Серьезный недостаток

Процедура проявления Метки была еще относительным нововведением, когда Утер и Игрейн Пендрагоны принесли своего сына, Артура, в клинику. Игрейн всегда приводила в восторг идея родственных душ, она зачитывалась романами о предназначенных друг другу несчастных влюбленных и о любви с первого взгляда. Так что именно она убедила мужа в том, что Метка может однажды принести их сыну счастье. После месяца споров Утер скрепя сердце согласился. Он скептически относился к современным технологиям и медицине («Все слишком быстро развивается, это небезопасно»), но очень хотел порадовать свою любимую жену. Пока они ждали в коридоре окончания процедуры, Игрейн дергала ногой, и Утер, желая скрыть собственное беспокойство, положил руку ей на колено. — Интересно, что проявится на его Метке? А вдруг он не сможет найти свою родственную душу, потому что фраза будет слишком распространенная? Надеюсь, мы приняли верное решение, — с тревогой сказала она. — Все будет хорошо, любимая, — заверил ее Утер и поцеловал в щеку. — Постарайся расслабиться. Она кивнула, поджав губы, но ее колено все так же подрагивало под его рукой. Дверь, скрипнув, отворилась, и они тут же вскочили на ноги. Игрейн сделала глубокий вдох и взяла мужа под руку, улыбаясь доктору, вошедшему в комнату с их сыном на руках. Но ее сердце упало, когда она заметила, какое у врача мрачное выражение лица. Она тут же перевела взгляд на мальчика, но, к счастью, он выглядел совершенно здоровым и смотрел на маму широко распахнутыми голубыми глазами. А значит, все и правда будет хорошо. — Мистер и миссис Пендрагон, боюсь, я не могу порадовать вас хорошими новостями, — сказал врач, опуская глаза. — Пожалуйста, поймите, что это очень редкий случай. Мы лишь однажды сталкивались с таким раньше. — Продолжайте, — холодно ответил Утер. — Операция прошла успешно, мы не выявили никаких физиологических отклонений... но, по всей видимости, у вашего сына нет Метки. Игрейн в ужасе закрыла рот рукой. — Не может быть... У него должна быть Метка. Должна. Утер же вырвал сына из рук доктора и внимательно осмотрел его ножки, ручки и спинку. — Вы, наверное, сделали что-то не так. Ошибочно ввели не то вещество или что-то в этом роде. Наш сын не виноват. — Мне очень жаль, мистер Пендрагон, — к чести доктора, тот и правда выглядел огорченным и грустно им улыбался. — Но в этом и правда никто не виноват. — Я требую, чтобы вы провели еще одну бесплатную процедуру в качестве возмещения за наши неудобства. — Боюсь, мы можем ввести вещество лишь один раз. Если мы попробуем еще раз, это может закончиться очень плохо. Организм человека может выдержать лишь одну такую инъекцию. — Да как вы вообще смеете называть себя врачом? — возмутился Утер, опасно краснея. — Утер, — Игрейн потянула его за руку. Она выглядела расстроенной, но тщательно взвешивала свои слова, — мы ничего не можем сделать. Доктор сделал все что мог. Нужно отвезти Артура домой. Мальчик как раз начал хныкать, его щечки покраснели, а глаза наполнились слезами. — Мне и правда очень жаль, — повторил врач, благодарно глядя на Игрейн. Утер прошел мимо него, неся сына на руках, а Игрейн вежливо кивнула доктору и поспешила за мужем. Они покинули больницу в молчании, только Артур нарушал тишину своими криками. Но когда они сели в машину и выехали с парковки, Игрейн заплакала. *** К моменту, когда Артуру исполнилось девятнадцать, наличие Метки у человека уже считалось стандартом, как наличие руки или ноги. Она была почти у всех, кроме, разве что, малоимущих, людей с особенностями развития или асексуалов. Артур привык к тому, что у него ее нет, и вид чужой Метки больше не приводил его в бешенство, хоть он и испытывал иногда приступы тоски. Если верить науке и вселенной, ему просто не суждено было быть любимым. Доказательством тому служила его чистая кожа без надписей, и он смирился с этой мыслью. Это не означало, что он не ходил на свидания, как раз напротив. Он успел повстречаться с девушками и даже с парнями. Конечно, их было нелегко найти, потому что большинство людей ждали свою родственную душу, и если первые слова, которые срывались с твоих губ при знакомстве, не были выгравированы где-нибудь на их теле, они безразлично отворачивались. Но некоторые люди с Метками боялись, что могут встретить свою родственную душу, только когда им стукнет лет восемьдесят, и были не прочь попрактиковаться на Артуре. Еще неизвестно, чей подход был хуже. Друзья Артура вели себя осторожно и делились друг с другом опасениями по поводу того, что до сих пор не встретили свою родственную душу, только когда его не было рядом. Так он думал, по крайней мере. Они говорили с Артуром о Метках лишь дважды: семь лет назад, когда Гвейн предположил, что процедуру провели неправильно, и через два года после этого, когда Елена намекнула, что, может, ее вообще не проводили. Он знал, что они оба ошибаются, потому что сам лично изучил свою медкарту в надежде, что ему станет от этого легче. Не стало. Гвейн и Елена были замечательными друзьями, он бы не смог найти лучше, даже если бы постарался. Просто он хотел, чтобы они приняли то, с чем он смирился много лет назад: встречи с ним никто не ждал. Вместо этого он решил сосредоточиться на учебе и своей будущей карьере полицейского. Поэтому он не заперся в своей комнате и не ныл на интернет-форумах о том, что у него нет Метки (ладно, может, он и писал об этом раз или два, ну так это ж когда было!), а сидел на своем первом в этом семестре семинаре по английской литературе. В университете требовали, чтобы они обязательно посещали и те занятия, которые не были напрямую связаны с выбранной специальностью, и несмотря на то, что большинство студентов считали это пустой тратой времени, как, например, Гвейн («Когда я буду защищать чье-то дело в суде, кто-нибудь обязательно затронет тему греческой мифологии, ага!»), Артуру нравилось, что он нашел себе интересное занятие, не имеющее отношение к его будущей работе. Друзьям он, конечно, сказал совсем другое («Не могу поверить, что должен тратить время на этот дебильный английский язык» и «Мое расписание в этом семестре — полная лажа»). Они ведь даже не знали, что он любит читать. Правда, может, у Елены и возникли какие-то подозрения, когда она уронила телефон и нашла под его кроватью чистенький, незапыленный экземпляр «Благих знамений» с закладкой ближе к концу книги. Короче говоря, он с нетерпением ждал этих занятий. Когда лысеющий профессор средних лет ростом в два раза ниже Артура (который из-за этого очень напоминал профессора Флитвика) завел привычную шарманку об университетских правилах, Артур вдруг заметил его: в каких-то двух рядах от него сидел один из самых симпатичных парней, что Артуру доводилось видеть за всю свою жизнь. У него были черные растрепанные волосы с челкой, едва достающей до глаз, настолько острые скулы, что, казалось, ими можно резать стекло, бледная кожа и пухлые губы, словно созданные для поцелуев. Ох, как же Артуру захотелось, чтобы это были его поцелуи... Повинуясь вдруг всколыхнувшейся в нем надежде, с бешено колотящимся сердцем Артур взглянул на свое запястье — и стиснул зубы. Кожа была такой же чистой, как и прежде. Этот шикарный брюнет не был ему предназначен, его первые слова принадлежали кому-то другому, не Артуру. Он успокоился, убедив себя, что парень наверняка был очень грубым, а может быть, даже гомофобом. Но все же Артуру не удалось оградить себя от того всплеска разочарования, который он испытал при виде своей ничем не запятнанной руки. Он повернул голову и нахмурился: брюнет смотрел на него, чуть приоткрыв рот. Наверное, он заметил, как Артур на него пялится. Артур покраснел, но во взгляде парня не было насмешки. Скорее... любопытство. — Артур Пендрагон. Он резко повернулся к профессору, сильнее сжимая карандаш в руке. — Здесь. Нужно было сосредоточиться на занятиях, он ведь даже не понял, что идет перекличка. По мере продвижения вниз по списку профессор произнес «Мерлин Эмрис» — и брюнет молча поднял руку. Несмотря на принятое решение не отвлекаться, взгляд Артура постоянно возвращался к парню — Мерлину, — и ему приходилось одергивать себя. Мерлин не был его половинкой, хватит так на него смотреть! Но господи, как же ему этого хотелось. *** После семинара студенты хлынули вон из аудитории, но Артур все еще сидел, уткнувшись носом в конспект, и дописывал даты проведения зачетов, которые продиктовал профессор. А когда поднял голову, то увидел, что парень, на которого он смотрел весь семинар, стоял перед его партой, сжимая лист бумаги в руке. — Эм... прости, я не хотел на тебя глазеть, — не подумав, выпалил Артур, затерявшись в голубых глазах Мерлина. Но вместо того, чтобы послать его куда подальше, тот вдруг широко улыбнулся, отчего в уголках его глаз собрались игривые морщинки. Артур безмолвно смотрел ему вслед, а когда тот вышел из аудитории, перевел взгляд на клочок бумаги, лежавший теперь перед ним на столе. Не в силах совладать с собой, он улыбнулся. Это был телефонный номер. *** Артур написал, наверное, сто сообщений тому симпатичному парню с семинара по английской литературе, но не отправил ни одно из них. Они были либо слишком прямолинейными, либо откровенно тупыми. Артур даже не знал, чего именно ждал от него Мерлин. Может, он просто хотел дружить (Артур не был уверен, что сможет смириться с таким положением вещей), но все же была надежда, что Мерлин окажется скептиком — и согласится встречаться. В любом случае он должен написать ему, иначе Мерлин может напридумывать себе черт знает что. Так что Артур в итоге остановился на простом: «Привет, это Артур с семинара по литературе. Как дела?» Не прошло и минуты (Артур успел только одним глазком взглянуть на статус в Фейсбуке), как ему пришел ответ. Он радостно потянулся за телефоном. Привет, это Артур с семинара по литературе. Как дела? Привет, Артур. Я Мерлин, приятно познакомиться. У меня все ок, а у тебя? :) Он улыбнулся, хотя на то не было особой причины. Мне тоже приятно, и у меня тоже все ок. Что привело тебя на английскую литературу? Литература — моя специальность, что как бы говорит само за себя. ЛОЛ. Я должен был догадаться. Как тебе список книг? Ничего так, некоторые из них даже кажутся интересными. Я уже читал Шелли, но с удовольствием возьмусь за Чосера и Байрона. Любишь стихи? У меня ужасные стихи, но, знаешь, я люблю поэзию. Наверное, из-за ритма и того, как пара коротких строк способна захватить человека. Не могу объяснить, если честно. Хорошая причина :) У тебя есть любимый поэт? Теннисон. Знаю, это банально, но что я могу сказать? Обожаю «Волшебницу Шалот». А ты любишь поэзию? Не очень, предпочитаю прозу. Как и большинство людей. Ты не знаешь, что теряешь :Р Артур покачал головой, улыбаясь. А ты разве нет? Ты что-то имеешь против прозы? Конечно нет :О Студент-литератор, который ненавидит прозу, жуть какая! Может, где-то в мире и есть такой, но это точно не я. Я всегда любил читать, особенно фэнтези. Джордж Мартин — бог! Согласен. Научная фантастика тоже крута. Артур замешкался, прежде чем открыться еще больше. Чтение — лучший способ убежать от реальности в мир фантазий. То есть, жизни тебе недостаточно? :Р Да, но иногда хочется быть кем-то большим. Вместо того чтобы быть собой, стать королем или рыцарем. Кем-то, кто пускается во всякие приключения. Он так и не написал «кем-то особенным». И на несколько часов ты можешь стать этим кем-то, прожить его жизнь, испытать все то же, что и он. Я отлично тебя понимаю. Артур поежился, когда прочел ответ Мерлина. Слова казались искренними. Точно. Но когда ты сам сочиняешь — это еще лучше! Ты пишешь? Не-а, у меня нет таланта. Но есть куча идей. Артур вспомнил о недавно придуманном им сюжете, современной сказке об ангелах и демонах, и неожиданно ему захотелось записать ее, хотя раньше с ним такого не случалось. Не потому, что ему хотелось произвести впечатление на Мерлина, вовсе нет. Просто Мерлин его вдохновил, вот и все. Если ты однажды решишь что-нибудь написать, я с радостью прочту. Мне нравится эта идея :) Глупо, но от осознания того, что у них с этим шикарным парнем столько общего, Артур вдруг почувствовал необыкновенную легкость и даже головокружение, как после пары бокалов пива. Я думал, что первый разговор с моей родственной душой будет очень неловким, но мы вроде неплохо справляемся :) Артур замер и еще раз перечитал сообщение, чувствуя, как радость улетучивается без следа. Что Мерлин задумал? Зачем он это написал? Да, они нашли общий язык, только вот на запястье Артура не появилось никаких надписей. И этого ничто не изменит. Ты о чем? Ну, мне так кажется. Я что, сказал что-то не то? Слишком прямолинейно? Хватит пороть ерунду. Пожалуйста. Артур печатал с остервенением, напрягшись всем телом. Какую ерунду? Серьезно, что я сделал не так? Ты не моя родственная душа. Не нужно так шутить. А. Я не знал, что ты так к этому относишься :( Что ж, больше не буду тебя беспокоить. Артур швырнул телефон на кровать и попытался успокоиться, непроизвольно сжимая кулаки. Конечно, все просто не могло обернуться хорошо. Учитывая, какое дерьмо творилось в жизни Артура до этого, вряд ли стоило удивляться, что парень, который ему понравился, просто решил постебаться над ним. Вселенная его ненавидит, пора уже привыкнуть. Просто он думал, что жизнь начала налаживаться… *** В тот вечер Артур больше не получал никаких сообщений, если не считать комикса о футболе, который ему прислала Елена. Он сдержался и тоже ничего не написал: раз Мерлин решил вести себя как козел, то он просто не будет с ним общаться. Может, Артур принял все слишком близко к сердцу (хоть он в этом никогда не признается), но у него было на то право. Он молчал за ужином, игнорируя вопросы отца об учебе и друзьях, а затем выключил матч Манчестер Юнайтед, который ждал целую неделю, не досмотрев и до половины. Он просто лежал на кровати, разглядывая трещины в потолке, и думал о том, зачем Мерлин решил так жестоко с ним поступить, зачем притворился, что он был предназначен Артуру? Что он — его вторая половина? Это даже хуже, чем жить без Метки. Артур уже подумывал о том, чтобы лечь спать, лишь бы поскорее уснуть и вычеркнуть сегодняшний день из своей памяти, как вдруг услышал стук в дверь. — Входи, — пробормотал он, принимая сидячее положение и вытирая глаза, лишь бы отец ничего не заподозрил. Утер очень редко поднимался в комнату сына, поэтому с тревогой покосился на пустые бутылки из-под энергетиков, обертки от батончиков мюсли и разбросанную по полу одежду, но все же ничего не сказал и присел рядом с Артуром. И неизвестно, кто из них двоих в этот момент чувствовал себя более неловко. — Сынок, что бы с тобой ни происходило, расскажи мне. — Все нормально. Можешь возвращаться к работе или чем ты там занимаешься. Утер вздохнул. — Нет, не нормально. — Пап, я серьезно, все в порядке. Я в курсе, что у тебя куча дел, ты ведь постоянно говоришь об этом. Утер поморщился. — Знаю, моя компания отнимает кучу времени, но я беспокоюсь о тебе. Артур кивнул, не желая продолжать этот спор. — Все нормально, я понимаю. Они помолчали, а затем Утер вдруг выпалил: — Что-то произошло в университете? — Нет, это не касается учебы, так что можешь не переживать. — Дело в друзьях? — Нет, с ними все как всегда. — Дело в, — он замялся, — твоей маме? — Да нет же! — воскликнул Артур, не в силах сдержаться. Он не хотел думать о маме, в последнее время ему удавалось вообще не вспоминать о ней. — Дело в дурацкой Метке, доволен? Его отец нахмурился. — Я знал, что мы не должны были возить тебя на процедуру, но мама настояла. — Не хочу говорить о ней. — Артур, тебе не станет лучше от того, что ты будешь притворяться, будто ее никогда и не было. — Было бы лучше, если б я ее не помнил! Разве тебе не больно о ней вспоминать? Не ври мне, — слезы потекли по его щекам. Это был один из худших дней в жизни Артура. Но не самый худший. Пока что. Потому что он все еще отчетливо помнил запах ядовитого дыма, валившего от взорвавшейся машины, кровь на асфальте, ее одежду, его руки… и охватившее его чувство холода. — Конечно больно, — Утер помолчал, пока перед его глазами проносились те же картины. — Но это не означает, что мы должны ее забыть. Она бы очень расстроилась. — Я знаю, — прошептал Артур, закрывая глаза. И он невольно вспомнил кое-что еще. Ее нежный голос, когда она читала ему сказки о королях и волшебниках, пиратах и капитанах, героях и принцессах. Ее ослепительную улыбку, когда он принес домой табель с хорошими оценками. Ее теплые объятия, когда он признался ей в своей ориентации. Ее неподвижное тело на больничной койке и то, как Артур тряс ее и умолял проснуться. Но она так и не проснулась. — Что насчет родственных душ? — выпалил он, желая сменить тему. — Как думаешь, эти Метки и правда работают? — Да. Согласись, слишком много историй успеха. — Так значит, у меня нет второй половинки? — от этой мысли ему не стало хуже, он ведь и так чувствовал себя паршиво. Даже как-то безразлично. — Может, и нет, но ты должен помнить, что в мире есть много разных видов любви. Родительская любовь, дружеская, платоническая… даже если ты не найдешь родственную душу, тебя всегда будут любить. Может, я и не часто это показываю, но я люблю тебя. Надеюсь, ты знаешь, — неловко произнес Утер. — Наверное… это правда, — нехотя согласился Артур, не зная, что еще сказать. Он понимал, что отец прав, и, хоть он очень хотел встретить свою половину, но на самом деле любви его друзей и близких было достаточно. — Не скрою, я переживал за тебя, но Игрейн сказала мне то же самое. И теперь я знаю, что с тобой все будет хорошо. Впервые за много часов Артур улыбнулся. — Да, это на нее похоже. *** Перечитав их с Мерлином переписку, Артур понял, что немного перегнул палку. Конечно, Мерлин поступил жестоко, притворившись его родственной душой. Но может, он просто шутил или говорил метафорически. Все-таки Артуру очень хотелось узнать, к чему могло бы привести их дальнейшее общение. Жаль было разрушать все из-за того, что он слишком ранимый. Поэтому он написал: Можем поговорить завтра после лекции? Мне жаль. Пришедший ответ нельзя было счесть дружелюбным, но и резким он тоже не был. Конечно. Мне тоже жаль. Сон не шел, но Артур знал, что завтра в это же время они с Мерлином помирятся. *** На следующий день Артур ждал у входа в аудиторию, высматривая Мерлина в надежде взглянуть на него хоть одним глазком перед лекцией и одновременно стараясь не столкнуться с ним случайно раньше времени. Парадоксальное чувство. С одной стороны, он боялся грядущего разговора, а с другой — хотел, чтобы все скорее кончилось. Когда Мерлин наконец появился и вошел в аудиторию, Артур испугался. Парень, который только вчера казался таким изящным и здоровым, теперь выглядел жалко. Его плечи поникли, а под глазами темнели круги. Он поборол всколыхнувшееся чувство вины. Во вчерашнем происшествии Мерлин был виноват так же, как и он (если не больше), и кроме того, он наверняка грустил по совсем другой причине. Ведь с чего бы ему печалиться? Разве что из-за того, что Артур вчера повел себя очень грубо, но ведь это не могло настолько его расстроить. К счастью, студенты начали заполнять аудиторию, прежде чем Артур решился подойти к Мерлину. Он сел позади, через два ряда от него, чтобы не усложнять и без того натянутые отношения. Время для разговоров еще настанет. Артур еле высидел. Нужно было сосредоточиться и все свое внимание уделить изучению материала, но все, что Артур мог делать, — это смотреть на Мерлина. У него не получилось отогнать мысли о приближавшемся разговоре, до которого оставалось не больше часа. К счастью, эта лекция длилась недолго. На лекции по криминалистике им пришлось бы сидеть три часа. Пока он ждал, мысли невольно возвращались к разговору с отцом. Как бы Артур хотел, чтобы все сложилось по-другому. Конечно, он не мог ничего изменить, но все равно мечтал об этом. Он хотел, чтобы Мерлин не заговаривал о родственных душах и им не пришлось бы проходить через все это. Он хотел, чтобы у него была Метка. Чтобы слова Мерлина оказались правдой. От таких фантазий становилось только хуже, но он не мог сдержаться. Лекция, наконец, кончилась, не обогатив Артура никакими новыми знаниями о романе «Франкенштейн». Он выскочил из аудитории, локтями расталкивая людей, чтобы добраться до Мерлина и убедиться, что тот не передумал. Верный своему слову, Мерлин ждал его снаружи, прислонившись к кирпичной стене корпуса и откровенно нервничая: его глаза беспокойно бегали, а руки были скрещены на груди. Он слабо сжимал в ладони свой телефон. — Привет, — неуверенно поздоровался Артур, когда тот заметил его. Мерлин выпрямился и настороженно оглядел его, но все же махнул рукой в ответ. — Слушай, ты извини, но вся эта ерунда про судьбу и родственные души — моя больная тема. Если мы будем ее избегать, все будет нормально, — сказал Артур и вздохнул с облегчением, когда Мерлин кивнул ему в ответ. Но затем он сделал нечто странное: он взял телефон и принялся что-то на нем набирать, сосредоточенно вглядываясь в экран. — Я думал, мы поговорим, — заметил Артур, чувствуя раздражение. Может, ему и нравился Мерлин, но он не будет терпеть такое пренебрежение. Он услышал, как вибрирует телефон, и выудил его из кармана своих джинсов, а затем попытался прочесть сообщение, прикрыв экран от слепящих лучей солнца. Как не вовремя. Но к его пущему раздражению, сообщение пришло от Мерлина. Ты что, не веришь в родственные души? Ты поэтому вчера так разозлился? — Это неважно. Почему ты не говоришь со мной, зачем пишешь? Говорить ведь дешевле. Мерлин снова принялся печатать, а Артур лишь вздохнул и посмотрел на телефон в ожидании сигнала. — Что значит ты не можешь говорить? Почему? — спросил он, как только прочел новое сообщение. Мерлин снова взялся за мобильник, нервно покусывая губу. На этот раз он справился очень быстро, потому что телефон Артура просигналил почти мгновенно. Артур прочел СМС. И уставился в телефон как громом пораженный. А затем начал смеяться. Он смеялся так сильно, что в какой-то момент слезы потекли из глаз. Да он практически бился в истерике! Я в прямом смысле слова не могу разговаривать. Я немой от рождения. Мерлин отшатнулся, панически оглядываясь, будто в поиске путей к отступлению, и Артур заставил себя успокоиться. Все будет хорошо. Даже лучше, все будет просто замечательно! — Мерлин, — сказал он, хватая парня за плечи и заглядывая ему в глаза со всей серьезностью, будто и не смеялся вовсе. — Ты не понимаешь. Процедура проявления на мне не сработала. У меня нет Метки. Я думал, это потому, что мне не суждено встретить родственную душу, но ты… все дело в том, что ты немой! Мерлин широко распахнул глаза. Они светились пониманием, а от грусти не осталось и следа. Он снова принялся яростно набирать что-то на телефоне. Мобильник Артура просигналил. Ты серьезно? Я думал, на твоей Метке написано мое самое первое сообщение, а может, даже номер моего телефона. — Совершенно серьезно. Вот почему я был так груб вчера. Я думал, ты надо мной издеваешься. Мерлин улыбнулся, широко, искренне и так ослепительно, что ему бы позавидовало само солнце над их головами. Я думаю, нам нужно начать сначала. — Согласен, — ответил Артур, пьяный от счастья. Он протянул Мерлину руку. — Я Артур. Твоя вторая половинка, судя по всему. Мерлин принял его руку и пожал ее. Они оба скалились как идиоты. — Хочешь выпить кофе? Мерлин радостно закивал, а Артур снова улыбнулся и взял его за руку. Может, кому-то и не нужна романтическая любовь, но Артур был так счастлив, что она все же у него будет. Счастлив, что есть Мерлин. Артур знал, что, где бы сейчас ни находилась его мама, она бы одобрила его выбор и порадовалась за него. Ведь разве не этого каждая мать хочет для своего ребенка?