Французский пациент

— Возможно, сотрясение, — сказала Мишель, на ходу втискивая в руки Томасу полупустую карточку. — Хотя, конечно, он уверяет, что с ним все в порядке. Эти ужасные подростки... Доктор Вебер, вы бы видели, он просто нашпигован железками! Когда катился по асфальту, наверняка высекал искры! Неодобрительно поджав губы, Мишель отвела в сторону белую шторку, открывая взгляду ужаснувшего ее подростка. Томас уже успел представить его себе: угрюмый взгляд исподлобья, пирсинг, татуировки, одежда такого вида, словно ее никогда не стирали, поношенная и мешковатая, а также словарный запас из одних междометий — в общем, стандартный набор «бунтующая юность». Пациент, вскочивший с койки им навстречу, отчасти соответствовал нарисованной воображением картинке. В его левой брови и нижней губе поблескивал металл, сразу притянувший взгляд Томаса — застрявшие в теле железки обычно означали травму, а не украшение. Следующим пунктом шла сомнительная с точки зрения гигиены копна косичек. Парень перебросил их через плечо и вызывающе вскинул подбородок. — Я уже сказал: со мной все в порядке! — заявил он, сжимая кулаки. — Где мне подписать документы, чтобы этому идиоту-водителю за меня не влетело? Мне нужно идти. Я чувствую себя прекрасно! Прекрасно?.. Да-а, так и есть. Нелепая одежда и пирсинг не могли испортить совершенства смуглого тела, лишь странным образом подчеркивая чистоту черт и плавную грацию линий. Томас едва заставил себя опустить взгляд в карточку и попытался озабоченно нахмуриться. Его сердце взволнованно стучало, голова слегка кружилась, губы горели как после чашки обжигающе-горячего кофе, а ведь он всего лишь заглянул в темные глаза. Кивнув пациенту на койку, он опустился на стул, стараясь дышать глубоко и размеренно. Парень, еще раз опалив его горящим взглядом, нехотя присел напротив. — Как тебя зовут? — поинтересовался Томас, откладывая карточку на столик и вынимая из кармана фонарик. — Читать умеете? Там все записано. Томас нерешительно замер, но вовсе не из-за враждебности пациента. Кожа мулата была как топленые сливки, как капуччино и молочный шоколад, пятна румянца — будто земляничная глазурь. Коснись — и на пальцах останутся сладкие следы растаявшего лакомства. А каковы на вкус эти пухлые губы, сейчас упрямо сжатые, но оттого еще более соблазнительные? Машинально облизнувшись, Томас скосил глаза в карточку. Строчки плясали перед глазами, буквы совершенно непристойным образом сплетались друг с другом, мешая рассмотреть слова в заполненных графах. Мишель — хорошая медсестра, никто не спорит, но пишет как курица лапой. К тому же... — Джи-Джи? Это твое полное имя? Тот смутился. — Ну, Джамаль. Взяв себя в руки, Томас коснулся руками подбородка парня и указал себе за плечо. — Смотри туда. Зрачки реагировали нормально. Он убрал фонарик в карман и более внимательно осмотрел лицо пострадавшего. Небольшая царапина — строчка засохших капелек крови — над бровью, чуть припухшая скула... Теперь голова: пальцы вместо привычной мягкости прядей ощутили тугие гребешки заплетенных волос. Так необычно. Томас приподнялся и легонько ощупал затылок парня, поглаживая подушечками пальцев теплую кожу между косичками. — Тут не болит? А тут? Приходилось ориентироваться на дыхание и выражение лица, так как упрямый пациент разговаривать явно не собирался, но тот ни разу даже не поморщился. Да, легко отделался, хоть и был без шлема. — Все? — спросил тот, как только Томас вернулся на свое место. — Нет, не все. Сначала следует пройти осмотр, Джамаль, — имя скользнуло по языку, как экзотическая сладость. — И заполнить формуляр, — Томас постучал указательным пальцем по карточке. — Без этого я не имею права тебя отпустить. Таковы правила, понимаешь? К счастью, он мог так сказать. Мог осмотреть, мог даже уложить кофейно-шоколадное чудо в стационар дня на три, и... все. Вздохнув, Томас взялся за ручку. Джамаль снова сверкнул глазищами, забавно нахмурился, глядя из-под пушистых ресниц. Томас уставился в карточку. Даже четкое осознание того, что перед ним — пациент, нуждающийся в медицинской помощи, а не в восхищенных взглядах, не остужало разгорающийся пожар. Следовало перевести себя в режим «врач», но не выходило. Джамаль так и притягивал взгляд, и думалось вовсе не о клятве Гиппократа, а о гладкой смуглой коже под рваной майкой. — Раздевайся, — бросил Томас, не чувствуя и тени подобающего случаю предвкушения. Он догадывался, что под мешковатой одеждой скрывается красивое тело, опыт подсказывал. Но от того, что он может посмотреть и потрогать, легче не становилось. — Это обязательно? — Конечно, — ответил Томас, заставляя себя думать о травмах при авариях, врачебной халатности и многомиллионных исках. Хотелось поступить наоборот — заставить парня одеться, спрятать соблазнительное тело под слоями ткани, укутать с ног до головы, чтобы не сбивал с пути истинного своими глазами, губами, тонкой шеей, охваченной неширокой кожаной полоской... Джамаль нерешительно помял в руках край майки, затем принялся медленно тянуть ее вверх, открывая нескромному взгляду смуглый подтянутый живот. Томас прикусил щеку изнутри. Узкая линия темных волос, начинавшихся от пупка, прерывалась блестящей металлической пуговицей на джинсах. Он сцепил пальцы в замок — невыносимо хотелось расстегнуть эту гадскую штуковину. Парень поднял руки над головой, закрывая лицо футболкой и демонстрируя безволосую грудь с шоколадными конфетками сосков. Один из них был проколот. Коснуться бы губами, попробовать на вкус, согреть холодный металл, проткнувший нежную плоть... Мелькнули острые локти, и Томас сморгнул. — Подожди-ка... А это у нас что? Джамаль послушно повернулся, хоть и напрягся, стоило тронуть его за плечо. Томас окинул взглядом фронт работ и взял из контейнера одноразовые перчатки. — Ну, вот, а говорил, что все в порядке. Джамаль смешно вытянул шею, пытаясь разглядеть повреждения. — Да это царапина! — Тогда тебе нечего бояться, верно? Парень вздернул нос, но промолчал. Томас достал антисептик и жидкий пластырь и принялся обрабатывать рассаженную об асфальт кожу. Однако и теперь настроиться на работу оказалось невозможно — от прикосновений парень вздрагивал, рвано дышал и покрывался мурашками. Томас попытался отвлечься, но неудачно: его начал занимать один вопрос. Такие джинсы, висящие на бедрах и держащиеся на честном слове, обычно демонстрировали пояс трусов. Так щеголяли многие подростки, и оставалось только недоумевать, как они могут заниматься вещами вроде брейк-данса или паркура в сползающих штанах. У Джамаля штаны чересчур низко сидели на бедрах, и никаких трусов не было видно. Или все же их просто — не было? Томас глубоко вздохнул. Хорошо, что на нем халат, надежно скрывающий степень его возбуждения. Такие штаны ему вообще не нравились. И не потому, что они скрывали одно интересующее его тело. Понять, какие из пятен и потертостей — нарочитые, а какие — результат близкого знакомства с асфальтом, не представлялось возможным. — И джинсы тоже долой, — криво усмехнулся он, закончив обрабатывать пострадавший локоть. — Бьюсь об заклад, твоим коленям досталось не меньше. Джамаль побледнел, что на лице замечательно шоколадного цвета было не слишком заметно. Но округлившиеся то ли в изумлении, то ли в страхе глаза, нервно стиснутые зубы, попытка вскочить, которую Томас пресек, опустив ладонь на округлое теплое плечо — все кричало о том, что парень запаниковал. Видимых причин для такой реакции не было — не девчонка же. Значит, у него и правда проблемы. Стесняется показать место ушиба? А может, и раны? Томас внимательней присмотрелся к так не нравящимся ему шароварам. Темное пятно на бедре слева от паха наталкивало на неприятные мысли. — Мне нужно тебя осмотреть, — напомнил он строго. — Все в полном порядке, я же сказал! И у меня нет на это времени! Я спешу! — тут же вспомнил Джамаль. — А ну-ка не суетись. И снимай штаны, сейчас же! Джамаль вновь попытался вскочить, пришлось толкнуть его в грудь. Пальцы задели проколотый сосок, парень зашипел, как от боли, а Томас... Молния, упавшая с неба, не произвела бы такой реакции: мурашки волной прошли по спине, все тело напряглось, а член дернулся и окончательно встал, болезненно упираясь в ширинку. — Немедленно, Джамаль, — требовательно повторил Томас, оглаживая взглядом четко очерченные губы. Парень сводил его с ума. — Не трать свое и мое время зря. — Нет! Я не хочу. — Меня не интересует, что ты хочешь. Делай, что тебе велено! Сердце билось даже в кончиках пальцев. Томас с силой втянул носом воздух. Стало только хуже. И куда только девались стойкие больничные запахи? Ноздри наполнил горьковато-сладкий, кофейный аромат кожи, приправленный нотками неведомых трав, и даже запах дешевого дезодоранта лишь заставлял думать о прогретой солнцем поляне в лесу и красивом парне, голышом раскинувшемся на пышном ложе из мха. Томас резко выдохнул. — Давай, Джамаль, — сказал он обоим: и тому, кого видел внутренним взором, и тому, кто смотрел на него загнанным в угол зверенышем. — Не собираюсь! — огрызнулся тот. — У меня ничего не болит! И я уже сказал, я все подпишу! Томас сузил глаза. — Вон пятно крови на джинсах. В паховой области. Снимай штаны и ложись! Мальчишка яростно тряхнул головой, хлестнув Томаса косичками на лицу. — Да это просто грязь! — Слушай, — медленно, но неотвратимо теряя контроль, начал Томас, — мы тут не в игрушки играемся. У тебя может быть шок, ты и сломанных костей не почувствуешь в таком состоянии. Парнишка оскалился, и снова начал вопить про неотложные дела. В какой-то момент он, похоже, перешел на арабский, потому что Томас окончательно перестал что-либо понимать в его криках. — Готовь успокоительное, Мишель, — заявил он явившейся на подмогу медицинской сестре. Джамаль попытался рвануться прочь, и Томасу пришлось его скрутить. Шелковистая теплая кожа под пальцами, взбудораженно бьющийся пульс, сокращения крепких мышц... В кровь словно впрыснули новую порцию нежного яда: Томас и не помнил, когда в последний раз держал в объятиях такое чудо, и тело реагировало, не желая воспринимать происходящее как драку. Мишель появилась с наполненным шприцем. Джамаль выгнулся дугой, вскрикнул и вдруг резко затих. — Со мной все в порядке, — запинаясь, проговорил он. — Не надо мне ничего колоть, пожалуйста. Томас стянул перчатки, запустил руку под гриву косичек и погладил чуть влажную кожу между лопаток, успокаивая дрожащего парня. Такие пациенты были для него не в новинку. Незаметно кивнув Мишель, чтобы она оставалась наготове, Томас усадил парня на койку, продолжая поглаживать по спине. Выпустить шоколадное сокровище из рук оказалось задачей не из легких. — Не надо уколов! — снова попросил Джамаль, хватая Томаса за ладонь. — Тише, тише. Мне только нужно убедиться, что с тобой все в порядке. С такими вещами нельзя шутить! Парень горячо дышал ему в шею, пытаясь сжаться в комок и испуганно посматривая на медсестру со шприцем. — Можно... Пусть она уйдет... Ну пожалуйста! — умолял он и тоном, и взглядом. Томас задумчиво прикусил губу. Как он ни пытался определить причины подобного поведения, на ум ничего не приходило. Может, парень просто стесняется раздеться? Реакция немного неадекватна, но если принять во внимание все сегодняшние происшествия... К тому же Джамаль наверняка без белья, и сейчас его явно пугают не уколы, а угроза того, что его увидит взрослая женщина. Да, точно. Иногда подростки бывают необъяснимо стыдливы. — Хорошо, — согласился он, хотя Мишель неодобрительно качала головой. Медсестра вышла: они остались одни. Томас медленно отстранился, но стоило отступить на шаг, как непослушный пациент ринулся к шторке. Он успел перехватить беглеца только потому, что тот дернул ткань в другую сторону и запутался. Обхватив вырывающегося безумца обеими руками и прижав к себе, Томас получил локтем по ребрам. — Да что ж ты творишь! — пропыхтел он, отрывая брыкающегося Джамаля от пола. Второй раунд был за ним, но штаны все равно оставались на пациенте. — Мне что, позвать санитаров и смирительную рубашку на тебя надеть? — рявкнул он, пытаясь оттащить пациента обратно к койке. Джамаль молча отбивался. Томаса вело: вырывающийся парень прицельно ерзал по его паху. Если Джамаль не совсем идиот, то у него наверняка не осталось никаких сомнений в том, что доставшийся ему несговорчивый доктор — озабоченный извращенец. Томас шумно выдохнул сквозь зубы, швыряя Джамаля на кушетку и наваливаясь сверху. Ощущение извивающегося крепкого и ладного тела под собой едва окончательно не сорвало трещащие от напряжения и возбуждения остатки самоконтроля. — Джамаль! — гаркнул он. — Перестань дергаться, если не хочешь крупных неприятностей на свой зад! В ответ — молчание и шумное жаркое дыхание. И запах — черт. Парень пах просто восхитительно, пряно и сладко, как чертов рахат-лукум с перцем. Сопротивление ослабло, и Томас выпрямился. Обессиленный тщетной борьбой Джамаль вытянулся в струнку, тяжело дыша. Томас не сомневался, что это еще не все, потому перевернув своего пленника, фиксируя его поперек торса одной рукой. Не удержавшись, положил ладонь на вздымающийся живот и погладил кончиками пальцев шелковистую дорожку волос над поясом. Джамаль прерывисто вздохнул. — Отпусти... Томас хмыкнул. — Чтобы ты опять бежать намылился? — Я не убегу. — Так я тебе и поверил. Продолжая придерживать Джамаля за плечо, Томас кивнул на штаны. — Снимай. Тот положил руки на пояс, нерешительно затеребил пуговицу, затем вскинул влажно заблестевшие глаза. Его голос дрогнул. — Вы можете выйти? Томас приподнял бровь. — Ты правда думаешь, что я чего-то там не видел? Джамаль снова залился темным румянцем. — Ну хотя бы отвернитесь... Томас скептически поджал губы. А как же! Мальчишка исчезнет в мгновение ока. А если в паху действительно какая-то травма, что для велосипедиста неудивительно, то результат окажется весьма печальным. — Так ты снимаешь штаны или мне звать подмогу? — твердо сказал он. Джамаль прикусил губу... и всхлипнул. Вот этого Томас от него не ожидал. — Я не могу... — прошептал Джамаль, зажмуриваясь и закрывая лицо руками. — Не могу... Не надо меня заставлять, ну пожалуйста... Томас нерешительно взял его за запястье (пульс учащенный), но парень не отрывал руки от лица. Неловко погладив его по голове, Томас для пробы дотронулся до пояса джинсов. Парень больше не отбивался — лежал, прикрыв лицо ладонями и изредка всхлипывая. Томас коснулся пуговицы, осторожно протолкнул ее в петельку и потянул за язычок замка. — Нет! Черные глаза больше не блестели непролитыми слезами — горели сухим ярким огнем. Томас едва увернулся от взвившегося в воздух колена. Вот же бешеный! Словно дикая кошка. И такой же непредсказуемый. Томас сцепил зубы. Ну все, ему это надоело! Он за лодыжку подтянул к себе извивающееся тело и схватил со столика ножницы. Джамаль рванулся, но лезвия уже щелкнули. Попытка уползти лишь обеспечила нужное натяжение. Томас сгреб ткань в кулак и с сочным звуком вспорол широкую штанину вдоль шва до самого пояса. Глаза Джамаля безумно расширились. Он застыл, хватая ртом воздух. Ткань разошлась, открывая взгляду врача стройную ногу. Первым, что Томас увидел, была разбитая коленка. Вторым — огромная дырка на черном кружевном чулке. Ну а третьим — обрезанный член красивой формы: ровный, гладкий, полувозбужденный, такой же светло-шоколадный, как и все тело. Ссадины на коленке, порванный чулок с широкой полосой кружев и ленточкой развратно-алого цвета и член. Член, разбитая коленка, кружевной чулок. У Томаса закружилась голова. Вообще-то опыта у него хватало. Но неожиданное зрелище, звуковой ряд из всхлипываний и судорожных вздохов, ставший более сильным и ярким аромат соблазнительного тела и гладкость теплой кожи под руками... Юный Джамаль мгновенно получил высшую отметку. Сто из ста. Ни одна порнушка, ни один стриптиз, не могли затмить самое сногсшибательное зрелище за все двадцать семь с половиной лет жизни Томаса Вебера. Кажется, он сглотнул. Или нет. В любом случае слюной пока не подавился — даже удивительно. Он правда-правда хотел коснуться раны, но рука легла гораздо выше, на обтянутое шелковистым чулком бедро. Руки Джамаля подломились, и он упал на койку. — А-ах... Томас закрыл глаза, вдохнул поглубже и провел кончиками пальцев до шероховатой полоски кружев, огладил рукой гладкую и нежную внутреннюю поверхность бедра, запустил пальцы под кружевную кайму. — М-м-м. Он положил руку на полувозбужденный член. Шелковистая плоть еще напряглась прямо под пальцами. — О-о-о. Теперь Томасу нравилось то, что говорил Джамаль. Очень. Какой хороший мальчик. Он стянул с безвольного тела остатки штанов. Какая грубая, ужасная ткань! Нет, шелковистые чулки с каймой кружев гораздо лучше подходили Джамалю. Как красиво они очерчивали щиколотку с выступающей косточкой, плавный изгиб икры, мускулистое бедро! Джинсы, эта одежда бедных американских фермеров, были отброшены прочь, и Томас довольным взглядом окинул раскинувшуюся перед ним картину. Джамаль вновь закрыл лицо руками и что-то неразборчиво простонал, мотая головой по подушке. Черные косички разметались по белой простыне, плечи вздрагивали, грудь ритмично вздымалась, мышцы живота напрягались, лежащий на животе член сочился смазкой. Вторая круглая коленка оказалась нетронутой, и чулок остался цел. Томас благоговейно погладил ее и, удержав Джамаля, попытавшегося сдвинуть ноги, коснулся разорванного чулка возле раны. Тот прерывисто вздохнул, подглядывая сквозь пальцы. — Больно? — шепотом поинтересовался Томас. Пока в нем еще оставалось что-то от врача, самая малость. Он поставил обтянутую чулком ногу себе на грудь и потянулся за антисептиком. Чулок разошелся, открывая колено, так что снимать его не было никакой необходимости. Джамаль дернулся, когда ватный диск, пропитанный антисептиком, коснулся поврежденной кожи. — Потерпи, милый, — пробормотал Томас, поглаживая подъем стопы, упирающейся в плечо. Вытянув шею, он сложил губы, словно собираясь свистеть, и нежно подул на рану. Шоколадная кожа тут же покрылась мурашками, Джамаль вздрогнул и приподнялся на локтях. Томас ему улыбнулся, и тот покраснел так, что темный румянец спустился со щек даже на шею. Томас улыбнулся еще мягче, опуская руку на пах Джамаля, лаская нежную кожу паховых складок, внутреннюю сторону бедра, поднявшийся член в окружении совсем не жестких черных завитков. Когда Томас коснулся яичек и покатал их в ладони, Джамаль запрокинул голову, словно больше не мог удерживать ее тяжесть. — Думаю, стоит проверить, — глубокомысленно заметил Томас, скользя взглядом по краю чулок, — нет ли у тебя других повреждений. — Здесь не болит? Джамаль застонал в потолок. — А здесь? — Томас обхватил член ладонью и нежно заскользил вверх и вниз. Еще один тягучий стон. Похоже, следовало провести обследование более тщательно. Подхватив под колени, Томас подтянул несопротивляющееся тело к краю кушетки и устроился между широко разведенных ног. Сильные руки взметнулись вверх и попытались оттолкнуть. Но Томас уже разобрался, как вести себя с капризным пациентом. Проведя обманный маневр, он лизнул темный сосок, и Джамаль выгнулся дугой, хватая ртом воздух и что-то неразборчиво лепеча. Теплые ладони скользнули по груди Томаса, уже не отталкивая, а цепляясь за отвороты белого халата. — Чуть потише, малыш, — строго сказал Томас и, чтобы его поняли получше, потянул зубами за золотую сережку в соске. Не самый лучший способ обеспечить тишину — Джамаль глухо вскрикнул. Но погрузившаяся в волосы Томаса рука, несмело перебирающие короткие пряди, подсказала без слов — пациент больше не против обследования. Томас спустился ниже, пробуя на вкус шоколадную кожу, а в конце подул на влажный след, оставшийся на животе. Как мило, когда парень молчит и дрожит мелкой дрожью. Потереться щекой о теплый нежный член оказалось более чем приятно... хм, не ему одному, а обоим. Джамаль застонал сладко и жалобно и в то же время — тихо. Томас видел, как белоснежные зубы закусили ребро ладони. — Молодец. Черные глаза сверкнули из-под пушистых ресниц, и Томас задал Очень Важный Вопрос: — Ты чистый? Палец кружил по нежной кожице у ануса. Вместо ответа Джамаль хрипло выдохнул и закатил глаза. Томас закинул обтянутые чулками ноги себе на плечи. Джамаль дернул его за волосы и притих, со свистом вдыхая воздух сквозь зубы. Томас удовлетворенно усмехнулся, поглаживая нежную кожу на внутренней стороне бедра. Взяв со столика подходящую баночку, он зачерпнул немного крема и согрел его в ладони, прежде чем нанести на член Джамаля. Тот захныкал, подаваясь бедрами вперед, и Томас крепче сжал пальцы вокруг основания члена, второй рукой скользя ниже, проникая внутрь горячего тела. Краем сознания он отмечал торопливые шаги за шторкой, пронзительные детский голос, короткие реплики, которыми перебрасывались медсестры, но окутавшая сознание пелена желания не позволяла воспринять угрозу всерьез. Он закусил губу, но даже боли не почувствовал. Возбуждение зашкаливало. Последним усилием воли активизировав мыслительный процесс, Томас потянулся к остаткам штанов, грудой тряпья лежащих на полу, и зашарил по карманам. Его надежды оправдались — Джамаль был во всеоружии. — Сейчас, сейчас... У Томаса так тряслись руки, что легко и быстро раскатать тонкую резинку по члену не получилось. Порвал. Впервые за черт его знает сколько лет. Он медленно выдохнул сквозь зубы. Член ныл, и оторвать от него собственную руку было сложно. Так темнело в глазах в самый его первый раз — закончившийся феерическим обломом. Надо было успокоиться. Томас наклонился и поцеловал нежную кожу бедра над чулком. Втянул кожу, прикусил, отпустил, облизал... Повторил. И еще раз. В уме он умножал двухзначные числа на трехзначные и не двинулся с места — хотя задушенные стоны Джамаля уже превратились в хныканье — пока не удалось себя взять в руки. — Потерпи, сладенький. Никакой лжи — на вкус Джамаль был, как конфета, сладкий, а привкус — словно у нежнейшего тирамису. Томас вытащил из штанов Джамаля еще один шуршащий квадратик. — Eins, zwei, drei... В этот раз удалось. Рифленый, с земляничным вкусом и дополнительной смазкой презерватив украсил его стоящий по стойке смирно побагровевший член. — Сейчас все будет, моя радость, — ласково пообещал Томас и приставил головку к темной дырочке. — Вот так. Головка скользнула внутрь. Джамаль выгнулся дугой... Томас ухватил его за поджавшиеся яички. — Не так быстро, детка, — задыхаясь, пробормотал он. — Не спеши. Туда мы с тобой всегда успеем. Легкие шторки колыхались. Джамаль скреб руками по простыни в тщетной попытке толкнуться навстречу члену. Томас качнулся вперед, назад... Снова вперед, до конца, прижимаясь бедрами к упругой заднице и наваливаясь сверху, складывая гибкое тело почти пополам. В третий раз получилось впиться в приоткрытые податливые губы. Джамаль отвечал одними стонами, вибрирующими во рту. Медленно оторвавшись от сладких губ, Томас погладил его по щеке. — Ш-ш-ш... Джамаль застонал. Не такой уж неожиданный звук для больницы, но все равно следовало его приглушить. Томас попытался прикрыть его губы ладонью, но тот мотнул головой и цапнул его за пальцы. Томас вытащил член полностью и замер, наблюдая, как пульсирует землянично-красное на фоне молочно-шоколадных бедер. Очуменное зрелище. Джамаль захныкал. Подтянутый мускулистый живот ходил ходуном, как и грудь. Тело выглядело распаренным, влажным. Невыносимо желанным. — Хочу, — горячий шепот подстегивал потребность немедленно взять и брать грубо, бешено, наполняя собой целиком до самой глотки. — Будешь вести себя хорошо? — уточнил Томас, когда смог справиться с голосом. — М-м-м... Кажется, это «да» — не на арабском, а на том международном языке, который понимают все без исключения. Дрожащие ноги в чулках Джамаль обхватил под коленями и сложился, предлагая себя. Смотреть на него такого было преступлением. Такого его надо было немедленно трахать. Томас толкнулся внутрь. Джамаль всхлипнул. Слишком громко. — Тише. Слезы заблестели в уголках миндалевидных глаз, белые зубы впились в пухлые губы. Томас вышел, посчитал про себя за трех и ворвался внутрь снова. Громкий вздох. — Еще тише. Вытащить из горячей глубины член — черт, Томас чувствовал себя мазохистом. Его место было там, в клубнике, шоколаде и сливках! Толчок внутрь. Ни слова, ни звука. Выдох. Джамаль всхлипнул тихонько. Истерзанные губы приоткрылись. Томас ворвался языком в податливый рот, как и в жаждущий его зад неистовыми толчками, покоряя, овладевая соблазнительным телом. Благоразумие растаяло в нарастающем вале удовольствия, как льдинка в кипятке. Джамаль кусался, как дикий кот, играючи сжимал внутренние мышцы и мотал головой, хлеща себя и Томаса жесткими косичками. — Доктор Вебер! Джамаль испуганно распахнул глаза, а еще напрягся всем телом, сжимая мышцы так, что у Томаса потемнело в глазах. В уши словно набили ваты, и пришлось напрягаться, чтобы расслышать шаги медсестры. Остановиться казалось выше его сил. Томаса едва хватило на то, чтобы оторваться от сладких губ и замедлить движения. Впрочем, он догадался накрыть ладонью губы Джамаля, отреагировавшего на потерю ритма весьма болезненно. — Стойте, Мишель! Не входите, он вас стесняется, — собственный голос показался Томасу чужим и слишком спокойным. — Вы что-то хотели? — Привезли месье Фердинанда. Просит именно вас. — О-о-о... Тугие мышцы сжали Томаса так, что он едва не потерял дар речи. Блестящие глаза Джамаля туманило желание. Кажется, Томас все-таки солгал, сказав, что парень стесняется — сейчас тот попросту бы и не заметил женщину. Теплая рука легла на предплечье Томаса, жадно потянула к бесстыдно раскинувшемуся телу. Томас едва нашел в себе силы, чтобы хрипло ответить Мишель: — Придется подождать пару минут. Я скоро закончу осмотр. — Да, доктор. Томас уставился на пухлые губы Джамаля. — Что ты творишь? — Ах, — вскрикнул Джамаль, вторя жесткому стремительному толчку. — Ты сам напросился. Дальнейшее протекало в полной тишине. Ладонь надежно зажимала парню рот, член жестко вколачивался в ерзающее на кушетке тело. Судя по закатившимся глазам, происходящее Джамалю больше чем нравилось. Несмотря на заткнутый рот, утробное рычание, рождающееся где-то внутри шоколадного тела, окружало Томаса, поджигало его кровь, толкало и толкало вперед. Больница, Мишель, приемный покой — все словно перестало существовать. Задержка, которая понадобилась для того, чтобы отвлечь медсестру, сорвала последние предохранители. Томас больше не мог думать об осторожности. Удерживая ладонью шелковистые бедра, он вбивался в Джамаля, чувствуя, как в животе раскручивается знакомый огненный клубок. Томас зажмурился и даже перестал дышать, когда все желание, все напряжение, все удовольствие сжались в одну пульсирующую точку, — и захлебнулся воздухом, когда все это словно взорвалось, застилая глаза белой пеленой. Ноги подломились, и он упал на глухо застонавшее под ним тело. Последнее Томас чувствовал, а не слышал: уши заложило, и его окружала только глухая пульсация крови, похожая на шум моря. Его и покачивало похоже, волнами. Только через время он сообразил, что это вздымается и опадает гладкая мускулистая грудь. Благодарно-восхищенный, Томас поцеловал Джамаля куда-то в плечо, затем, не удержавшись, лизнул в ключицу. Кожа стала солоноватой, словно их действительно захлестнула и сшибла с ног океанская волна — сильная, переменчивая, опасная. Приподнявшись, он смотрел на Джамаля. Тот все еще находился в прострации. Томас захотел привести его в чувство, похлопать по щеке, но как только ладонь коснулась кожи, так появилась настоятельная потребность гладить, нежить, ласкать... Снова потянувшись к пухлым губам, Томас подумал, что Джамаль действует на него как наркотик. Подобного он ни разу не ощущал, внезапное помешательство пугало. Но стоило завладеть теплыми, податливыми губами, как он снова лишился силы воли. — Доктор Вебер? На этот раз Мишель уже не пыталась проникнуть за тонкую занавесь, но остановилась так близко, что он видел в щель между шторкой и полом носки ее светлых туфель. — Месье Фердинанд ждет вас. Я уже заполнила карточку, померила давление и записала показания... — Уже иду, — ответил Томас. Неизвестно откуда вдруг силы взялись. Секунду назад ему казалось, что кости стали мягкими, а мышцы превратились в желе, но сейчас он вскочил на ноги, как ни в чем ни бывало. В теле ощущалась только приятная легкость. Он уже и забыл, как это бывает. — Подожди меня здесь, — велел он, избавляясь от презерватива и быстро ликвидируя беспорядок в одежде. Джамаль выглядел совершенно расслабленным и сонным. В ответ только ресницы чуть дрогнули, а губы приоткрылись, показывая белоснежную полоску зубов. Томас предпочел бы услышать «да», сорвавшееся с губ соблазнительным голосом с легкой хрипотцой. А в действительности, он бы вообще не хотел отсюда уходить. Напоследок Томас провел кончиками пальцев по бедру, животу, коснулся опавшего члена во влажных завитках темных волос и кожи над кружевной полоской чулок. Следовало идти, помочь другому пациенту. То, что здесь произошло, вообще не должно было случиться. Но... Но... Томас все медлил, все скользил и скользил жадным взглядом по раскинувшемуся перед ним обнаженному телу, запоминая, впитывая каждую деталь, каждый оттенок света и тени на шоколадной коже, каждый волосок, каждую родинку... Совершенно бездумно он коснулся живота, украшенного мутно-белыми каплями, размазал влагу по теплой упругой коже... — Доктор Вебер! Томас оглянулся на голос Мишель. — Иду, иду, — громко крикнул он. Шторка колыхнулась за спиной. Ноги понесли к следующему больному. *~*~* Джамаль ушел. Томасу не следовало бы так расстраиваться, но, когда он, разделавшись с надоедливым пациентом, едва ли не бегом вернулся назад, то обнаружил лишь заправленную койку и обрывки штанов в мусорном ведре. Никакой тахикардии, сердце даже не дрогнуло. Оно билось ровно, все ровнее и спокойнее с каждой секундой, а вот в груди разливалась тоска отвратительного серо-зеленого цвета. Как потерянный ребенок, остановившимся взглядом он смотрел на застеленную кушетку. Теплый и нежный, отзывчивый и страстный, покорно и с жаром отдающийся Джамаль ушел, не оставив после себя ничего, даже настоящего имени. Измятый листок так и не пригодившегося формуляра нашелся на столе, и Томас разглядывал написанные отвратительным почерком Мишель имя и фамилию пациента: Джи-Джи... А дальше что? Не разобрать. И до места жительства, работы, учебы они так и не добрались. Он должен признать, что Джамаль — счастливая, но все же случайность. Еще утром, еще час назад парня не существовало в его жизни, чего же сейчас так сходить с ума? Просто секс — да, горячий и страстный, да, такой, что сразу понимаешь, лучшего любовника в жизни не бывало, даже отдаленно подобного не вспомнить. Но это всего лишь упругое тело и горячая попка. И все. Терзаться вовсе нет причин. Сказал бы лучше спасибо за то, что никто не узнал. Думать не головой, а головкой бывает опасно. Мог ведь в крупные неприятности вляпаться, а все из-за отростка в штанах. Томас вышел в коридор и, поймав испытующий взгляд Мишель, симулировал бодрый вид. Впереди — еще восемь часов дежурства. Видения широко распахнутых блестящих глаз, пухлых губ и невероятно соблазнительного тела в развратных чулочках преследовали его всю двенадцатичасовую смену. «Забудь, — твердо сказал он себе, оглядывая перед выходом больничный покой. — Подарок с неба свалился? Ты его слопал, задыхаясь от жадности? Так что теперь ноешь? Или, думаешь, Санта-Клаус напивается каждый день и путает Рождественский сочельник с июльским полднем, а тебя — с хорошим мальчиком, повесившим на камин полосатый носок? Забудь, и точка». *~*~* Ночной город светился неоновыми огнями, слепя глаза яркими красками; шум проезжающих машин, гуляющих людей, их криков и пения бил в уши, привыкшие к тишине спящей больницы; на сердце давила холодная каменная глыба. Томас остановился перед центральным выходом, бездумно щелкая зажигалкой и вдыхая пыльный, воняющий выхлопными газами воздух. Домой идти не имело смысла, он не уснет. Но не бегать же по улицам в поисках мальчишки-араба? Нет, он еще не настолько свихнулся. Томас смотрел вперед и ничего не видел. Тематический клуб. Вероятно, стоит пойти туда прямо сейчас и подарить какому-нибудь любителю «сделай мне больно» пару по-настоящему болезненных минут. Вернуть контроль. Себе — разрядка, кому-то — радость. — Эй, ты долго собираешься столбом притворяться? Томас недоуменно моргнул. Под фонарем, в круге золотистого света стоял Джамаль — глаза сверкают, губы поджаты (впрочем, в тонкую линию эти губы было не сжать — нет ни единого шанса), одна рука стиснута в кулак, вторая удерживает велосипед с погнутым колесом. — Может, поздороваешься? Или уже успел меня позабыть? Такого забудешь! Томас усмехнулся. А вот тон... Стоило бы поучить парня вежливости. И про послушание напомнить. Он в два шага преодолел разделявшее их расстояние. Джамаль весь подобрался, напрягся, но не отступил, так и остался стоять, немного расставив ноги, задрав голову, глядя прямо в глаза и упрямо выпятив круглый с ямочкой подбородок. — Ты мне джинсы должен, ясно? Томас улыбнулся прямо в соблазнительные губы. Джинсы, gut. И чулки. В этот раз хорошо бы с подвязками. Забытый велосипед жалобно звякнул, упав на асфальт.