзен в империи не был, но долго гостил на Южном побережье у тетушки, которая после его визита тихо скончалась. И, вернувшись в Редстон, Хейзен встреч со старыми друзьями стал избегать, зато завел много новых знакомств. Тут поневоле вспоминается, что именно са-ориотские агенты когда-то впервые притащили в Ингернику «Слюну химеры» — мерзкую отраву, у черных магов вызывающую паранойю в крайней степени, агрессивность, трудности со зрением при одновременном обострении всех остальных чувств и, наконец, галлюцинации. К чему это обычно приводило, наглядно показывал превратившийся в могильник особняк на Садовой улице. При этом на белых и обычных людей яд действовал намного слабее: всего лишь обеспечивал сильную головную боль и бессонницу. Садясь в служебную машину, Ларкес хлопнул дверью так резко, что едва не прищемил край пиджака. Томас отправился искать эмпата, и если он все же наткнулся на эту ядовитую гадюку... Куда только смотрел ректор университета, Шорох его возьми?! Мощный боевой маг, умелый некромант, опытный и расчетливый алхимик — это не едва инициированный новичок. После него половину Редстона нужно будет отстраивать заново. Главное — успеть. Около дома, откуда поступил сигнал, было пустынно: в экстренных случаях даже обычным людям хватает интуиции, чтобы понять, когда стоит уносить ноги. Чем ближе к месту, тем отчетливей Ларкес ощущал нарастающее напряжение — сам воздух трещал от магии, еще не воплотившийся в реальность, но готовой вот-вот это сделать. Должно быть, в офисе инструментального контроля сейчас творится форменный кавардак. В подъезд старший координатор вошел один, оперативники остались снаружи — очищать периметр и не допускать постороннего вмешательства. Помочь укротить почти сорвавшегося Томаса они не смогут. А возможно, не сможет вообще никто. Но мысль о поражении Ларкес тут же отмел с решительностью, достойной черного мага. Призванный Источник затрепетал, подпитывая уверенность — он справится. Конечно, лучшим выходом в таких ситуациях считалась арбалетная стрела, пущенная с безопасной дистанции — после смерти мага черный Источник гаснет почти мгновенно. Но именно этот выход для Ларкеса был абсолютно, категорически недопустим. Даже если придется пожертвовать городом. В конце концов, все черные в первую очередь — эгоисты. Дверь в квартиру была распахнута настежь, значит, ядовитый дурман должен был рассеяться. Но все равно, ближе Ларкес подошел, стараясь не дышать слишком глубоко. Гул магии здесь ощущался почти физически — а стоило заглянуть внутрь, и можно было понять, отчего. Небольшая комната выглядела как декорация к новомодному фантастическому спектаклю. Потому что в реальности магия почти никогда не выглядит настолько… зрелищно: дрожащее фиолетовое марево, то и дело пронизываемое зелеными вспышками, заполняло помещение до самого потолка. Сложно переплетающие и все время движущиеся контуры плетения ярко светились — их накачали силой до предела. Труп Хейзена тоже был там и выглядел отвратительно. Он как будто растекся по креслу, словно в теле эмпата перемололи в порошок все кости. А посреди комнаты, в центре магической круговерти, замер Томас, напряженный как перетянутая струна и сам похожий на ожившее проклятье. Он рывком повернулся к вошедшему — Ларкес приготовился блокировать первую атаку (оставалось надеяться, что один неприцельный удар его щиты выдержат). Но ее не последовало. Только сложность пронизывающих комнату плетений подскочила еще на порядок. Глядя в почти черные из-за расширившихся зрачков глаза, Ларкес мысленно поблагодарил все божества, о которых вспомнил: во взгляде Томаса сквозило подозрение и откровенная готовность превратить в прах любого, кто даст хоть малейший повод. Но не было злости. И не было — желания атаковать первому. Кажется, сложная, требующая предельного внимания ворожба позволяла ему все еще сохранять остатки здравого смысла. Это многое меняло. Ларкес помедлил секунду и отпустил Источник. Он не сводил взгляд с Томаса и не пропустил едва заметное изменение наклона головы — среди подозрительности и напряжения, буквально излучаемых его позой, мелькнул проблеск удивления. Значит, первый ход сделан правильно, можно продолжать в том же духе: не угрожать, не принуждать, не навязывать… Предложить помощь, ни в коем случае не уязвив гордости. Ларкес встряхнул кисти рук — работа предстояла нешуточная и без права на ошибку. А потом шагнул вперед, прямо в бушующий магический вихрь. Чужая сила тут же обрушилась на плечи, а сознания на миг коснулось что-то невесомое — но нападением это не было. Скорее, предупреждением: любой резкий жест тут же окажется последним. Учитывая обстоятельства, это можно было считать почти доброжелательным. К счастью, потому что теперь Ларкес прекрасно понимал, что спасти не смогли бы никакие щиты: слишком высок уровень заклятья. Многие сравнивают линии магических плетений с паутиной или кружевом. Чем сложнее колдовство, тем запутаннее и причудливее его узор, а в руках опытных магов иногда могут оживать настоящие шедевры. Но то, что творилось в маленькой пыльной комнате… Ларкес затруднялся описать нечто, которое сплеталось и закручивалось само в себя вокруг Томаса. Оперативное проклятье страшной, немыслимой силы. Это могло разбудить к жизни разом все кости, тысячу лет пролежавшие под Редстоном. Могло одним махом растереть в пыль половину города. Или — тут вспомнились невесомые прикосновения к сознанию — сделать из его жителей огромную толпу зачарованных зомби. Один человек просто не мог удержать подобное. Плетение должно было рухнуть давно: Ларкес ясно видел, как то здесь, то там, некоторые линии вздрагивают и расплываются, но тут же появляются снова. Как сила течет не только от Томаса, но и одновременно из десятка разных опорных точек плетения. Но каким образом?.. Где-то в темном углу зашуршали опавшие листья — от неожиданности Ларкес едва удержался от повторного призыва Источника и с трудом остановил рвавшуюся языка ругань. Этот… Шорох чуть все не испортил! Видимо, отвращающие знаки уже серьезно покорежило от запредельной ворожбы, раз нежить пролез в квартиру. Так это из-за его вмешательства жуткое плетение еще держится? Осознание масштабов угрозы (только нежитя, научившегося вмешиваться в колдовство, в мире не хватало!) Ларкес отложил до лучших времен. Сейчас более неотложная задача стояла перед координатором и не спускала с него подозрительного взгляда. Ларкес медленно подошел и остановился на расстоянии вытянутой руки. Ближе — опасно. Ему почудилось, что во взгляде Томаса появилось узнавание, но к добру это или к худу? Отношения с «надзором» у молодого Тангора сложились непростые. Ларкес осторожно вытащил из кармана флакон с жидким блокиратором и, стараясь не сделать ни одного лишнего движения, протянул зелье Томасу. Теперь все зависит от того, насколько тот еще способен слышать голос разума. Листья в углах встрепенулись и зашелестели громче, но Ларкес проигнорировал и шум, и режущее нервы присутствие потустороннего. До тех пор, пока Шорох помогал Томасу сохранить себя, а не наоборот, старшего координатора его действия не волновали. Томас встряхнул головой, словно разгоняя муть, заполнившую разум. Потом более осмысленно посмотрел на Ларкеса, перевел взгляд на предложенный ему флакон. И взял его. Глядя на выцветающее вокруг них кошмарное плетение, Ларкес испытывал колоссальное облегчение. Конечно, дом придется снести: следы едва не произошедшей катастрофы впечатались здесь в сами стены. Шторы, ковры и часть мебели рассыпались в прах, обои обуглились, а то, во что превратились растения, вряд ли можно найти хоть в одной энциклопедии по ботанике. Но все это незначительные мелочи, главное — обошлось. Томас закашлялся и едва не уронил опустевшую склянку. — Что за хрень ты мне подсунул? Не припомню, чтобы у блокиратора был настолько мерзкий вкус, — он поморщился. — Это — концентрированный вариант, — коротко объяснил Ларкес. — Для особых случаев. Он забрал пустой флакон, едва ощутимо коснувшись руки Томаса кончиками пальцев. Хотелось успокоить — не столько его, сколько себя. Потому что, действительно: каким-то чудом все обошлось. Однако на этом проблемы еще далеко не закончились. Встречаться с людьми Томас был остро не готов. Это стало окончательно ясно с прибытием второй оперативной группы — уже вместе с целителями и эмпатом. Кевинахари хватило беглого взгляда на мрачно скрестившего руки на груди Томаса, чтобы отойти в сторонку и начать работать с эвакуированными из дома жильцами. А вот целители намеков не понимали: потребовалось два фингала и одна едва не сломанная рука, чтобы они усвоили — к обозленному черному магу близко подходить нельзя! Ошибка, достойная дилетантов. Да, блокиратор не давал Томасу разгуляться и всех проклясть, но выражать агрессию более простым способом он не мешал. Ларкес молча запоминал имена пострадавших — надо знать, кого пора отправить на курсы повышения квалификации. — Так невозможно работать! — сетовал один из целителей, баюкая ушибленную руку. Разбитый пузырек с каким-то лекарством валялся на полу. — Если пациент не может держать себя в руках, его следует зафиксировать принудительно! …А кое-кого можно и уволить. Но остальные медики против возмутительного предложения возражать почему-то не спешили. Ларкес представил, что будет, если и без того подозрительного и раздраженного Тангора попробуют связать — и понял, что без его личного вмешательства опять не обойдется. Он снова встал перед Томасом, привлекая его внимание, и ровным голосом произнес: — Нет необходимости калечить персонал. Я даю слово, что никто здесь не представляет для тебя опасности. — Ларкес отслеживал малейшие реакции: жесты, мимику, язык тела, и результат не утешал. — Но ты ведь мне не поверишь, так? — Я сейчас никому не верю. И подозреваю тоже — всех, — сухо подтвердил Томас. На миг задумался и почти с удивлением добавил: — Но тебя меньше, чем остальных. А вот если ко мне подойдет тот придурок со своими стекляшками, я за себя не ручаюсь! Он у меня с лестницы вверх тормашками полетит! Как ответить на неожиданное откровение, Ларкес не нашелся. Но зато временное решение проблемы пришло в голову почти моментально. До тех пор, пока действие яда не ослабнет, Томаса следует изолировать, причем под присмотром того, кто не вызывает у него агрессии и при необходимости сможет унять. Ларкес развернулся к целителям, безошибочно выбрав главного в группе. — Я забираю вашего пациента. — Но это опасно! После такого срыва нельзя… — человек попытался возразить, то ли из чувства долга, то ли из упрямства. Ларкес не дал ему такой возможности. — Под мою ответственность. Все прописанные ему препараты можете собрать и передать мне — с обязательной инструкцией по применению, подробным описанием состава и штампом НЗАМИПС. Без этого координатор и сам не стал бы прикасаться к неизвестным зельям. А о впавшем в паранойю Томасе и говорить не приходилось. Сам Томас следил за разговором с просыпающимся любопытством — даже злиться на время забыл. Значительный шаг вперед. — И куда именно мы собираемся? — его вопрос прозвучал намного спокойнее и окончательно убедил Ларкеса в правильности решения. — В мою квартиру. Ближе к вечеру идея оставалась все такой же хорошей, а вот в своих силах Рэм Ларкес начал сомневаться. По дороге Томас ерзал, словно на иголках и вполголоса ругался. Его выводило из себя все: запахи, звуки, едва ощущаемая тряска и даже текстура кожаных сидений. Сверхчувствительность, вызванная отравой, обещала стать большой проблемой. Впрочем, в квартире стало лучше: Ларкес ценил конфиденциальность и на звукопоглощающие заклятья не скупился. Томас сбавил обороты, слегка успокоился и даже попытался читать. Но, похоже, сосредоточиться не смог: скоро книга с проклятьями полетела в стену. Что заставило закипеть уже Ларкеса. Потом, после недолгого обмена раздраженными взглядами, книга была поднята и аккуратно поставлена на место — разумеется, без извинений. Глядя на то, как Томас блуждает по его дому, сбросив куртку на диван и переставляя всякие мелочи, Ларкес испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, понятное недовольство чужим вторжением на свою территорию, а с другой: смутное темное удовольствие, потому что вторгался — Томас. Это сбивало с толку. Может, проще было доставить Тангора к нему на старую квартиру и там присматривать, но Ларкес предпочитал решать проблемы в знакомой, полностью подконтрольной обстановке. Из батареи пузырьков, выданных целителями, Томас без возражений выпил только блокиратор и противоядие, снимающее часть симптомов от «Слюны химеры». Остальные безжалостно забраковал: состав подозрительный, штамп косо стоит, почерк неразборчивый, срок годности скоро истечет — уже через месяц! Успокоительное тоже попало под выбраковку. И когда на улице стемнело, Томас уже чуть ли не бегал по стенам от избытка дурной энергии, но никаких безопасных способов ее выплеснуть Ларкес не видел. Ворожить ему нельзя, занять какой-нибудь бессмысленной, но тяжелой работой — ущемить гордость, а отправить на полигон соревноваться с «надзоровцами» в рукопашном бою опасно (у тех тоже дури навалом). Устроить спарринг с обычными людьми — тем более: он же просто не будет сдерживать силу. Попытка занять Томаса полезным делом тоже не удалась: толком пересказать, о чем говорил Хейзен перед смертью, или описать, как выглядела квартира до катастрофы, у него не получалось. — Это бесполезно, — в очередной раз потеряв ход мысли на середине предложения Томас яростно скомкал листы со своими набросками и вскочил из-за стола. — Я до сих пор не могу нормально думать и слишком много чувствую, в таком состоянии только драться или трахаться! Но точно не работать! В руках у Ларкеса дрогнула ручка. Он отодвинул в сторону испорченный лист со своей версией отчета и спросил: — И что ты предлагаешь? Я уже говорил, что на полигон не отпущу. «А искать доступных женщин — тем более», — осталось непроизнесённым. Томас мрачно усмехнулся. — И не надо, — он подошел и наклонился над Ларкесом, опираясь рукой на спинку кресла. — Можешь дать мне в морду, если захочешь. Поцелуй получился яростным, но быстрым — по сути, Томас успел только прижаться к чужим губам. Ларкес сжал его плечи, немного сильнее, чем собирался. И отстранил от себя. — Ты не в себе, — глухо констатировал он. Сдержанность давалась тяжело, в глубине души уже просыпалось желание — невозможное, несбыточное, казалось бы, давно и надежно похороненное. Но у Томаса поистине талант воскрешать забытое и воплощать невозможное. — Да, — со злым весельем в голосе согласился Томас. — И чтобы окончательно из себя не уйти, мне нужно за кого-то держаться. Ты справишься? Ларкес сильнее сжал пальцы — утром на плечах Томаса обязательно появятся синяки. Всему есть предел. Искушать, а потом сразу ставить под сомнение силы черного мага, после того, как целый день мотал ему нервы — это уже слишком! Второй поцелуй получился намного длиннее и абсолютно взаимным. Томас целовался отчаянно, как последний раз, словно завоевывая — и Ларкес ему это позволял. В то время, как сам проводил свою версию захвата: одна рука ловко залезла под рубашку Томаса, а другая скользила по краю брюк. А потом достаточно было дернуть увлекшегося Томаса вниз, чтобы усадить себе на колени (кресло тихо скрипнуло, но выдержало) и углубить поцелуй. Томас отвечал не менее страстно, и оторваться от горячих губ казалось немыслимым. Но, в конце концов, пришлось — вдохнуть воздуха и оценить реакцию. Зрачки у Томаса все еще были расширены, и не разобрать, то ли от остатков яда, то ли от возбуждения. Но более отчетливое доказательство чужого удовольствия уже упиралось в живот. Продолжение определенно напрашивалось, но только не здесь. Хорошо, что спальня в этой квартире находилась рядом с гостиной. Пока добрались, оба потеряли часть одежды: рубашка Томаса осталась валяться в гостиной на столе, а Ларкес свою сбросил где-то около кресла. Где-то — потому что оторвать взгляд от раздевающегося Томаса и увидеть, куда именно полетела одежда, у Ларкеса не вышло. Да и просто смотреть — надолго этого не хватило. Гладкую светлую кожу на шее и груди хотелось ласкать губами, а темные соски слегка прикусить. Но от первого прикосновения Томас заметно вздрогнул, видимо, гиперчувствительность не прошла. На попытку притормозить он резко зашипел «Не смей!» и первым потянулся к чужому брючному ремню. Как тут было не ответить взаимностью? Раздевать друг друга оказалось страшно неудобно, но увлекательно (оказалось, ремень с по-столичному вычурной застежкой может ненадолго отвлечь даже алхимика), руки все время скользили мимо — или, вернее, наоборот, туда, куда нужно. Ларкес прижал Томаса к кровати — а потом вдруг сам оказался к ней прижат. От неожиданности и тяжести горячего тела руки дрогнули и крепко схватили чужие предплечья. Довольный Томас устроился сверху, наклонился — и от его дыхания на шее у Ларкеса побежали мурашки. А когда Томас лизнул кожу и весьма чувствительно прихватил зубами, не удалось сдержать хриплый вздох. На краю сознания мелькнула мысль, что отметка наверняка останется и так высоко ее не скроет ни один воротник. Не то, чтобы он был против. Ларкес рассчитанным жестом подставил горло под грубые поцелуи. Натура протестовала против такой покорности: хотелось перевернуться, подмять под себя и тоже наставить синяков, и желательно не только на шее. Но — не сегодня, сегодня Томас не оценит. Не тогда, когда в его крови еще кипит отрава. Вместо этого Ларкес с силой провел ладонями по горячей и скользкой от пота спине, смакуя пробежавшую по телу Томаса легкую дрожь. Тот все же оторвался от вконец искусанной шеи, посмотрел в глаза и облизал губы — взгляд у него был совершенно шальной. А потом двинул бедрами, прижимаясь вплотную, пах к паху. От тесного контакта перед глазами словно запрыгали искры. Близость распаленного, желанного тела пьянила сильнее победы над Искусниками. Но — не достаточно. Остро хотелось прикасаться, дразнить, как долго дразнили его, довести до исступления. Ларкес опустил руку и обхватил горячий твердый член — Томас рвано вздохнул и выгнулся. А потом сам положил ладонь рядом, лаская чужую плоть и без слов показывая, как ему самому больше нравится. Низкий стон вырвался из горла Ларкеса сам собой, разом перечеркнув всю многолетнюю выдержку. Ночь обещала быть долгой и интересной.* Т *
Все-таки, как мало иногда нужно для счастья. Как иногда шутят жители Краухарда «запусти в дом фому, изгони фому — правда, жизнь лучше стала?». Я, впервые после своротившего мне мозги «чая», не чувствовал и не слышал ничего лишнего и от этого был безмерно счастлив. Сидел, удобно развалившись в кресле, читал книгу Носта и пил кофе. Вчера Ларкес его запретил категорически, так что с утра первым делом я добыл себе чашку. Готовить что-то на чужой кухне не стал, просто позвонил в единственную кофейню, телефон помнил еще со времени студенчества, и заказал прямо сюда. Ну и что, что она на другом конце города? Им же лучше: доплата за доставку выше. Вторая чашка дымилась на краю стола — если Ларкес не проснется после всех моих блужданий по его квартире, я сильно удивлюсь. Странно еще, что он одновременно со мной не вскочил. А может, и не так уж странно, если учесть, чем мы полночи занимались. Кстати, не ожидал, что так получится. И если я сам еще мог отговориться невменяемостью, то он… Нет, не сказать, что подобное вообще не приходило мне в голову: да в конце концов, он для меня еще год назад по первой просьбе запрещенный ритуал организовал и даже ничего взамен не попросил! Для черного мага — дикий поступок. И объяснить его можно либо как самую дурацкую попытку еще раз завербовать меня на службу, либо как проявление ну очень сильной привязанности. А учитывая, что ненавязчивого приглашения поработать на «надзор» я так и не дождался, вывод напрашивается сам собой. И все равно: всерьез об этом я не думал. Из каких глубин подсознания вчера появилась мысль затащить Рэма в постель — вообще не представляю. Может, потому что отвлечься хотелось до отчаяния, а никого другого в таком состоянии рядом с собой я вытерпеть бы не смог. Но ни о чем не жалею — было здорово. В расчетах я не ошибся: буквально через пять минут из спальни показался хозяин квартиры. Взгляд сонный, но волосы и рубашка в идеальном состоянии — похоже, искусством приводить себя в порядок, не просыпаясь, Рэм владеет в совершенстве. А на шее около края воротника виднелся яркий засос. Когда заметил это, черная натура почти замурлыкала: видеть свои знаки на старшем координаторе, который нагнул Фатуна и построил Сатала, было удивительно приятно. Кстати, еще один засос должен быть там же, но ниже, под воротником, а вот на другой стороне шеи ничего нет. Хм… Как-то не симметрично получилось. Надо будет потом исправить — чтобы точно никто не пропустил! Возникла непрошеная мысль, что именно так, должно быть, независимые черные маги вляпываются в отношения: собственническая натура орет "мое!" и заставляет столбить территорию часто и старательно. А потом отступать уже поздно... По-моему, кофе Ларкес заметил раньше, чем меня. Взял со стола чашку, отпил глоток и демонстративно поднял бровь. Я пожал плечами: знать не знаю его вкусы, но догадаться, какой именно кофе (крепкий черный и без сахара) ему будет нужен после вчерашнего, было несложно. Я все же здорово издергал ему нервы, пока сам сходил с ума. Потом он заметил книгу у меня в руках и проснулся окончательно. Просить отдать посмотреть не стал — так бы я и послушал! Подошел, молча взял меня за запястье и повернул мою руку так, чтобы рассмотреть обложку. — Откуда она? А ведь вчера поначалу лишний раз прикоснуться боялся. И зря: черные маги, конечно, неуживчивые и недоверчивые сволочи, но блокиратор из его рук я же взял. Даже когда бесился от раздирающих разум ощущений, все равно не воспринимал как угрозу, и не потому, что недооценивал (Искусники сделали такую ошибку, и где они сейчас?). Спасибо за это папе, Шороху и привычке самого Рэма так вовремя предлагать помощь. — Еще одно папино наследство, — освобождаю руку, перелистываю до первой страницы и демонстрирую название. — Он, оказывается, еще и букинистикой баловался… Очень разносторонний человек. Того, что Рэм, как старший координатор, отберет запрещенную литературу, я больше не опасался. Во-первых, о ее существовании он и так знал от отца и не протестовал, а во-вторых… Ну, не отберет он и все. Пальцы Рэма выбивают замысловатую дробь по обложке книги — легкое раздражение. — Я не об этом спрашиваю. Откуда она — здесь? Или ты ее все время с собой за пазухой таскал? От возмущения выпрямляюсь в кресле: я ему что — хомяк, ценности всегда с собой таскать? И как он представляет такую сумасшедшую ворожбу с тяжелой книгой за пазухой? Я налегке-то едва справился, и то — с помощью Шороха и памяти всех мертвых магов, которых он сожрал. Чуть мозг не вывихнул. Повторять ни за что не рискну, нафиг такие перегрузки! — Вот еще, — с негодованием отказываюсь. — Книгу Полак утром принес, я ее в его чемоданах оставлял. Все равно там столько барахла было, что лишнего веса он даже не заметил. Безмолвный вопрос: «А его ты когда успел сюда притащить?!» читался во всей позе Ларкеса даже без полученных через Шороха дешифраторских навыков. — Он приходил, пока ты спал, — смотрю на замершего на месте Рэма, вздыхаю и начинаю объяснять: — Я же по его просьбе к вам пошел — и пропал. Естественно, он забеспокоился. А когда сегодня утром зашел в управление, ему Кевинахари все пересказала и отправила сюда, чтобы мог лично удостовериться, что я жив-здоров. Про «цел и невредим» добавлять не стал — спорный вопрос. Нервы после эмпата (чтоб его предки на том свете загрызли!) до сих пор шалят, а синяков на теле с прошлой ночи заметно прибавилось: похоже, не я один люблю оставлять метки. И удивительное дело, носить на себе чужие знаки тоже почему-то оказалось приятно. — Внутрь я его не приглашал, — добавляю на всякий случай. Меня лично взбесило бы, если бы по моей территории шлялись гости, которых я не звал. Рэм вздыхает и «отмирает». Снова внимательно изучает книгу в моих руках, при этом левая рука сжимается в кулак. — Если… нет, когда тебя потянет на эксперименты — сразу идешь ко мне, — сообщает спокойным, но каким-то очень веским тоном. — Доступ в лабораторию высшей защиты я обеспечу. Но если вздумаешь натворить что-то самостоятельно… Согласно киваю — понял, не дурак. Да и допуск в такую крутую лабораторию на дороге не валяется, так что он может быть уверен: приду обязательно. Удовлетворенный моим ответом, Рэм отходит, напоследок мимолетно погладив обложку — ему любопытно. А похвастаться добычей мне хотелось. — Почитать не отдам, сам еще не закончил, — предупреждаю сразу. — Но самые интересные моменты могу так пересказать. А интересного там было — завались. Чего стоит только описание укрощенных чариков, на которых можно поднимать в воздух и переносить на короткие расстояния разные предметы. Короткое — потому что нежити быстро взрывались, ритуал укрощения явно нуждался в доработке. Но все равно, идея что надо, ее только доработать слегка, и тогда такое можно изобрести. Летательный аппарат Тангора на потусторонней тяге — звучит! Рэм садится в соседнее кресло и смотрит на меня… ну, без выражения, как всегда. Но язык тела выдает заинтересованность. — С удовольствием послушаю.