Подарок на Рождество

Стойкий запах хвои распространился по огромной гостиной Малфой-мэнора, центральную часть которой занимала высокая пушистая ель. Богато украшенные ветви провисали под тяжестью старинных игрушек, отражавших неяркий огонек едва теплящегося камина. У подножия елки теснились коробки с множеством подарков, предназначенных для белокурой малышки, мирно почивавшей в своей кроватке. Весь дом был погружен в сон, и ночное бодрствование хозяйки дома выдавал лишь характерный треск тлевших угольков. За высокими, от пола до потолка, окнами вальсировали снежинки, чинно опускаясь на тропинки, уводившие вглубь сада, и невысокие кустарники роз, укрытые на зиму суетливыми домовиками. На темном, почти черном небе не было ни единой гостьи-звезды, так редко заходившей в холодное время года. Натянув повыше мягкий плед, женщина зябко поежилась и перевела взгляд на затухавший огонек в камине, сжимая тонкими пальцами старинный фолиант, обложка которого была изрядно потрепана. Книга представляла собой первое издание «Прощального Рождества» Деллайлы Галлатер времен юношества её бабушки. Именно коллекционный экземпляр этого романа интересовал Гермиону, увлекавшуюся с недавних пор английской любовной классикой. Застывшие в уголках слезы заструились вниз по щекам при очередном взгляде на дорогой подарок, полученный от мужа в рождественское утро. Не раз упоминав об этой книге, она не была удивлена его выбором, ведь Драко всегда дарил ей именно то, что занимало ее мысли. Всегда. И это было константой: её благодарность, легкая улыбка и поцелуй, крылом бабочки касавшийся его щеки. Её подарки также всегда были практичны и выбраны с любовью и заботой: дорогой одеколон с тонкими древесными нотками, фирменный галстук, наручные часы из белого золота с бриллиантами. Каждый из ее даров был принят им с благодарностью и использовался по назначению. Подарок на это Рождество Гермиона выбрала за месяц до праздника: в лавке коллекционера она купила изумрудное перо с искусной гравировкой дракона на серебряном стержне. Решив отнести его прямиком в кабинет мужа, миссис Малфой взяла вытянутую черную коробочку, перевязанную атласной серебристой лентой, и отправилась на второй этаж сквозь анфилады комнат. Со скрипом приоткрыв тяжелую дубовую дверь, она осторожно шагнула внутрь кабинета, бегло оглядев элегантный интерьер. На большом письменном столе из черного дерева возвышались аккуратные стопки документов, с которыми соседствовала фигурка орла, раскинувшего крылья в полете. Аккуратно шагая по паркету, женщина приблизилась к столу и бережно положила на свободное пространство коробку с подарком, поправив ленту. Взгляд зацепился за листок пергамента, лежавший под одной из стопок, едва заметно виднеясь из-под бумаг. Ровные, аккуратные буквы, слог за слогом складывавшиеся в знакомое имя, заставили сердце сжаться, а затем снова застучать, но уже в разы быстрее. «Навеки твоя, Астория Гринграсс» И вот уже правая рука Гермионы тянулась к письму, ноготки касались плотной бумаги, край которой оцарапал безымянный палец с обручальным кольцом, отдававшим холодным блеском в свете утреннего солнца. Несколько капель крови, выступивших на коже, замарали шершавый пергамент, навсегда оставив следы на злосчастном письме. Глаза бегали по строкам, цепляясь за отдельные слова, хлеставшие её по щекам ладонями мисс Гринграсс. Слащавые обращения, которые едва ли позволяла себе когда-то сама Гермиона, страстные речи, надежды на одну из, наверняка, бесконечных встреч. Опустившись в кожаное кресло мужа, миссис Малфой стерла слезы тыльной стороной ладони, пытаясь найти своих мыслях хотя бы одно решение, которое стало бы выходом из сложившейся ситуации, сдавившей стальной хваткой ее горло. Семь лет брака опустились ей на плечи неподъемным грузом, который теперь несла она одна. Поспешив покинуть кабинет, Гермиона заставила себя успокоиться и отправилась к себе в комнату, чтобы привести себя в порядок к пробуждению дочери. Теперь же, сидя в бархатном кресле и сжимая в руке подарок мужа, она не видела никакой четкой перспективы своей дальнейшей жизни. Ломать своими собственными руками счастье единственной любимой дочери, которая любила обоих родителей, Гермиона не могла, но жить так и дальше, окунаясь в омут лжи все глубже и глубже, ныряя в него с головой, было немыслимо. − Зачем ты заходила в мой кабинет сегодня утром, Гермиона? – хриплый голос отвлек её от разглядывания золотой каемки, змейкой проползавшей по краю обложки, и она вздрогнула, едва не выронив её из рук. − Оставить подарок, очевидно, − бесцветно ответила она своему супругу, не встречаясь с ним взглядом. Неровно выдохнув, она положила книгу на тумбочку возле кресла и обняла себя руками, ожидая исхода разговора, который разрешит все её сомнения по поводу ближайшего будущего. − И зачем же тебе понадобилось оставлять его именно у меня в кабинете? Я ведь передал тебе подарок лично, − равнодушный тон, которым были сказаны его слова, нарушили шаткое равновесие мыслей Гермионы, по обыкновению старавшейся взять под контроль свои эмоции. − Я хотела сделать приятный сюрприз, ведь я люблю тебя, дорогой, − подняв наконец глаза, едко произнесла преданная супруга, − Я ведь могу сделать для тебя что угодно, мною движет лишь любовь к тебе. Дословно цитируя строки из письма любовницы, она бросала их ему в лицо, наслаждаясь огнем, который она самолично разжигала в его глазах цвета туманной луны. − Мы ведь должны доверять друг другу, Драко. Неужели у тебя есть секреты от меня, мой сероглазый король? – кожу щек снова обожгли соленые теплые слезы, вместе с которыми изливалась вся злость, обида и презрение. Вся она сейчас напоминала собой оголенный комок чувств и эмоций, которые хлынули на её супруга, привыкшего к рассудительному спокойствию жены. Он, наверняка, и сейчас хотел уладить ситуацию, сгладить конфликт и продолжить лгать, глядя в карие глаза, теперь пылавшие ненавистью. − Почему же ты молчишь? Отвечай! – сиплые крики, срывавшиеся с ее губ, сдерживались любовью к спящей дочери, которая уж точно не должна была становиться свидетельницей того, что происходит за кулисами театра бескомпромиссно талантливых актеров. Не должна была увидеть, как герои и героини снимают маски, демонстрируя друг другу истинных себя, полных противоречий и несбывшихся надежд. − А теперь представь Драко, что на моем месте была бы твоя любимая дочь. Если ты не любишь меня, тогда представь, какого было бы ей, если бы человек, которого она любила и уважала, взял и сломал бы её, разбил, выбросил, как стоптанную половицу, прежде вытерев об нее подошвы своих идеально начищенных ботинок. Заменил бы её новой, фирменной, тщательно отполированной и блестящей. Ты бы возненавидел его, Малфой, думал бы о том, чтобы лишить его жизни за страдания, которые он принес твоей дочери, не так ли? – смотря на уже практически потухшие угли в камине, она заканчивала уже практически шепотом, заламывая тонкие пальцы. Резко поднявшись с кресла, она поправила полы серебристого шелкового халата и вышла из гостиной, направившись по коридору в одну из многочисленных холодных необжитых спален северного крыла Малфой-мэнора, чтобы заживить свою разодранную в клочья душу и насладиться ночью сна без сновидений с помощью одного из зелий. Драко же вытащил из кармана пиджака письмо с видневшимся на нем кровавым отпечатком и медленно опустился в кресло, где минуту назад сидела его жена, накрывшись пледом, что хранил запах её ненавязчивых цветочных духов. Посильнее разжегши пламя в камине, он отправил письмо в огненный водоворот, наблюдая за тем, как растворяются в языках пламени слова, фразы и строчки и взял в руки книгу, подаренную жене, приготовившись провести здесь бессонную ночь в компании со своей ложью и её презрением.