На слабо

Август недоверчив до чёртиков. Для него нет метода «Доверяй, но проверяй» – есть «Не доверяй и лучше перепроверь раза три». Для него нет фразы «Обманул раз – позор тебе, обманул дважды – позор мне», есть «Попытался обмануть меня раз – не того человека принял за хуесоса, друг, теперь попробуй-ка, обмани эти пиздюли. А лучше вот эту пулю, летящую тебе в лоб, или ту бомбу в твоей жопе». Август не любит участвовать в крупных перестрелках или мордобое. Если нужно кого-то убрать, он позовёт отряд головорезов. Но если придётся – Август быстро и легко проучит неумелого афериста, а потом позовёт всё тех же головорезов, чтобы убрали труп, и заодно поинтересуется, за что они получают свои деньги, если в кишках несчастного его пуля, а не их. Может, потому он и тянется к кобуре, когда Саша – вроде так зовут девушку – льнёт к нему всем телом. На столе рядом с ней уже четвёртый опустошённый бокал какого-то синеватого коктейля, изо рта у неё пахнет жвачкой и каким-то приторным ликёром, а губы шепчут что-то про выгодную сделку. Август позже задумается, что же тогда заставило его руку переместиться с кобуры на упругую задницу Саши. Пьянящий вкус её губ, от которых остаётся привкус алкоголя, проглядывающая в вырезе грудь или её цепкие, шустрые руки, одна из которых легла на его щёку и вертела в пальцах его пирсинг, а вторая чертовски ловко управилась с ремнём на штанах, и сквозь ширинку ощупывала возбуждающийся член… Или, быть может, её глаза – чуть захмелевшие, но уверенные, игривые. Будто гипнотизирующие, мотивирующие сделать шаг навстречу, перейти к решительным действиям. Подбивающие – к черту все эти «пошли ко мне», «давай трахнемся в туалете», давай трахнемся прямо здесь! Что-то в её глазах подкупает. Хочется ответить на вызов, хочется вызвать на «слабо», и поэтому в ответ – а давай! Только сама не пожалей об этом. Дан зелёный свет – и его пальцы расстёгивают её штаны, чуть приспускают их, скользят меж её ягодиц, раздвигают горячие, набухшие складки и медленно проникают внутрь Саши, прерывающей поцелуй и тихо стонущей в его губы. А её руки бесстыже гуляют по его телу. Август будет анализировать эту сцену ещё не раз – смешно сказать, анализировать трах в баре! – проигрывать её раз за разом в своей памяти, пытаться представить, что было бы, откажи он ей тогда. Выстрели он ей в ногу вместо того, чтобы притянуть к себе и сжать её ягодицы. Оттолкни он её от себя вместо того, чтобы притянуть ближе, усадить к себе на колени – так, чтобы их загораживала липкая столешница. Выстави её вон вместо условного знака бармену, чтобы приглушил свет в их уголке… Но больше всего будет поражать его собственное полное пренебрежение всеми своими принципами. Ведь он видел этот подозрительно посиневший фикус, стоящий неподалёку от её – теперь уже их столика. Понимал, что для опьяневшей Саша двигается очень уж уверенно. Чувствовал странную горечь в чае, что она не раз заваривала ему многим позже. Видел фальшивую улыбку её сестры, отшучивающейся про Ключ. Он жопой чуял подставу во всем деле с Ключом Хранилища, будь он трижды клят. И чутьё его не обмануло. И вот сейчас Саша стоит перед ним. Смотрит с презрением, омерзением и надменным холодком во взгляде. Она и её сестра в самом деле подделали Ключ и прокатили его со сделкой на десять миллионов долларов. Всякий раз его подозрения отходили на второй план, стоило Саше лишь улыбнуться, поцеловать его в щёку, дотронуться до него и шепнуть что-нибудь на ухо. В голову приходит предательская мысль – он бы и сейчас забыл обо всём, сделай она это. Дуло его пистолета смотрит ей точно в лоб. А глаза вновь вызывают на «слабо». «Слабо поверить, что тебя наебали?» Поверить - не слабо. Слабо поверить, что он это позволил.