Ведьма

- Х-х-хе-хе, - сквозь гудящий шум толпы хрипло раздалось из уст ведьмы. Все, что происходило, выглядело до ужаса комичным. Четверо стражников, несущие её в большой плетеной корзине на длинных шестах, нервно облизали губы, крепче сжимая ладонями дерево. Ведьме не нужно было ничего. Увидеть бы только своего любимого живым. На это она не надеялась, сквозь щели в плетении безразлично глядя на огромную толпу, собравшуюся на казнь. Её казнь. Последние дни были до нелепого глупыми. Весь этот напыщенно-лживый суд; постоянный дым от тряпья цыганки, который должен забрать её силы; сидение в жесткой корзине в метре над землей, чтобы она не смогла колдовать; жестокие, изнуряющие пытки. И этот огромный костер посередине деревенской площади с Королевскими колдунишками по бокам. Солдаты остановились, и ведьма вместе с корзиной полетела на землю, в круг, очерченный около поленьев. Кубарем вылетев на холодный, острый камень, девушка медленно поднялась на слабых ногах. Последние дни её сильно вымотали. Толпа бесстыже её разглядывала. Синее платье до пола с длинными, широкими рукавами. Порвано. Испачкано. Бледное, осунувшееся лицо с большими, цвета высокого ночного неба глазами. Печальными. Усталыми. Ненавидящими. Красивые, синие, словно васильки, волосы. Спутанные. Грязные. С мусором между прядей. Стройная фигура с пышными формами. С синяками. Царапинами. Следами пыток. Она стояла, чуть покачиваясь от измождения и душевной боли. Полубезумный взгляд шарил по сытым, краснощеким лицам селян в поиске одного единственного, но не находил. Какой-то мальчишка замахнулся и пустил в ведьму яйцо. Оно ударилось о лоб и разбилось, холодная жижа потекла по бледному лицу. Девушка медленно подняла руку, медленно смахнула белок, медленно и низко-низко склонила голову к плечу, пустыми, страшными глазами уставившись на наглого ребенка. Тот побледнел и спрятался в толпе. Священник с помоста зачитывал её приговор, но все звуки для ведьмы слились в однообразный гул. «Ай, дурная голова, в волосах листва и руки красны», - ясно услышала ведьма от бабы в длинном сарафане, рядом с которой жалась пара ребятишек. Конечно, красны. Ведьма невольно взглянула на пальцы с вырванными ногтями, на разодранные до кости тыльные стороны ладони. - Просит беса незрячей луны, чтобы за зимой не было весны, - монотонно и грозно бубнил священник в темной рясе. Его слова мешались с громкими мыслями присутствующих. Все это разрывало ноющую голову. Толпа гудела. Кто-то бросил в ведьму камень. Потом еще и еще. Пролетела палка, больно ударившая по колену. Девушка даже не пошевелилась, колдовскими злыми глазищами запоминая лицо каждого, кто разрушил её любовь. Её жизнь. - … И да пока еще жива, пока горит трава, - громко и торжественно провозгласил священник и с нескрываемым презрением выплюнул: - танцуй, ведьма! - Танцуй, ведьма! Танцуй! – подхватила завопившая толпа. Колдунишки Его Величества Короля уже установили антимагический барьер-купол, заперевший девушку с разгоравшимся огнем. А все из-за чего? Девушка горько усмехнулась, поднимая лицо к чистому небу. На небесах ласково светило солнце, приятно касаясь лучами болевшего тела. Пламя лизнуло пальцы ног, но ведьма ничего не чувствовала. В памяти вспыхивали воспоминания, приносящие боль похуже. Их первая встреча. Он - крепкий деревенский парень с темными, темнее крыла ворона, волосами и такими же глазами. Она – темная ведьма, собирающая травы у лесного обрыва. Его шершавая ладонь, сильно сжимающая её запястье и не дающая упасть вниз, на глубокое песчаное дно с вывороченными корнями погибших деревьев. Их тайные свидания в лесных чащах. Его ласковые руки на её тонкой талии. Его живое, гулко стучащее сердце в груди, у нее под ладонью. Его горячий шепот, заставляющий мурашки табуном бегать по её телу. Его теплые, обветренные губы на её нежных, пухлых губах. Их темные ночи. Она показывала ему тайны лесного мира, он молча усмехался, скрывая любопытство за маской равнодушия. Её «чудеса», как говорил он. Их полеты на метле, смешные попытки добраться до звезд. Их смерть. Его побои за «связь с ведьмой». Её гнев и ненависть, заставившие обидчиков танцевать до упаду, до смерти. Её боль от удара камнем по голове. Его крики, бьющиеся в её голове до сих пор. Пламя трепетало, съедая ткань платья, треща дровами, обугливая кожу. Толпа все кричала: «Танцуй! Танцуй!». Иногда сквозь барьер, не выпускающий ничего наружу, пролетали со стороны народа меткие снаряды, оставляя на белеющей в распаляющемся огне коже царапины. Ей было плевать. Все слезы давно были выплаканы в темной темнице, в мрачной пыточной. Все надежды и мечты были самолично задушены и стерты в пыль. У нее осталась только одна цель – месть. Но даже на это сил уже не было. - Джу-у-у! – дикий, надрывный крик. Его крик. Крик, полный отчаяния и боли. Девушка распахнула глаза, и они снова лихорадочно забегали, ища его. Её Грея. Милого, любимого, родного. Такого нужного, такого желанного. Он стоял на коленях, связанный, избитый. Двое деревенских парней, видимо, только что протолкавшиеся вперед, не давали ему броситься к ней. По грязным щекам текли слезы, разбитые губы кричали её имя и что-то еще, пока деревенским это не надоело, и от их удара у него не мотнулась голова. - Грей, - одними губами, на выдохе счастливо произнесла Локсар. – Живой. Силы наполнили все её тело, в душе торжественно-яростно зазвенела сталь ненависти к обидчикам. Теперь она покажет, что значит месть ведьмы. Первый шаг. Второй. Третий. Толпа в шоке замолкает от хриплого из-за диких криков в темнице голоса. - Там, где ведьма, там жито не свячено, кони не подкованы, - ведьма крутится, вскидывает руки, голыми ногами раскидывает горящие угли в стороны. - Прахом пусть улетает, бродячая, во четыре, ой, стороны, - подол описывает огненное колесо, глаза яростно впиваются в лица, губы громко произносят чужие мысли. - Как завертит суховеем танец смерти, что иных древней, Ведьма спляшет, а с верою нашей не справиться да не сладить ей, - злоба сквозит в каждом слове, с тонких пальцев соскакивают искры темной, неконтролируемой магии. Они бьются в барьер, все чаще, все сильнее. Придворные колдуны крепче сжимают жезлы. - Эй-эй, пока еще жива… - успокаивающий взгляд на вырывающегося Грея. Взгляд полный нежности и любви, приказывающий успокоиться. И он замирает, бессильно опустив плечи и глядя, как его любимая исполняет огненный танец мести. - Эй-эй, пока горит трава… - поворот в веселящемся пламени, заставивший искры пчелиным роем взлететь до небес. - Эй-эй, огонь тебе к лицу… Танцуй, ведьма, танцуй! - резкий бросок в сторону барьера, заставивший толпу отшатнуться. На куполе появляются мелкие трещины, сквозь которые выползают еле заметные сгустки магии тьмы. Колдунишки потеют от усердия, чтобы заделать щели. - Напейся пьяною нашего гнева. Танцуй! - грациозный взмах загоревшимися рукавами в усиливающемся пламени. - Сегодня ты королева. - Пусть хмель и корица, и змей, и лисица На первой зарнице прославят сестрицу — Аллилуйя Огненной Деве! Высоко-высоко взлетают женские руки, покрытые огнем. Высоко-высоко взлетает пламя костра, подчиняясь ведьминской воле. Громко-громко раздается каркающий смех, от которого кровь застывает в жилах. Небо заносит черными грозовыми тучами, со всех щелей выползают крысы с уродливыми язвами, змеи скользят между ног обмеревшей толпы. Черным роем летают над крышами воронье и насекомые. Тела и детей, и взрослых сковывает животный ужас. Такого раньше никогда не было. То ли ведьмы были слишком слабы, то ли причин у них не было душу из-за мести Дьяволу отдавать, а то ли и вовсе не ведьмами они были. - Как у ведьмы четыре крыла, а и за плечами воздух дрожит, – угрожающе-спокойно раздалось в поутихнувшем пламени. Толпа вздрогнула, отшатываясь еще дальше. - Нынче ей полыхать синим пламенем, как она горела во лжи, – объятая темно-синим огнем фигура закружилась в жутком танце. - Нет предела милости огня, и Господь помилует нас, Чтобы рожь высока родилась, чтобы за зимой вновь была весна, – рваные, как у сломанной куклы-марионетки, движения. Страшные, невыносимые, пугающие. - Эй-эй, пока еще жива… - люди чувствуют ненависть, устремленную на все вокруг. От нее дома покрываются плесенью, новые деревянные сваи превращаются в труху. - Эй-эй, пока горит трава… - голос до сих пор слышно в треске и гуле пламени. Со стороны леса, голодно облизываясь, мягко стуча когтями по каменной брусчатке, вышли хищники: волки, лисы, медведи, рыси. Бездомные псы, капая слюной, тихо зарычали, выползая из темных подворотен. - Эй-эй, огонь тебе к лицу… - огненный силуэт продолжает двигаться, и все взгляды устремлены на него. - Танцуй, ведьма! Эй-эй, пока еще жива… Эй-эй, пока горит трава… - Эй-эй, огонь тебе к лицу… - фигура падает на колени, дрожащий и слабый голос утихает. - Танцуй, ведьма! – яростный, хриплый, страшный срывающийся крик из последних сил. И беззвучный, понятный только ведьме, шёпот: - Танцуй!