Охотничий трофей

      Остров Олух… Затерявшийся в Великом Океане неприметный клочок земли, за годы своего существования промёрзший до самого основания. Погода здесь никогда не славилась разнообразием, а потому дожди, сменявшиеся то градом, то снегом, были тут частыми гостями и уже никого не удивляли своим холодным присутствием.       Сегодняшний день тоже не стал исключением… И если утром погода вела себя довольно сносно, то ближе к вечеру, словно капризный ребёнок, принялась громогласно кричать, оглушая напуганное зверьё раскатами грома, и несдержанно реветь, изливая на ни в чём неповинных жителей пресную ледяную влагу.       В такую непогоду каждый старался согреться любыми доступными ему способами. Но, пожалуй, самым верным средством от нагрянувших холодов было не крыло верного дракона, не добрая кружка хмельного эля и даже не жар яркого огня, а тепло распалённого страстью человека…       По крыше недавно отстроенного дома нещадно били крупные дождевые капли, то и дело подгоняемые потоками северного ветра. Впрочем, хозяину огромного жилища, как и его огненноволосой спутнице, сейчас было не до разбушевавшейся непогоды ― юная всадница и бывший охотник были полностью заняты друг другом, а потому даже гневный вой сурового норда не мог заставить опьянённых близостью воинов прервать нежный, но наполненный неприкрытой страстью поцелуй.       Лишь когда сильные мозолистые руки драконьего ловца скользнули по обнажённой коже девичьих бёдер, амазонка, словно нестерпимо больно обжёгшись, резко распахнула глаза и тут же прервала поцелуй. Упёршись успевшими согреться ладонями в крепкие мужские плечи, она попыталась оттолкнуть викинга от себя.       ― Мелисса? ― Эрет с удивлением посмотрел на юную деву, в глазах которой читались неприкрытые страх и паника. ― Что?..       ― Ничего… Не надо… ― девушка, крепко прижимая одной рукой к груди волчью шкуру, подалась чуть назад, молча прося мужчину встать и более не прикасаться к ней.       Всадник, не до конца понимая резкую перемену в настроении северянки, нехотя отстранился и внимательно взглянул на неё: воительница судорожно переводила взгляд с одной точки на другую, пытаясь задержать взор хоть на одной из них. Когда же найти достаточно привлекательный для молчаливого изучения предмет быта не удалось, Мелисса притянула колени ближе к себе, а лицо спрятала во вспотевших от волнения ладонях.       В помещении воцарилось молчание… лишь тихое потрескивание прогорающих дров, мирное сопение Оракула, настойчивый стук дождя да тихий вой северного ветра нарушали повисшую в комнате тишину, заставляя появившееся в воздухе напряжение искриться ещё больше.       Не выдержав затянувшейся игры в молчанку и тяжёлого мужского взгляда, всадница отняла руки от лица и робко посмотрела на большой очаг, языки пламени которого выделывали немыслимые пируэты и фигуры, превращая своё бессмысленное трепетание в замысловатый танец.       «Дура… сама же попросила».       Мелисса отрицательно покачала головой и уткнулась носом в пахнущую горными травами шкуру. Сколько времени девушка просидела в таком положении, она и сама не знала ― секунды и минуты неминуемо пробегали мимо неё, однако вскоре она почувствовала робкое, почти невесомое прикосновение к своему плечу. Вздрогнув всем телом, воительница обернулась назад и увидела сидящего перед ней Эрета, в глазах которого мелькало неприкрытое беспокойство.       ― Тяжело быть амазонкой, ― всадница, горько усмехнувшись, отвернулась от брюнета и уставилась на пляшущее пламя очага, будто бы оно могло ответить на все волнующие девичью душу вопросы и унять терзающие её сомнения.       ― Почему? ― мужчина, боясь спугнуть девушку, нерешительно подсел ближе к ней и тоже взглянул на огонь, который чем-то привлекал юную эллинку.       ― Потому… потому что чувствую я одно, ― Мелисса нехотя посмотрела на охотника и скользнула взглядом по его посерьёзневшему лицу. ― Но традиции заставляют меня делать другое. ― Гречанка обречённо покачала головой и перевела взор куда-то за спину викинга.       Сам же Эрет стал внимательно рассматривать сидящую перед ним девушку, которая была напугана, словно дикая лань. Амазонка старательно прижимала к груди пушистую волчью шкуру, старясь всеми силами скрыть от мужского взгляда даже самые маленькие участки обнажённого тела. Однако не плохо сокрытая мехом кожа больше всего привлекала внимание охотника…       Распущенные и успевшие высохнуть длинные рыжие волосы небрежными завитками лежали на хрупких девичьих плечах и ниспадали на пол, словно жидкий огонь, в голубых радужках больших глаз плясали юркие язычки яркого пламени, а силуэт хрупкой фигурки северной девы прекрасно просматривался даже через пушистый мех, в который так упрямо куталась напуганная девушка. Всё это, пожалуй, манило мужчину гораздо больше обнажённого женского тела и сильнее заставляло отдаваться неподобающим мыслям.       Эрет лишь коротко усмехнулся, про себя в очередной раз отметив необычайную красоту, коей юная северянка была в достатке наделена природой. И даже напускная воинственность, от которой теперь не осталось и следа, совершенно не портила нежного девичьего образа, а даже наоборот, придавала ему неповторимую прелесть. В какой-то момент в мужской голове промелькнула мысль, что такой деве, как Мелисса, впору не с мечом на полях сражения бывать, а жить спокойной жизнью при богатом дворе и в окружении слуг. Слишком уж неземной казалась скандинаву эта необычная северянка...       «Подрастёт, так вообще глаз оторвать будет невозможно…»       Почувствовав на себе оценивающий взгляд, Мелисса вновь посмотрела на всадника, сидевшего абсолютно неподвижно и будто бы ожидавшего её дальнейших действий. Амазонка, поёжившись под пытливым взором золотистых глаз, повернулась к викингу боком, надеясь хотя бы так спастись от бесцеремонного разглядывания.       ― Если ты хочешь что-то спросить, то спрашивай, если нет ― не разглядывай, как кобылу, ― девушка, которую поведение охотника уже давно не задевало за самолюбие, обиженно сверкнула глазами и положила голову к себе на колени.       ― Амазонки все такие? ― всадник сел ближе к Мелиссе, при этом стараясь лишний раз не касаться её. ― Хочу знать. На будущее.       Эллинка, нахмурившись, повернула голову к викингу, который выглядел вполне серьёзным. Сказанная после заданного вопроса фраза смутила юную северянку, и это не укрылось от опытного охотничьего взгляда.       ― Какие «такие»?       ― Такие, как ты, ― наездник выразительно взглянул на девушку и как-то загадочно улыбнулся. ― Ты сама не знаешь, чего хочешь. Просишь об одном, но затем, имея возможность получить желаемое, отказываешься от этого. Где смысл?       Мелисса вопросительно изогнула брови и скользнула по фигуре воина оценивающим взором, про себя прикидывая, сколько же женщин он мог обольстить за свою охотничью жизнь.       «Немало».       ― Смысла нет. Я ведь девушка, ― всадница, пожав плечами, снова повернулась к викингу. ― И вообще… Ничего тебе не скажу, нечестивец. Даже знать не хочу, скольким несчастным девам ты нашёптывал лживые признания в любви.       ― Отчего же так? ― ухмылка невольно коснулась губ Эрета, а в глазах заплясали озорные огоньки. Желая поддразнить излишне скромную для амазонки девушку, он продолжил: ― Судя по сладким стонам, назвать несчастными этих дев никак нельзя.       ― О боги… ― Мелисса, в душу которой внезапно закралось отвращение, закатила глаза и отвернулась, выказывая всем своим видом отношение к охотнику как к таковому и его мимолётным «увлечениям» в частности. ― Твоё раздутое самомнение тебе не мешает жить?       ― А разве должно? ― мужчина с лукавством взглянул на по-детски надувшую губы северянку и подсел настолько близко к ней, что она смогла явственно ощутить тепло, исходящее от бывшего ловца.       Девушка сразу напряглась всем телом, а в голове промелькнула запоздалая мысль, что было бы не лишним отсесть подальше от распалённого её неподобающим поведением викинга, ведь осталась последняя запретная черта, за которую гречанка ещё не успела переступить.       ― У тебя не получится меня соблазнить, ― Мелисса натянула шкуру чуть ли не на самую голову и исподлобья взглянула на всадника. ― Даже не надейся. Я не стану очередным развлечением для самовлюблённого, дурного, лживого, невоспитанного и развратного мужлана! ― всадница отодвинулась от охотника и повернулась к нему спиной.       ― Полегчало? ― небрежность и весёлость, звучавшие в голосе Эрета, ещё больше взбесили и без того разозлённую гречанку. Казалось, наезднику было совершенно всё равно, сколько ещё словесных помоев юная воительница решит на него вылить.       ― Нет! ― гневно сверкнув глазами, Мелисса встала с пола и не спеша подошла к столу, на котором лежали карты, исписанные рунами и греческими буквами пергаменты и угольные карандаши.       Пробежавшись взглядом по деревянному предмету быта, северянка заметила кинжал с выгравированным на нём символом охотников. Мелисса аккуратно взяла в руки миниатюрное оружие и, оценив его внешний вид и качество, повернулась к Эрету и перебросила кинжал в руке, схватив его, таким образом, за лезвие.       ― У амазонок есть древняя традиция, ― эллинка вновь перекинула кинжал, взяв его, на этот раз, за обтянутую чёрной кожей рукоять. ― После первой ночи…       ― Не думаю, что мне интересно это знать, ― мужчина поднялся с пола и подошёл к вооружённой девушке.       ― А зря… ― всадница удивлённо вздёрнула тонкую бровь и перевела взгляд на идеально заточенный клинок, а в следующее мгновение она резко приставила его к незащищённому горлу охотника. ― Ты можешь не встретить утро сегодняшнего дня…       Эрет, сбитый с толку воинственной решительностью ещё пару минут назад относительно спокойной девушки, некоторое время неотрывно смотрел ей в глаза, а после, осознав, что юная амазонка дальше угроз не пойдёт, аккуратно взял её руку и отвёл в сторону.       ― Я ненавижу, когда без спроса берут моё оружие, ― всадник забрал у эллинки кинжал и швырнул его на стол. От грохота, последовавшего за ударом закалённого металла о дерево, гречанка испуганно вздрогнула и с недовольством посмотрела на стоящего вплотную к ней викинга. ― Не делай так больше. А теперь… ― наездник посмотрел куда-то в сторону очага, ― маленьким девочкам пора спать.       ― Я не маленькая девочка! ― амазонка слабо, по-девчачьи, ударила мужчину в плечо и, оттолкнув его в сторону, направилась к лежащим на полу шкурам, на которых она планировала провести сегодняшнюю ночь. Эрет коротко усмехнулся и проследовал за девушкой, желая удостовериться, что сделать самостоятельно несколько шагов и ни во что не вляпаться, у неё всё же получится.       Мелисса сильнее замоталась в волчью шкуру и, бросив недовольный взор на всадника, улеглась на расстеленный на полу мех.       ― Знаешь, ― мужчина сел рядом с девушкой и окинул её беззаботным взглядом. ― Всем ты хороша… но только характером не вышла.       ― То же самое могу сказать и о тебе, ― северянка бросила на викинга раздражённый взор и повернулась к нему спиной. Впрочем, сам Эрет был этому даже рад ― теперь он мог безнаказанно изучать взглядом стройную девичью фигурку, силуэт которой можно было рассмотреть даже под пушистой волчьей шкурой.       ― В отличие от тебя, я рос в буквальном смысле в море, на корабле, ― скользнув ещё раз взглядом по хрупкому девичьему телу, мужчина, казалось, окончательно позабыв о приличиях, лёг рядом с амазонкой, но взор устремил в потолок, хорошо освещаемый пламенем очага. ― Меня там не учили манерам.       ― Оно видно, ― Мелисса повернулась к всаднику и толкнула его локтем в бок. ― Ты чего разлёгся рядом со мной, нечестивец? Проваливай отсюда.       ― Это вообще-то мой дом, ― Эрет повернул голову в сторону амазонки и удивлённо изогнул брови. Всё-таки излишняя темпераментность юной девы порой начинала действовать ему на нервы.       ― Тогда уйду я, ― девушка, прижав шкуру к груди, хотела, было, встать, но оказалась схваченной крепкими мужскими руками. ― Пусти!       ― Не кричи, ― викинг приставил указательный палец к губам амазонки и внимательно посмотрел на неё. ― Куда ты пойдёшь в такую бурю? И твоя одежда ещё не высохла, а бабских платьев у меня нет. Или ты в волчьей шкуре собралась шататься по селению?       Эллинка недовольно глянула на воина и, пару мгновений поразмыслив, всё же признала его правоту и приняла тот факт, что ближайшую ночь ей придётся провести в его доме. Мелисса убрала от своего лица мужскую руку и посмотрела на огонь, который по-прежнему отплясывал свой дикий танец.       ― Какова будет плата? ― внезапный вопрос заставил охотника вздрогнуть от неожиданности.       ― О чём ты?       ― Ты приютил меня… обогрел… даёшь ночлег… что я должна буду дать взамен? ― Мелисса повернула голову к брюнету и стала ждать ответа, который последовал лишь спустя минуту раздумий.       ― Ничего. Просто успокойся и ляг спать… ― Эрет, поняв, что лимит девичьих истерик исчерпан, тяжело вздохнул, откинулся обратно на шкуры и прикрыл глаза, показывая гречанке, что разговор закончен.       Эллинка от сухих речей обиженно поджала губы и тяжело вздохнула, но говорить что-либо более не стала и покорно улеглась на тёплую шкуру, рассчитывая, что в ближайшее время её посетит сон, и утро наступит как можно скорее. Однако спокойно прикрыть веки, расслабиться и отдаться Морфею ей мешал лежащий рядом охотник.       Всадница, нервы которой постепенно стали сдавать, распахнула глаза и резко села на небрежно расстеленных шкурах ― близость мужчины всё не давала ей покоя. И она ещё поняла бы, если бы ей было страшно или противно от его нахождения рядом с собой, но совсем иное чувство, словно червячок, грызло её душу…       Любопытство.       Мелисса повернула голову к охотнику, который, судя по его спокойному и размеренному дыханию, уже успел заснуть, и принялась без боязни и зазрения совести разглядывать его.       Чёрные волосы, смуглая кожа, сильные руки, необычные для северянина черты лица… всё это казалось юной гречанке притягательным и… порочным.       «Нечестивец… хорош, скотина эдакая…»       ― Странно, что Астерия мне за тебя голову не открутила, ― гречанка прекрасно знала, насколько её сводная сестра была падкой на таких мужчин, как Эрет, а потому её нежелание добиваться его расположения вызывало массу вопросов. Однако с другой стороны девушка была даже рада такому раскладу ― не пришлось бы вступать с собственной сестрой в соперничество за… скандинава.       Ещё с минуту понаблюдав за спящим спокойным сном охотником, воительница, с трудом переступая через своё смущение, но всё же идя на поводу у немыслимых желаний, легла рядом с мужчиной. Однако юной эллинке, любопытство которой перешло за допустимую черту, этого показалось мало, и она, отбросив все сомнения, положила свою голову на грудь викинга.       «Тепло…»       ― Бабы ― самые странные существа, созданные богами, ― тихий голос тут же раздался над ухом гречанки. ― Страшно представить масштабы той попойки, после которой асам пришла в их головы идея придумать женщин. ― Девушка испуганно вздрогнула и, стыдливо прикусив нижнюю губу, косо взглянула на, как оказалось, не спавшего ловца.       Конечно, она прекрасно понимала, что ведёт себя не как взрослая эллинка, а как несмышлёная девочка, ведь в её возрасте многие её соплеменницы уже обзаводились собственными детьми, количество которых напрямую зависело от воли богов, любвеобильности самой амазонки и, конечно же, наличия достойной кандидатуры на роль отца будущей мужененавистницы. А отцы, как правило, всегда были разными.       Мелисса знала, что рано или поздно, ей, как дочери королевы, всё же придётся пойти той же дорогой, только вот сама девушка не стремилась приближать этот, как ей всегда казалось, ужасный момент. Она с детства привыкла смотреть на мужчин свысока, а потому никого из них, даже сыновей богатых вождей и отпрысков могущественных монархов, не считала достойными своего внимания: ни дорогие дары, ни сладкая лесть, ни героические подвиги не производили на северянку должного впечатления. От подобных жестов эллинка лишь раздражённо отмахивалась, предпочитая мужскому обществу общество книг, в которых разума было больше, чем в отбитых головах воинственных мужей.       И кто бы знал, что именно один из охотников, племя которых так люто ненавидят все амазонки, станет тем, на кого Мелисса всё же решит обратить своё королевское внимание. Если бы кто-то из темискирских сестёр, пускай даже в шутку, обмолвился бы о том, что первую свою ночь девушка проведёт в обществе драконьего ловца, то она непременно вызвала бы эту гречанку на бой, дабы проучить за неподобающие речи!       Был ли этот странный брюнет любимым человеком?       «Конечно же, нет!»       Был ли он симпатичен рыжеволосой всаднице?       «Безусловно, да!»       ― Чего молчишь? ― бархатный голос опять коснулся уха северной девы, отчего та снова вздрогнула, а по телу пробежалась стайка колючих мурашек. Всадница подняла голову и внимательно заглянула в карие глаза викинга, в которых отражалось трепещущееся пламя очага. Девушка виновато закусила губу и увела взгляд в сторону, как бы говоря викингу, что сказать ей ровным счётом нечего…       Сказать-то нечего, но сделать хотелось много… много всякого, разного и до безобразия неприличного. Только вот девственная амазонская сущность стыдливо забивалась в тёмный угол при одной лишь мысли о подобных… «вещах».       Наездница в очередной раз прокляла про себя весь мужской род в целом и Эрета в частности, но не за развратность и порочность, а за излишнюю неуверенность. Амазонка искренне не понимала, откуда в нынешних молодых мужах столько тупой нерешительности. Почему нельзя просто взять и схватить девушку, желательно покрепче, привалить её к доскам, да согрешить с ней самым порочным образом?       Ну и что, что она сама начала вырываться и умолять викинга остановиться? Она же дева! Девам такое поведение дозволено!       ― А что я должна сказать? ― всадница вновь перевела заинтересованный взгляд на воина, который уже и не надеялся услышать от амазонки хоть каких-то слов. Сам же Эрет в ответ на девичий вопрос лишь тихо хмыкнул и снова прикрыл глаза, надеясь хотя бы на этот раз уснуть, ― общество красивой обнажённой девушки тяготило истосковавшегося по женским ласкам мужчину, а потому сон был единственным спасением от порочных мыслей и желаний.       Мелисса, заметив, что всадник в очередной раз предпочёл царство сна её королевской обнажённой персоне, обиженно прикусила губу и положила голову обратно на его грудь ― всё-таки темискирской воительнице не суждено понять мужчин, слишком они странные и какие-то нелогичные.       Воительница нехотя прикрыла глаза и, разморённая тихим потрескивающим звуком горящих в очаге хворостинок, размеренным дыханием находящегося рядом охотника и исходящим от него теплом, полностью расслабилась и непроизвольно обняла Эрета одной рукой, в душе желая, чтобы он ответил ей тем же. Несмотря на внутренние противоречия, эллинке нестерпимо хотелось ощутить на своей коже горячие прикосновения сильного и, чего греха таить, красивого мужчины…       Невольно девушка вспомнила последний откровенный разговор со сводной сестрой, которая всегда отличалась свободой нравов. Уж кто, как не она знает всё о мужчинах и их порочных желаниях? Больно любвеобильной была Астерия…       «Мелисса! Да какая из тебя амазонка, если ты даже воинственного мужа боишься соблазнить? Хотя… на кой его соблазнять-то? Привали к камням, да отымей, чтоб собственного имени не помнил!»       Всадница открыла глаза и бросила робкий взгляд на Эрета, а после поспешила прикрыть начавшие тяжелеть веки.       «Да тут кто кого ещё иметь будет!»       Мелисса и дальше продолжила бы вести внутренний диалог со своим вторым «я», но нежное прикосновение к волосам заставило её отвлечься от этого бесполезного занятия. Девушка распахнула глаза и затаила дыхание.       ― О чём думы думаешь? ― тихий хрипловатый голос, заставивший десяток другой мурашек пробежаться по девичьей коже, раздался над ухом амазонки.       ― Мои думы тебя беспокоят? ― от почти невесомых мужских прикосновений эллинка окончательно расслабилась, а ещё несколько минут назад твёрдый голос превратился в едва различимый шёпот.       Эрет последний раз провёл кончиками пальцев по огненным волосам юной амазонки, а после привстал на локтях, заставив эллинку поднять голову с его груди. Проникновенный взгляд карих глаз внимательно изучал притихшую гречанку, поспешившую в очередной раз за сегодняшнюю ночь смутиться и залиться румянцем.       ― Ты дикая. Мало ли что тебе в дурную голову может прийти.       ― Я думала, что тебе как раз по вкусу… дикие, ― двусмысленная фраза, неведомо каким образом слетевшая с губ северянки, заставила саму амазонку зардеться ещё больше, а викинга лукаво улыбнуться. ― Я не то имела…       ― Можешь не оправдываться, ― всадник повернулся на бок, оказавшись, таким образом, нос к носу с Мелиссой. ― Лучше молчи. А то ещё чего дурного ненароком ляпнешь…       Северянка, словно заворожённая, смотрела в янтарные глаза драконьего ловца, в которых отражались робко трепещущиеся язычки жаркого пламени, придававшие мужскому взору толику лукавства и драхму озорства. Золотистые радужки, больше теперь походившие на жидкое золото, поблёскивали в свете яркого огня, заставляя гречанку всё больше и больше утопать во взгляде охотничьих глаз.       Мелисса до дрожи боялась отвести взор в сторону ― ей казалось, что отвернись она от Эрета, он тут же набросится на неё, словно изголодавшийся хищник, которого так напоминал юной амазонке.       «Хищники все красивые… давно это заметила».       Викинг протянул руку и вновь коснулся растрёпанных девичьих волос, от которых слабо пахло травами и дождём. Скандинав осторожно провёл кончиками пальцев по мягким локонам северянки, а затем нежно прикоснулся к её раскрасневшейся щеке, заставив деву зардеться ещё больше.       Хотя куда уж больше?       От мягкого, едва ощутимого прикосновения амазонку бросило в лёгкую дрожь, а в груди появилось приятное тёплое чувство, названия которому воительница так и не смогла найти на просторах своей памяти.       ― Много думать ― вредно, ― Эрет внимательно смотрел в сапфировые глаза эллинки и продолжал лукаво улыбаться. ― Может, прекратишь заниматься этим бесполезным делом?       От насмешливого тона, с которым охотник произнёс короткую фразу, воительнице стало как-то не по себе ― она вдруг почувствовала себя жертвой, загнанной в тёмный тесный угол. В ответ Мелисса лишь отрицательно покачала головой и отвела глаза в сторону, силясь не смотреть на всадника, которого подобное поведение лишь побуждало к более решительным действиям.       Мужчина, осознавая, что такими выходками может навлечь на себя гнев северянки, подался вперёд, в любой момент готовый пресечь девичьи попытки наброситься на него, и неуверенно коснулся её губ своими.       Амазонка, явно ожидавшая подобное, слабо вздрогнула и что-то невнятно промычала в ответ на нежный поцелуй, однако взаимничать с викингом она не спешила и упёрлась ладошкой в его сильные плечи, непроизвольно пытаясь оттолкнуть его. Однако мужчина, желавший получить-таки своё, довольно грубо отвел от себя девичью руку, а саму воительницу прижал к себе настолько близко, насколько это вообще было возможно. Всадница предприняла ещё одну слабую попытку вырваться, но охотник в ответ на это перевернул девушку на спину, подмяв её под себя и оказавшись, таким образом, сверху.       Когда воздуха перестало хватать, Эрет, наконец, разорвал поцелуй и, крепко держа хрупкие руки северянки, заглянул в горящие странным огнём голубые глаза ― во взгляде эллинки плясали искры неприкрытого страха и вновь проснувшегося желания.       Охотник несколько мгновений неотрывно смотрел на красивое лицо юной девы, а затем скользнул взором ниже: плохо прикрытая волчьей шкурой девичья грудь, вздымавшаяся от тяжёлого частого дыхания, так и манила к себе, а оголившийся живот безмолвно требовал немедленно прикоснуться к нему. Мужчина снова взглянул в глаза переставшей вырываться амазонки, которая, казалось, окончательно смирилась со своим положением. Викинг разжал хватку, даровав воительнице долгожданную свободу, и мягко прикоснулся к пылавшей от смущения щеке.       Мелисса не без страха и любопытства разглядывала нависшего над ней воина, на лице которого красовалась беззлобная ухмылка. Всадник замер, будто бы ожидая чего-то от северянки, пока не спешившей, однако, брать инициативу в свои руки. Несколько мгновений девушка молча смотрела в горящие желанием карие глаза, а после резко подалась вперёд, сокращая и без того смешное расстояние, отделявшее её от Эрета.       ― Ну а дальше-то что? ― лукавая мужская ухмылка сделалась ещё шире.       Амазонка, осознав, наконец, что викинг откровенно издевается над ней и её природной скромностью, нахмурилась, а после, приложив оставшиеся после долгого перелёта силы, схватила всадника и завалила его на спину, после чего без зазрения совести уселась на его бёдра. Эллинка одной рукой держала края норовившей сползти с неё шкуры, а другой несильно схватила слишком болтливого воина за горло.       ― А с виду скромная, ― всадник, не обращая внимания на слабую девичью хватку, привстал на локтях, в очередной раз сократив расстояние между северянкой и им самим. Приобняв девушку за талию, викинг попытался свалить её на шкуры, однако гречанка запротестовала и вцепилась нестриженными ноготками в плечи наездника.       ― Нет… ― Мелисса отрицательно покачала головой и толкнула Эрета, заставив его улечься обратно на меха ― теперь девушка решительно не хотела отдавать инициативу в мужские руки. Не по-амазонски это всё-таки.       Воительница, почувствовав своё превосходство, по-хозяйски уселась на мужчине и позволила себе немного расслабиться. Девушка оценивающе оглядела лежащего под ней наездника, в очередной раз про себя отметив его красоту, и впервые за сегодняшний вечер слабо улыбнулась: хоть эллинка и не понимала, что же ей делать дальше со своим скандинавским «трофеем», ей нравилось осознавать, что именно сейчас она может помыкать им, как эллинской душе угодно.       ― Вы, мужчины, падки до женских тел. Это ваша самая большая слабость… ― амазонка выпрямилась, словно струна, и снисходительно оглядела продолжавшего лукаво улыбаться викинга. ― Интересно, сколько секретов вашего острова ты мне сегодня раскроешь?       ― Исключительно до красивых женских тел, ― внеся поправку в короткую фразу, Эрет вновь привстал на локтях и потянулся рукой к пушистой шкуре, которой усердно прикрылась юная дева. Не без труда выпутав из девичьих пальцев края волчьего меха, викинг скинул с гречанки эту ставшую совершенно ненужной вещь. Шкура с тихим шелестом сползла с хрупких плеч северянки и небрежными волнами улеглась возле её бёдер. ― Секретов не выдам. Даже тебе…       Последние слова воительница пропустила мимо себя, так как прохлада, коснувшаяся её разгорячённого обнажённого тела, бросила девушку в лёгкую дрожь, которую она попыталась унять, непроизвольно обняв себя за плечи.       ― Здесь же тепло.       ― Здесь холодно, ― Мелисса, одной рукой прикрывая оголённую грудь, второй потянулась к шкуре, желая поскорее укрыться ею. И не только из-за внезапно сковавшей её прохлады. Смущение вдруг накрыло темискирскую деву с головой. Однако внезапный порыв вновь замотаться в волчий мех был пресечён на корню.       ― Нет, ― мужчина взял воительницу за руку, не давая возможности схватить треклятую шкуру, которую он мысленно пообещал себе выкинуть нахель. Наутро, конечно же. ― Не для того я долгий час пытался стащить с тебя эту мохнатую тряпку, чтоб ты снова в неё куталась.       ― Я замёрзла, ― пропитанная лукавством фраза слетела с губ воительницы. Амазонка бросила невинный взгляд на всадника и мило взмахнула ресницами, надеясь вызвать жалость и загасить в его душе разгорающийся огонь желания. Но откуда неопытной девушке было знать, что такие невинные жесты способны разворошить пламя страсти получше томных вздохов и откровенных просьб?       Ничего не говоря, викинг подался вперёд и без тени сомнения и страха поцеловал дрожащую то ли от холода, то ли от чего-то иного всадницу. Юная дева, не первый раз за этот месяц оказавшаяся в подобном положении, вздрогнула от неожиданности, что-то недовольно промычала и заёрзала в крепких мужских объятиях. Но вскоре, вновь войдя во вкус, послала всё в далёкий и глубокий Тартар и непроизвольно прижалась к Эрету, неумело отвечая на пылкий поцелуй.       Мужчина, почувствовав, что вновь обрёл власть над строптивой амазонкой, аккуратно уложил её на спину и продолжил покрывать нежными, почти невесомыми поцелуями припухшие девичьи губы, покрывшийся лёгкой испариной лоб и заалевшие от смущения щёки юной северянки. Воительница, похоже, начавшая окончательно и бесповоротно терять голову, попыталась привстать, однако всадник грубо прижал девушку к небрежно расстеленным на полу шкурам.       ― Да хватит уже, ― жаркий шёпот, коснувшийся слуха воительницы, заставил её расслабиться и отбросить в сторону любые попытки перетянуть полотно инициативы на себя.       Мелисса, что-то невнятно прошептав, прикрыла глаза и запрокинула голову назад, открывая мужским поцелуям исполосованную едва заметными белёсыми шрамами шею. Но Эрет, вместо того, чтобы одарить ласками ставшую необычайно податливой северянку, поспешил отпрянуть от неё. Воительница, почувствовав колючую прохладу, что-то разочарованно промычала, распахнула глаза и с недовольством посмотрела на викинга, который не без интереса и восхищения рассматривал её обнажённое тело.       Под пристальным оценивающим взглядом эллинка невольно поёжилась и поспешила прикрыть руками свою грудь, однако всадник, успевший перехватить хрупкие кисти амазонки, нежно поцеловал каждую из них и, заглянув в голубые глаза гречанки, отрицательно покачал головой, предупреждая её дальнейшие попытки закрыться от него.       ― Не надо, ― мужчина нежно коснулся губами девичьей шеи. ― Ты всё портишь. ― Второй поцелуй обжёг тонкую кожу ключиц. От горячего прикосновения Мелисса шумно втянула воздух в лёгкие и сжала в пальцах одну из валяющихся на полу шкур, будто бы это могло помочь утихомирить бурю, разыгравшуюся в её душе.       ― Эрет… ― тихий шёпот сорвался с губ северянки, когда брюнет медленно, вкладывая в каждое своё движение всю нежность, на которую только был способен, начал ласкать довольно пышную для юной девы грудь. Амазонка, не в силах более держать себя в руках, выгнулась навстречу удовольствию и тихо, будто бы боясь быть услышанной, застонала. Когда же вместо грубоватой кожи мужских ладоней Мелисса ощутила тёплое влажное прикосновение губ, из её груди вырвался откровенный стон, заставивший всадника самодовольно ухмыльнуться. Второе попадание точно в цель. Теперь он знает, на какие точки нужно воздействовать, чтобы заткнуть строптивую гречанку и сделать ей приятно.       Не в силах держать рвущиеся наружу эмоции, воительница в порыве страсти вцепилась в волосы викинга, заставив его болезненно застонать, ― хоть Мелисса и была девой, с виду довольно хрупкой, она всё же являлась в первую очередь амазонкой. И довольно сильной.       ― Прости, ― тихий шёпот вновь сорвался с губ распалённой страстью гречанки. Но девушка нисколько не раскаивалась в своих действиях, ― Эрет был сам виноват в том, что довёл её до такого. В конце концов, она не опытная гетера, которой для удовольствия нужны изощрённые ласки, а всего лишь юная девица, впервые оказавшаяся наедине с мужчиной.       Что-то пробормотав в ответ на невнятные извинения, всадник покрепче обнял девушку за талию и с силой потянул её на себя, усадив, таким образом, к себе на бёдра. Мелисса, вопреки ожиданиям, не растерялась и тут же поцеловала викинга ― настойчиво и немного грубо.       Животное желание с каждой секундой всё больше овладевало рыжеволосой северянкой, ещё пару часов назад боявшейся даже смотреть на бывшего охотника, с которым вынуждена была остаться наедине сегодняшней ночью. Но теперь, когда разум был затуманен страстью, а тело изнывало от горячих мужских прикосновений, амазонка растеряла остатки былой скромности и полностью отдала себя греховным наслаждениям.       Мелисса, не разрывая поцелуя, вцепилась дрожащими пальцами в края домотканой рубахи, от которой теперь ей непременно хотелось избавить Эрета. На мгновение отпрянув от него, девушка неуверенно взглянула в горящие страстью карие глаза, будто бы спрашивая у всадника разрешения раздеть его. Впрочем, он не стал дожидаться, когда амазонка соизволит стянуть с него изрядно надоевший им обоим кусок ткани, и сам поспешил снять себя треклятую тряпку, которая теперь была совершенно ненужной. Отбросив вещь в дальний угол, мужчина вновь прижал девушку к себе и увлёк в очередной поцелуй.       Северянка, ощутив прикосновение не грубой ткани рубахи, так и норовившей посильнее уколоть изнеженные груди, а горячей кожи сильного мужчины, невольно вздрогнула и с большей страстью и желанием прижалась к воину, отвечавшему взаимностью на каждое движение амазонки.       Когда же воздуха перестало хватать, Мелисса разорвала поцелуй и грубо оттолкнула Эрета от себя, заставив его улечься на шкуры. Распалённая страстью амазонка, больше теперь походившая на дикую Фурию, с вызовом и неприкрытым желанием смотрела на викинга, подивившегося резким переменам в девичьем настроении.       Дрожащая от переполняющих её эмоций, воительница поудобнее устроилась на бёдрах лежащего под ней охотника и с нескрываемым интересом принялась изучать его. Девушка, явно смущаясь своих действий, провела кончиками пальцев по сильным, покрытым шрамами рукам скандинава, не позволяя себе пропустить ни одного изгиба накаченных мышц, едва коснулась таких же сильных плеч, а после, как бы невзначай, скользнула юркими пальчиками по мужской груди, заставив всадника вздрогнуть от нежного прикосновения.       ― Откуда это?.. ― амазонка прикоснулась к странному шраму, больше напоминавшему клеймо. Этот символ был смутно знаком ей.       ― Когда-нибудь я расскажу тебе эту занимательную историю, ― всадник положил руки на тонкую девичью талию. ― Не отвлекайся…       Хмыкнув, юная северянка обвела тонким пальчиком каждую полоску уродливого шрама, а после, достаточно рассмотрев таинственный знак, спустилась вниз и нестриженными коготками провела по оголённому животу воина. Сильные мышцы от невесомых прикосновений сделались почти металлическими, а на лице всадника появилась довольная улыбка. Ему определённо нравилось.       Когда амазонке надоело изучать и эту часть красивого тела, она скользнула ладонями ещё ниже и, случайно или нет, коснулась заветной, успевшей затвердеть плоти. От запоздалого осознания того, к чему именно она прикоснулась, девушку бросило в жар и она смущенно прикусила губу и стыдливо отвела взор в сторону. Всаднице показалось, что она сделала что-то ужасное и неподобающее.       ― М-м-м… не делай так, ― сдавленный голос привлёк внимание воительницы. Гречанка бросила удивлённый взгляд на Эрета, на лице которого красовалось плохо скрываемое неудовольствие. ― Будь нежнее.       Мелисса не сразу заметила, что довольно сильно надавила на, пожалуй, единственное мужское достоинство, которое, как оказалось, было довольно-таки изнеженным и каким-то чувствительным.       Из груди северянки вырвался нервный и смущённый смешок, и она тут же поспешила убрать свои расшалившиеся руки от причинного места и занять их чем-нибудь другим. К примеру, шнурками, которыми были перетянуты штаны, показавшиеся гречанке лишними именно сейчас, однако дрожащие от волнения пальцы не желали слушаться свою хозяйку.       Эрет лишь усмехнулся и взял инициативу на себя: выпутав из девичьих рук злосчастные шнурки, он одним движением развязал их и перевёл наигранно-насмешливый взгляд на северянку.       ― Не гляди так… я не каждый день раздеваю мужчин, ― девушка притянула всадника к себе и уверенно поцеловала, желая отвлечь его от первого своего прокола. Викинг крепко обнял северянку и уложил её на спину, снова оказавшись сверху. Ещё раз окинув любовным взглядом почти обнажённую амазонку, охотник схватил шкуру, которая всё ещё прикрыла стройные девичьи бёдра, и отбросил её в сторону, чтобы более не мешала.       И вот только теперь, когда тела юной девы не касались даже небольшие кусочки меха или прозрачных тряпок, скандинав смог по-настоящему оценить девственную красоту северянки… растрёпанные ярко-рыжие волосы небрежными волнами лежали на плечах и груди эллинки… яркие голубые глаза смотрели на воина с долей страха и сильного желания… девичья грудь вздымалась от тяжёлого и частого дыхания… тонкая талия… стройные бёдра и ноги… Даже уродливые шрамы и не успевшие зажить за полтора месяца синяки и царапины не портили поистине прекрасного вида, представшего охотничьему взору.       Довольно улыбнувшись, мужчина поспешил избавиться от остатков своей одежды. Когда последняя деталь скандинавского одеяния отправилась в неизвестном направлении, провожаемая заинтересованным взором Мелиссы, охотник притянул девушку ближе к себе и, разведя в стороны её стройные ноги, вполне по-собственнически устроился между ними.       Не в силах более смотреть на всадника, амазонка отвела в сторону смущённый взгляд и робко улыбнулась каким-то своим потаённым мыслям, которые, однако, поспешили разбежаться по тёмным углам, когда викинг вновь начал покрывать поцелуями шею, грудь и живот изнывающей от новых, поистине возбуждающих, чувств эллинки.       Едва слышные полустоны срывались с тонких девичьих губ, мягко разрезая царившую в доме хрупкую тишину и приятно лаская мужской слух, казалось бы, давно привыкший к таким несдержанным проявлениям женских эмоций. Девушка, окончательно потерявшая власть над собственными телом и разумом, выгибалась навстречу нежным прикосновениям, молча требуя чего-то большего.       ― Эрет… ― слово древнего берегового наречия слетело с губ амазонки, заставив едва держащего себя в руках охотника отвлечься от изучения красивого женского тела. Скандинав не знал смысла старинных языческих речей, но понять, что юная воительница в порыве страсти произносила его, именно его, имя, было несложно. Оставив ещё один поцелуй на нежной коже тонкой шеи, викинг навис над гречанкой и позволил себе беззлобно ухмыльнуться ― мужчина явно был доволен проделанной «работой». Коснувшись губами раскрасневшейся от сильного смущения девичьей щеки, всадник, крепко держа юную деву за кисти, поудобнее устроился меж её стройных ног.       ― Подожди… ― недовольный голос донёсся до слуха всадника, заставив его разочарованно выдохнуть. Викинг с долей непонимания посмотрел на северянку, пытавшуюся освободить руки из крепкой хватки. ― Пусти…       Нехотя Эрет всё же отпустил девичьи руки, но вставать с амазонки не спешил, решив подождать, что же она будет делать дальше. Сама же всадница, смущённо закусив губу, взяла мужчину за руку и, переплетя свои тонкие пальцы с его, отвела взгляд в сторону. Почему-то именно так ей было спокойней.       ― Ну… ― девушка нетерпеливо заёрзала под охотником, ожидая, когда же он, наконец, сделает самое главное. Эллинка прикрыла глаза и, немного напрягшись, замерла. Ещё на Темискире ей доводилось слушать откровенные речи более опытных сестёр. Одна Астерия чего стоила. И из этих разговоров она, примерно, знала, что обычно бывает дальше.       «Ну… Я не знаю, с чем это сравнить, малявка… Наверное, ни с чем. Однако одно я тебе скажу совершенно точно: не жди в первый раз чего-то особенного. Больно это. Дико больно. Аж в глотку своему «обидчику» вцепиться хочется. Во второй раз тоже не жди. И даже в третий… Почему? А Цербер его знает. Мужчины ― проклятые собственники, уверенные, что женщина должна их ублажать, а им делать то же самое для неё совершенно ни к чему… после такого весь род мужской начинаешь люто ненавидеть… Да»..       ― Не смей больше отвлекать меня, ― оставив последний невесомый поцелуй на девичьей щеке, всадник медленно, стараясь не причинять Мелиссе лишнюю боль, начал входить в неё.       Как только изнеженной девичьей кожи коснулось что-то горячее и твёрдое, о чём сама девушка предпочитала лишний раз не думать, она тут же напряглась и нервно заёрзала под мужчиной. Почувствовав, что всадница пытается отстраниться, Эрет остановился и, поцеловав, начал ласкать её разгорячённое и необычайно податливое тело. Сильные руки мягко блуждали по израненной коже рыжеволосой воительницы, заставляя её забывать о собственном смущении и болезненных ощущениях.       Под необычайно нежными ласками эллинка расслабилась, вновь отдаваясь на растерзание эмоциям, чувствам и… мужчине, находящемуся так близко к ней. Всадник, не желая более держать в руках себя и свои желания, снова медленно начал проникать в лоно девы, не обращая внимания на её неосознанные протесты.       Когда же мужское терпение оказалось на исходе, охотник, не сводя взгляда с голубых глаз гречанки, одним резким движением вошёл в неё, сорвав с девичьих губ приглушённый вскрик. Девушка, поняв, что она натворила, тут же прикусила губу и отвернулась от замершего всадника: она знала, что увидь он её слёзы, то начнёт жалеть и успокаивать, а в таком положении ей этого хотелось меньше всего, ведь, если быть честной, больно было не так уж и сильно… не больнее, чем на тренировке, когда пропускаешь очередной удар.       ― Прости, ― викинг нежно поцеловал в щёку упорно не желавшую смотреть на него девушку, дрожавшую от неприятных ощущений. Стараясь хоть как-то успокоить амазонку, мужчина принялся ласкать её напряжённое тело, не забывая покрывать поцелуями лицо и шею юной северянки.       В конце концов, когда первая волна боли сошла на нет, воительница под натиском мужской нежности сдалась и впервые за долгие минуты крепко обняла Эрета.       ― Продолжай.       От дрожащего голоса амазонки, тем не менее, пропитанного желанием, викинг довольно улыбнулся и, прижав деву к шкурам, начал медленно двигаться в ней, стараясь не причинять ей много боли.       Каждое движение, пусть и очень осторожное, было для девушки малоприятным и отдавалось внизу живота тянущей болью. Гречанка морщила миниатюрный носик и недовольно постанывала, в глубине души ожидая момента, когда это всё или закончится совсем, или когда на место проклятой боли придёт хотя бы капля наслаждения… если таковое вообще будет.       Единственное, что успокаивало юную всадницу и заставляло её терпеть, ― осознание того, что рядом с ней находится симпатичный ей мужчина и что именно он, а не кто-то иной из скандинавского селения делает с ней подобное. Мелисса крепко обняла Эрета и прижалась к нему настолько сильно, насколько могла себе это позволить ― ей было важно ощущать его близость и жар его тела.       Сам же викинг покрывал нежными поцелуями разгорячённое тело воительницы, стараясь не пропустить ни миллиметра чувствительной кожи. Когда губы в очередной раз коснулись тонкой девичьей шеи, до чуткого охотничьего слуха донёсся первый сладкий стон, который амазонка даже не пыталась скрыть, а тонкие ноготки темискирской девы прошлись по мужской спине, оставляя после себя красные бороздки.       Злобно зашипев, скандинав прервал мучительно-болезненный для двух влюблённых контакт, заставив амазонку разочарованно застонать, ― она только начала входить во вкус. Грубо притянув всадницу к себе, мужчина развернул её и толкнул вперёд, заставляя принять удобную для него позу. Девушка, стоя на четвереньках, повернула голову назад и злобно сверкнула глазами ― положение, в котором она оказалась, ей совершенно не нравилось: слишком уж оно было похабным, и позволить так обращаться с собой она не могла. Даже ласковые прикосновения охотника не могли заставить её изменить своего решения.       ― Я не рабыня, ― Мелисса попыталась встать, но сильные мужские руки не дали ей этого сделать. В следующий момент девушка ощутила знакомую боль, которая теперь не казалась ей такой ужасной и сильной, и почувствовала, как мужчина, обхватив руками тонкую талию, медленно, постепенно наращивая темп, начал двигаться. Но девушка явно была против, а потому вновь попыталась отстраниться от крепко держащего её ловца.       Эрет, которому подобные протесты были совсем не по душе, за плечи притянул всадницу к себе и крепко обнял её. Спиной ощутив жар разгорячённого скандинавского тела, амазонка затихла и перестала сопротивляться, а когда грубоватые ладони мягко сжали её упругую грудь, она запрокинула голову назад, открывая ласкам излишне чувствительную шею. Однако мужчина не спешил поощрять нежностями строптивую северянку, которая, на удивление, вела себя из рук вон плохо.       Обняв девушку одной рукой за талию, а другой аккуратно взяв её за горло всадник вновь начал двигаться, на этот раз не оставив места осторожности и нежности. Болезненное шипение, вырывавшееся из груди амазонки, скоро сменилось тихими полустонами, постепенно начавшими перерастать в откровенные протяжные стоны.       ― Эрет, ― девушка вцепилась ноготками в руку викинга, которой он держал её за горло. ― Пусти…       Не сразу, но всадник разжал хватку, даровав северянке свободу, которой она тут же поспешила воспользоваться: амазонка обняла мужчину одной рукой и поспешила оставить на его губах поцелуй, от которого стало нестерпимо жарко им обоим. В порыве страсти всадница, случайно или нет, укусила брюнета, заставив его прервать мучительный контакт. Скандинав с недоумением и злостью уставился на распоясавшуюся амазонку, в глазах которой сияли огоньки триумфа.       ― Ты что творишь?       Вместо ответа наездница отпрянула от Эрета и, развернувшись, с силой толкнула, заставив его упасть на шкуры. Не теряя ни одного драгоценного мгновения, Мелисса села на мужчину, своего мужчину, и, победно усмехнувшись, упёрлась руками в его грудь.       Северянка, до сих пор смущаясь своих действий, нетерпеливо заёрзала, будто бы молча прося о чём-то. Мужчина, удивлённый, но вместе с тем более чем довольный внезапным любовным порывом, обуявшим всегда скромную и нерешительную деву, понял намёк и, несильно сжав стройные бёдра амазонки, медленно вошёл в неё, сорвав стон с губ воительницы.       ― Твоя сводная сестричка как-то обмолвилась, что ты в детстве занималась верховой ездой, ― всадник, не переставая ласкать амазонку, поудобнее устроился на шкурах. ― И у тебя даже неплохо получалось. ― Брюнет легонько шлёпнул девушку, заставив её вздрогнуть от неожиданности. ― Ну… давай. Я жду.       Мелисса, смутившись, заправила рыжую прядь волос за ухо и, не сводя внимательного взора с викинга, медленно и немного скованно начала двигаться ― она боялась сделать что-то не так, потому приходилось быть очень осторожной. Сам же Эрет, явно получавший удовольствие от неуверенных, но глубоких движений, лишь довольно улыбался, иногда позволяя себе направлять оседлавшую его девушку.       Осознание, что она может доставить кому-то удовольствие, распаляло амазонку больше прежнего, а осознание того, что этим кем-то был неприступный скандинав, ещё месяц назад желавший получить её голову, и вовсе сводило с ума юную северянку. Мелисса, вошедшая во вкус и начавшая получать удовольствие от плотских утех, ускорила темп, видимо, желая окончательно довести своего мужчину до исступления.       Тепло яркого огня… жар распаленных тел… сбившееся дыхание двоих влюблённых… громкие стоны… всё это буквально изводило разгорячённых амазонку и викинга…       Мелисса, с непривычки уставшая довольно быстро, сбавила свой темп и извиняюще посмотрела на всадника, который был уже почти на пике. Не растерявшись, мужчина крепко обнял девушку за талию и перевернул её на спину, снова оказавшись сверху. Воительница действительно была изрядно измотанной: испарина, проступившая на лбу, уставший взгляд, блуждающий по лицу викинга, нежелание лишний раз двигаться ― всё это говорило скандинаву о том, что гречанку нужно поднатаскать на подобные марафоны, ибо выдыхается она слишком быстро.       Эрет, из желания помучить амазонку ещё хотя бы немного, медленно начал двигаться в ней, срывая с её губ едва слышные стоны и тяжёлые вздохи. На красивом лице снова появилась удовлетворённая, но вымученная улыбка, а тело вновь начало выгибаться навстречу всаднику, ища как можно больше удовольствия.       Скандинав не без удовольствия наблюдал за извивающейся под ним стонущей девушкой: влажное тело робко поблёскивало в свете огня, рыжие волосы тонкими прядками небрежно лежали на шкурах, лице и груди северянки, а упругие груди заманчиво вздрагивали от каждого его, даже слабого, толчка… весь этот прекрасный вид возбуждал мужчину больше прежнего, заставляя его двигаться всё быстрее навстречу наслаждению.       Вскоре движения всадника стали резкими и глубокими, с каждой секундой всё быстрее приближая заветный миг полного обладания… Амазонка почувствовала, как сильные руки Эрета крепче сжали её бёдра, притягивая к себе настолько близко, насколько это было возможно. Мелисса неосознанно вцепилась в мужскую спину нестриженными ноготками и крепко прижалась к всаднику, продолжавшему терзать её измученное тело.       Совсем скоро девушка почувствовала внутри себя приятное разливающееся тепло, а до её чуткого слуха донёсся удовлетворённый мужской стон…       Тяжело дыша, гречанка нехотя расслабила руки, выпуская из своих объятий Эрета, который явно остался доволен сегодняшним «ночным происшествием» и более чем удовлетворён. Нежно коснувшись тонких губ, мужчина медленно вышел из девушки, оставив после себя неприятную пустоту, и лёг рядом с ней.       ― Неужели устала? ― всадник крепко обнял разморённую воительницу и прижал её к себе, будто бы опасаясь, что она может снова попытаться сбежать. Северянка, однако, ничего не ответила мужчине. Она лишь что-то промычала в его грудь и, дрожа всем телом, нежно обняла его. Это всё на что она была сейчас способна.       Конечно, сказать, что она была удовлетворена, нельзя. Разве что морально… ей, как оказалось, было приятно находиться рядом с Эретом… ощущать его прикосновения… слышать его дыхание… всё это приводило её в неописуемый восторг и поистине её возбуждало!       Но вот физически Мелисса была опустошена. Она просто ничего не почувствовала. Кроме боли. И какого-то слабого приятного тянущего чувства, явно непохожего на то, о чём ей рассказывали её сёстры…       Северянка, умело скрывая лёгкое физическое разочарование за полученными от близости яркими эмоциями, прикрыла глаза, надеясь поскорее уснуть и встретить утро сегодняшнего дня…       ― В следующий раз будет приятней, ― викинг, будто бы прочитав мысли воительницы, робко, почти извиняюще, поцеловал её в плечо, и накрыл её хрупкое тело мягкой шкурой. Амазонка тут же распахнула глаза и удивлённо уставилась на Эрета. ― Да, следующий раз будет. ― Усмехнувшись, брюнет поцеловал эллинку в красную от жара и смущения щёку. ― Спи…       Разморённая теплом огня и волчьей шкуры, жаром крепких объятий и сильного мужского тела, потрескиванием сгорающих в очаге дров и звуков робкой дроби идущего за окном дождя, уставшая амазонка вскоре провалилась в сладкий и такой долгожданный сон.       ― Не такие уж мы и разные… ― Эрет, крепко прижимая к себе обнажённое девичье тело, мягко поцеловал девушку в рыжую макушку и поспешил прикрыть глаза, желая поскорее оказаться в царстве сна, ― с такой податливой и красивой девой не грех было бы согрешить ещё раз. Вот только будить северянку викингу очень не хотелось…       А потому лучший способ заткнуть свои животные инстинкты ― уснуть. Крепко. До утра. И желательно в чьих-нибудь тёплых объятиях…

❖๑๑๑❖۞❖๑๑๑❖